Сказочка о короле-колдуне

Проснулся Франтишек все еще в своем теле. Он удивительно хорошо спал: ни бессонницы, ни дурных снов. От подушек не болела шея, одеяло было легким и теплым, а простыни — приятными на ощупь. Несмотря на плотные шторы, совсем не пропускающие свет, воздух в спальне был свеж и прохладен. Воду для умывания и завтрак ему принес вчерашний паж, и Франтишек, не в силах выносить неопределенность, спросил его: — Ты живой человек, или тебя воскресили? — Живой, Ваше высочество... — недоуменно ответил паж и оглядел себя. — Но, если позволите, остальные, они тоже живые. Определенно, «быть живым» в этом месте значило не то, что подразумевал Франтишек. Сразу после завтрака ему передали приглашение на прогулку. Дождь прекратился, но стены и стекла были еще мокрыми и глянцевыми, и всюду скакали солнечные зайчики. Дороги в столице колдуна были покрыты брусчаткой и поэтому совсем не пострадали от ливня. Поехали на «завод». Как у часов — завод, но только так называлась мануфактура, где делали и чинили механических солдат. И не только их. Самоходные повозки, воздушные экипажи, вычислительные машины, многообразные бытовые механизмы — чего только тут не делали! Франтишек был ошарашен и сбивчиво поблагодарил его величество за то, что он, очевидно щадя инфанта, организовал прогулку в обыкновенном конном экипаже, а не в самоходном и тем более не в воздушном. — Это все вы придумали? — спросил Франтишек, когда они после экскурсии отдыхали в какой-то кофейне на маленькой площади с фонтаном. На них, казалось, совсем не обращали внимания. Ни работница кофейни, ни посетители и глазом не моргнули, когда внутрь вошел их король. В Лозенце, конечно, были таверны и трактиры, но члену правящей фамилии было немыслимо пойти туда для собственного удовольствия. Франтишек старался не слишком вертеть головой, разглядывая вращающуюся стеклянную витрину с невероятными сладостями и прохожих за окном. — Нет, конечно, — улыбнулся Цирел. — Я могу только немного задержать душу в этом мире. А все это — это они, мои подданные. Если жить достаточно долго, еще и не такое придумаешь. — Но ведь это вы помещаете души в эти... куклы? Франтишек с содроганием вспомнил ряд полуготовых механических солдат, все эти скобки, заклепки, металлические черепа без лиц, эластичные ленты-«мышцы»... «Конвейер» — сказал король-колдун, что бы это ни значило. — Да. Я могу дать душе новое пристанище, — кивнул Цирел. — Я и в старом могу заставить ее жить, но мне кажется, это отвратительно — жить в мертвом теле. К тому же трупы малоэффективны. Мои инженеры и механики все время совершенствуют механических людей. Когда-нибудь они превзойдут органических. Вот увидите. К площади быстро шел человек на длинных металлических ногах с вращающимися шестеренками. Он не был похож на солдата. Скорее на изящную заводную игрушку, изображающую франта с подкрученными усами и напудренными щеками. Его лицо было сделано, должно быть, из фарфора, но его улыбка казалась искренней. — Органических? — Вы называете их живыми. — А если они не хотят? — спросил Франтишек. — Не хотят чего? — Ну, становиться механическими солдатами? — Мне не нужно много солдат, чтобы воевать с вашим родственником. Убитых крайне мало: мои солдаты вызывают ужас, противники от них в основном убегают. Но всегда найдется кто-то, кто хочет убивать и быть убитым, их-то я и отбираю. Франтишек смотрел, как механический франт приветствует барышню в бархатной вышитой курточке и в платье, похожем на розовое облако. Если бы она была куклой, это была бы самая красивая кукла на свете. Франтишек никогда таких не видел. Ангелы не могли быть прекраснее нее. — Они вас пугают, — заметил