Падение в неизвестность

      Открыв глаза, первая мысль, которая посетила Акааши, звучала так: «Что-то мне это напоминает».       Знакомые шторы, знакомые стены, знакомая головная боль от похмелья и знакомое чувство, когда на теле нет одежды. Кейджи медленно перекатился на бок. Глазами он оглядел рядом сидящего Котаро, который зависал в телефон. Тот, кажется, почувствовал на себе чужой взгляд и сразу же отвлёкся.       — Доброе утро, соня, — улыбнувшись, произнёс блондин, а потом потянулся к тумбочке со своей стороны. Через пару секунд он протянул брюнету стакан с водой и таблетку.       — У меня дежавю, — хрипло произнёс Акааши и принял стакан. Быстро осушив его с таблеткой, он отдал посуду Котаро, а сам просто лёг на подушку.       Бокуто в ответ лишь тихо засмеялся и лёг рядом, убирая смартфон в сторону. Только сейчас Кейджи заметил, что Котаро был без одежды. Одеяло ничего не прикрывало, потому что парень в принципе не был укрыт, а Акааши беспризорно позволил себе начать осматривать парня. А что, если…       Додумывать было страшно, потому что правда казалась ещё страшнее. Волнение начало подкатывать удушающим комом к горлу, а руки как-то инстинктивно тянули одеяло наверх, словно пытаясь спрятать от ужасающей теории хозяина. И ведь Акааши толком не мог вспомнить ничего, что было после того, как он выпил первый стакан с Ойкавой. В голове была зияющая пустота, которая так и шептала ему: «Сам виноват!»       — Котаро, а… Ну… Почему ты без одежды?       — В смысле? — Котаро медленно моргнул. Пальцами он убрал свисающую чёлку, ведь ещё не успел даже сходить умыться, что уж говорить об укладке. — Я должен был спать в одежде?       — Нет, ну… А я почему без одежды?       — Ты должен был спать в одежде? — Бокуто хмуро смотрел перед собой, словно медленно загружал свой мозговой процессор. Такими темпами он начнёт верить, что спать лишь в нижнем белье — верх извращения.       — Нет… А как я снял одежду?       — Я тебя раздел, ты не помнишь? — Бокуто лёг на живот и подпёр рукой голову, смотря на Кейджи. На его губах появилась хитрая улыбка. Теперь он понимает, к чему клонит Акааши.       — Ага… — тихо произнёс Акааши. Его щёки предательски вспыхнули, а глаза забегали из стороны в сторону, словно он лихорадочно листал альбом своих воспоминаний, из которого вырвали пару страничек. — А зачем…       Котаро не выдержал и заливисто рассмеялся, утыкаясь носом в подушку. По-хорошему, он не должен так смеяться над человеком, у которого явно сильное похмелье, но Кейджи сейчас был так мил и так невинен. Словно бутончик, что ещё не готов раскрыться, однако впоследствии из него выйдет самый прекрасный цветок на всём белом свете.       — Если ты думаешь про что-то интимное, Кейджи, то расслабься. Ничего не было. Я просто дотащил тебя на руках и уложил спать, ты был никакой.       — Ужас, — Кейджи спрятался под одеяло с головой. Ему и так было жарко, а теперь появилась вероятность умереть от нехватки воздуха и слишком высокой температуры тела.       «Невелика беда, так хоть стыдно не будет», — подумал Кейджи.       Бокуто не мог сдерживать улыбку, смотря на этот милейший комочек смущения. Тихо приподнявшись, он осторожно перекинул ногу через елозящую гусеничку. Акааши замер, явно чувствуя, как над ним медленно нависают, а внутренняя шкала безопасности стремительно близится к нулю.       — Хей, хей, хей, — тихо позвав брюнета, Котаро осторожно стянул одеяло вниз. Потребовалось приложить усилия, ведь Акааши серьёзно вцепился в наволочку. — Почему прячешься от меня?       Кейджи посмотрел в глаза Бокуто с лёгким прищуром. Такая близость смущала его ещё сильнее. Он чувствовал жар чужого тела даже через треклятое одеяло.       — Мне стыдно, — фыркнул Акааши и старательно потянул одеяло наверх. — Отдай одеяло, позволь мне позорно задохнуться под ним и кануть в небытие, где не существует алкоголя и Ойкавы Тоору, который сладкими речами уговаривает тебя пить больше и больше!       Котаро выпучил глаза и прикрыл рот рукой, сдерживая истерический смех. Или он просто пытался. Во всяком случае, это позволило Акааши вырвать несчастный клочок наволочки и погрузиться с головой в своё укрытие. Бокуто ещё, как назло, с утра выглядел до чёртиков привлекательно. Особенно, когда вот так беспризорно нависал над Кейджи.       Даже под одеялом, перед глазами Кейджи стояла картинка растрепанных чёрно-белых волос, которые ниспадали на светлый лоб, золотистых глаз, что лучились весельем, и подтянутого со всех сторон стройного тела. Акааши никогда не задумывался, что парни могут так красиво выглядеть.       — Ты долго ещё будешь прятаться? — послышался приглушённый голос Бокуто. Он улыбался.       — До конца жизни.       Котаро хмыкнул и потянул на себя одеяло в ту секунду, когда Акааши считал, что он держит полную оборону. Давно стоило понять, что по физической силе он уступает парню. Светловолосый прижал одеяло коленями к кровати так, чтобы Кейджи не утянул его обратно, а руки успел перехватить пальцами и придавить к подушке.       Акааши никогда не чувствовал себя таким открытым перед кем-то. Словно его раздели и разглядывали со всех сторон (впрочем, так оно и было). Поймав зрительный контакт, брюнет закусил губу, чтобы не пискнуть. Такая картина забирала из его души все остатки гетеросексуальности. Внизу живота что-то сводило и словно взрывалось, растекаясь по крови, заставляя её буквально закипать. Кейджи стал дышать глубже, выпуская медленно из плена нижнюю губу, которая слегка припухла от взаимодействий.       Котаро медленно наклонился, словно дразня. Его дыхание обжигало губы Кейджи, а по телу прокатилась лёгкая дрожь. Светловолосый сладко улыбнулся, прежде чем прильнуть к желанным губам.       Сладость растекалась сахарной негой по всему телу, пока языки кружили в импровизированном танце. Бокуто умел целоваться, и Акааши даже иногда завидовал этому навыку. Вся подростковая любовь прошла мимо него, если не считать странные и спонтанные отношения с одноклассницей в четырнадцать лет. После того опыта Кейджи думал, что всё это брехня, затмевающая разум. Отношения — ненужный плод плотских фантазий людей, которые просто боятся быть одни. Оказывается, всё не так. Эти чувства ярче всего позволяют почувствовать, что Кейджи живой. Что в эту секунду дрожь, проходящая по телу, не вызвана холодом, а вызвана неимоверным теплом в грудной клетке. Осознание, что рядом есть тот, для кого ты весь мир, — дурманит и опьяняет.       Котаро отстранился, медленно облизывая губы. Словно боялся потерять хотя бы частичку той сладости, которая была предназначена только для него. Это как облизывать остатки своего любимого шоколадного мороженого с губ, чтобы продлить секунды удовольствия.       — Не прячься от меня больше, Кейджи.       Акааши тяжело дышал, всё лицо горело огнём, а взгляд совсем не мог сфокусироваться на чём-то, кроме Котаро, который всё так же был в центре внимания. Возбуждение атаковало брюнета, но ничего подобное не смогло слететь с его губ. Он лишь слабо кивнул, на что Котаро счастливо улыбнулся, а затем перевернулся, встал с кровати и скрылся в ванной.       Кейджи смотрел на потолок, а его дрожащие пальцы медленно прикоснулись к пламенным губам. Когда-нибудь он точно сойдёт с ума. И причиной всему будет Бокуто Котаро.

