Падение в неизвестность

      Миллионы маленьких пузырей растекались перед Акааши, создавая огромный и кучный слой пены. После долгой прогулки под дождём это было настоящим благословением и успокоением. У Кейджи сейчас не было сил абсолютно ни на что. Не хотелось ни говорить, ни дышать, ни существовать.       В ванную настоятельно затащил его Котаро, когда брюнет немного успокоился под дождём. И спорить он не стал.       Чуть повернув голову в сторону, Кейджи уткнулся в серый пласт ткани, который прямо сейчас отделял его от Котаро. Такая грань казалась ему ненужной, ведь огромное количество пены, в крайнем случае, всё скроет. Но ткань висела, потому что Кейджи сам её задёрнул. Ему нужно было время привести себя и своё состояние в порядок. Только сейчас ему показалось это каким-то глупым — лучше не становилось. Ведь ему, как воздух, необходим сейчас Бокуто.       Шорох открытой шторки заставил Котаро поднять свой взгляд на Кейджи. Всё это время он сидел на ванном коврике, не находя себе место, но стойко молчал. Ему не хотелось беспокоить Акааши раньше времени.       Встретившись взглядом с брюнетом, Бокуто печально поджал губы. Глаза его парня были опухшими и красными — в них не читалось ничего. Словно огромная холодная стена, за которой таилось что-то слишком печальное.       — Ты как? — первым подал голос светловолосый.       — Уже лучше, спасибо, — Кейджи слабо улыбнулся и положил голову на бортик ванной, смотря в потолок.       — Что произошло? — тихо спросил Котаро после минутной паузы.       — Меня выгнали из дома.       — Что? Почему? Как такое возможно, твои же родители…       — Возможно, — перебив нервный монолог Котаро, парень закрыл глаза. — Мои родители гомофобы. Этим всё сказано.       Повисла тяжёлая, давящая пауза. Котаро сел на колени перед бортиком, с печалью смотря на брюнета. Мысли крутились каруселью в голове, но ни одна не могла цельно сформироваться. Светловолосый медленно протянул свою руку и дотронулся влажных, но уже не холодных, а теплых волос Кейджи. Это заставило второго открыть глаза. Поглаживающие движения по голове успокаивали. Бокуто привстал на колени и налил немного шампуня на руки, начиная растирать его по всей поверхности головы.       — Твои родители не такие, — тихо произнёс Котаро после долгой паузы. Пальцами он перебирал мягкие волосы. Кейджи же молча слушал. — И я это говорю, потому что видел их и то, насколько сильно они тебя любят. Дай им время, я думаю, они просто были в сильном шоке и стрессе…       — Я выбрал тебя.       — Что? — светловолосый окунул руки в воду, чтобы смыть лишнюю пену и замер. Кейджи сейчас был очень серьёзным, несмотря на то, что у него на голове сверкала корона из пены.       Парень молчал и смотрел на воду. Бокуто не торопил его с объяснением. Взяв душ в руки, он настроил воду на тёплый лад и медленно, аккуратно, нежно начал смывать. Пахло персиками, и это так сильно успокаивало.       Котаро совсем не мог понять, почему родители Кейджи выгнали его из-за такого. Ведь их семья так похожа на эталон домашнего уюта и любви, но, может быть, он построил себе такой нежно-розовый образ в голове, и всё было сложнее. Всё-таки не ему судить о взаимоотношениях между родными.       Однако как бы Котаро ни хотел этого признавать, но вина медленно и верно начала заполнять его. Если бы не он… Кейджи сейчас жил бы спокойной жизнью у себя дома. Не беспокоясь ни о себе, ни о скелетах в шкафу самого Котаро.       — Не придумывай себе ничего, я выбрал тебя, — тихо произнёс Кейджи, словно прочитав мысли.       — Я не придумываю себе ничего, — искусно соврал Котаро, надувая щеки. Выключив воду, он опустился на коврик. По взгляду Кейджи было понятно, что тот ему не поверил.       — Отец сказал, что либо я заканчиваю эти «отвратительные» отношения, либо ухожу из дома, — Акааши показал кавычки в воздухе и издал смешок. — Я выбрал тебя, Котаро. Ведь ты мне сильно нравишься.       Сердце Бокуто забилось в разы сильнее, а кровь прилила к лицу. Он не знал, что ответить. Никто ещё прежде не заставлял светловолосого почувствовать подобное. Он нужен? Выбрали его? Это заставило глаза наполниться слезами. Но самым последним делом он хотел плакать перед Акааши, которому сейчас было очень плохо. Именно в тот момент, когда Кейджи показывал ему свои чувства.       Котаро вновь привстал и рывком заключил брюнета в объятия. Ему было неважно, что вода от таких телодвижений выплёскивалась на пол. Да и то, что в одну секунду сам Бокуто стал мокрым — хотя он уже успел переодеться, — тоже было чем-то малозначащим. Он сжимал Кейджи в своих объятиях, утыкаясь в мокрые волосы.       — Всё будет хорошо, Кейджи. Мы всё пройдём вместе. Ты ни о чём не пожалеешь. Обещаю.       — Хорошо, — с улыбкой произнёс Акааши, не видя причин спорить. Он уткнулся в горячую шею носом и позволил себе расслабиться.       Он уже ни о чём не жалел.       Котаро вышел из ванной комнаты, чтобы Кейджи смог спокойно закончить процедуры.       В эти минуты, проведённые в одиночестве, Акааши старался ни о чём не думать. Ни о том, что делать завтра, ни о том, что делать в ближайшее время. Одежда, выданная Бокуто, тоже пахла шоколадным мороженым. Брюнет быстро оббежал глазами всю комнату и наконец-то наткнулся на бутылочку с кондиционером. Если быть честным, парень думал, что это Котаро так много и часто ест эти сладости, что его вещи пропитались притягательным ароматом, но всё оказалось намного проще.       Выйдя из комнаты, Кейджи медленно шёл по тёмному коридору, перебирая пальцы. Его взгляд был прикован к Котаро, который что-то перебирал в шкафу. Его лицо выглядело таким сосредоточенным, что заставило Акааши остановиться в дверном проёме.       — Что ты ищешь?       Бокуто обернулся, внимательно вглядываясь в черты лица Кейджи, чуть улыбаясь. Он вновь отвернулся, не спеша объясняться. Из шкафа летели странные вещи: кегли от боулинга, игрушечные машинки, плойка для волос. Наличие последнего предмета Акааши совсем не понял, но наверняка это связано с какой-нибудь безумной историей. Или же эта вещь принадлежит сестре парня.       — Нашёл! — радостно произнёс Котаро и достал серую коробку. Закрыв шкаф, он моментально прыгнул на кровать, начиная разбирать содержимое.       — Эту вещь мне подарил Тецуро как-то давно на день рождения.       Бокуто начал доставать огромный провод и какой-то механизм в виде цилиндра.       — Ночник? — Акааши чуть нахмурился. Котаро быстро кивнул, крутя провод в руках, думая, как его распутать.       Спустя долгие секунды, он всё же справился и подключил весь механизм. Приготовления были закончены. Ночник стоял на полу. Котаро быстро потушил свет и с помощью маленького пульта включил подсветку.       Акааши поднял глаза на целую галактику на потолке. Сначала это казалось ему странной идеей, ведь ночник выглядел дешёвым и обычным, но спецэффекты были на высшем уровне. Россыпь белых маленьких звёздочек мерцала на холодном бетоне; брюнет не мог оторвать свой взгляд. Это завораживало и успокаивало.       — Нравится? — тихо шепнул Котаро прямо на ухо Кейджи.       Мурашек пробежало примерно столько же, а может, и больше, как звёзд на потолке.       — Да, — почему-то так же шёпотом ответил Акааши.       