Горькие воды

      Хэ Сюань воплотился в истинном облике у ворот Дома Блаженства, пребывая отнюдь не в самом лучшем расположении духа. По мнению Черновода, ему надлежало в тот момент находиться рядом с Повелителем Ветров и защищать его, а не тратить время на одноглазого клоуна.       После происшествия с Бездонным Омутом миновало немало дней, но Ши Цинсюань никак не мог вернуться к работе, хотя здоровье его полностью восстановилось. Виной тому были вовсе не последствия травмы, а четыре не в меру ретивых опекуна.       Сперва солировала Линвэнь: на нее не произвел надлежащего впечатления свиток от Дворца Целителей, где значилось, что бог ветра допущен к выполнению заданий без ограничений, поэтому бедняга получал в качестве поручений лишь мелочи, ради которых даже с Небес спускаться не приходилось. Все возражения глушил сводный хор из Ши Уду, Пэй Мина и Хэ Сюаня, которые, в кои-то веки придя к согласию, подпевали богине, уверяя, что Цинсюань ещё не готов к более тяжёлой работе, а направленные ему молитвы они выполнят сами. Когда же Цзе-Цзе смилостивилась и позволила, наконец, Повелителю Ветров взять миссию посложнее, чем обязанности небесного почтового голубя, получилось ещё смешнее. На пустяковое задание отправили одного бога, а поехали четверо: Хэ Сюань "одного-не-отпущу", Ши Уду "ты-уже-однажды-чуть-не-угробил-моего-брата" и Пэй Мин "что-я-хуже-людей"... Ну, и сам Цинсюань, которого едва не забыли дома, сверх меры увлекшись перепалкой на тему того, как его лучше оберегать.       Эх, и настрадался же Повелитель Ветров с такой группой поддержки! Единственное, в чем были единодушны его провожатые — Цинсюань виноват сам. "Если калечишься на ровном месте и заступаешься за кого попало, придется терпеть нас всех" — озвученный однажды Ши Уду лозунг столь верно передавал идеологию движения по охране бога ветра, что Черновод даже не стал возражать насчёт "кого попало".       Однако настал день, когда Повелителю Ветров пришла пора отправляться на задание самостоятельно. Хэ Сюань хотел последовать за ним, но Небесный Владыка решил, что тот слишком много хочет, и услал своего шпиона в Призрачный Город докучать Собирателю Цветов, а Ши Цинсюаню определил в напарники Му Цина.       Черновод этим раскладом остался крайне не доволен. Хотя ему почти не доводилось общаться с Сюаньчженем, он заочно считал генерала мудилой, ведь Хуа Чен не жалел красок, когда рассказывал об их общем прошлом. Поступок Му Цина по отношению к принцу особенно сильно задевал градоначальника. Тому, кто пронёс свою верность через жизнь и смерть, не понять того, кто предал бога, едва стало голодно.       Владыку Черных Вод неимоверно раздражала мысль, что его Цинсюань там с этим предателем.       "Если он своего бога и близкого друга смог бросить в беде, то уж подставить коллегу по работе вообще нигде не застрянет, — угрюмо размышлял Хэ Сюань, когда явился в ненавистный ему сейчас Призрачный Город. — И по какому объявлению только в боги набирают... Даже у одноглазого персонал поприличнее!"       Черновод был уверен, что не застанет товарища дома — тот вечно шатался чёрте где и совал нос в чужие дела. Но, видимо, и у неугомонного градоначальника случались выходные, ибо он обнаружился в своих покоях, куда провел визитера привычный ко всему Инь Юй.       Хуа Чен валялся на кушетке в домашнем халате. Одна служанка делала ему массаж лица с какой-то зелёной грязью, а вторая подравнивала ногти на ногах. Хэ Сюаню сделалось одновременно смешно и противно. Он негромко кашлянул, привлекая внимание, и Алый Князь недовольно приоткрыл единственный глаз.       — Что ты здесь забыл? — недружелюбно проворчал хозяин дома, стараясь поменьше двигать лицом, чтоб не испортить маску. — Не видишь — человек приводит себя в порядок! Тебе бы тоже не помешало, кстати сказать.       — Се Ляня ради, мы давно умерли, у нас даже ногти не растут! Зачем этот цирк? — всплеснул руками Черновод. — И вообще. Где еда?       Хуа Чен онемел от возмущения.       — Твоя еда у тебя дома! — не выдержал он.       — Я в курсе, — ответил Хэ Сюань, присаживаясь на соседнюю кушетку. — Я спрашиваю, где твоя? Сам знаешь, я не могу общаться с тобой на голодный желудок, ты меня бесишь.       — А не охренел ли ты часом? — в голосе градоначальника появились угрожающие нотки, которые не произвели никакого впечатления на собеседника. — Не можешь со мной общаться — так никто и не заставляет. Катись в свой унылый аквапарк и не мешай отдыхать.       — Можно подумать, я сюда притащился, чтоб на тебя полюбоваться! — сварливо отозвался водный демон. — Я ему информацию принёс, а он продуктов жалеет! Инь Юй, дружище, принеси обед, будь любезен. А то начальник твой последний стыд утратил!       Посланник Луны беспомощно переводил взгляд с одного Бедствия на другое, пока Хуа Чен, наконец, не подтвердил указание бесцеремонного гостя едва заметным кивком, после чего падший бог исчез в направлении кухни, явно не желая присутствовать при разборках заклятых друзей. Бедняга всегда нервничал во время их встреч, будучи не в состоянии понять, собираются ли Князья вцепиться друг другу в глотки или происходит обычный обмен любезностями.       Заполучив поднос с едой, Черновод принялся излагать план, который, по его разумению, должен пролить свет на темное прошлое Небесного Владыки. Чем дольше Хуа Чен слушал, тем большее недоумение отражалось на его красивом лице, с которого в процессе беседы уже успели смыть грязь.       — Ты уверен, что мы что-то найдём? — подозрительно сказал Алый Князь, отхлебывая вино из чаши.       — Это так же верно, как то, что ты — тот пацан, из-за которого Се Лянь сорвал парад! — устало вздохнул Хэ Сюань.       — Откуда ты..? — чаша чуть не выскользнула из пальцев градоначальника.       — Не делай такое лицо, догадаться было нетрудно. Ты у нас вечно в центре событий и умеешь всё испортить, как никто другой, — отмахнулся Черный Князь. Это был далеко не самый шокирующий секрет, который ему удавалось выведать. Некоторые он предпочел бы не знать, потому что несчастному демону реально мешала спать по ночам информация, например, о том, что Пэй Мин бреет левую ногу. На кой чёрт он это делает и почему только левую — на эти вопросы ответов не было.       — Если кто узнает...— прошипел Хуа Чен, но договорить ему не дали:       — Да чего ради мне об этом болтать? Кому ты нужен со своими тайнами...       На самом деле, много кому, но Хэ Сюань не собирался опускаться до растаскивания сплетен. И, хотя он не признал бы этого даже под пытками, ему не хотелось обижать Собирателя Цветов. Одно дело шутить шутки, другое — плевать в душу. Черновод чувствовал, что у Алого Князя действительно болит в этом месте, и бить туда считал низостью.       Хуа Чен проницательно посмотрел на коллегу и криво ухмыльнулся.       — Минус две сотых доли долга, стервец. За наблюдательность.       Черновод в ответ лишь подмигнул и отправил в рот ещё один пельмень с лососем.       — Не подумай, что я придираюсь, но всё никак не могу взять в толк — почему ты считаешь, что след Небесного Владыки нужно искать в окрестностях Тунлу? — продолжил градоначальник. — Тебе не хуже меня известно, что туда лучше не соваться без необходимости.       — Когда я обнаружил, что нет никаких данных о богах до Цзюнь У, я поподробнее изучил его официальную биографию на предмет других несостыковок. Всем известно, что он некогда победил Безликого Бая — первое из Бедствий, вступившись как раз-таки за принца Сяньлэ. Но знаешь, что любопытно? У этой великой битвы нет ни одного свидетеля! — Хэ Сюань многозначительно указал на собеседника палочками с зажатым в них пельменем.       — Как это возможно? — поразился Алый Князь.       — В том и дело! Нам ли не знать, что представляют из себя порождения горы Тунлу! Если даже мы с тобой всерьёз сцепимся, шум будет стоять на все три мира. А ведь Белое Бедствие считался сильнейшим из нас... Как могло получиться, что его схватку с величайшим из божеств никто не видел и не слышал? Ни боги, ни люди, ни демоны... О победе известно лишь со слов Владыки и по тому, что Бая после этого никто не встречал. Но ведь и со мной мало кто виделся. А я есть.       — Хочешь сказать, эта мразь жива? — белоснежное лицо Хуа Чена стало ещё бледнее.       — Я боюсь, что эта, как ты выразился, мразь не просто жива, а каким-то образом влияет на Небесного Императора. От него отчётливо несёт запахом Тунлу. Я думал, что мне мерещится, но теперь уже не уверен.       — Думаешь, Цзюнь У оставил его в живых, потому что Бай что-то знает? — прищурился Собиратель Цветов.       — Тогда, как раз, разумнее было бы убить. Если мы узнаем, что связывает императора с Белым, мы поймём, какого чёрта тот пристал к твоему принцу. И, быть может, куда они оба подевались после этой истории.       — Ты хочешь сказать... — лицо Алого Князя накрыла тень смертного ужаса.       — Я ничего не утверждаю, — поспешил уточнить Черновод. — Все мы когда-то были людьми: и боги, и демоны. Моя теория такова: император и Бай были близки, когда жили в мире смертных. Они могли быть в родстве или даже... В любом случае, потом пути разошлись, один стал богом, второй стал монстром. Это объясняет, почему Владыка скрывает истинную историю своего вознесения за фальшивой сказкой — подобные связи способны похоронить его репутацию. И другие боги так удачно "забылись", чтобы никто не раскрутил ненароком эту ниточку. Пока Цзюнь У оставался бесстрастным, всё шло гладко, но в какой-то момент он начал выказывать своё расположение Се Ляню.       — И тварь прицепилась к нему, — завороженно произнёс Хуа Чен. — Вот почему Белый пытался не убить Его Высочество, а сломать, очернить, унизить... Это же просто ревность, желание выставить соперника в дурном свете!       — Вполне возможно, — кивнул Хэ Сюань, продолжая жевать. — Потом Владыке всё же пришлось вмешаться, но из-за былых чувств Бая он не убил — не думаю, что они вообще сражались. И, видимо, ценой их примирения стало низвержение твоего принца.       На лице Собирателя Цветов отразилась боль.       — Император регулярно бывает у горы Тунлу, я чую её вонь всякий раз, как приближаюсь к нему. Думаю, именно там всё когда-то началось — не зря она привлекает чудовищ. Я не знаю, была ли гора источником зла изначально, был ли Белый изуродован Медной Печью, как мы, или же это он создал тренировочный лагерь для нечисти и сделал это место злым. Думаю, Цзюнь У с Баем продолжают видеться там. Мы должны отправиться на гору и получить ответы. Я уверен, лишь эти двое знают, как найти принца. Если найдем Белого, ты сможешь уговорить его раскрыть местонахождение Се Ляня — он будет счастлив убрать соперника чужими руками. Или, если не выйдет, мы сможем добыть информацию, которая позволит прижать Небесного Владыку, — завершил свою речь Хэ Сюань. Ему до тряски не хотелось возвращаться на склоны вулкана, где прошли самые темные и страшные дни его существования. Но плана получше у них с Хуа Ченом не нашлось.       На склонах Медной Печи в тот день дул пронзительный ветер, от которого сделалось не по себе даже Непревзойденным, что давно не чувствовали холода. Впрочем, даже будь погода безупречной, двум Бедствиям не стало бы уютнее в этом мрачном месте.       Хэ Сюань привел непрерывно ворчащего спутника ("да чтоб Се Лянь увидел тебя в твоих самых позорных трусах! Заканчивай нудеть под руку! Не только тебе здесь не нравится!") к одному из старых храмов с фресками, что запомнился ему в прошлый визит. Конечно, тогда будущее Черное Бедствие гулял здесь не в лучшем эмоциональном состоянии, но именно это место отложилось в памяти намертво. Здесь, под стеной с фресками, он отлёживался после очередной бойни, израненный, весь в крови и грязи, лихорадочно пожирая останки врагов, чтобы успеть хоть немного восстановить силы, прежде чем подойдёт новая орда нечисти. Когда так долго пялишься на чьи-то рисунки, поневоле запомнишь. Не то, чтобы Черновод был уверен, что следы найдутся именно здесь, но откуда-то надо начинать. Если ищешь бога — сначала посмотри в храме, рассуждал демон.       — Видишь, здесь на всех фресках сбиты лица? Но по форме строение может быть только храмом, да и изображения похожи на каких-то божеств... Судя по всему, здание гораздо выше, поэтому нужно снять верхний слой вулканического пепла и посмотреть более древние слои — возможно, там сохранились неиспорченные картины, — предложил Черный Князь.       — Это что, лопата? — захохотал Хуа Чен, когда друг достал своё духовное оружие.       — А чем ты копать собрался, умник? Ятаганом? Пока ты им землю ковыряешь, принц твой заново вознесётся! — пробурчал Хэ Сюань, ловко втыкая узорный заступ, который резал каменистую почву, как мягкое масло.        Конечно, он ни за что не признал бы этого вслух, но Черноводу лопата нравилась. Духовное оружие, чтобы сражаться, ему было без надобности, он справлялся сам или с помощью воды. А вот для земляных работ лёгкая и удобная штука оказалась незаменима, позволяя без труда пробраться буквально куда угодно (в случае с Хэ Сюанем первым "куда угодно" оказался чужой сырный погреб, откуда бедняга потом, объевшись, едва вышел). Разумеется, Черновод создал артефакт не без посторонней помощи. Иинг — ещё до безобразной ссоры из-за Цинсюаня — уговорила своего И-эра посодействовать. Тот взялся без особого энтузиазма — да и мало что мог сделать в нужном направлении, ведь способности Повелителя Земли перешли к похитителю вместе с Золотым Ядром. В итоге в Хэ Сюаня швырнули лопатой ("это должно подойти"), которую он поймал, и свитком об изготовлении духовного оружия, который угодил ему прямо в лоб. В свитке далёкий от заклинательства Хозяин Черных Вод не понял практически ничего и оказался вынужден обратиться к Повелителю Ветров, который обычно ласково и спокойно объяснял другу основы духовных практик. Но на беду у бога ветра в тот день гостил Ши Уду, который мигом передумал отчаливать из покоев брата, когда туда явился незадачливый демон с лопатой наперевес. Начался дежурный обмен колкостями. В итоге Хэ Сюань пожелал оппоненту выйти замуж за Пэй Мина, чтоб тот изменял ему с каждой встречной, Уду заявил, что на него самого и речной гуль бы не польстился, после чего Ши Цинсюань, отчаявшись, сделал вид, что ему дурно, и он немедленно умрет без пары персиков, правильно выбрать которые сможет только старший брат — и лишь так последнего удалось спровадить.       Хотя встречу эту даже с натяжкой нельзя было назвать приятной, она немало поспособствовала созданию артефакта — поддерживать нужный духовный настрой Черному Князю здорово помогли мечты о том, как он закопает этой лопатой проклятого Самодура на пару-тройку ли под землю.        — Ну, как, есть что-нибудь? — вокруг стены стараниями Черновода появилась изрядная яма, которую образованный археолог вполне мог бы именовать шурфом. Однако археологов в округе не водилось. И вообще никого не водилось, окромя крыс и крайне дотошного одноглазого демона, которому не терпелось убраться подальше от проклятой горы.       Хэ Сюань отлично понимал эти чувства — у самого голова шумела от криков множества погибших здесь людей и демонов, что продолжали гудеть эхом на самой грани слышимости, вселяя смутную тревогу. Ци кипела в меридианах, рвалась наружу, требовала крушить всё вокруг, приходилось прилагать огромные усилия, чтобы держать ее под контролем. В этом месте — пустоши тьмы и зла — скопилась такая невыносимая концентрация ужаса, что находиться там было почти физически больно.       "А ведь здесь есть остатки домов и храмов... Здесь жили люди... Жили и молились кому-то...— с тоской думал Хэ Сюань. — Кому же?"       — Если считаешь, что я медленно копаю, иди и помоги, — пробурчал Черновод, продолжая счищать слои земли и древнего пепла.       — Вот ещё, — отозвался Алый Князь тем специфическим надменным тоном, что получался у него, когда он старался скрыть дурноту. — У меня свежий маникюр!       — Я вот всё думаю... Ци Жун тебе не родственник, случайно? Нет? — с издёвкой спросил Черновод, опираясь на лопату. — Какой-нибудь двоюродный, я не знаю? А то вы прям временами похожи — оба такие манерные мудаки...       — А я вот думаю, не желаю ли я сегодня рыбы на ужин, — ядовито ответил Хуа Чен. — Короче, копайся тут, а я осмотрюсь. Может, найду что интересное.       — Попутного ветра в зад, — пробормотал морской демон, проводив назойливого спутника взглядом, после чего вернулся к раскопкам. Его нервы звенели, а душу сжимало предчувствие беды — и понимание, что он ищет там, где нужно. Что он не случайно забрел когда-то именно сюда в поисках укрытия — его притянуло это место. Храм являлся Хэ Сюаню в кошмарах, память о нём сидела где-то в подсознании, хотя он был не единственным зданием, где Черноводу доводилось прятаться — и даже не единственным храмом. Но в голове демона всё сильнее звучала иррациональная мысль, что он должен вернуться, забрать что-то важное, что-то, что очень хотело быть найденным. До Хуа Чена оно не дозвалось — но Хэ Сюань всегда чувствовал тоньше.       Ветер стих, воздух начал накаляться, наполняясь удушливым предгрозовым маревом. Глава семьи Хэ продолжал искать ответ среди земли и пепла.       ... Этого человека сотни (или тысячи?) лет назад убило извержение. Он так и остался лежать, погребённый в окаменевшей лаве, закрывая голову руками — в той же позе, в какой настиг его огненный гнев Медной Печи. Невольно вспомнив, в каком виде когда-то обнаружил собственные останки, Хэ Сюань стал действовать особенно осторожно, чтобы не причинить вреда усопшему. Покрытые пеплом обожжённые одеяния, ужас на лице...       А потом окаменевшая рука шевельнулась.       Черный Князь — сам оживший мертвец — зачарованный страхом, смотрел, как медленно разжимается ссохшаяся кисть, расправляются почерневшие пальцы, с которых сыплются остатки обгоревшей кожи... Слышал бормотание незнакомого языка, странное заклинание на древнем наречии...       ...И с криком отскочил прочь, когда из-под мёртвой руки вылезла отвратительная красноглазая крыса, издававшая те самые звуки, которые Черновод принял за речь.       Боги милостивые, как же он не любил проклятых крыс! Они и при жизни Хэ Сюаню не нравились — мелкие твари, что утаскивали у ослабевшего от голода узника последние крохи пищи... А уж после первого визита на склоны Тунлу он их прямо-таки возненавидел.       "Откуда вы здесь берётесь, что вы здесь жрёте, в конце концов..." — с неприязнью подумал демон.       Не желая иметь дела с красноглазой гостьей, Черный Князь отступил на несколько шагов — и земля вдруг ушла у него из-под ног.       Перед глазами всё смешалось: темнота, проблески, земля и пепел... Провалившись в какую-то дыру, демон полетел вниз, инстинктивно пытаясь сгруппироваться налету и смягчить приземление, что отчасти ему удалось. По крайней мере, ни кости, ни лопату Хэ Сюань не сломал, хотя посадка могла быть и помягче. Но по коже прошел мороз, когда он осознал, что при падении невольно принял ту же позу, в которой только что нашёл мертвеца.       "Чтоб мне проснуться голым между одноглазым и Ци Жуном! Похоже, я угодил в одну из пустот в слое лавы, — подумал Черновод, используя ци, чтобы осмотреться в почти кромешной темноте. — Надеюсь, хотя бы здесь нет крыс..."       Смотреть вокруг оказалось особенно не на что — небольшая угрюмая пещера, полная вулканической пыли. Демон порадовался, что ему давно не нужно дышать — смертный бы в такой атмосфере мигом задохнулся. Обломки камней, осколки какой-то мебели, черной от старости и пепла... Глава семьи Хэ поднял какой-то кусок древесины, и тот рассыпался в пыль в его руке. Очевидно, начал делать своё дело воздух, который попал в пещеру через дыру, проделанную в потолке незваным гостем. Всё, что сохранилось в камере за счёт отсутствия кислорода, стремительно разрушалось.       В рассыпавшиеся фрагменте морской демон успел опознать часть стола для подношений.       "— Видимо, пустота в лаве образовалась аккурат вокруг алтаря, — подумал Хэ Сюань. — Значит, статуя из храма может быть здесь!"       Он поднялся с пола, отряхнул одежды и принялся наугад обследовать пещеру.       "Боги, это же... Се Лянь?" — ужаснулся Владыка Черных Вод, когда скульптура, наконец, нашлась. Изображение прекрасного принца в белых одеждах, немного потрёпанное в результате падения и почти не испорченное пеплом...       "Во имя отпуска Линвэнь, это ведь не может быть он! Как я скажу об этом Хуа Чену? Или... Он знает?"       Однако присмотревшись внимательнее, Хэ Сюань с облегчением понял, что божество на постаменте всё же не подходит под иконографию принца Сяньлэ, которую он стараниями Алого Князя различал досконально. Неправильные цвета, неправильные цветы, слишком мощное телосложение, доспехи гораздо более раннего периода...       "Это... Бай? Неужели он был богом этих мест? Судя по тому, чем всё закончилось для его народа, так себе божество... Или они успели помолиться Цзюнь У до того, как вымерли? Этот парень на него похож... И не похож одновременно..."       Шагнув навстречу изображению древнего небожителя, Хэ Сюань споткнулся о предмет, лежавший у ног статуи. Реакция не подвела — интуитивно почуяв нечто важное, Черновод направил на вещицу поток ци, уберегая от разрушения.       Чудом уцелевший благодаря попаданию в безвоздушный карман, старинный футляр для свитка всё ещё хранил вверенную ему тайну. Не рассыпавшиеся в прах благодаря своевременному вмешательству Черного Бедствия древние листы содержали убористые столбцы знаков, похожих на те, которые встречались на домах и указателях по всему проклятому богами склону Медной Печи. Знаки, которые когда-то научился понимать Хуа Чен. Знаки, которым он когда-то забавы ради выучил и своего угрюмого друга...       Первый лист, попавший на глаза Хэ Сюаня, гласил: "Принц низвержен", и от этих слов демона пробрало холодом.       Найденная рукопись оказалась чем-то вроде дневника. Черновод читал быстро. Хотя многие знаки были ему не знакомы, но общую линию он уловил.       Свиток рассказывал историю парня по имени Мао Цзы, одного из четырех ближайших друзей и вассалов наследного принца государства Уюн, расположенного на склонах горы Тунлу. Поначалу рассказ шел в восторженных тонах — автор искренне восхищался господином, считал его лучшим из людей, а потом и лучшим из небожителей, радовался его вознесению и считал огромной честью возможность служить ему на небесах...       "Как похоже на историю Се Ляня..." — с неясной тревогой подумал Хэ Сюань.       Но постепенно интонации изменились, демон даже уловил, в какой момент произошёл перелом.       "Его Высочество сам не свой с тех пор, как увидел тот проклятый сон. Мэй спорил со мной до хрипоты, да и принц был не в восторге, но я считаю, что ему не стоит пытаться идти против судьбы. Когда-то наш учитель говорил, что судьба — самая упрямая вещь в мире. Попытки исправить её обходятся очень дорого и порождают великие бедствия. Я опасаюсь, что, предупредив жителей Уюн о грядущей катастрофе, принц не только никого не спасет, но и навлечет на этот мир большую беду..."       Слова о перемене судьбы эхом отдались в сердце демона. Он не мог не признать пророческой правоты рассказчика. Только вразумить господина ему не удалось.       Дальнейшее развитие событий Черновод понял смутно, что-то про небесный мост, про верующих, что предали бога...       "Мы вчетвером пытались втолковать толпе, что Его Высочество тратит все силы на спасение народа от вулкана, и не может подтирать сопли каждому из них персонально, но принц запретил нам эти разговоры — он считает, что вера на таких условиях не будет искренней..."       Потом в тексте было много боли, гнева, обиды... Принцу Уюна не хватило сил спасти соотечественников, грянула катастрофа.       "Мост пал в огненную бездну вместе с людьми... Медная Печь стала горнилом душ... Так много боли, так много измученных духов... Из райского сада Тунлу превратилась в место, порождающее чудовищ..."       "Вслед за мостом пал и наш принц. Другие боги не поддержали его, думая лишь о своей выгоде. Им не давала покоя популярность Его Высочества, и они обрадовались его беде... Нам четверым предлагали остаться, пойти в услужение в другие дворцы, но мы связаны с нашим господином, и последуем за ним в жизни и в смерти. Ни один из нас не принял предложения..."       