Ожерелье из осколков черепа

— Я уеду на несколько дней. Тебе что-нибудь купить? Пелле сидит на диване в гостиной и сосредоточено водит карандашом по бумаге, под которую была подложена книга. На Эйстейна он не обращает никакого внимания, весь поглощённый собственным делом. Гитариста это даже слегка умиляет: уже давно он не видел такой сосредоточенности на мертвенно-бледном лице. — Значит, я остаюсь в этом доме совсем один? — едва слышно произносит Дэд. — Пригласи кого-нибудь. Мы, типа, довольно известны, у тебя есть знакомые, даже несмотря на то, что ты… Ну… — Стрёмный? Воняю? Люблю смерть? Пугаю людей? — Тоже мне, пороки! Ты стал весьма знаменит, о нас даже на ТВ как-то раз говорили, — посмеивается Эйстейн. Пелле нахмурился и обиженно отвернулся. — Я не хочу этого, блэк метал не должен стать слишком популярным. Эйстейн уселся рядом на диван и притянул к себе Пелле, обняв за плечи. — Я думаю, мы всё-таки станем популярными. Это неизбежность, и нам нужно это принять. — Мерзость! — Пелле скомкал бумажку и швырнул на пол, — Я писал текст к песне, но не хочу больше этого делать. Пелле стал похож на обиженного ребёнка: скривив губы, он сложил руки на груди, а смятый лист пнул носком. Листок тут же привлек внимание гитариста. Эйстейн наклонился и поднял бумагу с пола, затем бережно развернул. — Я смертен, но человек ли я? Как прекрасна жизнь, когда моё время пришло, — с непомерно наигранным пафосом продекларировал он написанное. — Отдай! Это ещё не окончено! — тут же ожил мертвец. — Ты же больше не хочешь писать текст, не так ли? — Эйстейн отстранился, защищая бумажку. — Верни это мне, скотина, это не твоё! Пелле навалился на Эйстейна, придавив того к дивану, но гитарист и не думал сдаваться и отдавать свой трофей. Звонкая пощёчина впечатывается в лицо мертвеца, и тот на мгновение теряет хватку. Инициатива переходит в руки Эйстейна, и вполне буквально, когда он хватает Дэда за горло, начиная крепко душить. Злополучный комок бумаги выпадает и закатывается куда-то под диван. Глаза мертвеца безумно блестят, он натужно хрипит, дёргаясь изо всех сил, и Эйстейн постепенно ослабляет хватку: задушить вокалиста насмерть определённо в планы не входило. — Вот ведь ты урод! — простонал Пелле, потирая горло. Его взгляд блуждал по полу в поисках потерянного комка бумаги, — Куда ты это дел? — Не знаю, куда-то завалилось, — ответил Эйстейн, — Лично мне всё равно, ведь все твои тексты — полное дерьмо, перед студийной записью придётся их переделать! — в последнем он, разумеется, наврал. Просто так, чтобы взбесить его ещё больше. Пелле ничего не ответил, только зло блеснули яркие глаза, он что-то пробормотал, поднялся и побрёл в свою комнату. — Тебе что-нибудь нужно? Ты так и не ответил, — в ответ вокалист продемонстрировал средний палец. «Что за человек? Хотя, сам он себя не считает человеком. Его вообще сложно понять» — подумал Евронимус, припоминая прочитанный текст. Он опустился на корточки и принялся разыскивать клочок бумаги, шаря руками под диваном. Вляпавшись в старую паутину, он брезгливо чертыхнулся, но всё же сумел нащупать искомый предмет. Вытащил, развернул, снова пробежался глазами: «Чтобы освободить душу, нужно умереть. Чтобы обрести внутренний покой, ты должен стать вечным» Аккуратно сложив листок, он направился к Дэду. — Вот, нашёл, — ноль реакции в ответ. Пелле делает вид, что в комнате никого нет, лёжа на диване и тупо смотря в потолок— картина почти точь-в-точь, как пару неделек назад, когда его потащили силком в ванную. Только вони нет, и простыня пока ещё не настолько грязная. Проходит минута, прежде чем Евронимус решает, что это не очередное погружение в депрессивную яму, а банальная обида и упрямство. Бумажка летит в лицо Дэду. — Ну и пошёл ты! Сиди тут один, я тебе ничего не привезу! Валяйся до пролежней! В этот момент Дэд посмотрел на него: прямо, пронзительно, влажно от слёз. Евронимус даже вздрогнул, немного стушевался, после чего отвернулся и направился к двери, как вдруг сухой голос тихо прошелестел: — Не оставляй меня одного. — А то что? — резко отвечает Эйстейн, пытаясь изобразить раздражение. Ему очень хочется искренне разозлиться, чтобы, наконец, уйти из дома без всяких колебаний, громко хлопнув дверью. Ну же, Пелле, скажи что-нибудь дерзкое в ответ. Но Пелле так ничего и не ответил.