Ты – единственное, что может мне помочь

      Подходил к концу последний урок. Ещё немного, и всем вернут телефоны, позволив, наконец, уйти домой для счастливо — или не очень — окончания дня. Хёнджин, нервно переводя взгляд с учителя на круглые настенные часы каждые десять секунд, ни о чём, кроме скорого звонка, думать больше не мог. Возвращение телефона к владельцу означало возможность увидеть в KakaoTalk столь ожидаемое сообщение от самого яркого солнечного паренька из всех, кого он только знал в своей жизни. Усидеть на месте почти не представлялось реальным, как и поделиться своими тревогами с кем-либо из класса. У них и математик был такой, что без молитвы об усопших, креста и валерьянки в кабинет лучше не заходить, и Минхо с последнего занятия отпросился, сославшись на плохое самочувствие. Хотя это была маленькая ложь. На самом деле сын его дяди, что учился в той же школе, но на два класса младше, в этот день не появился ни на одном уроке, а придя перед началом последнего, сразу отыскал Хо. Он подкараулил у нужного класса и сообщил двоюродному брату, что Тэёль вновь напился из-за неудачного дела, причём ещё утром. Всё то время Гихён самостоятельно пытался успокоить отца, но тот метал и рвал, не терпя того, что племянник спокойно учится, пока его дядя сгорает от ярости и ни на ком её выместить не может. Под вечер Хёну почти удалось уложить папу спать, но тут с работы пришла мама и слишком шумно захлопнула дверь, отчего тот вскочил и едва не набросился на собственного сына. И пусть Джин помнил, как слёзно мальчик просил у брата прощения за эту ужасную просьбу вернуться домой раньше, он всё равно испытывал к нему неприязнь, ведь тот должен был осознавать, что сам всегда будет отделываться малой кровью, а вот Минхо достанется многим сильнее. Всё же, наплевав на полное понимание, чем это обернётся, Хо подстроил ситуацию так, что из школы его отпустили, тревожась, как бы парень дошёл до дома живым, хотя ощутить себя мёртвым ему ещё только предстояло. — Ты чего такой гружёный? — Прошептал кто-то на ухо, ощутимо толкнув своим плечом плечо Хвана. — Задачи лёгкие вроде должны быть, мы сейчас повторяем пройденное в прошлом полугодии… — Тебе стоит больше времени уделять юмору, Чонин. Кажется, ты им занимаешься также редко, как и домашней работой, о существовании которой, думается, никогда и не слышал. — Пф, какие мы колкие, — закатил глаза Чонин, переведя вес туловища с правой руки на левую, что, как у примерного ученика, мирно лежали сложенными у груди. — Что я тебе сделал? Хёнджин раздражённо закатил глаза. — Скатал у меня за последние четыре недели пять д/з, шесть самостоятельных и три контрольные, потом, ни добрым словом не отблагодарил, ни ужином, как полагается! Так что отвянь. — Ну, Хёнджи-и-ин, ну мы же друзья с тобой! Почему за глупости такие на меня обижаешься? — Дружба списанными работами не измеряется, не спорю, но вот банальным уважением — ещё как. А ты, лисья копия, меня вообще не уважаешь. Скройся с глаз моих, сказал тебе. Парень вновь глянул на часы и в очередной раз напрягся всем телом. Тягучее ожидание ощущалось всем его нутром, что не мог не заметить его друг. Нин вдруг понимающе открыл рот в немом восклицании и покивал, осознав, наконец, в чём всё дело.       — А-а-а… — он беззлобно усмехнулся и незаметно для учителя похлопал одноклассника по спине. — Тогда, друг, я не в обиде. За твою необоснованную агрессию. Я понимаю тебя! Я же в своё время тоже весь на измене был, пока ждал той заветной минуты, когда с любимой увидеться смогу! Крепись. — Чего?!       И Хёнджин успел лишь недовольно покоситься на Яна, поджав губы и злобно покачав головой, мол, нарываешься, как за дверью протрещал звонок. Теперь осталось лишь вымыть класс и ждать его у раздевалки, торжественно лыбясь и в мыслях не прекращая любоваться нежными чертами, ласкающими взгляд тёмными пятнышками на щеках и носе, всклокоченными волосами цвета тёплого песка на летнем солнечном пляже, что словно обдувало свежим морским бризом, сверкающей улыбкой, такой яркой и неописуемо красивой, что хоть рыдай, хоть преклоняйся…       — Эй, Джи-и-ини, ты в себя ушёл! — Активно помахав перед чужими глазами ладонью, оповестил об очевидном Чонин.       — Ну вот только-только настроение улучшилось, а! — Обозлился Джин и едва сдержал себя, чтобы по-детски не топнуть ногой. — Уйди, а!       — Оно у тебя ещё минут десять не улучшится, пока ты всю свою работу по классу не выполнишь, — хмыкнул, а сам сочувствовал другу, ведь хорошо знал это чувство, когда ты всем телом горишь, ожидая, когда да взглянешь на любовь свою.       — С меня сегодня меловая и маркерная доски и первый подоконник — ничего сложного, я только рад немного косточки размять, но ты-ы-ы!..       — Тук-тук, — прервал Хвана серый, практически бесчувственный бархатистый голос, что оборвал в нём любую связь мозга с остальным телом.       Хёнджин застыл, ощущая, как в груди замерло сердце, чувствуя, как стремительно лицо теряет краски и видя, как посмеивался над ним стоящий напротив Нин.       И вот как вообще с такой реакцией нормально с человеком общаться?! Ему же от одного его голоса, послышавшегося вне привычных стен столовой, уже казался чем-то настолько личным и интимным, точно Феликс не в кабинет его заглянул, а при всём классе в любви признался, прямо в сердце его пробравшись.       — Хёнджи-и-ин, — шикнув, тихо позвал Ян, всё же сочувствуя товарищу и желая помочь. — Возьми себя в руки, идиот, он ждёт твоей реакции.       Едва найдя в себе силы обернуться, тот в моменте умудрился сменить напряжённость на великую лёгкость и весёлость, посмотрел Ликсу в глаза и, почти незаметно набрав в лёгкие как можно больше воздуха, на бесшумном выходе промолвил:       — О, sunny boy! Что-то случилось? Почему так рано пришёл?       — Можешь выйти? В коридоре поговорим, — с абсолютным спокойствием на лице спросил Ли, оглядев одноклассников Хвана, что старательно отводили от него взгляды и старались перешёптываться максимально тихо.       Хёнджин замялся, чувствуя себя неловко от того, что у него, вообще-то, ученические обязанности есть — уборка класса, а он подумывал уже сбежать, сославшись на то, что просто вышел что-то обсудить. Сложная ситуация — вроде и совесть грызёт, и мысль о преждевременном начале прогулки подмывает уйти.       — Да ладно уже, беги, — как кстати снизошёл к нему на выручку Ян Чонин, чуть грубовато сжав чужое плечо в своей руке. — Сам за тебя всё сделаю.       — Правда?! — Глаза Джина ярко загорелись надеждой, когда он перевёл взгляд на друга, довольного своей добродетелью.       — Правда, правда. Иди давай. Это тебе в благодарность за неоднократную помощь мне с работами, — Нин подмигнул ему, счастливо улыбаясь.       — Спасибо! — Уже направившись к Ли, прокричал тому Хван.       — Удачи с ним, — промолвил Чонин себе под нос, довольно скрестив руки на груди.       Только выйдя за дверь кабинета, Хёнджин обворожительно улыбнулся и, изящно зачесав блондинистые волосы назад, уточнил:       — Так и что ты решил? Пойдёшь со мной поужинать или позвал сюда, чтобы безжалостно отшить?       — Хотелось бы выбрать второе, но у меня к тебе дело. Не против, что я использовал твоё предложение поесть вместе как вариант для разговора иного рода, нежели ты рассчитывал?       — Даже не зная настоящей причины, из-за которой ты не отказался, я буду рад помочь тебе со всем, что ты взвалишь на мои крепкие плечи, sunny boy!       — Ам… Хван, — Феликс помахал на парня указательным пальцем, в задумчивости куснув губу. — Скажи честно, ты пил?       — Нет… с чего такие вопросы?       — Да нет-нет, просто интересно стало, — Ликс неловко почесал бровь, решив закончить с этой темой. — Не будем об этом, я просто интересовался.       — Хорошо… Так какое у тебя ко мне дело?       — Это мы в ресторане обсудим.       — О-о… sunny, у меня не хватит денег, чтобы за нас заплатить.       — Плачу я, не переживай.       — Но приглашал же я! Разве не так это работает? Платит тот, кто пригласил!       — Не бузи, сам же сказал, что денег нет. У меня есть. И поесть в определённом месте именно я хочу, так что теперь приглашаю тебя я.       — А у тебя… откуда столько денег имеется?       — А ты слухов не слышал? — Со смешком выгнул бровь Ли, глянув на собеседника исподлобья. — Я ж для всех местных — шлюхан и вебкамщик, каких ещё поискать.       — Я похож на того, кто в этот бред верит? — Феликс смерил его прищуренным взглядом. И Джин соврёт, если скажет, что не напряг в этот момент по-максимуму все мышцы лица, стараясь выглядеть как можно естественнее под любимыми пронзительными глазками цвета ароматного горячего кофе.       — Ну да, — хмыкнул Ликс, пряча большие пальцы рук в карманах кожаных штанов. — Ты больше похож на моего ярого фаната, копирующего поведения кумира.       — В-в каком плане? — Всё внутри Хвана сжалось от страха, а сам он нервно сглотнул, понимая, что его, возможно, раскусили.       — Да по тебе же ясно видно, что ты тоже после учёбы с работы носа не кажешь! По тебе только так и слагать: он брал пример с кумира. Ты где: стройка, рестик, разнорабочий?       — А, ты об этом… — Парень опустил голову, неловко почесал затылок и незаметно для знакомого облегчённо выдохнул. — Чаще стройка, иногда грузчиком подрабатываю, иногда упаковщиком на заводе…       — Знакомо, — тяжело вздохнул Ли, и Хёнджину даже показалось, что он на мгновение открыл ему себя настоящего, как случайно сделал это днём на обеде. — Да мне с моим еблом несладко на калыме приходится — мрази сорок плюс любят хавальники раскрывать и ржать, мол, такому смазливому сучонку только в проституцию, а для пыльной работы я не гожусь, типа на баб… тфу ты, блять, на девушку похож. Думают, твари, я даже одного мешка не подниму и ныть буду, волосы испачкав или палец поранив.       Джин помолчал с полминуты, обдумывая его слова и всем нутром сопереживая тому, что этому нежному солнечному мальчику ежедневно приходилось переживать из-за его милейшей внешности, самой лучшей в жизни парня. Он, пусть и пытался всегда казаться жёстким из-за подобных выблядков, на деле же всё равно был добрым и чувствительным весельчаком, улыбающимся так ярко и эмоционально, так по-детски просто, что глаза слезились.       Но улыбался Феликс лишь рядом с близкими друзьями, отчего сердце щемило какой-то завистью — белой, не подумайте. Просто так хотелось, чтобы и ему он подарил свою улыбку, заставив плакать от чувств.       — Тебе, думаю, тоже такое прилетало от падали всякой, да? — Заметив, как над Хваном сгустилась невидимая грозовая туча глубоких раздумий, самостоятельно продолжил разговор Ликс.       — Да, доводилось такое слышать… но меня обычно не шлюхой называют, а «моделькой» с эро-журналов и предлагают обменять мой нежный «ротик» на полмиллиона вон. Я на подобные предложения обычно надменно смеюсь и говорю, что с такой мелочью им не ко мне, а к «бабочкам» на трассе — у меня прайс не на нищих рассчитан.       И вновь он это делал. Вновь Ликс убивал Хёнджина своим смехом, таким глубоким, приятным уху, таким, что точно шёлк по щеке, точно мягкий крем по сухой коже, точно доза для зависимого. Он плакать хотел от того, как сильно любил смех этого парня, ведь только он вёл его вперёд по тёмному лабиринту из густых высоких кустов — собственных мыслей и тревог, — помогал выбраться наружу и не запутаться в своём существе так, чтобы в самом себе, как в лабиринте, не умереть.       Он губил, но при этом спасал его, сам того не подозревая.       — Смешной ты, Джинни, — утерев несуществующую слезинку с уголка глаза согнутым пальцем, увеселёно сказал Ли. — Ладно, хватит тут болтать. Я сказал, что заплачу сам — значит, всё уже решено. Пошли.       — Ладно… Как скажешь, — Хван сдался, но это лишь до того, как принесут счёт и он не потребует разделить его хотя бы напополам. Минхо домой очень не хотел. Так не хотел, что невыплаканные слёзы горло жгли нещадно, а неозвученный вопль боли гортань саднил. Но брат младше и за него тревожно. Он не горел желанием однажды узнать, что его дядя сорвался и перешёл с чужого сына на родную кровь. Уж лучше пусть продолжает Хо избивать, а Гихёна с его матерью оставит, ни к чему и им психику калечить.       Тётя Сонхэ была женщиной, полностью заслуживающей своё имя — чистое сердце. Она всегда была бескрайне мила к Ли, любила его не слабее собственного чада, часто угощала вкусностями, какие покупала лишь ему, не забывала класть в его рюкзак ланч бокс для перекуса между уроками и на совместных приёмах пищи всегда клала ему еды больше, чем всем остальным. На последнем стоит учесть, что никто возражал, ибо Тэёль считал это расплатой за почти ежедневное избиение племянника, а Хёну было попросту стыдно обижаться — он тоже сознавал, что Минхо единственный терпел побои его отца.       