***

      После ухода Бокуто Кейджи провалился в сон. Однако второе пробуждение было намного приятнее первого. Голова уже не так болела, видимо, таблетка дала нужный эффект. Кейджи встал с кровати без особых усилий.       Взяв в ладони телефон, он с ужасом осознал, что уже обед и мама звонила несколько раз. Быстро набрав нужный номер, брюнет плечом зажал смартфон и сел на край кровати, начиная натягивать штаны. Через несколько гудков прозвучал родной голос:       — Кейджи, я до тебя не могла всё утро дозвониться, ты в порядке?       — Да, мама, извини, только недавно проснулся.       — Гулял всю ночь? — женщина хихикнула.       — Да, — Кейджи слабо улыбнулся и поднялся с кровати, застёгивая штаны. — Извини, что не позвонил.       — Ничего, главное, что сейчас всё в порядке. Отец сегодня придёт пораньше, ты же вернёшься домой? Давно у нас не было полноценного семейного ужина!       — Конечно, мам, я скоро буду дома.       Даже через трубку ощущалось, что мама Кейджи сияла и радовалась. Брюнет знал: для неё это было важно.       Попрощавшись с мамой, Акааши положил трубку и натянул на себя остатки одежды. Выйдя из комнаты, парень почувствовал сладкий запах блинчиков. Стоп, что?       Быстро спустившись на кухню, он осторожно выглянул из-за угла и замер.       Котаро был лишь в свободных спортивных штанах, явно не удосужившись одеться полностью. Светловолосый стоял у плиты, и Кейджи это казалось опасным, ведь он и подозревать не мог, что Котаро умеет готовить. Однако горелым совсем не пахло. Бокуто легко двигался под весёлую музыку, которая негромко раздавалась из динамиков. Он даже попытался подпевать Джастину Биберу, но припев, где пелось «Baby, baby, baby ohh», звучал до невозможного смешно, ведь Котаро не умел петь. От слова совсем.       Кейджи не удержался и засмеялся. Этого было достаточно, чтобы стать замеченным.       Котаро резко обернулся и похлопал ресницами, изумлённо осматривая брюнета.       — О, а ты выглядишь живым.       — А должен был быть мёртвым? — Кейджи вышел из-за укрытия и подошёл к Бокуто.       — Ни в коем случае. Но я думал, ты до завтрашнего дня вообще не встанешь, — светловолосый громко засмеялся, вдыхая воздух так резко, что это в очередной раз было похоже на уханье совы. Успокоившись, парень наклонился и оставил невесомый поцелуй на губах Кейджи. — Ты как раз вовремя, ведь у меня всё готово.       Акааши слегка покраснел, опуская свой взгляд. Когда Бокуто такой милый, он не может перестать смущаться. И где же этот шумный парень такому научился?       В сердце разливалось тепло, а знакомые стены стали родными. Завтракать с Котаро было одним удовольствием, если опустить тот факт, что светловолосый ел, как маленький ребёнок. Болтал с полным ртом еды, смеялся, но был таким живым и настоящим.       После завтрака Кейджи пришлось вернуться домой, заведомо пообещав своему парню, что он приедет завтра в гости.       Дома было тепло, даже несмотря на то, что под конец дня погода испортилась. За окном разрастался дождь, но температура всё равно держалась теплой. Лето всё-таки было прекраснейшим временем года, по мнению Акааши.       Остаток дня парень проторчал в своей комнате за фильмом и спустился лишь тогда, когда отец пришёл с работы и уселся за стол. Мужчина выглядел уставшим, под его глазами появились мешки, вероятнее всего, из-за недостатка сна. Акааши старший всегда был трудягой, поэтому Кейджи даже не удивлялся. Немного переживал, разве что. Мама же наоборот цвела и благоухала. Правильно говорят, что на женщинах держится весь домашний уют.       За ужином мама рассказывала разные забавные истории, случившиеся с её подругами или с ней за последнее время, отец спокойно ел и изредка вставлял короткие фразы, а Кейджи просто слушал.       — Кейджи, — закончив свой очередной рассказ, женщина обратилась с тёплой улыбкой к сыну. — Я так рада, что у тебя появился ещё один друг. Бокуто выглядит очень милым парнем, расскажи о нём. А то ты в последнее время мало чем с нами делишься.       — Да, он хороший парень, — брюнет улыбнулся, покачав ногой под столом. Лишь при воспоминании о Котаро на его лице появлялась улыбка. — Ну, я не знаю, что о нём рассказать такого. Он учится, играет в волейбол, любит сов…       Кейджи задумался: а что он ещё знает о Котаро? Некоторые моменты его жизни и поведения настолько неясны, что сложно что-либо понять. Однако всему нужно время. Туман рано или поздно всегда развеивается.       — Вы с ним довольно близки, — спокойно произнёс Макото, медленно попивая воду. — Даже с Конохой ты не выглядишь настолько близким.       Кейджи не знал — манипуляция это или что, но в ответ лишь улыбнулся.       — Возможно, но просто Котаро очень милый, не знаю, как это объяснить, просто мне с ним очень хорошо.       — Я рада, что он тебе нравится, Кейджи. Он выглядит очень хорошим и замечательным мальчиком, — радостно ответила Хана.       — Да, не зря мы с ним встречаемся…       Кейджи смотрел в свою тарелку и улыбался. Воспоминания о Котаро, домашняя обстановка, сегодняшнее утро — всё это настолько сильно расслабило парня, что он не сразу понял смысл произнесённой им фразы.       На кухне повисла тяжёлая тишина, но почему-то до Кейджи не сразу дошло, в чём дело. Ему казалось, что он сейчас поднимет свой взгляд и мама будет улыбаться ещё шире, отец лишь одобрительно кивнёт, а потом они продолжат мило болтать. Ведь в их семье были только доверительные отношения, и брюнет не привык что-то скрывать от родителей.       Отвлечься от сладостных мыслей заставил противный звон упавшей вилки на тарелку. Подняв голову, Кейджи увидел в глазах матери испуг. И тогда он понял, что сильно оплошал.       — Ты же шутишь, Кейджи? — голос Ханы не казался больше добрым и весёлым. Женщина была напугана.       Парень не знал, что ответить. В его голове странным образом образовался вакуум, и сколько бы он ни старался, слова просто не вылетали из него.       — Скажи, что это шутка, — голос Макото резал воздух, словно катана. Отец сердился, но упорно держал себя в руках.       — Нет… — единственное, что смог произнести Кейджи, когда вновь обрёл способность говорить. Почему-то ему стало страшно. Словно кто-то протягивал свои руки из тени и начинал душить его.       Воцарилась тишина. Лишь телевизор из гостиной был слабо слышен, пока родители молчали. Акааши знал — ему срочно нужно сглаживать ситуацию; понимал — родным нужно время, чтобы всё осознать, но не было ни единой мысли, что делать. Поэтому он вновь заговорил спокойным, как обычно, голосом.       — Котаро мне очень нравится. Я понимаю, что это трудно принять, но ведь в этом нет ничего страшного…       — Игры — это хорошо, Кейджи. Но в такие лучше не играть. Понимаю, молодёжь, хочется попробовать что-то новое, но это… Ненормально, — хоть и Макото старался сохранять спокойствие, но его голос с каждым словом ужасающе повышался. Хана сидела всё ещё очень тихо. Казалось, что женщина даже не дышит, а из-за упавших волос не было возможности разглядеть её взгляд.       Кейджи сжал губы. Игры? Но он же совсем не играет. Его чувства реальны, ведь спустя столько лет своей жизни он ощутил первый трепет, первую серьёзную влюблённость. И он точно не притворялся.       — Но это не игры, пап, он мне правда нравится…       — Кейджи, — дрожащим голосом произнесла мама. — Я думала, тебе нравятся девочки… Как же Юки? Вы встречались, когда тебе было четырнадцать лет. А как же твоё будущее? А как же детишки? Я так внуков хотела понянчить. Это же несерьёзно, сынок? Скажи, что это несерьёзно, — женщина подняла свой взгляд, в котором застыли слёзы. В тот момент Кейджи сильно испугался. Прежде он не видел, как мама плачет перед ним, она всегда это скрывала, но сейчас всё было иначе. Она плачет из-за него.       — Мам, в четырнадцать лет я встречался с Юки, потому что сильно ей нравился, а для меня всё было в новинку. Мне было просто интересно, да и не подходили мы друг другу. Детишки? Всегда есть детские дома, это же не такая проблема, да и куда мне сейчас детей, я только школу окончил. Да и… Какая разница: парень или девушка? Главное, что с человеком хорошо, разве не так? — Кейджи старался говорить ласково и с улыбкой, стойко игнорируя дрожь в теле. Ему просто хотелось вновь увидеть улыбку на лице матери, но с каждым его сказанным словом женщина становилась всё бледнее.       