Даже не смотря на Котаро, брюнет понимал, что тот улыбается. Он медленно сел за спину Кейджи и обвил руками хрупкое тело, прижимая к себе. Бокуто зарылся носом в мягкие волосы и вдохнул аромат своего же шампуня. Хотелось прямо сейчас чересчур воодушевлённо побегать по улице и порадоваться, что Кейджи, такой родной, сидит в его одежде и на его кровати да ещё и пахнет, как он. Но, поумерив свой пыл, Котаро лишь мягко поцеловал парня в макушку, затем в висок, опускаясь медленно ниже. Дойдя до щеки, он оставил парочку невесомых поцелуев и просто прижался лицом к лицу.       Акааши не отводил взгляда от мерцающих искусственных звёзд. Его губы тронула слабая улыбка. Котаро так старается для него, разве он мог отказаться от этого? От этих неизведанных чувств, вызывающих бабочки в животе. Вроде бы Акааши уже не был подростком, но рядом с Бокуто он чувствовал себя маленьким мальчиком.       — Всё будет хорошо, Кейджи. Хочешь, когда погода будет хорошей, мы сходим посмотреть на звёзды вместе? — Котаро говорил тихо, боясь разрушить атмосферу, боясь как-то ранить брюнета или задеть его.       Кейджи опустил свой взгляд, закусывая нижнюю губу.       Вся его жизнь перевернулась вверх тормашками, в душе появилось множество незнакомых ранее чувств. А Кейджи наивно думал, что он холодный и флегматичный. Что весь в отца, что отдастся карьере какой-нибудь, может, научную степень получит.       Но в итоге Акааши самый обычный человек, которому не чужды те эмоции, которые он так старательно прятал всё это время то ли из-за стыда, то ли из-за привычки.       Маленькая хрупкая слезинка упала на руку Котаро, разбиваясь на тысячи крупиц. Бокуто вздрогнул и посмотрел сначала на свою ладонь, по которой уже текла слеза дорожкой вниз, а потом на Кейджи, который прикрыл глаза, начиная тихо шмыгать носом.       — Хей! Кейджи, — тихо позвал Котаро, начиная легонько трясти парня за плечи. — Посмотри на меня.       Акааши поднял взгляд с огромным усилием. Глаза Котаро были наполнены нежностью и ни граммом осуждения.       — Ты хороший человек. У каждого в жизни происходят неудачи, у каждого бывают ссоры с кем-то… Ты не один. Я буду рядом.       Больше сил сдерживать слёзы не было. Эти слова сказал Акааши в тот день на крыше, когда Котаро было плохо. То, что он их помнит, так взбудоражило кровь брюнета, отчего щеки и кончики ушей заалели.       — Эти слова…       — Да, ты их тогда сказал мне. Но это не значит, что ты один играешь роль поддержки. Всё хорошо, просто поспи, а завтра уже станет намного легче. Мы со всем разберёмся, сейчас просто отдохни, — Котаро осторожно стёр слезинки подушечками пальцев, а затем медленно поцеловал в местах, где остались блестящие дорожки.       Осторожно выпустив Акааши из объятий, он помог тому лечь под тёплое одеяло и сам расположился рядом. Боль Кейджи словно сама передавалась ему, терзала сердце. Хотелось просто укрыть от всего мира своего парня и оберегать, радовать каждый день. Лишь бы глаза у него от счастья блестели, а не от боли.       Котаро поглаживал волосы парня вплоть до того момента, пока Кейджи немного не успокоился и тихо не засопел. Он смотрел на спящего парня и не удержался от улыбки. Для Котаро железным стержнем в душе стала лишь одна мысль — сделать Кейджи счастливым, даже если для этого придётся разбиться о скалы.       Наверное, это уже не просто влюблённость и симпатия.       Это любовь. Та самая, когда готов на что угодно, лишь бы партнёр не знал, что такое печаль и грусть. Та самая, когда идут мурашки лишь от одной улыбки. Та самая, когда сердце отбивает чечётку от радости при виде родного человека. Та самая, когда боль становится общей, даже если тебя это не затрагивает.       