Ром, секс, субутекс

На элегантной софе из красного дерева расслаблено возлежала статная молодая львица. Пузатый бокал в руке был наполнен ароматным красным вином. Томный взгляд её карих глазок выражал полное удовлетворение не только сытой и богатой жизнью, но и весьма умелыми ласками её партнёрши – бурой львицы, чей шаловливый длинный язычок напористо полировал её алое естество между нежно-кремовых ножек. – М-м… Рани, не торопись, – ласково щебечет Киара, ставя бокал на журнальный столик рядом с софой. Бурая львица поднимает мордашку, слегка выпачканную секретом, наблюдая, как её величественная партнёрша расстёгивает пуговицы на белоснежной рубашке. – Тебе помочь? – робко спрашивает Рани, однако ответа так и не удостаивается. Рубашка летит на мягкий ковёр, даря бурой львице возможность полюбоваться твёрдыми розовыми сосочками, призывно выпирающими среди нежно-рыжей шёрстки на небольшой груди. Плавным движением руки Киара приманивает к себе партнёршу, и Рани послушно ложится рядышком. Их носики встречаются, и Киара вдыхает будоражащую смесь ароматов двух тел – своего собственного и своей любовницы. Язык кремовой львицы облизывает уста Рани, и та, верно поняв намерения, не заставляет себя ждать. Влажный, хлюпающий поцелуй двух самочек переносит их из просторной квартиры в элитном жилом комплексе в сказочную негу. – Милая, ты выглядишь напряжённой, – томно произнесла Киара, когда их уста наконец разъединились, – Как у тебя дела? – её рука принялась поглаживать слегка выпирающий бурый животик. – Вчера тошнило, но, в целом, пока ничего. Вот, с работы ухожу. Завтра последний день, и я безумно рада расстаться с этим гадюшником. – Не думала, как жить будете? Я – щедрая душа, несомненно, но всему же есть предел. – Кайон ищет работу. – Ага-ага, ищет… Была у него одна работа, кое-что раскидывать. Рани вздыхает и утыкается носом в плечо подружке. Хотя здесь вообще не про дружбу. Просто Рани классно лижет. А ещё присматривает за её глупеньким братиком и хорошо понимает, что в случае появления каких-либо проблем следует связываться с ней – с Киарой. Вмешивать посторонних, особенно полицию, в дела семейные казалось неприемлемым. Именно Киара помогла устроить Кайона в клинику, оплатив все расходы. Да что там клиника: пятидесятидюймовая плазма на их кухне – подарочек щедрой сестрички, как и некоторые другие вещи. – Мне кажется, Кайон снова начал. Пару дней назад мне виделось, будто у него зрачки были расширены, и он прятал взгляд, не смотрел на меня прямо. Ещё потел сильно, – пожаловалась бурая львица. Киара в ответ только вздохнула, приглаживая партнёршу. Все самцы виделись ей примитивными грубыми существами, которые нужны разве что для продолжения рода и доставления удовольствия существам высшим – самочкам. Самца, конечно, можно выдрессировать, чтобы он мог налить вина в бокал, или, скажем, подать сигарету. Но до высоких чувств и тонкости ума носителям полового члена было далеко. Впрочем, в качестве домашних животных им не было равных: никакая канарейка не сможет сама себя одеть и накормить. В особых случаях питомец мог выполнять мелкие поручения и даже брать на себя часть работы. Взять хотя бы её муженька Кову – вроде бы входит в совет директоров крупной транспортной компании, но в делах почти ничего не смыслит, а на совещаниях без её ведома не смеет и рта раскрыть; говоря откровенно, без её покровительства он так бы и остался ничтожным офисным клерком. Немалых усилий стоило привить ему элементарное чувство вкуса в одежде и манерах, чтобы на работу это существо являлось в выглаженной однотонной рубашке и не в кедах. Зато Кову был послушен как ягнёнок. Братец Кайон был ещё менее практичным существом, которое остановилось в развитии на уровне подростка лет пятнадцати – весь его круг общения был соответствующим: придурочный медоед, плотно сидевший на винте, Фули – мерзкая дрянь, которой следовало родиться самцом, и ещё парочка каких-то там неудачников, имена которых Киара даже не желала вспоминать. Однако же, при всех своих минусах, братик ей очень нравился уже как минимум тем, что не пытался строить из себя нечто важное и высокодуховное. Киаре были глубоко противны слишком умные и мнящие себя невесть кем самцы – в обществе таких она чувствовала себя крайне неуютно. Зато ощущение собственного доминирования распаляло хищную душеньку львицы: муженёк покорно принимал все её безумные задумки и молчаливо сносил все издевательства. Однажды во время оргазма она грубо запихала ему в анус лежавший в ведёрке льда фаллоимитатор. В другой раз львица накрепко связала несчастную жертву по рукам и ногам, и это действо дарило восхитительное чувство безграничной власти над жизнью. Кову представлялся ей жалкой гусеницей, а она – плотоядной паучихой, готовой всячески истязать его. – Поговори с ним серьёзно, глядя в глаза, – сказала Киара. – Он всегда всё отрицает, либо говорит, что это в последний раз, – грустно