Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«К тому, кто чрезмерно привязан к своей семье Члены церкви испытывают страх и печаль, Ибо корень всякого горя − привязанность. Таким образом, человек должен отбросить привязанность, Чтобы быть счастливым». − Чанакья

***1***

Майкрофт Холмс лежал ничком в густой листве и осторожно поднёс к глазам бинокль. Ну, он называл его своим биноклем. На самом деле это были просто мамин театральный бинокль. Серебро и фарфор, изящно расписанные романтическим пейзажем французского сада. Но Майкрофт проигнорировал всё это, так как мама была согласна, чтобы он пользовался им, при условии, что будет осторожен. Каким Майкрофт всегда был. На самом деле, во всём. Хотя он предпочитал думать, что у него благоразумная натура; это звучало лучше, чем сказать, что он был осторожен. Тем не менее, он надеялся получить настоящий бинокль (из цельной латуни, с прочным кожаным ремешком, точно таких, какие он однажды видел у военного офицера) на свой приближающийся десятый день рождения. Если бы отец вспомнил о нём, конечно. Ему потребовалось мгновение, чтобы сфокусировать бинокль, но затем его цели стали отчётливо видны. Довольный, он наблюдал за парой разноцветных барбетов, пока внезапная какофония болтовни макаки-резуса на соседнем дереве не прогнала птиц прочь, и те улетели, взмахнув крыльями. − Чёрт возьми, − пробормотал он, раздражённо опуская бинокль. − Мастер Майкрофт, − мягко произнёс мистер Холл со своего места неподалеку. − Извините, сэр, − автоматически ответил Майкрофт. В первую очередь именно мистер Холл заинтересовал его наблюдением за птицами. Наставник всегда искал способы занять ум своего подопечного, что было нелёгкой задачей; даже сам Майкрофт очень хорошо это понимал. Ни один из его первых двух преподавателей долго не продержался, потому что им не хватало воображения, чтобы выйти за рамки структурированной учебной программы. Иногда Майкрофту казалось, что его мозг − это сбежавшая лошадь, которая мечется туда-сюда, и это была постоянная борьба за то, чтобы держать зверя под контролем. Надеясь, в то же время не нарушить его полностью. Возможно, всё это помогало объяснить его благоразумную натуру. Поначалу Майкрофт отверг идею бродить по окрестностям в поисках птиц только для того, чтобы записывать наблюдения в свой дневник. Какой в этом был смысл? Но довольно скоро он почувствовал себя совсем по-другому. Было что-то привлекательное в том, чтобы просто... наблюдать. Познанавать тайны, которые таит в себе природа. Он быстро перешёл от простого потакания прихоти своего наставника в лёгкую одержимость миром птиц. До сих пор это была, безусловно, лучшая часть этого лета. Мистер Холл сунул руку в карман своего серого жилета (мужчина склонялся к серому цвету, что соответствовало его положению), чтобы вытащить карманные часы. − В любом случае, уже почти время чаепития, − сказал он. − Нам следует вернуться в дом. Майкрофт тяжело вздохнул и потянулся за своей холщовой сумкой, чтобы убрать театральный бинокль и свой дневник в кожаном переплёте, рядом с которым лежал использованный карандаш. Наконец, он сунул в карман свой экземпляр «Птиц Индии, составленный английской леди». Он двигался медленно, потому что на самом деле не было никакого желания возвращаться в новое бунгало, которое теперь должно было стать резиденцией семьи Холмс на добрую часть каждого года. Маленькой Англией они уже называли Симлу, теперь, когда большая часть правительства бежала от бабьего лета в Калькутту, укрывшись в этом райском уголке на вершине горы, который теперь служил летней столицей. Отец был очень важной частью этого правительства, так что они были здесь. Наконец Майкрофт встал и нахмурился, заметив пятно от травы на своих лёгких коротких брюках. Ему придётся переодеться, прежде чем отец заметит. − Готов, − сказал он, закидывая сумку на своё узкое плечо. Мистер Холл сунул свой экземпляр сонетов Шекспира в карман и поднялся на ноги. К сожалению, его наставник был в некотором роде романтиком и проводил большую часть своего свободного времени, сочиняя бесконечные послания своей невесте в Эдинбург. Однако, поскольку он не был полным идиотом во многих других отношениях, Майкрофт простил ему эту досадную