Неожиданный удар кулаком по столу заставил брюнета дёрнуться и вскочить со стула. Он испуганно посмотрел на отца, который буквально кипел от злости, которую не мог сдержать. Никогда прежде Макото Акааши не был настолько взбешён.       — Это неправильно, Кейджи. Это ненормально! Парень не может быть с парнем, как девушка не может быть девушкой. Это в природе не заложено!       — Пап, — голос Кейджи предательски задрожал, а цунами обиды захлестнуло его с ног до головы. — Кто сказал, что это ненормально? Это лишь ваши убеждения! Но мир не рухнет от того, что мне нравится парень и я с ним счастлив!       — Ты с ним несчастлив! И никогда не будешь! — мужчина встал из-за стола и развернулся к сыну. Чёрные, некогда идеально уложенные волосы хаотично разлетелись по голове, создавая ещё более угрожающий вид.       — Почему это? — после обиды на Кейджи начала накатывать злость, а голос повысился. — Не тебе решать, с кем я счастлив! Это моя жизнь, отец! Не твоя! Я хочу сам творить своё счастье! Каждый день я упорно трудился, чтобы радовать вас, а сейчас сделал выбор в пользу себя. Разве я не могу сам решать, что мне надо? Это не твоё дело, понятно?       Сначала — звонкий звук пощёчины, затем — крик испуга от мамы. Вот что слышал Акааши, когда его вынудили заткнуться. Отец впервые в жизни ударил его. Это осознание кувалдой било по затылку, пока щека нещадно горела праведным огнём. К глазам подкатили слёзы, но Кейджи не выпускал их. Стойко держался. Одним действием отец показал своё явное отношение к тому, что Кейджи захотел сам распоряжаться своей жизнью.       Почему? Почему взрослые просто не могут понять, что в этом нет ничего страшного? Поэтому же некоторые дети нетрадиционной ориентации не могут открыться до конца жизни и живут никчёмную жизнь, которая даже не принадлежит им? Это неправильно.       Все его труды заполучить гордость родителей рухнули, как башня, в которую из катапульты выстрелили огромным валуном. И это орудие разрушения запустил сам Кейджи.       — Либо ты сейчас прекращаешь нести чушь и заканчиваешь эти отвратительные отношения, либо уходи.       Кейджи испуганно взметнул глаза на отца, ожидая, что тот шутит. Но он не улыбался. В его глазах ярко отражалась лишь одна эмоция.       Разочарование.       Такое скудное, серое и грустное. Оно заполнило каждый уголок кухни и пропитывало весь дом. Это те самые руки из тени, которые душили его. Ведь больше всего на свете брюнет боялся именно этого.       — Ты сейчас шутишь? — сипло произнёс Кейджи.       — Разве похоже, чтобы я шутил?       Кейджи сжал свои губы и посмотрел на маму, которая тихо плакала, смотря на всю картину. Но она ничего не говорила и даже не собиралась. Сразу было понятно, что она на стороне отца.       Посмотрев в пол, брюнет сжал кулаки от обиды. Физическая боль отошла на второй план, ведь сердце сейчас так сильно, по-детски обиженно рыдало, хотя внешне Кейджи не проронил ни слезинки. Он держал всё в себе, как и делал всю жизнь.       Даже самые близкие люди могут возненавидеть тебя, если ты не подходишь под их стандарты.       Парень молча вышел с кухни, и его никто не остановил. В прихожей он поднял рюкзак, быстро обулся, накинул кофту и вышел. Наверное, родители не ожидали, что он выйдет из дома, ведь после хлопка двери брюнет услышал, как его зовёт мама. Он остановился на пороге, смотря потерянным взглядом на дверь. Она казалась в темноте какой-то чужой и пугающей. Кейджи так надеялся, что она сейчас откроется, мама затащит его назад и скажет, что всё хорошо. Но время утекало сквозь пальцы, и никто не вышел. Его не пытались остановить. Наверное, отец просто не позволил. Может, это к лучшему. Им всем нужно время подумать.       Денег у Кейджи было немного, поэтому он не стал вызывать такси. Ему нужно было время подумать.       