ответила Рани. – Ты же умная девочка, прекрасно понимаешь, что он врёт. Надави на него, если нужно, то врежь хорошенько – я разрешаю. Или же поймай с поличным. У тебя завтра последний день. Приди домой раньше обычного и не звони в дверь, а тихонько открой своим ключом. Может, если повезёт, поймаешь его… Рани вздохнула. Подобных идей ей в голову ещё не приходило: тайком пробираться в квартиру, чтобы поймать Кайона – это казалось ужасным. Куда скатилась их семейная идиллия? Да и была ли она? – Что ты нахмурилась? Хочешь выяснить наверняка, или тебе нужно следующего передоза дождаться? Так! Сегодня во сколько он тебя ждёт? – словно прочитала её мысли Киара. – Cегодня у меня выходной, Кайон знает. Обещала прийти ближе к вечеру. – Поезжай домой сейчас. Я вызову тебе такси. Собирайся. До вечера далеко, – властно распорядилась Киара тоном, не терпящим возражений. Рани не посмела спорить. – Мне страшно, Киара. Лучше бы всё это мне просто показалось, – пробормотала Рани, надевая трусики, – Знать бы, откуда он гадость эту берёт. – Да тут не иначе, как пятнистая шлюха-закладчица постаралась, – сердито бросила Киара, – Думаешь, с такой работы просто так уходят? – Фули говорила, что допустила несколько ошибок в прошлом, но после смерти Банги всё осознала. – А ты уши развесила, верь дальше во всякую чушь! Я на твоём месте встретилась бы с ней и начистила морду. – Может, обратиться в полицию? В случае, если это реально она… – Подожди пока с этим, а то ещё и его самого за хвост возьмут, – отмахнулась Киара, – Ты готова? Не-а, не готова, пусть и собралась очень быстро. Всё никак не может привыкнуть к тяжкой мысли, что их отношения опустились до такого недоверия. – Не раскисай раньше времени, – посмеивается Киара. Молчаливое прощание, долгий спуск на лифте, такси на парковке у подъезда – и дождь, дождь, дождь – мелкий, пакостный, навевающий мысли об осени и грядущей зиме. Зима неизбежно наступит снова. И с каждым километром она всё ближе и ближе. И это вовсе не про погоду. Между тем Кайону не то чтобы совсем паршиво, но абстинентный синдром даёт о себе знать. Лев пока что борется, отказываясь признавать очередное поражение заместительной терапии, восставая израненным бойцом среди ядовитого зеленоватого тумана ломки. Кажется, очередная бутылка рома немного помогает. Несколько звонков по объявлениям о найме – не с целью реально что-то найти, а так – отвлечься. Шум в коридоре застаёт его с полупустой бутылкой в руках, он сонно поднимается и бредёт навстречу завершению очередного бесплодного дня. Рани хмурится, внимательно разглядывает Кайона, затем принюхивается. – Что ты делал весь день? – Я… Ну, так… Позвонил в пару мест, – промямлил Кайон в ответ. – Мне в глаза смотри! – резкий тон, не терпящий возражений. – Эй, в чём дело?! – смутился лев. – Ты только пил?! – Что значит только? – Отвечай! – она подходит вплотную и хватает его за подбородок, взгляды упираются друг в друга. – Я пил ром и звонил по объявлениям о найме. Всё, больше ничего! – Кайон отпрянул, резким движением спихнув её руку со своего подбородка. Рани ворвалась на кухню, осмотрела стол, полки, зачем-то заглянула в мусорное ведро. Ничего. – Заметь, я не устраиваю тебе допроса на тему, где ты была сегодня, – с лёгким упрёком заметил лев. – Это потому, что ты сам меня просил поехать к Киаре, чтобы выклянчить у неё ещё денег! – А-а-а, да… И как, получилось? – с надеждой в голосе спросил лев. – Какой же ты!.. Так и не закончив фразы, Рани тяжко опустилась на диван, закрывая мордашку руками. Вроде бы ей и стало легче от того, что её опасения не оправдались на этот раз, но отношение Кайона к ней, да и к жизни вообще порою просто обескураживало. Но она всё равно будет ему верить, всё равно будет тащить его – такое у неё положение. Положение самки с пузом и без работы. Рука льва обвивает талию, губы касаются ушка, и львицу обдаёт аромат вечно пьяной молодости. Говорят, что наркоманы так и остаются в том возрасте, когда попробовали яд впервые. – Злишься, а я всё равно тебя люблю. Знаю, что не заслуживаю тебя, знаю, как много от меня проблем, знаю, что не могу послужить тебе опорой в жизни. Эх, что со мной не так, а? Одна рука крепко сжимает спину, другая оказывается под ляжками – и в тот же момент Кайон рывком поднимает Рани с дивана. Львица вскрикивает, рефлекторно вцепляясь в шею супруга, а тот только посмеивается. Покачиваясь, с некоторым трудом сохраняя равновесие, лев всё же вполне уверено несёт свою самую дорогую ношу в спальню, а затем бережно кладёт на кровать. – Выпьем Амаретто, а? Это не ром. Он не такой крепкий, тебе это точно можно, – сказал Кайон, открывая мини-бар, – М-м, потрясающий аромат миндаля. – Нет, Кайон, не нужно, зачем ты наливаешь вторую? Я же сказала, нет! – Ну пожа-а-алуйста-а! За нас! – наигранно взмолился Кайон, насилу впихивая в руку супруги рюмку. Рани принюхивается к содержимому, недовольно морщится, но всё же выпивает.