слабость. Они молча шли вдоль горного хребта к ярко-голубому коттеджу, который притворялся, что находится в Котсуолдсе. Под ними с одной стороны была сама Симла с её длинной и извилистой главной дорогой, торговым центром, базаром. Если бы они посмотрели в другую сторону, над ними возвышались бы Гималаи. Пока он шёл, Майкрофт надеялся, что повар действительно освоил рецепт имбирного печенья, которое было обещано несколько раз. Её успех в некоторых вещах был довольно неоднозначным, но пухленькая, улыбчивая женщина действительно старалась, поэтому он взял за правило всегда снисходительно относиться к её неудачам. В эти дни в доме было мало улыбок, и Майкрофт был рад принять любую из предложенных. Мистер Холл оставил его у входной двери, направляясь к небольшой, но уютной пристройке в саду, где он жил. Несомненно, вдохновленный сонетами, которые он читал, он, вероятно, намеревался написать ещё одно письмо отсутствующей мисс Маккензи. Майкрофт пошёл в свою спальню и переоделся из шорт в длинные брюки, а также, по просьбе няни, вымыл руки и лицо и расчесал свои почти рыжие волосы. Нянюшка потрепала его по щеке, прежде чем он вышел из комнаты. Она всегда так делала. Конечно, в эти дни пожилая леди была лишней, но она была маминой няней, а потом и его, так что о том, чтобы выгнать её, и речи не шло. Иногда, когда день выдался особенно плохим, Майкрофт был по-настоящему рад руке, которая приглаживала его волосы и напевала тихую колыбельную, пока он не засыпал. Не то чтобы он когда-нибудь сказал бы такое вслух. Как это случилось (и далеко не в первый раз), отец отсутствовал. Судя по всему, продолжительный ланч в клубе. У него было их много, а также ночные званые обеды и другие обязательства, которые не позволяли ему бывать дома. Никому в доме не разрешалось комментировать их отсутствие, и Майкрофт также не рассказывал о других вещах, которые он видел. (Наблюдение было тем, в чём он стал очень хорош.) Как бы то ни было, поскольку отца не было, Майкрофт сидел за столом один, пока мама медленно не вышла на веранду. Все по-прежнему притворялись, что ничего серьёзного не случилось. Майкрофту стало интересно, все ли они считают его идиотом. Неужели они действительно верили, что он не заметил, что его мать... угасает? Эммелин Холмс никогда не была сильной женщиной, Майкрофт знал это, всегда знал. Даже вернувшись в город, она вела не очень активный образ жизни. Но, по крайней мере, большую часть времени она была там. Посещать по крайней мере один или два обеда в неделю и время от времени званые ужины. Иногда она даже водила Майкрофта в театр. Но в то же время невозможно было не знать, что она всегда была бледнее, чем того требовала мода, и часто выпрашивала у врача тот или иной эликсир. Конечно, ужасное путешествие в Симлу было трудным для всех. Но особенно для мамы. Пятидневный поход протяженностью почти 1200 миль требовал передвижения на лошади, слоне, повозке, запряжённой волами, и, наконец, в паланкине. Добравшись до места назначения, его мать отнесли в коттедж и сразу уложили в постель. В последующие недели у неё не наблюдалось никаких улучшений. Во всяком случае, она ещё больше деградировала, превратившись, казалось, в нечто вроде бледного призрака. Но, по крайней мере, сегодня она встала с постели. Когда она осторожно поднялась на веранду, маме помогла подняться мисс О'Хара, её горничная. Это была крепкая ирландка, которая, как и Нэнни, приехала в Индию с его родителями много лет назад и никогда оттуда не уезжала. Мама была одета в белое платье свободного покроя, почти такое, какое носили бы местные жители, а не в корсеты и кринолины английского населения. Майкрофт поднялся, когда появились две женщины, и оставался на ногах до тех пор, пока мама не устроилась поудобнее, а мисс О'Хара не начала разливать чай. Когда Майкрофт снова занял своё место, ему вспомнилась книга, которую он недавно прочитал и которую предложил мистер Холл. Его мать была очень похожа на Женщину в белом, подумал он, почти как призрак, скользящий по миру. Неужели она в конце концов станет такой бледной и хрупкой, что он вообще больше не сможет её видеть? Он улыбнулся ей и взял имбирное печенье, начав рассказывать матери о птицах, которых он видел раньше.

