«Зеркало Атонмет»

...

Тридцать четыре. Я тону в твоих глазах.

Первые допросы ложного списка реакционеров результатов не дали: те молчали. Упорно, тогда Рид, заручившись поддержкой Мартена, вызвала зачем-то Тайлера. На очную ставку. — Ты хочешь обнародовать? — Кей удивлялся во все глаза. — Но… Ганс отстранённо пил чай, наблюдая за новым летом в окно, ему всё равно; вообще всё равно и привык, что термитовская может выкинуть финты. Привык и принял. Во рту был противный вкус, какая по счёту кружка? Двадцатая? Сидели в той самой квартире, сейчас принадлежавшей Ришару: Ларисы тут никогда не было, сам теперешний хозяин отсутствовал; гулял где-то с дочерями. Без бардака стены обновлены, обои, чисто. Стоит хороший телевизор, доштормовой, кстати, но добротный. Футбол показывает: местные матчи, там про Гюлера вспоминали, другое его «Я», уже инквизиторское, способ или побег от себя, от клятвы, от кителя (что обязан носить постоянно)…скорость, трава, газон и снова грязные слова «семейки», о не том, не таком, ненужном. С потолка свисает дождик, светится, мерцает и переливается. — Да, Кей, — голос Лу выводит из задумчивости, — авось поделится чем… План работает на ура, журналисты, конечно, шокированы. Тайлер, вытаращившийся и удивлённый, моргает глазами, но на вопросы отвечает охотно. Приглашают Гектора, неуловимо изменившегося, вылезшего из пакета (тетрапака с протухшим соком) и сменившего немного имидж: модные стрижки, разнообразная одежда, ирония (в открытую), некоторые послабления. — Он телепат, папочка, — Лу не удаётся скрыть ехидства (припорошенного отборной ненавистью) в голосе, — ха-х, поможет. — Те-ле-пат, — Тайлер пятится, пить он бросил, занялся спортом, но всё так же остался жалким и тщедушным, — девочка моя, это надо? Рид, Гансу приходит сравнение с волком, большой кошкой; невольно он сравнивает бывшего алкоголика с собой, находя даже больше сходств, чем хотелось бы. Хочется блевать. Неприятно. Или, всё же, это Тайип? На него бол… — Не твоя и не девочка, заткнись, — голос: смерть, гниль могил и сырость кладбищ после дождя и инея, заметённые снегом плиты, дорожки, памятники; крематории в отдалённых сёлах, дорого, не по-человечески, глупо; другие боялись сокрытия преступлений, местами сохранились остатки христианских, мусульманский и иных традиций, панславянский синкретизм, где же, где же хранится его символ? Символы? Полумесяц, крест, звезда Давида, индуистские знаки… Опять Оллен? Опять лобби, но, что? Ва-банк на ва-банк. Сканер усатый доложил, что Тайлер, скорее, ближе к Мартену. — Что?! — Да, Рид…Лу, тебе трудно принять и не все насильники такие жертвы, но…это именно тот самый случай. Дальше больше. После посадки отчим нашёл таких же, обсуждали, но память штука страшная. Всю жизнь человек не мог понять, что с ним происходит. — Но при чём тут я?! — Ни при чём, — заключённый, ныне тоже жертва (как это классификация меняется, и меняется ли вообще она; каша в голове, и на совести, на душе тот самый крест, поможет ли он; стоит ли верить или это удел глупых, мелких), посмотрел затравленно, вникуда. — Телепат один «помог», ха-х! — Ты говоришь так, будто это не так. — Верно, он думал, что я преисполнюсь своей…мерзости, но меня проняло, да, месье Гюлер, как вас. Не псионик, не телепат и не чистый: ни рыба, ни мясо, как про нас говорят. Сестра чистая, меня родили…сами знаете почему и для