Tertium non datur

      Небо безоблачное.       Ваас щурится, фокусируясь на стремительно перемещающихся точках в бескрайней лазури. Ему кажется, что кристальная крошка, которой он пощекотал ноздри, не всосалась в слизистую, а магическим образом поднялась выше и осела пятнами на сетчатке – подтверждением тому было и ощущение песка в глазах. Он крякает своим мыслям и трёт пальцами веки, до появления фосфенов, однако картинка не меняется – за исключением того, что точки становятся чуть более различимыми. Они ближе. Нет, зрение не сбоит.       Кто-то окрикивает, привлекая внимание, вероятно, к чему-то важному, но на это насрать. «Сегодня, похоже, твой День рождения, ведь именно в этот праздник даже плохие детишки получают подарки, верно?»       Монтенегро кривит губы в усмешке.       Мимо так кстати проходит парочка пиратов, и работорговец останавливает одного, ухватившись за шиворот безрукавки. Тот беспрекословно подчиняется и замирает, оборачивается, выжидающе сверля босса. Молчит. Контрабандист ловит чужой взгляд и снова возводит глаза к небосводу. Подчинённый с задержкой воспроизводит его действия, напрягается в попытке разглядеть то, на чём сконцентрирован их главарь, но безрезультатно. — Ваас, — опасливо тянет, — я нихуя не вижу. — Я, бля, даже не сомневался, hermano. Иногда я задаюсь вопросом, как ты до сих пор не напоролся членом на змею, перепутав её с пиздой своей мамаши, ну или что-то такое, а потом вспоминаю, что мне… так похуй, — последнее слово произносится на выдохе с откровенным удивлением. — Без обид, окей? Мне на тебя похуй. Дай бинокль и съёбывай.       Пират беззвучно хмыкает на такое отношение, снимает через шею шнурок, фиксирующий оптику, опускает прибор на выставленную ладонь. Ваас свободной рукой сперва треплет мальца за щёку, а затем отталкивает от себя, теряя интерес к его персоне. — Ретируйся. Пиздуй нахуй, я сказал. Убиваешь мрачной харей атмосферу праздника.       Объектив захватывает раскрывающиеся парашюты, и голоса в черепушке звучат в унисон. «Джекпот»       Наркоторговец вторит им: «О, да, это ёбаный джекпот».       Сердце разгоняет по организму синтетику, его потряхивает от возбуждения. Не контролируя себя скалится во все тридцать два, когда залетает на центральную вышку. Спускает несколько патронов из D50 в воздух, призывая разодетую в красное ораву заткнуться и навострить уши. — Эй, amigos! — контрабандист рвёт глотку криком и задыхается короткими истерическими смешками. Замолкает, дрейфуя взглядом по головам снизу. Продолжает спокойно: — Наш ничем не примечательный – реально средненький по всем параметрам, – курортный островок приглянулся небесным людям! Устроим им сраный «all inclusive», окей? С ковровой дорожкой. Сечёте? Я спрашиваю: сечёте?       Пираты отзываются улюлюкающими звуками и, раззадоренные, разбредаются по лагерю – завершать текущие дела и начинать приготовления ко встрече с туристами. Монтенегро с высоты наблюдает за этими копошениями, однако вскоре образы стираются потоком калейдоскопических представлений и фантазий. Это первый раз, на его памяти, когда кто-то по собственному желанию суёт голову в петлю и затягивает до хруста трахеи – мазохисты, суицидники и мазохисты-суицидники не в счёт, у них своя мотивация. Мужчина улыбается, мурлычет незамысловатую мелодию; понимает, что вторженцы перепутали петлю с красивым ожерельем, однако чужое неведение касательно происходящего на острове пиздеца сочувствия не вызывает. Наоборот – выступает катализатором азарта. Он хочет видеть чистый, неразбавленный ужас, отпечатанный на лицах в момент осознания, каков финал у поставленной пьесы. Хочет порезвиться. В конце всего – скинуть трупики в океан, хорошенько проржаться и полностью удовлетворённым вернуться к рутине.       