Котаро впервые понял, что такое любовь. Не семейная, не дружеская, а настоящая.       Искусственные звёзды продолжали блестеть над головой, при одном взгляде на них Котаро вспоминал тот день, когда они впервые встретились у фонтана на площади; в глазах Кейджи, таких по-детски наивных, отражалась целая вселенная. Они обязаны сходить ещё посмотреть на ночное чистое небо. И не один раз.       Акааши понадобилось всего пару дней, чтобы прийти в себя. Котаро было искренне поражён этому, ведь, зная себя, он бы провалялся целый месяц под одеялом, вставая лишь за мороженым.       Но Кейджи не был таким, как светловолосый. Он был намного сильнее. Ведь буквально собрав себя по крупицам, брюнет уверенно заявил, что забирает все документы из университетов. В тот момент Котаро увидел удивительную стойкость в глазах любимого и даже не посмел спорить с этим.       То, что это было лишь прихотью родителей, — Бокуто знал. Кейджи не совсем понимал, кем он хочет быть по жизни, но явно не юристом или адвокатом, куда его заставили подать документы.       Затем удивительная стойкость лишь окрепла, когда Кейджи заявил, что он пойдёт на работу. Котаро в тот день даже слова против не смог вставить, ведь Акааши всё аргументировал. Желание попробовать себя где-то, попробовать труд на вкус, зарабатывать деньги самому, чтоб ни от кого не зависеть. Котаро хотел предложить свои деньги, но даже озвучить это не успел, как Акааши отказался. Он просто не хотел сидеть на шее, ничего не делая. Бокуто всё понимал. Поэтому лишь поддержал такую затею. Для него было главным, чтобы брюнету было комфортно.       Кейджи быстро нашёл, с чего начать: небольшое уютное кафе, где он стал баристой. Когда Котаро пришёл к нему в первый день после стажировки, то не смог удержаться от нескольких фотографий со стороны, ведь Акааши в фартуке — это нечто прекрасное.       Запах кофе был приятным, совсем не приторным. Котаро болтал ногами, сидя на высоком стуле. На его плече висела тяжёлая сумка со спортивной одеждой. Лёгкая, успокаивающая музыка в заведении была целым бальзамом на душу после долгой и трудной тренировки. Осень подкрадывалась незаметно, дни становились уже не такими тёплыми, но Котаро впервые это не беспокоило. Обычно в это время на него начинает давить осенняя хандра, однако сейчас совсем не было предчувствия, что его накроет с головой. Может, пора наведаться к психотерапевту и сказать, что все его прошлые таблетки — полная туфта? Самым сильным лекарством для него стал Акааши.       Стаканчик с шоколадным капучино глухо стукнулся о поверхность столика; Бокуто поднял свой взгляд.       — Меня поражает, что ты ешь столько сладкого. Не удивлюсь, если ты сюда ещё сахар положишь, — Кейджи улыбнулся и облокотился на высокий столик.       — Ты слишком хорошо меня знаешь, Кейджи, — Котаро издал смешок и взял два пакетика с сахаром.       — Как прошла тренировка?       — Если я встану завтра наутро, то будет просто чудесно, — смех уже сдерживать было невозможно. — Но если ты меня поцелуешь сейчас, то я мигом вылечусь.       Бокуто игриво улыбался, смотря с надеждой на Акааши, но тот, кажется, не разделял его мнения. Брюнет покрылся слабым румянцем и выпрямился, отводя взгляд в сторону.       — Мы же с тобой разговаривали по этому поводу…       Да. Они разговаривали. И Котаро очень не нравился этот разговор, но он ничего не мог поделать.       — Да, я просто пошутил, не переживай, — парень похлопал Акааши по плечу, а сам опустил взгляд в свой стаканчик.       Может, Кейджи и делал всё, чтобы быть сильнее, но произошедшее всё равно дало в его душе трещину.       