И лишь ради тёти с братом он собирал всю силу в кулак, пока шёл по знакомому маршруту и готовился вновь встретиться с чужими ненавистными кулаками.       Но беда пришла даже раньше, чем Минхо успел пройти хотя бы пару метров от захлопнувшейся калитки закрытого забора в сторону двухэтажного дома с мансардной крышей размерами с многоэтажный жилой дом.       Комнат в этом мини-особняке Хо за своё проживание в нём насчитал в пределах пятнадцати, причём в двух из них располагались величавые кухни. Сонхэ значилась в мире известным поваром и кондитером, а потому муж любовно оставил ей две комнаты, когда только приобретал этот дом, для её занятий любимым делом, причём комнаты эти были с разной планировкой и цветовой гаммой — под любое настроение.       Ли размышлял над этим, пока пытался отвести своё внимание от острой боли из-за чужих ботинков, что вбивались в живот, долбили по спине и втаптывали в землю лицом — так проще было забыть о существовании боли в собственном теле.       А ещё, тётя Хэ в девичестве была Ким — золотом, а после замужества стала простым деревом. Вот и вся мораль как на ладони — ты рождаешься драгоценным металлом и в правильных руках можешь засиять ярче лампы под лаской солнечных лучей, но, попав не к тому человеку, становишься не больше, чем неотёсанным и едва ли привлекающим чьё-либо внимание растением.       От собственной шутки лицо невольно тронула улыбка, пусть в длинную травинку у носа и впивался пустой стеклянный взгляд, наблюдая, как та колыхалась от его невольных движений из-за грубых пинков и рассечения спины ремнём. О, кровь из носа хлынула! Опять сломал…       — Нам, пожалуйста, ханджонсик и… две бутылки соджу, — недолго подумав над выбором заказа, даже не заглянув в меню, сухо произнёс Феликс, после чего перевёл взгляд с потолка на Хёнджина: — Паспорт с собой?       — Да, — кивнув, отозвался парень и, покопавшись в рюкзаке, достал необходимую вещь, вместе с Ликсом показав его представительному мужчине с блокнотом и ручкой в руках.       Тот, взглянув на дату рождения парней, учтиво улыбнулся и поклонился им, ровным тоном чеканя:       — Вас понял. Благодарю за заказ, он будет готов в ближайшее время.       — Извините, могли бы вы дать более точное время? Мне просто необходимо это знать? — Изобразив грубое дружелюбие, попросил Ли, вновь подняв глаза на высокого стройного официанта, одетого в соответствующую своей профессии форму.       — Да, конечно. Ваш заказ будет готов в ближайшие полчаса, — столь же грубо-дружелюбно ответил мужчина. Джину показалось, что на самом деле эти двое знакомы довольно давно и просто решили пошутить друг над другом. Подтвердить свои догадки она всё же не смог.       — Хорошо, благодарю.       Мужчина удалился, оставив Хвана наедине с Феликсом, что выглядел почему-то слишком гружённым и злым. Последний смотрел теперь задумчиво в одну точку на полу, хмурясь, чем заставлял знакомого волноваться, отчего тот даже не удержался от тихого вопроса, точно боялся спугнуть парня, хотя такое было вполне реальным:       — Что случилось, Ликс?       — Очко с хуем разлучилось, что случилось, — недовольно пробурчал тот, никак не желая, — а может, не имея сил — переводить взор на собеседника.       — А если серьёзно, Феликс? Я же правда… переживаю.       — Не с тобой мне это обсуждать, — вздохнув, заключил тот, ставя на этой теме точку.       И нет, Хёнджину не было обидно, просто под кожей вдруг стало пасмурно и прошёлся проливной дождь. Ничего серьёзного, переживать нет причин.       — Хорошо… — осиплость в голосе спрятать не удалось, но пара глотков воды, принесённой официантом на время ожидания заказа помогли горлу скорее прийти в норму. — Тогда вернёмся к тому, почему ты согласился пойти. Какова-таки твоя причина?       — Минхо и Джисон.       И тут все выемки и выступы пазла сцепились друг с другом, составив единую картину. Вот почему он пошёл. А Минхо ещё злился, что Ликс так легко выдал положительный ответ на предложение погулять!       — А-а, ну наконец-то! А то я уже готовился пулю в лоб за что-то неведомое мне получать. Думал, казнить меня собираешься прилюдно и самым жутким способом. Я так понимаю, ты хочешь помочь им понять друг друга?       — Для начала стоит помочь им понять себя.       — О-о-у-уке-ей… — протянул Джин, пытаясь додумать, что для этого потребуется. — Как мы это устроим? Сводим к психологам?       — Сами ими станем.       — Осознал, хорошо. Какой план?       — Я разговариваю с Соном, травлю его личных тараканов в голове, книги по полкам в правильном порядке расставляю и всё в таком духе. На тебе задача более сложная, но с этим твердолобым существом можем вдвоём пообщаться.       — Это в крайнем случае, сначала попытаюсь я. Но как это поможет им понять друг друга?       — А тебе, скажи мне, легко было бы связываться с кем-либо живым и испытывающим эмоции, имеющим какие-то свои мысли и проблемы, когда и сам ты — мешок с внутренностями, который тупо болит и убивает себя своими же загонами?       Хван вспомнил, как несколько лет назад только начинал засматриваться на возлюбленного. Он имел тогда уйму комплексов, постоянно нагружал себя странными думами, а иногда не находил уверенности даже для того, чтобы элементарно с кем-то заговорить. Ежедневно собственный мозг калечил его, и делал это не хуже, чем тяжёлый молоток при сильном размахе дробит кости, он заставлял закрыться от всех и считать себя недостойным ни близких людей, ни друзей, пусть те и пытались тогда привить ему любовь к себе.       Сделать это тогда смогли лишь два человека. И оба они носили фамилию Ли.       — Понял.       — Но отношения — это не только бабочки-цветочки без головоломок, поэтому полностью программы в их головах мы переустанавливать не будем. В будущем они должны будут и сами друг другу помогать, всё же потому отношения и есть, что человек влюбляется в кого-то из-за предоставленной ему помощи, поддержки; он влюбляется в чужие знаки внимания — что тоже своеобразная помощь; в чьи-то попытки сделать его жизнь лучше. Настоящая любовь — взаимопомощь, как и любые хорошие отношения — взаимовыгода. Ты помогаешь человеку и получаешь отдачу — это дружба, любовь, отношения старших и младших… Подумай об этом чуть больше секунды.       — Да ты… философ, sunny boy! — Восхитился Хван, горящими глазами осматривая невесёлое лицо парня напротив. — Мне… нравится ход твоих мыслей.       — Можно без оваций, хватит просто ответного желания помочь.       — Конечно, я помогу! Ты же просишь помочь моему другу, а ему я помочь готов всегда!       — Но всё же мы с Соном только знакомые. Одноклассники. Не более.       — В таком случае ты бы не горел таким желанием сдвинуть его отношения с Хо с мёртвой точки. Не отказывайся от своих ещё горячих слов! «Любые хорошие отношения — взаимовыгода. Ты помогаешь человеку и получаешь отдачу — это дружба».       — Там было продолжение.       — Ну либо ты его любишь или являешься ему родственником. Четвёртого не дано. Хотя, если подумать…       — Да ладно! Ладно. Да, я… с недавних пор стал считать его больше, чем простым знакомым. Он слишком стремился помочь мне с… папой. В плане, хоть кто-то наконец-то вбил мне в бошку, что я бываю неправ, что должен больше понимать его и больше уступать, если хочу поддерживать с ним хорошие отношения, но и… сказал, что меня тоже можно понять и я не та капризная мразь, какой себя считаю.       Глаза его были опущены, как и сведённые брови с упавшей головой. Он смотрел в стол, сознавая, что этому «хомякоподобному» парню всего-навсего хотелось, чтобы с ним общались, как с настоящим другом, хотелось подружиться с ним, и быть готовым стать настоящим другом для него.       — Теперь понятно, за что он Хо так приглянулся, — умилившись увиденному раскаянию на веснушчатом лице, с нежной улыбкой усмехнулся Хёнджин. — Джисончелло и правда хороший парниша, я и раньше так считал.       — Только вот методы у твоего «cat boy'я» просто отвратительные. Я, блять, два с половиной года их разгадать не мог! Только месяц тому назад наконец осознал, что к чему.       — Да… Он просто… не знает, как правильно чувства проявлять. Поэтому пытался незаметно помочь ему приобрести уверенность в себе, но всё это время не понимал, что делал только хуже… Он, наверное, как и ты совсем лишь недавно осознал, каким дураком был. И вот — теперь пытается исправиться.       — Пока что, как понимаю, тщетно.       — Увы, — парень пожал плечами, поджав губы и наклонив голову к левому плечу.       — Ваше соджу!