Работорговец выныривает из сладких грёз и спускается с вышки. Двигается в сторону клеток, на ходу выуживая из портсигара косяк и раскуривая. Напряжение травка снимает не полностью, но действие мета сглаживает. Хойт гневно брюзжит слюной, когда Ваас звонит ему на «full power’e», а внемление этим «бла-бла-бла, бля, бла-бла-бла, бля, наркоман ебучий…» вымораживает сильнее, чем попытки без пяти минут мертвецов воззвать к дремлющей совести.       Словом, о мертвецах.       Полудохлики в количестве трёх единиц гасят любые проявления активности при виде своего пленителя. Мимикрируют под местность в надежде, что Монтенегро не заинтересуется мясными глыбами за решётками. Так-то выигрышная стратегия – в любой день, за исключением сегодняшнего.       Как товар эта троица изначально не имела ценности – неприглядные, посредственные, без увлекательной истории за плечами или полезных навыков, не имеющие ни родни, ни близких людей. Казалось бы, такой расклад открывает новую концовку – сказочное путешествие по рынку органов, однако и внутри оказалось едва функционирующая параша. Грош цена, в общем, этим маргиналам в почётном обществе. Тем не менее с ролью груш для битья ребята справлялись просто отменно. До сих пор не сломались, несмотря на трещины. Каждому присуща потребность переодически выпускать пар – отрицать очевидное бессмысленно, – а на острове не сказать, что есть где разгуляться. Да и приятнее, когда на твои действия объект хоть как-то реагирует. Своеобразное подкрепление. Случается, что негативное, но то редкость.       Ваасу невольно вспоминается случай, как его подчинённому почти отгрызла член иссохшая старуха. У неё зубов – раз, два и обчёлся, но в остервенении и ложкой получится вскрыть брюхо. Он предупреждал, что следует уважать старших, всё-таки дожить до преклонного возраста в этом безумном мире – повод для награждения медалью. Укурок пропустил мимо ушей его назидания и в результате оказался на волосок от смены пола. Пират в тот день почти уссался со смеху, да и сейчас искренне ржёт, когда прецедент всплывает в памяти. Он резко одёргивает себя. Время позаботиться о молчунах.       Не беда, что те стесняются подать голос. Монтенегро достаточно инициативный, чтобы самостоятельно начать диалог. — Miren, amigos, а я-то думал, тут найдутся желающие выбраться на волю. Размять затёкшие ножки, погреть кости под термоядерным солнышком, пощекотать кожу лёгким бризом ну или чем там свободные люди маятся на островках? — контрабандист скользит по измученным физиономиям, сперва раздосадовано хмурится на тишину, а затем гримасничает и повышает тон: — Вас, членососов, ебут в уши? Я, блять, вторые шансы не даю, усекли? М-м? Никакой отдачи, никакой благодарности за великодушие, ни-ху-я от вас не дождёшься! Может, с пушкой у виска вы поактивнее будете, а, уёбки неблагодарные? Окей, выясним. Только не плакать, вы сами вынуждаете пересмотреть, скажем, манеру ведения переговоров.       Распыляться пустыми угрозами не совсем в стиле Вааса. Пистолет только выскользнул из кобуры, но уже стал средоточием внимания. Ствол недолго блуждает из стороны в сторону и нацеливается в голову однорукого паренька, отчаянно подпирающего спиной прутья. — Что скажешь, приятель, а? Libertad o muerte? Свобода или смерть? К чему твоя душенька располагает?       Даже с расстояния сложно было не заметить, как стремительно краска сошла с лица угодившего под мушку. Монтенегро, несомненно, поглумился бы над этим, если бы не предвкушение скорого знакомства с «небесными людьми». Он снимает предохранитель. — Свобода, — калека уморительно пищит, замечая быстрое телодвижение, — я выбираю свободу. Пожалуйста, не стреляй. — Окей, чувак, как скажешь. Я уважаю твой выбор! Реально уважаю, понял? Видно, что между ног ошмётки яиц болтаются, — наркоторговец тараторит полушёпотом, вскидывает руки в примирительном жесте, мол, всё путём, расслабься; затем смотрит в соседнюю клетку и глазами, и дулом. — Что насчёт