Цирел. — Да, — признался Франтишек. — Если бы вы смогли мне объяснить, что именно вас страшит в факте смерти, думаю, я мог бы помочь. Франт у фонтана преподнес барышне букетик незабудок, и они, оживленно болтая, куда-то отправились. — А как вы помещаете душу в механических солдат? — спросил Франтишек. — Я ищу их на поле боя. Души — сложные субстанции, они не всегда остаются целы в момент смерти. Некоторые из них многие часы и дни не хотят уходить и очень страдают. Я могу им предложить новую жизнь за небольшую и недолгую службу. Они не слишком связаны с новыми телами и могут уйти, когда служба будет окончена. Если захотят. — Куда уйти? — Ну куда мы все уходим, — пожал плечами Цирел. — Я не знаю, — сказал Франтишек. — И я не знаю. И они. Это незнание иногда тяготит, даже ужасает. Вот и идут ко мне эти несчастные. — Так вот откуда здесь живые? — догадался Франтишек. Цирел кивнул. — Они остаются навсегда? — Нет. Как правило, все рано или поздно уходят. Кто-то дожидается родных. Кто-то устает жить. Кто-то устает бояться. Я могу сделать так, чтобы они медленнее старели и меньше болели, но чтобы они перестали печалиться — не могу. Кто-то уходит повидать мир. Но моя власть над ними распространяется недалеко, и, уходя, они понимают, что вряд ли вернутся. В замок возвращались в молчании. Франтишек избегал смотреть в окно. Слишком непохож был Попард на место, которое можно было бы назвать нормальным. — Больше меня не боитесь? — спросил Цирел. Он как будто стал немного старше. Исчезла привычка нервно потирать пальцы друг о друга. Около носа появились складки, на которые Франтишек не обратил вчера внимания: одна немного глубже другой, видимо, от привычки усмехаться только правой стороной губ. — Нет, — признался Франтишек. — Вас почему-то не боюсь. — Тогда пойдемте, покажу вам еще и сад. Из внутреннего двора замка они спустились в какой-то подвал, где пахло водой. В темноте угадывались высеченные в камне ниши, перекрытые решетками. Если это была темница, то она пустовала. Низкий, в половину роста, зарешеченный дверной проем вел прямо к озеру. Судя по всему, волны бились прямо о стены замка. — Весной тут воды по колено, — сказал Цирел и осветил факелом незаметный в тени узкий проход у дальней стены. Выбитая в камне скользкая лестница вывела в сухой грот, который служил выходом в запущенный сад. Пахло землей и грибами. Недавний дождь посбивал листья, и они лежали на траве и дорожках, буро-коричневые и размокшие. — Некоторые боятся смерти, но не хотят становиться механическими людьми, — сказал Цирел. — Есть, правда оригиналы, которые желают стать душой, например, воздушного экипажа. Еще познакомитесь, если захотите. Но некоторые... Это особенный сад. Сад усталых. Сад сломленных. Почти в каждом растении тут живет душа, бывшая когда-то человеческой. Франтишек в тревоге оглянулся. Ничто не указывало на то, что сказал Цирел. Было пасмурно и тихо: ни дуновения ветра, ни плеска волн, ни пения птиц. На кладбище и то бывает живее. — Они боятся уходить, — продолжил Цирел. — Но у них нет сил жить, испытывая столь же многое, что им уже выпало. Я селю их здесь. Зимой, когда сходит снег, я замечаю, что кто-то ушел. Почему-то им проще зимой. Он коснулся толстой ветки ивы, погладил ее и долго стоял, будто задумавшись. — Вы слышите их, ваше величество? — осторожно спросил Франтишек. — Знаете, кем они были, что чувствуют? — Да, — кивнул Цирел. — Расскажете мне? — Франтишек тоже коснулся ивы и мысленно ее поприветствовал, но ничего не почувствовал. Цирел отрицательно покачал головой, отвернулся и пошел вглубь сада, но Франтишек успел заметить, как исказилось его лицо. Он бы назвал это чувство скорбью.