Ром, секс, субутекс

Говорят, утро вечера мудренее. С этим не поспоришь: сил больше, даже несмотря на осеннюю сонливость и вечно ноющие виски. Мысли с утра сразу же голову заполняют. Папа как-то говорил: лови нужный момент, цепляйся за судьбу когтями, бабло нарезай – и будет тебе счастье. Вот только он был единственным ребёнком в семье, и вся бабушкина любовь и богатство перешли ему сразу же и без препонов – не то, что ей. Делись, мол, с братиком – он умом обездоленный. А на работу его в фирму – ни-ни, а то ещё кто из деловых партнёров обдолбанным увидит, позора не оберёшься. Папу надо слушать, он же, как-никак, всю выгребную классику мировой литературы прочитал: от Бодлера до борделя – это бабушка так сказала, а через два года померла. И теперь грустно от этого. Киара ощупала постель рядом с собой и обнаружила уже остывшую простыню. Львица лениво встала, накинула халатик, а затем вышла в коридор, где её прелестный носик моментально учуял, что Кову стряпает завтрак. В общем – ничего необычного, так оно частенько и бывало. Стоять у плиты львице не нравилось, а её избранник был неплохо выдрессирован в части поддержания домашнего уюта. Киара заглянула в соседнюю комнату, окинув сонным взглядом пушистую задницу Кайона, торчавшую из-под одеяла, – одно из немногих достоинств её непутёвого братца. Вчера вечером она вывезла его в торговый центр, чтобы купить ему кое-какие вещи, и тот чуть не улизнул восвояси. Львица об этом вспомнила и тут же сильно рассердилась, решив пообщаться со львом, когда тот проснётся. А то вечерний разговор вышел уж слишком ласковым: врезала ему разок – и всё на этом. Так не годится. – Доброе утро, дорогая моя! – расплылся в слащавой улыбке Кову. Разве что поклон не отвесил. – Доброе-доброе, – скептически ответила Киара, принюхиваясь к горелому запаху: никак снова плиту загадил. Надо будет заставить его вечером всю кухню вылизать. – А я вот оладушек напёк, угощайся! – М-м, замечательно… У тебя там, кстати, подгорает. – Ой! – лев встрепенулся и принялся копошиться над сковородкой. – Как вчера день прошёл? А то я так толком и не поговорила с тобой, – равнодушно спросила Киара, пробуя кофе, – Тьфу!.. Ты эту растворимую хрень заварил что ли? – Да вот… Зёрна кончились, – с виноватым видом оправдался Кову. – Да ну тебя! Хотя бы напомнил! Я же вчера с этим оболтусом ездила за покупками, – рассердилась Киара, пока, впрочем, не очень сильно. – Я сам забыл. Вчера такой день, одно совещание за другим. Я ещё с пожарной инспекцией созванивался, насчёт наших складов и… – Во! Точно! – оборвала его Киара, – А я всё думала, о чём я забыла тебя спросить. Ты туда ездил, на место? С начальником службы охраны общался? Я тебе три дня назад говорила. – Э-э… Ну-у… Я вчера был занят, я же… Ну, – он заглох, встретив свирепый взгляд. Минутное молчание, слышно только тиканье часов. И стало как-то нестерпимо душно – так показалось Кову. – Милый, вот скажи мне, – Киара начала говорить подчёркнуто приторно, – Когда я тебя о чём-то ласково прошу… Это же важно, да? Ну, когда к нам на склады заявляется сначала пожарная инспекция, потом полиция – это всё нельзя игнорировать, верно? Верно же?! – её тон постепенно изменялся на более суровый, и последние слова она почти выкрикнула. – Да там, я слышал, неисправна пожарная сигнализация, – суетливо ответил Кову. – А я слышала кое-что другое! Будь добр, выясни к полудню, что именно там творится. Я буду ждать твоего доклада. И не зли меня! – однако, Киара уже здорово разозлилась, – Ешь быстрее, собирайся и выезжай. Чтобы через час на месте был. Нет, толкового управленца из этого растяпы не выйдет. Вечером она непременно займётся его воспитанием, но не сейчас – сейчас пусть едет на место. Ох, ну какой же раззява! Как же иногда он её раздражал! Кову, доев свою порцию, встал и вышел в коридор, опасливо поглядывая на супругу. Он хотел что-то сказать, но предпочёл побыстрее ретироваться из квартиры, искренне надеясь, что к вечеру львица немного смилостивится. Между тем мысли Киары переключились на братца – тот всё ещё безмятежно дрых, хотя время подбиралось к восьми утра. Довёл супругу до тюрьмы, а ей треплет нервы – не лев, а ничтожный пакостник. Сейчас она ему задаст! Киара осторожно прокралась в его комнату и оценила обстановку: Кайон и не думал просыпаться. Грозно усмехнувшись, львица вернулась в спальню и, порывшись в шкафу, вытащила на свет кое-какие интересные игрушки. Чьё-то утро точно начнётся не с кофе. Пробуждение походило на фильм ужасов: Кайон проснулся, ощутив, как на его руках, заведённых за спину, сомкнулись наручники. Он попытался пошевелиться и встать, но в тот же момент понял, что его ноги привязаны к кровати. Лев принялся извиваться, подобно потревоженному червю, но в следующий момент ему сели на спину, а сильная рука всадила ему в рот резиновый кляп, когда Кайон попытался произнести что-то вроде: «Какого хрена?!». – Злого утра, братик! – елейно произнесла Киара, шлёпая его по заднице, – Сейчас я буду тебя дрессировать. Будь добр, не дёргайся сильно, и тогда