Какая хмурая столица в октябре

      В сексе Петя любил, кажется, все.       Игорь поначалу боялся к нему даже прикасаться, не то что грубить в постели, но Хазину было абсолютно плевать на Громовские страхи. Ему нужно было всего и побольше. Сожми, прикуси, за волосы схвати. Целоваться Петя тоже любил до прокушенных губ, до Громовского шипения с приказом прекращать баловство своё.       Позабыв о своих страхах Игорь начал понимать как его самого все это заводит. Как плавит от прикосновений тёплых петиных рук, от того, как он кусается, приговаривая своё «чтоб знали, что ты занят». Игорь терпеть не мог засосов, пока их не стал ставить Петя.       Но больше всего Игоря уносило с Петиных стонов, высоких и громких. Да, стонал Хазин на зависть оперным певцам. Вероятно весь дом был в курсе их времяпрепровождения, но Игорю было так плевать… Хотелось только сильнее вжимать Петю в кровать, держать его запястья над головой, шептать глупые пошлости на ухо, вслушиваясь в музыку хазиновских стонов. Это ли не счастье?       Сам Хазин больше всего обожал баловаться, обожал выводить на эмоции, но это было понятно и при простом общении, не обязательно было в постель с ним лезть. Однако в постели это все усугублялось, превращая Петю в настоящую хаотичную катастрофу. Он специально вынуждал Игоря понижать голос и низко, хрипло стелить на ухо приказами, от которых Петю только сильнее плавило.       И кто бы знал, что на самом деле Пете в этой грубости не сколько грубость была нужна, сколько моменты, в которых Игорь показывал над ним заботу, контроль брал. Хазина это пронимало до звёзд перед глазами. Узнал об этом Игорь абсолютно случайно.       Неожиданно пришло понимание, что с Петей можно, а может даже и нужно, быть нежным. Пете нужно только повышенное внимание и контроль над ситуацией. Ему необходимо чувствовать себя чем-то маленьким и хрупким, чувствовать, что главный в паре Игорь, хотя оба прекрасно знали, что заправляет здесь всем Хазин и любая его прихоть будет исполнена. Лишь бы ему было хорошо. Пете нужен ласковый голос, который будет его нахваливать, но который также может и резко стать серьезнее, не давая разбаловаться вконец. Игорь решает попробовать.       Петю методично втрахивают в постель, набирая скорость. Петя вредничает, пряча стоны в близлежайшую подушку.       –Ну же, малыш, будь громче. Для меня, м? Мне же надо знать, как тебе хорошо?       Стопроцентное попадание. Петя тут же вздрагивает, срываясь на достаточно тихий, но какой же сладкий стон.       -Хорошо моему мальчику, да?       Гром пальцем проходит по его губам, Петя тут же старается поймать его, прикусив, за что получает лёгкий втык.       –А ну не балуйся! — толчок следом получается более грубым, а Петя вскрикивает, сжимая ладошкой подушку под собой. Но Игорь слышит, что это вскрик удовольствия, поэтому внимания не заостряет, продолжая крупной ладонью наглаживать петину спину.       «Не балуйся» тем не менее на петино поведение не действует никак. Он все пытается Грома укусить, пытается командовать, играясь, заставляя Игоря прижимать его к кровати сильнее, вытрахивая душу. Петя лишь громче стонал, раздражая соседей за стенкой, а потом продолжал оговариваться с Громом.       Баловался, пока Игорь не перевернул его на спину. В такие моменты Хазин почему-то сразу успокаивался, смущался, взгляд начинал прятать, будто не в силах на Игоря смотреть. А Грому того только и надо, смотреть как Петя не знает куда деться. Ладонью обхватывает его за подбородок, поворачивая бедовую головушку на себя.       –Смотри на меня.       Взгляд у Пети влажный, подернутый дымкой удовольствия. До уха Грома доходит тихий-тихий всхлип. Игоря удивляет, как быстро меняется его настрой. Буквально секунду назад, он игрался с Громом, балуясь как мелкий щенок, а сейчас уже практически плачет.       –Мне неловко…       –Почему? Что за глупости?       –Ну просто… У тебя взгляд такой… На меня так никто не смотрел.       –Никто?       –Совсем?       –И что, хороший это взгляд или плохой? — рука громовская, теплая, шершавая, приходится по его телу повсюду, аккуратно наглаживает, доводя до исступления. Петя снова всхлипывает, прикусив губу.       –Хороший. Мне он нравится. Просто…мне немножечко неловко. Будто ты мне в душу смотришь.       Игорь усмехается.       –Я твою душу и так наизусть знаю, малыш.       Запрещенный приём. Гром о нём ещё не знает, но давно уже начал догадываться. Хазина от этих ласковых обращений уносит, даже если Игорь в шутку ему что-то скажет, даже насмехаясь над ростом или возрастом. В такие моменты Петя зависнет на секунду, а следом идет орать Грому, что тот мудак, но самого плавит, по взгляду видно. Сейчас так вообще, ведь он и скрываться не пытается. Смотрит на Грома и будто настоящий малыш. Игорю весело, два часа назад этот «малыш» материл трёх сорокалетних дядек в участке, а сейчас лежит под ним и практически плачет от того, как ему хорошо.       –Иигорь…       –Что, мой маленький?       –Я не могу… Все…       –А ты думаешь заслужил? Хорошо себя вёл?       –Нет… Мне нужно кончить, Игорь, пожалуйста.       «Нужно». Гром снова усмехается, выдыхая Пете на ухо. Хазина снова пронимает с макушки до пят. Он снова всхлипывает, продолжая выпрашивать.       –Ну-ну. Тише. Малыш.       Пробует ещё раз. И да, Петя кончает без разрешения с громким стоном. Игорь в восторге, как Петю сносит с этого «малыш», как пронимает до мозга костей.       –Тише-тише. Петь, ты как? Порядок?       У Хазина шумит в ушах, на глазах слезы. Он краем сознания улавливает Громовские поцелуи по вискам и пытается с мыслями собраться, чтобы Игорю ответить. Но мысли разбежались, далеко и надолго. Сил хватает лишь кивнуть.       –Ну хорошо. Все, успокаивайся.       –Игорь, я не смогу ещё.       –И не надо. Отдыхай, все хорошо.       Петя сворачивается в клубочек на кровати, начиная наблюдать за Громом, пока тот не валится рядом на кровать, подвигая его к себе.