***2***

− Это довольно тяжёлое чтение для такого прекрасного летнего дня, не так ли? Майкрофт поднял глаза, когда мистер Холл присоединился к нему на веранде. − Я подслушал, как отец говорил об этом с одним из своих друзей. Это звучало интересно. Они давно миновали тот момент, когда его наставник почувствовал необходимость отчитать своего подопечного за дурную привычку «подслушивать» слова других. Иногда он предсказывал, что Майкрофт в конечном итоге станет одним из шпионов Виктории. Майкрофт подумал, что, возможно, он был бы не против такой участи. Мистер Холл тоже сел за стол и налил себе стакан лимонада. − И ты находишь это интересным? Майкрофт сохранил своё место в книге с помощью вышитой шелковой закладки, которая принадлежала маме, и тщательно обдумал свой ответ, прежде чем заговорить. − Я нахожу идею моральной добродетели в противовес законной власти довольно интересной. − А ты не думаешь, что это может сосуществовать? − Мистер Холл был приемлемым преподавателем, потому что его вопросы никогда не были осуждающими. Кроме того, он ни разу не высказал мнения, что всё, что читал Майкрофт, было неприемлемо для мальчика его возраста. Майкрофт сделал глоток лимонада. − На самом деле я думаю, что это не имеет значения, − сказал он. − Нравственный человек имеет не больше прав на власть, чем аморальный. Мистер Холл лишь слегка кивнул. − Возможно, тебе захочется немного подумать о том, какое общество возникло бы на основе этой философии, − вот и всё, что он сказал. Майкрофт мгновение смотрел на него, а затем снова открыл книгу. Мистер Холл достал своё неизменное издание сонетов, и остаток дня они читали в тишине. Оба они проигнорировали или сделали вид, что не заметили прихода доктора. Высокий худощавый мужчина, который всегда спешил, теперь приходил каждый день в одно и то же время навестить маму. Его визиты всегда были краткими. Они никогда не говорили об этом. Необычно, что позже на той неделе отец пришёл на ужин. Няня предупредила его, поэтому Майкрофт надел подходящий пиджак и галстук. Теперь большую часть вечеров он сидел за столом один или приглашал мистера Холла присоединиться к нему, но учитель, похоже, считал, что только раз в неделю они могут ужинать вместе. Что-либо большее, по-видимому, было неуместно. В другие вечера Майкрофт просто относил поднос в свою комнату вместе с няней. Иногда казалось, что эта добрая женщина (преждевременно) переживает тяжёлую утрату. Всё, чего ей не хватало − это чёрного крепа. Конечно, они тоже никогда не говорили об этом. Отец уже сидел за столом, когда вошёл Майкрофт. Перед ним стоял стакан виски. − Сэр, − сказал Майкрофт, прежде чем занять своё место. − Мистер Холл сообщает, что ты преуспеваешь в учёбе, − сказал отец. − Это хорошо говорит о твоём будущем успехе, когда ты пойдёшь в школу. Майкрофт предпочитал никогда не думать о том, чтобы уехать в школу. Отправиться в страну, о которой он ничего не помнил, уплыв из неё, когда ему было меньше шести месяцев. Он молчал до тех пор, пока молодой сикх, имени которого он так и не узнал, не подал им еду и снова не ускользнул. − Мистер Холл не такой уж скучный наставник, − сказал он тогда. − Ты читал Макиавелли. − Это был не вопрос. Майкрофт аккуратно нарезал кусочек курицы. − Да. Теперь, по предложению мистера Холла, я перешёл к Джону Локку. Отец слегка нахмурился, но затем, казалось, принял эту идею. − Не слишком увлекайся Локком, − вот и всё, что он сказал. Майкрофт прожевал и проглотил. − Я думаю, мистер Холл надеется, что я найду какой-то баланс. Устремлённый на него взгляд был явно скептическим. Остаток ужина прошёл в молчании, пока не убрали тарелки с пудингом и не поставили перед отцом ещё одну порцию виски. − Тебе следует провести немного времени со своей матерью сегодня вечером, − сказал он. Майкрофт просто кивнул. Он мог бы указать, что посещал её спальню каждый вечер, а затем спросить, когда отец делал нечто большее, чем просто просовывал голову в комнату для поспешного приветствия. Но он ничего не сказал. − У меня встреча, из-за которой я задержусь допоздна, так что передай ей, что я пожелал ей спокойной ночи. Майкрофт хотел бы быть постарше, чтобы к нему относились серьёзно. Так что у него была какая-то власть. Была ли эта власть моральной или какой-либо иной, в данный момент для него не имело значения. − Я так и сделаю, − сказал он, очень хорошо зная, что ничего подобного не скажет. Однажды ночью, несколько недель назад, он вышел на улицу с биноклем в руке, воспользовавшись предлогом, что ищет индийского козодоя, чтобы добавить это название в свой список наблюдения за птицами; это было ночное существо, так что идея была логичной. Конечно, другие существа тоже вели ночной образ жизни. Майкрофт забрался на мармеладное дерево и с этого насеста