Теперь брюнет просто боялся проявлять свои чувства публично. Его нельзя винить; этому миру придётся ещё многое пройти, чтобы люди смогли задышать полной грудью и перестать прятаться. Он попросил Котаро ничего не проявлять так открыто, но дома этого не пресекал. Из-за этого Бокуто грустил, ему хотелось кричать на весь мир о том, как он влюблён, как чертовски счастлив, однако делать этого не мог. Ради Акааши он готов был потерпеть, пока парень полностью не придёт в себя.       И Кейджи был за это ему благодарен. Ему просто нужно было время, чтобы начать улыбаться не через силу, чтобы показать, что подобная трудность не разбила его. Он искренне старался, и они оба об этом знали.       — В начале сентября у нас будет первый матч, ты придёшь? Знаешь, против кого я буду играть? — Котаро поднял взгляд и лучисто заулыбался, словно сейчас ничего не произошло.       — Приду, — Кейджи улыбнулся, заинтересовано склонив голову. — Против Ойкавы?       Бокуто издал протяжное «хо-хо», мотая головой с таким выражением лица, словно это слишком просто. Он загадочно отвёл взгляд, затем с умным видом потёр подбородок, как какой-то профессор, а потом очень довольно посмотрел на брюнета.       — Против Куроо Тецуро.       — Вау, — удивился Акааши, замечая, как Котаро начал горделиво расправлять плечи, бахвалясь ещё больше. — А вы разве не в одной команде?       — Чего? — Котаро с полсекунды потупил свой взгляд, а потом хихикнул. — Нет, и никогда не были. Если бы мы были в одной команде, то нас невозможно было бы сокрушить!       — Или, скорее всего, вы бы просто дурачились и всё время проигрывали, — Кейджи пожал плечами, на что Котаро низко опустил голову и жалобно прохныкал.       — Ты жесток!       — Зато честен.       — Очень честен, — скептичный голос донёсся со входа в кафе. Парень с пшеничными волосами лениво завёл руки за голову и оглядел ничего непонимающего Котаро, а затем Кейджи, застывшего на месте. Если он так испугался его прихода, то обязательно получит парочку пинков. Не так надо встречать своего лучшего друга.       — Коноха… — Акааши закусил нижнюю губу, не зная, что говорить своему лучшему другу, о котором он позабыл на всё лето. Ну, а если быть точнее, совсем позабыл ему рассказать о всех тонкостях его жизни, которые произошли за столь короткий промежуток времени.       Почему он не рассказал?       Кейджи задавался этим вопросом не раз, и всё время ответ был один: он боялся. Вдруг бы Акинори отвернулся от него? Вдруг бы возненавидел или начал презирать? Это было неправильно, они со школьной скамьи шли рука об руку, и Коноха всегда его поддерживал, как и Акааши. Но после ситуации с родителями он не мог быть уверенным, что Коноха всё поймёт. Даже самые близкие люди его не поняли.       — Да, это я, — парень подошёл ближе и посмотрел в глаза Бокуто. Тело пробрала дрожь. От Котаро исходила зловещая аура, словно если Коноха скажет хоть одно неправильное слово в сторону Кейджи, то живым отсюда не выйдет. Золотистые глаза гипнотизировали, в какой-то степени даже пугали, будто хищник нашёл потенциальную жертву. Акинори не смог сдержать улыбки; Кейджи неплохого парня себя нашёл.       — Котаро, это мой лучший друг Коноха Акинори, — Акааши рукой провёл от друга к парню, а затем обратно. — Коноха, это… Бокуто Котаро. Мой…       — Твой парень, я знаю, — Акинори пожал плечами и отвернулся от Котаро, который всё ещё проглатывал его взглядом. Проблемно как-то всё это. Особенно гримаса страха на лице Акааши. — Расслабься уже, почему, как неродной, Кейджи? Я тебя не отчитывать пришёл, а просто поговорить.