Всё более и более нервным делался почерк, всё более краткими становились заметки, а повествование всё чаще теряло нить и погружалось в сумбур и хаос. Мао Цзы с тревогой писал о состоянии господина, о том, как тяжело он переживает, что не оправдал ожидания верующих и лишился их поддержки... О том, что гора Тунлу продолжает извергаться, выжигая всё вокруг, и они вынуждены воочию наблюдать страдания своего народа и своего принца, бессильного что-то сделать с разбушевавшейся стихией...       На последнем листе текст выглядел немногим лучше, чем письмена Хуа Чена, но Хэ Сюань всё же сумел разобрать:       "Наш принц... Его Высочество... Я не могу заставить себя написать это, сделать эти страшные слова реальностью... Похоже, наш Бай Усянь сходит с ума. Тьма всё больше затмевает его разум. Он почти не ест и почти не спит, он стал похож на привидение в этих своих белых одеждах... Мы живём на вулкане, среди пепла и грязи, здесь никто в здравом уме не наденет белого! Но, кажется, он уже не в здравом уме... Его Высочество всё чаще говорит об усмирении вулкана с помощью жертвы, и в его устах — устах того, кто не позволил своей пастве отнимать чужие земли силой и убивать даже ради спасения собственной жизни — это звучит пугающе и чужеродно. Я больше не узнаю Усяня.       Я пытался обсудить это с другими, их тоже беспокоит происходящее. Говорят, что Его Высочество из-за скорби и гнева теряет способность контролировать свои силы, и потому сливает в вулкан избыток тёмной ци. От этого нечистого союза появляются злые духи и демоны, что одолевают народ в последнее время. Будто мало обездоленным людям несчастий, что принесло извержение! Принц безумен, сон его разума порождает монстров, и Тунлу, похоже, теперь не просто вулкан — это место стало по-настоящему проклятым... Наш прекрасный владыка, всю жизнь посвятивший уничтожению чудовищ, стал создателем мерзости! Ужасные слова, я сам себе не верю... Но, может, это лишь ошибка, недоразумение? Мы, вассалы принца Уюна Цзянь Чжао, Хуай Сюнь и я, Мао Цзы, решили поговорить с владыкой начистоту, попытаться образумить его и убедить отказаться от недостойных намерений. Мэя мы с собой не берём — он ослеплён любовью к принцу и отрицает очевидное. Если записи на этом оборвутся — значит, нас постигла неудача. Но я твердо уверен лишь в одном — мы должны остановить Бай Усяня даже ценой собственных жизней!"       У Хэ Сюаня всё поплыло перед глазами. Гнев застил разум. "Избыток темной силы"... "Порождающее чудовищ..." Божок-пустослов, рождённый горой Тунлу... Божок, из-за которого сломалась жизнь его семьи... Появился из-за того, что какому-то драному древнему принцу потребовалось избавиться от негативной энергии!       Страшная волна ненависти поднялась в душе, хотелось крушить, убивать, ломать...        — Хэ Сюань, Хэ Сюань! — Чей-то зов прорвался через марево ярости, но его едва слышно за голосом, что настойчиво твердит: убей.       Убей-убей-убей-всё-из-за-него-убей-УБЕЙ!       — Карась, мать твою, ты из ума выжил? — Собиратель Цветов, что прибежал на крик и спустился в пещеру спасать товарища, не ожидал настолько теплого приёма.       Обезумевшее Чёрное Бедствие вихрем набросилось на коллегу, который оказался в затруднительном положении: Хуа Чену одновременно приходилось отбиваться от сопоставимого по силе противника и пытаться не причинить тому особого вреда, ведь было абсолютно очевидно, что морской демон просто не в себе.       В конце концов, Алый Князь исхитрился усыпить безумца заклятием, воспользовавшись тем, что ярость сделала последнего безрассудным. Черновод рухнул на землю, взметнув облако вулканической пыли, а его товарищ, порядком потрёпанный, тяжело дыша, опустился рядом.       "Силён, морской козёл! — подумал градоначальник, потирая покрытую синяками шею. — Повезло, что воды поблизости нет, а то неизвестно, как бы я с ним сладил... Надо запомнить на будущее и лишний раз его не бесить! И что за муха его укусила?"       ... Хэ Сюань пришел в себя некоторое время спустя и обнаружил, что всё еще лежит на дне вулканического пузыря, а прямёхонько на его ногах расселся...       — Слезь с меня, — прошипел он Собирателю Цветов, что сидел на нем, как на скамейке, с напряжённым видом изучая свиток. Вид у князя был плачевный — алый наряд испачкан, словно почтенного градоначальника возили в пыли, волосы в беспорядке, рукав на одной ниточке болтается...       "Кто его так отделал?"       — А ты больше не слетишь с катушек? — и не подумав встать, произнёс Хуа Чен, с тревогой вглядываясь в лицо друга. — Не начнёшь опять кулаками размахивать?       "Это что, я на него напал?!" — удивлению Черновода не было предела.       — Да нужен ты мне, как Му Цину метла! — скрывая стыд, проворчал он.       — О, узнаю свою рыбку, — улыбнулся Хуа Чен, поднялся и протянул руку, помогая Хэ Сюаню встать на ноги. — Прими поздравления, твой долг только что стал ещё больше.       — Фэн Синь там плавал! С какой стати? — возмутился Черновод.       — Ты хоть представляешь, сколько стоит мой костюм? А сапоги? Ты даже их умудрился испортить! Тебя из-за этого свитка так перекрыло?       Кто-то, плохо знавший Алого Князя, не разглядел бы за беззаботностью и нагловатым тоном беспокойства, но глава семьи Хэ достаточно давно любовался этим клоуном, чтобы понять — Собиратель Цветов за него переживает.       — Просто там такое... — пряча взгляд, произнёс морской демон. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Вышел из себя, напал на Хуа Чена... А этот придурок, судя по всему, ещё и умудрился вырубить его так аккуратно, чтобы не покалечить...       — Я уже в курсе, ты достаточно долго валялся, чтоб я успел прочитать,— шутливо отозвался градоначальник. — Гадость изрядная, конечно. И самое поганое, что, как минимум, одного из упомянутых там я знаю.       — Серьезно? Кого? — поразился Хэ Сюань.       — Старину Мэя, — волнение и злость всё же проступали сквозь демонстративное спокойствие Хуа Чена. — Именно такая фамилия была у наставника Его Высочества. Описание внешности и привычек тоже вполне совпадает.       — И что это может значить? — у Черновода кружилась голова от количества тайн. Он никак не мог собрать части головоломки воедино. — Если принц Уюна — это наш Бай, а его, судя по всему, единственный уцелевший вассал, воспитывал Се Ляня... А Цзюнь У тогда при чём?       — Я думаю, что Мэй — и есть Цзюнь У. Пусть он был лишь вассалом, но у него были тысячи лет, чтобы копить силы. Вероятнее всего, Белый сделал что-то, отчего исчезли прежние боги...       — Не может же он быть настолько мощным? — с ужасом прошептал Хэ Сюань.       — Он интриган и провокатор. С него сталось бы, например, развязать между богами усобицу, а потом сидеть на вершине своей горы и щёлкать семечки, наблюдая, как они убивают друг друга, — рассудительно произнёс Хуа Чен. — Во всяком случае, если бы я хотел избавиться от богов, то поступил бы так.       — Богов нет, людям не к кому обратиться, силы стало много, а Мэй тогда остаётся едва ли не единственным, кто представляет себе работу божества... Пожалуй, он мог бы прибрать к рукам бесхозную паству... И в какой-то момент все верующие мира оказались к его услугам, — Хэ Сюань начинал понимать, к чему ведёт его товарищ. — Внешность он, видимо, создал по подобию своего господина, потому что был очень к нему привязан... Теперь понятен и интерес Цзюнь У к твоему принцу. Он готовил себе наследника, причем воспитывал того, судя по всему, с самого детства!       — А прежний принц счёл это предательством... — в голосе Собирателя Цветов прозвучала скорбь, но он мигом вернул самоконтроль и предложил:       — Берись за лопату, дружище, и давай отсюда выбираться! Если Белый не явился на звуки нашей драки, то его либо здесь нет, либо он не желает контактировать. Мы нашли, что искали — этот дневник, что так удачно попал в лавовый пузырь и не был уничтожен, как улика. Теперь у меня есть способ прищучить императора — остается только выждать правильный момент...       От выражения лица Хуа Чена в полумраке пещеры у Черновода по коже прошёл мороз. Он искренне не хотел бы оказаться на месте Небесного Владыки...