чего, промахнулись. Видели и винили…ой, видели чёрт знает что, винили во всём, пить стали…необязательно быть пси…или теле…свой своего видит…да мы свои, не кривитесь так, Ганс. Кстати, я потерял лучшего человека, лучших: твоя мама, бывшие жёны, подружки…и нет мне прощения, даже как говорят в тех самых, старых…и не может! Почти как Гораций. Отчим Лу, будучи в заключении, влился в группу так же, зарубая на корню чужие попытки «нытья и обвинения жертв, попытки новых случаев». — Чем занимается ваша…твоя группа? — Расследованиями. Пить, принимать наркотики, оправдывать поведение и оправдывать других: строго запрещено. Только один путь: к свету, он тернист и труден; и не надо считать себя благодетелем, как я и многие, вступающие в связь…в горе, в неблагополучии, в одиночестве; помогать можно, помогать на расстоянии и исчезать, не демонизировать парней-ровесников, а то это как обида…неправильно. — А с оступившимися? — Передаём в суды, анонимно. Лишать человека жизни…нет, это не ко мне, не к нам. Сложно, соблазн велик, слишком. Лу, шокированная и опешившая, просто пожала ему руку. Обнимать не стала. — И вы играли против лоббистов? — Мои…родители, — голос Тайлера стал жёсток, неприятен и отстранён, — были вхожи…в определённые круги, лоббистам тоже, знаете, «поддержка народа» нужна. Лживые люди. Я выудил у сестры, — тут он совсем сник, — всегда считал, почему-то, что ей лучше жилось! ИДИОТ! Они…они…ни делали с ней то же самое, и тоже ничего не помнила. Поговорили, поплакали…бедная дево…хотя лет на пятнадцать меня старше, двадцать попыток суицида, выкидыши, разводы…не стала такой же как я. Кей и Гектор, не сговариваясь, подливали ему чая, беседовали не в камере, точнее, не в обычной камере, а специальной: для особых положений. Особенность служебного жилья не знал никто: наличие камер, на случай полного и тотального раздрая с полицией, катастроф. — Оллен помог? — И да, и нет. Запрещёнка. — Кто ещё там? — Мартен. Маленький. — Ты… — Лу, хоть я мразь последняя и алкаш, не идиот. Заныкал как следует. В карьере, место опасно…туда алкоголиков ссылают обычно, и таких как… Иво слушал их, стоя рядом. Лицо не выражало эмоций. Столб. Ганс не знал: наркотики тому причиной, успокоительные или…шок переживается по-своему. — Спасибо, месье… — Давайте без «месье», простите, — Тайлер усмехнулся, — просто Гепард… Приор поводил-поводил в воздухе рукой, покивал, словно перелистывал ноты; сложил пальцы домиком и сел на казённое место, игнорируя все существующие; даже напарники сидели с большим комфортом, чем...казнит сам себя, выражает беспокойство или тем самым подчёркивает положение? Ганс, прищёлкивая пальцем, думал. — Месье Гюлер, — осадил его Глава Инквизиции, опять напоминая о разнице, о «ты-где-я-где» и прочем, — прекратите, пожалуйста. Продолжайте, Гепард, послушаю...кстати, я займусь нарушениями в местах лишения свободы. Люди, хоть и оступившиеся, требуют человечного отношения, иначе всё это бесполезно. Гепард действительно переиграл лоббистов, его группа расследовала ряд преступлений против детей, ловко маскируя это под политику. Вышел на Ирму Бэр и Тома Дюпона: те так же натыкались на след лоббистов, но не могли соединить всё воедино. Манифестанское прошлое пошло на пользу. — Ты недовольна Лу, Ирма, а вообще Мегера, по-нашему, сама собой недовольна, молвы ходят...ладно, а Ребекка? Хэм нарыл что-то… Понятно.