Шум дождя, хлюпающие кроссовки, влага, пропитавшая его с ног до головы, — всё это не могло помочь ему унять боли в грудной клетке. Щека уже не болела и не горела — наоборот, она казалась холоднее любого айсберга. Кейджи шагал медленно и пинал лужи или камешки, не зная даже толком, куда он идёт. На улице было слишком тихо и тоскливо, как и на душе. Мыслей практически не было в голове. С одной стороны, он понимает родителей — для них всё так резко и неожиданно, но с другой… Он не думал, что сможет настолько сильно их разочаровать.       Первый час ходьбы Акааши не понимал, куда он идёт. Такое ощущение, что в целом мире нет места для него. Однако знакомые дома и улицы вернули его в реальность.       Казалось, что куда бы он ни побежал, каждая развилка приведёт его к знакомому белому дому рядом с лесом.       Сколько времени прошло — парень не знал. Единственное — он понимал, что уже ночь и Бокуто, скорее всего, спит сладким сном. Может, это было бы и к лучшему, но сколько ни пытался себя успокоить Кейджи, он хотел сейчас к Котаро. И его ноги привели именно к его дому.       На втором этаже горел свет, видимо, светловолосый, и правда, поддерживал имидж совы и не спал. Интересно, чем он сейчас занят? Может, он ест шоколадное мороженое и смотрит модные передачи, как в первую их встречу? Или играет в видеоигры? Или наблюдает за забавными животными на видео, заливисто смеясь с каждого?       Кейджи не хотел беспокоить своего парня в такой хороший момент. Искренне не хотел, но в то же время его ноги продолжали вести его к двери. Рука слабо поднялась к звонку и замерла.       Хотелось просто развернуться и убежать, но ему вспомнился прошлый вечер, когда они перед вечеринкой договорились говорить друг другу всё, что беспокоит. Ведь человеку нужен человек.       Кейджи позвонил в дверь и опустил руку, смотря лишь перед собой. В отличие от его двери дома, эта выглядела не пугающе. Ведь Кейджи знал, что ему откроют.       Котаро распахнул дверь, и из дома повеяло тепло. Сам парень выглядел бодро, и на его лице первые секунды сияла улыбка. Он был явно рад увидеть Кейджи.       — Акааши? Почему ты пришёл так поздно? И даже не позвонил? Я думал, что ты уснул. Не стой под дождём, промокнешь же и заболеешь. А я не хочу, чтобы ты болел.       Рука, такая тёплая и уже родная, потянулась к брюнету, но Кейджи сделал шаг назад. Он смотрел печально на светловолосого, а перед глазами всё начало плыть. Он же так долго держался, почему тогда именно сейчас?       — Кейджи? Ты плачешь?       — Дурачок… — дрожащим голосом, но со слабой улыбкой произнёс Кейджи. — Это просто дождь…       Улыбка с лица Котаро пропала мгновенно, а рука так и висела между двумя мирами. Светлым, ярким и тёплым миром Бокуто и холодным, мокрым, тоскливом миром Акааши.       Светловолосый не проронил больше ни слова, понимая, что они тут неуместны. Он вышел из своего укрытия, окутываясь в бесконечный холод, который его не пугал. Схватив брюнета за плечи, он притянул того к себе, крепко обнимая и прижимая к себе. Его не пугало то, что вмиг вся одежда промокла. Для него было самым важным показать сейчас Кейджи, что он рядом, что это тепло и этот маленький мирок тоже для него.       От осознания всего Акааши перестал сдерживаться. Он плакал как маленький ребёнок, завывая и цепляясь за футболку Котаро, от которой пахло шоколадным мороженым. Кейджи плакал так, как не плакал никогда в своей жизни, ведь считал это слабостью С детства учили быть сильным, быть стойким, не показывать эмоции, но они настолько сильно его переполняли сейчас, что сдерживаться уже невозможно.       Котаро ничего не говорил, лишь успокаивающе поглаживал мокрые волосы. Словно он прекрасно знал всё, что произошло. Словно он был в тот момент в доме и наблюдал за разыгравшейся сценкой, как в театре.       Кейджи был ему благодарен, ведь ничего большего в этот момент ему и не нужно было. Лишь почувствовать тепло, которое его не оттолкнёт.       Дождь продолжал нещадно лить, но Акааши не чувствовал холода. Ему казалось, что вся эта вода смывает с него всю грязь, которую он нёс по дороге сюда. Все те обиды, всё утекало по асфальту в неизвестное направление.       В этот момент Акааши подумал, что он тогда перед отцом с матерью принял правильное решение. Как бы больно это ни было.