будет не так больно. Она слезла со спины, после чего попала на несколько секунд в поле зрения – судя по сладостно-садистской улыбочке, вполне умышленно. Киара посещала спортзал, у неё была неплохо развитая мускулатура, подтянутая круглая попа, а на животе можно было разглядеть кубики пресса. О да, она была очень хороша и вместе с тем опасна. Вчера она крепко врезала ему по животу, заставив согнуться пополам. – М-м-м! – только и смог выдать лев, пытаясь выплюнуть кляп, но это, разумеется, было бесполезно – предмет надёжно фиксировался ремешком, обмотанным вокруг головы. К своему ужасу он также заметил, как сестричка надевает на себя нечто совершенно чудовищное, моментально отозвавшееся болью во всём теле, и более всего – под хвостом. Кайон округлил глаза и замычал пуще прежнего, извиваясь на кровати. Перед его взором был фиолетовый, блестящий от смазки, страпон. – Так-так, кто у нас плохо себя вёл, м? – издевательским тоном прощебетала Киара, забираясь на кровать. Кайон свёл ноги, напрягаясь изо всех сил. Он продолжал беспомощно мычать и извиваться, лёжа на животе. Однако, его слабая попытка защитить собственное очко от неминуемой кары потерпела неудачу, как только он ощутил пальчики Киары, которые безжалостно захватили его мошонку. – Вы с Рани жили в долг, и я даже не рассчитываю, что вы мне хоть что-то вернёте в обозримом будущем, – сказала львица, сжимая пальчики, – Так что расслабься и не зли меня. Кайон застонал, обречённо закивав головой, после чего прекратил телодвижения и послушно развёл ноги. – Обожаю послушных голозадых мальчиков, – похлопала его по попе Киара, – Будем считать, что это что-то вроде возвращения долгов, – лев ощутил лёгкое покалывание прямо под хвостом и испуганно застонал. Он ощутил что-то мокрое и холодное – это была смазка. А затем колечко мышц ануса начал таранить твёрдый пальчик – упорно, но осторожно. Кайон стонал, из его глаз текли слёзы, пока акт утреннего насилия набирал обороты. А когда в его кишках оказался фиолетовый девайс, даже кляп во рту не стал препятствием для наполненного болью вопля. – Ой, ну перестань! Я тебя и пальчиками размяла, и смазки полно, да и игрушка не самая большая досталась – а ты всё недоволен! Кову на твоём месте до ушей улыбался бы, – Кайон не видел её мордашки, но по всему понятно, что она злилась, – Не ценишь ты хорошее обращение. Зверское насилие продолжалось ещё минуту, после чего боль в анусе ослабла, и Кайон почувствовал, что его будто бы оставили в покое. Как бы не так! Шлёп – и его многострадальную попку обожгло. В ход пошёл тугой кожаный ремень. – Как ты думаешь, Кайон, что такое счастье? – философски изрекла сестрица, продолжая охаживать зад братца хлёсткими ударами, – Думаешь, это любящая семья или хорошие друзья? Может, деньги? Не-а. Счастье – это серотонин. Ты его получал через наркоту, я же получаю его вот так! – последовал очередной смачный шлепок, – Ладно, хватит с тебя. Теперь ты займёшься мной. Киара уселась напротив его мордахи – абсолютно голая – и сняла кляп. Кайон шумно вдохнул, громко простонав от боли и пережитого унижения. Его, кажется, нисколько не впечатлило то, что прямо перед его носом оказалось намокшая, терпко пахнущая промежность. Киара придвинулась ближе, и носик льва упёрся в её половые губы. – Киарушка, пожал… – рука Киары упёрлась ему в темя, грубо вдавливая мордашку братца в раскрасневшуюся набухшую плоть. – Рани неплохо лизала, но пока что её нет рядом. Кто же мне её заменит? А, ну, конечно же, ты! Будь добр, сделай всё, как следует, а то я забуду тебя развязать. Кайон не мог бунтовать – он прекрасно знал, что ничем хорошим это не кончится. Сестра всегда была сильнее. Подавив всхлипывания и тошноту, он медленно провёл кончиком языка вдоль половых губ. Когда он задел горошинку клитора, сестрица томно вздохнула, впиваясь коготками в алую гриву на его головушке. Киара начала двигать бёдрами, плотнее прижимаясь к его носу. В какой-тот момент Кайон понял, что неизбежно чихнёт. Он резко отстранился, но сдержаться так и не смог, оросив брызгами слюны её влагалище. – Что ты творишь, засранец?! Кем ты себя возомнил?! – следует хлёсткая пощёчина, и Кайон послушно льнёт к промежности Киары, вымаливая прощение. Он старается, лижет глубоко, словно достаёт мороженое из вафельного стаканчика. Через пару минут всё было кончено – кончено струйками прямо в рот льву, и Киара, вытерев полотенцем интимные места, выполнила своё обещание, освободив братца. Теперь – в душ, затем – собираться на работу. А Кайону – прийти в себя. – И даже не думай куда-нибудь уйти без моего ведома, – пригрозила ему сестра на прощание, когда лев пересилил себя и поднялся на ноги, – Завтрак на столе, ром – в буфете. Вечером ещё поговорим. После полудня придёт Кову, будешь слушаться его. Она хлопнула дверью, затем загремели ключи в замочной скважине – Кайона заперли одного с болью в заднице и тяжким ощущением собственного ничтожества. Он побрёл на кухню, достал пол-литровую бутылку рома и выжрал большую часть содержимого одним протяжным глотком.