мог следить за паланкином, который вёз его отца вниз, в сам город. Он на мгновение потерял паланкин из виду, но затем он появился снова, и он увидел, как она остановилась перед ярко-жёлтым коттеджем, который, вероятно, принадлежал одному из англичан, населявших этот район. Он уже не в первый раз наблюдал, как отец посещает этот дом. К тому времени опустилась темнота, и он больше ничего не мог видеть. Однако в эту ночь он не потрудился выйти на улицу, чтобы понаблюдать за путешествием отца. Вместо этого он пошёл в свою комнату и надел ночную рубашку и халат. Няня уже легла спать, так что некому было уговаривать его надеть тапочки. Он взял экземпляр «Мисс Марджорибанкс», нового романа Маргарет Олифант, который читал своей матери. По его мнению, это была чушь наихудшего сорта, но маме это понравилось. Босиком он прошлёпал в её спальню. Она опиралась на несколько подушек и выглядела не менее бледной, чем в последние недели, но улыбнулась, когда он вошёл. Мисс О'Хара одарила его ещё одной улыбкой и ускользнула, чтобы оставить их наедине. Он знал, что она не пойдёт дальше стула в коридоре. − Привет, дорогой, − сказала мама тоненьким голоском. − Привет, − сказал он, целуя её в щеку, а затем поднял роман. − Я подумал, что тебе, возможно, понравятся ещё какие-нибудь приключения Луциллы в деревне Карлингфорд. − О, ты хороший сын. Он сел в кресло у кровати, открыл книгу и начал читать.

***3***

Каждую среду днем капитан Харроу приходил на урок фехтования Майкрофта. Это, как и наблюдение за птицами, было тем, что предложил мистер Холл, после того как отец настоял на том, чтобы в учебную программу было включено какое-нибудь спортивное занятие. Спорт был совсем не тем, чем Майкрофт интересовался. Если только его не заставляли это делать, он никогда даже не ходил смотреть отцовские матчи по поло. Чем же должен был заняться Майкрофт? Теннисом? Крикетом? Это было нелепо. Но затем наставник предложил заняться фехтованием и отправился на поиски капитана Харроу, немногословного, но закаленного в боях пехотного офицера, чтобы проинструктировать Майкрофта. И, к своему удивлению, Майкрофт обнаружил, что не испытывает к этому полной ненависти. Поначалу его заинтриговала цитата, которую нашёл мистер Холл. «Характер человека можно узнать всего за пять минут фехтования с ним». Подобный навык мог бы оказаться весьма полезным, подумал Майкрофт. В то же время это также было для него предупреждением о том, что он должен научиться контролировать свои собственные реакции у своих оппонентов. И не обязательно только с теми, с кем он столкнется в бою на шпагах. Сам капитан Харроу был дружелюбным парнем, который с самого начала произвёл впечатление на Майкрофта, принеся с собой на их первый урок хрупкую копию книги Доменико Анджело по фехтованию 1763 года выпуска. В течение часа он просто позволял Майкрофту внимательно просматривать двадцать пять гравированных пластин художника Гвина Делина. Пластины представляли собой точное воспроизведение классических фехтовальных позиций. Майкрофт подозревал, что умный мистер Холл побудил капитана к более интеллектуальному подходу к предмету. Почти помимо своей воли он понял, что научиться пользоваться шпагой и саблей, которыми его уже снабдил отец, может оказаться непросто. При условии, конечно, что он будет получать регулярные отчёты о его успехах. В этот конкретный день они использовали саблю в военном стиле, Майкрофт практиковался в нанесении рубящих и колющих ударов в верхнюю часть тела. − Молодец, − сказал капитан, когда они закончили ещё один оборот в нужных положениях. Майкрофт, как правило, не любил потеть, но сейчас он ухмыльнулся, вытирая влагу с лица. Мистер Холл наблюдал за происходящим с веранды, куда только что доставили кувшин лимонада. Майкрофт и его инструктор оставили шпаги и пошли присоединиться к преподавателю. Через несколько минут, когда они пили лимонад и ели свежеиспеченное печенье, (Майкрофт сделал мысленную пометку похвалить gовара, поскольку на этот раз печенье было довольно вкусным) капитан Харроу полез в карман и достал сложенный листок бумаги. − Я увидел это в номере «Спортивной газеты» и подумал, что это может тебя заинтересовать. Развернув листок, Майкрофт увидел, что это реклама. На рисунке был изображён зонт с ручкой из чёрного дерева, внутри ручки которого был спрятан тонкий меч. Это действительно было интересно, и когда капитан Харроу сказал, что Майкрофт может оставить объявление себе, Майкрофт решил, что повесит его на стену над своей кроватью, где он сможет видеть его каждую ночь. Майкрофт решил, что однажды у него будет один из таких зонтиков. В ту ночь Майкрофт выскользнул из дома достаточно надолго, чтобы понаблюдать, как отец снова спускается в город, в то же бунгало, где он бывал раньше.