вас, голубки? Вопрос аналогичный. И, бля, не затирайте, что в школе буквы в слова соединять не научили, окей? Я слышал, как вы горлопанили, оставшись наедине с моими ребятами. Каждый блядский камень на моём острове слышал, ладно. Так хули сейчас молчим, м? Я, сука, ненавижу, когда мои вопросы оставляют без ответа! «Ну вот, Ваас, гляди, что ты наделал! Тот, справа, напрудил под себя, а его дружочек на грани сердечного приступа. Это не тот результат, к которому ты стремился, а? Обращайся с ними помягче»       Наёмник успокаивается и восстанавливает дыхание. Продолжает с ровной интонацией: — Экстремальные факторы провоцируют выброс адреналина, который, в теории… ускоряет мыслительные процессы. Влияет на скорость принятия решений – для вас, пустоголовые мои, поясняю. Видали того парня? — качнул головой в бок однорукого. — Только я несильно сжал его булки, как он моментально озвучил свой выбор. Да и разве есть что-то сложное в выборе, представленном… всего-то двумя полярностями, определяющими, выразимся, продолжительность жизни? От решения экзистенциальной дилеммы последние клетки мозга сгорели?       Объёму терпения пирата позавидует Мировой океан, но всё имеет свои границы. Предела терпения Ваас достиг спустя секунд двадцать наглого игнора. «Ваас, amigo, ты ведь скормил им их языки! Как они могут тебе ответить?»       Огнестрел приятно завибрировал, выплёвывая свинец. Один выстрел – одна пробитая черепушка. Два выстрела – две пробитых черепушек. — Всякой твари по паре, — весело выдыхает. — А меня считают бессердечным ублюдком, несправедливо, блять! Я довольно романтичная натура с тонкой душевной организацией, не находишь, мужик? Согласен, а?       Монтенегро ловит еле различимое «да» и глуповато лыбится. Своё слово он намерен сдержать, а потому незамедлительно перемещается к ещё живому пленнику, проникает в его обитель, ловко избавляет от пут. Кивает подбородком в сторону открытого выхода, мол, гляди, братец, вот твой билет на свободу, чего тянешь? Тот нутром чует подвох, но всё равно расценивает взгляд как выстрел на старте: бледнея-серея-зеленея, подскакивает и на негнущихся ногах ковыляет в сторону «спасения». Парень пересекает порог и замирает от щелчка затвора. Рефлекторно оборачивается на звук и вздрагивает, снова встречаясь с оружием. — Я смотрел «Джанго Освобождённый», классное кино. Мне понравилось. Но, бля, как-то неохота повторять судьбу мудака Кэнди. Да и о гарантии на неприкосновенность в открытом море речи не было, — работорговец безразлично пожимает плечами. — Это твоя ошибка, что не спросил, hermano, никак не моя. Окей? Ладно? Вселенная не поощряет недальновидность. Единственную возможность ты своими же усилиями похерил. Никаких вторых шансов, помнишь? Я говорил.       «Калека Освобождённый» комично открывает и закрывает рот, явно намереваясь высрать что-то донельзя банальное. Контрабандист слишком часто заглядывал в расширенные от страха скорой смерти глаза и научился определять по мимическим реакциям и само содержание, и эмоциональную окраску предсмертного высказывания. Этот приятель определённо ставит на жалость. Ах, как же досадно, когда шарик тормозит в другом секторе. «Я ведь попросил не стрелять, ты ничего на это не ответил. Разве это не сойдёт за гарантию?» «Ваас, пожалуйста, у меня семья, у меня дети, они откинутся без кормящей руки» «Ваас, я не опорожнял содержимое своей задницы последнюю вечность. Сфинктер в момент смерти сбрасывает оковы тотального контроля. Ты же не хочешь подчищать за мной многовековое дерьмо? Оно лихо пахнет»       Мужчина думает, что последний аргумент звучит вполне убедительно, но не позволяет ему слететь с чужих губ. Палец дёргает за курок – пуля целует мальца в лобешник. Сила притяжения берёт своё, кровь образует лужицу. Всё по накатанной. Финита, бля, комедия.       Пора бы к делам насущным возвращаться.