…

Грега и Шазу доставили на другую квартиру и прокапали. — Чего сразу не сказали! — Марк был в бешенстве, временная смерть пока не прижилась, отторгаясь слоями гнева и яда. — Черти. Ганс только переглянулся с Анной и Гектором, удивительно сейчас единодушных. — Пройдёт. — Что пройдёт?! Что пройдёт?! Грег зевнул, не походя на придурка нервного: образ слёг шкуркой, спустился и расстелился у ног обрывками — посмотрел дико, откладывая книгу в сторону. — Замолчи, башка трещит! — Ты сдурел так со мной разговаривать… — А щё ти можешь, шлимазл, кроме как-таки угрожать? — Шаза, по обыкновению полураздетый, смотрел с нескрываемым ехидством и насмешкой. — Ваше инквизиторское ничего, чего или нет? Марк сел, злобно испепеляя телефон. — Не понял, что «умер», — Анна порхала рядом, окутывая их заботой, — бывает... Доган с Малой сидели на соседних диванах и молчали, немного напуганные; соображали. — Спасибо, — Тина покосилась на Ганса, — обидно хоть, но понимаю. Ещё ходите на вылазки? Доган будто бы хотел осадить, Ганс долго его рассматривал: типичный, конформист, ординарный. Отталкивал ли он? Прав ли был? Хороший? — Месье, вы так смотрите… Пришлось перебить, тогда на лице друга Лу прояснились какие-то эмоции: злость, надёжность, сила, возможно та, за которой Лу и шла. Старший хороший брат, опора. — Простите, — стало неудобно, — мысли такие. Доган оставался собой. — Бывает, врать не буду: неприятно, но, знаете, думал ли я? После всего случившегося, это я сейчас про переворот, да...вот видите, а думать надо всегда, вроде бы чинно-мирно-благородно-сухо, а надо. Мы забываем про это. — Вы могли бы стать хорошим священником вроде кардинала Юнала, — хотелось заснуть, мысли уходили далеко, — да, конечно, Уран, Плутон, Вояджер… — Интересуетесь космосом?

...

Никаких вылазок в ближайшее время. Риск раскрытия увеличился в несколько раз. — Бутафорский отряд? — Исключено, Иво, — Ганс у них секретарём сегодня, — группа отчима, я посвятила его в некоторые детали, говорит то же самое; они вышли недавно на группу...съёмщиков, там есть и мужчины, ищущие травмированных женщин, заводят детей, а потом изолируют. — Спаивают? — И это тоже...мерзость, Тайлер, кстати, психотерапевта запросил, нормального...или литературы какой, им всем надо, да и так надо...что я, Иво, делаю? Мартен застыл, моргая. — Помогаешь людям. Доверяешь ему? — До конца нет, но...раз занимается подобным, идёт наперекор, против, расследует и добивается то, почему бы и не помочь? Действительно, что я делаю...это как-то странно. Ганс испытывал ощущения мурашек по всему телу, к глазам подступали слёзы; летишь-летишь-летишь со скалы вниз, дна нет, ветром заносило; камни вслед за тобой, трепят ветровку и край штанов, руки, собственный крик. — Синдрома боитесь...стокгольмского? Кивок. — Верно, Лу, — и неявно кто перед ними Иво, Мартен или приорская версия, мужчина, человек, силовик или несчастный мальчик, — не простила...и верно, кажется, его бы это расстроило, в глубине. Да. — Да. Лу махнула. — Ой, Ганс, ну, ты то. Ток. Молния. Треск в ушах. Злость и ненависть от самого...её...всего, чёрная кровь, чёрная смерть и темные закоулки памяти, железо у дёсен, выжженный сон, ночью без… — Не. Говори. Так. Никогда!!! — отпустило, лишь увидел страх и затаённую тоску. — Пожалуйста. — Ганс! — Лу! Это и есть насилие, говоря, мол это более мягкое, ты льёшь на...нашу, — осёкся, — видишь? Поэтому жертвы и молчат, найдётся, кто скажет...ты за себя, а кто-то нет. Так и стояли. —...и должна испытывать, видя, что он изменился настолько серьёзно? — Да, иначе самого его напугаешь, вдруг сорвётся, а он только недавно жить...как человек начал, знаешь, выдержка сложная штука, ненависть тяжёлое чувство и негативные эмоции нужны, не стоит их подавлять, — Иво посмотрел на часы, — месье Гюлер, спать...к вам там Нарсис пришёл, давайте здесь.

...