***4***

Майкрофт подумал, что им потребуется очень много времени, чтобы дочитать «Жён и дочерей», роман миссис Гаскелл, который он сейчас читал маме. Хотя она не раз говорила ему, как ей нравится история о Молли Гибон, дочери овдовевшего врача, маме редко удавалось бодрствовать дольше десяти минут. Он всё равно всегда оставался на целый час, не читая, а просто наблюдая за спящей мамой. Хотя Майкрофт старался относиться к этому по-взрослому и научно, он не мог не вспомнить, что это его мама лежала там такая бледная и неподвижная. Такой неземной и так явно умирающий. Иногда он задавался вопросом, не предпочла бы она просто покончить со всем этим. Он также задавался вопросом, не цепляется ли она всё ещё за жизнь только из-за него, потому что верит, что мать не должна бросать своего ребёнка, и эта возможность заставляла его чувствовать себя виноватым. Через мгновение он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, прислушиваясь к отдалённым звукам дома, готовящегося ко сну, и более близкому мягкому дыханию матери. Всё это было странно успокаивающим, и он сам почти погрузился в сон. Кто-то на кухне уронил кастрюлю, но звук был приглушён стенами между ними. Вздох, когда он раздался, был таким тихим, что он почти совсем его не услышал. Ещё до того, как Майкрофт открыл глаза, он понял, что означал этот вздох. Он оставался таким, каким был, всего несколько мгновений, потому что до тех пор, пока он не откроет глаза и действительно не увидит, что произошло, всё может оставаться неизменным. Его мир не перевернулся бы. Но в конце концов он всё-таки открыл глаза и поднялся, чтобы встать рядом с кроватью. Она выглядела (хотя он презирал банальность этой фразы) умиротворённой. Майкрофт просто постоял там мгновение, чувствуя себя ребёнком. (Потому что он им является!) Каким должен быть его следующий шаг? При этой мысли он представил себе шахматную доску, довольно абсурдную, на которой исчезла королева. Одной рукой, которая слегка дрожала, он осторожно убрал волосы с её лба, приглаживая их назад. Будет ли уместно поцеловать её в щеку, как он всегда делал, прежде чем выйти из комнаты? Он подумал, что, возможно, так оно и есть, и поэтому наклонился, чтобы прижаться губами к коже, которая уже как будто остывала. Когда Майкрофт выпрямился, он уже знал, каким должен быть его следующий шаг. Он заправил рубашку обратно в брюки и вернул болтающиеся подтяжки на плечи, прежде чем открыть дверь. Мисс О'Хара, казалось, прочитала что-то на его лице и медленно встала, на глазах у неё уже выступили слёзы. Она была мягкосердечной женщиной, так что в ближайшие несколько дней, несомненно, будет много слёз. Майкрофт повернулся в сторону своей спальни, чтобы снова надеть чулки и туфли. − Я собираюсь позвать своего отца, − сказал он. Мисс О'Хара нахмурилась. − Стоит ли тебе это делать? Ты хотя бы знаешь, где он? В домашнем хозяйстве не было секретов. Даже от персонала. Возможно, особенно от них. И, Майкрофт впервые осознал это в полной мере, даже не от умирающей женщины. − Я знаю, − ровным голосом сказал Майкрофт. − Разве тебе не следует послать Аади? − настаивала она. Прошло мгновение, прежде чем он понял, что она говорит о молодом сикхе, который прислуживал за столом. Он покачал головой. − Это мой долг. − Он сделал один шаг и снова остановился. − Иди посиди с ней. Пожалуйста. − Он знал, что это смешно и что для мамы это не имеет никакого значения, но внезапно ему захотелось, чтобы она не оставалась одна. Ещё нет. Мисс О'Хара просто кивнула и сделала глубокий вдох, прежде чем открыть дверь и войти внутрь. Всего через две минуты Майкрофт был готов выйти из дома. Он знал, как быстрее всего спуститься в город и к какому бунгало ему нужно идти. К счастью, последние лучи дневного света ещё не совсем погасли, так что он мог легко видеть дорогу. Прибыв к месту назначения, он не стал колебаться и сразу же постучал в ярко-жёлтую дверь. Пожилая индианка с суровым лицом, открывшая дверь, выглядела удивлённой, увидев стоящего там ребёнка. − Мне нужно видеть мистера Холмса, − немедленно сказал Майкрофт. Она стояла так, чтобы преградить ему путь. − Что? Кто ты такой? Он не стал утруждать себя повторением, вместо этого просто оттолкнул женщину и вошёл внутрь. Такая грубость не была для него естественной, но, возможно, кризис несколько ослабил правила. Когда её взгляд непроизвольно метнулся в сторону закрытой двери, он направился в ту сторону. Как он и подозревал, комната оказалась маленькой гостиной. Внутри находились два человека, отдыхавшие очень близко друг к другу на диване. Его отец снял пиджак и жилетку и держал в одной руке бокал вина. Другой рукой он нежно гладил тёмные волосы молодой англо-индианки, свернувшейся калачиком рядом с ним. Они оба вздрогнули, когда он ворвался в комнату, а его отец чуть не расплескал вино. К отцу вернулось самообладание, и он осторожно поставил стакан на стол. − Майкрофт, − начал он. Он всё ещё переводил дыхание после поездки в город, но Майкрофт расправил плечи и заговорил так твёрдо, как только мог. − Извините, сэр, − сказал он, и в его словах сквозило презрение. − Не хотел прерывать ваш... вечер, но я подумал, что вы должны знать, что ваша жена только что умерла. В комнате воцарилось долгое тяжёлое молчание. Наконец, его отец встал и потянулся за сброшенным жилетом. Как только он снова обрёл вид настоящего джентльмена, он посмотрел на молодую женщину, которая лишь слегка кивнула в ответ. Майкрофт развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Отец последовал за ним. Паланкины ждали за бунгало, и они оба забрались в них. По возвращении домой отец и сын не произнесли ни единого слова.

***5***

Планы относительно надлежащих похорон были быстро приведены в действие. На самом деле так быстро, что Майкрофт понял, что большинство деталей, должно быть, уже были продуманы в ожидании именно этого обстоятельства. Он не мог не восхититься их эффективностью. Однако в то же время у него бывали моменты, когда восхищение логикой планов сменялось ощущением, что ответственные, те, кто предвидел это, были похожи на стервятников, кружащих над смертельно раненным существом, только и ждущих возможности нанести удар. Он попытался отбросить эти мысли в сторону, потому что, конечно, ему приходилось продолжать жить среди этих планировщиков. Из-за своего возраста Майкрофт не был обязан надевать траурную одежду. Тем не менее, он настоял на том, чтобы раздобыть чёрную ленту, чтобы повязать её на рукав в день службы. Няня была не в очень состоянии и в данный момент совершенно бесполезна, поэтому мистер Холл помог ему правильно прикрепить ленточку. Майкрофт сочувствовал старой леди, потому что теперь, когда мамы не стало, а ему исполнилось десять лет, её положение в семье стало ещё более шатким. Он предположил, что отец мог бы просто отослать её обратно в Англию, хотя в её возрасте такое путешествие могло быть опасным. Вместо отца мистер Холл объяснил ему, что вместо погребения маму кремируют. Таким образом, её прах мог бы однажды быть возвращён в Англию и покоиться на британской земле, как она того желала. Майкрофт обнаружил, что эта идея его не особенно беспокоит. На самом деле он считал, что кремация была гораздо лучшей идеей, чем разлагаться в земле этого чужого места. Конечно, для мамы это больше не имело значения. Во всяком случае, он так думал. На самом богослужении присутствовало гораздо больше людей, чем он ожидал, хотя, по его мнению, это не должно было стать сюрпризом, учитывая, насколько всем британским жителям Симлы понравилось это собрание. Присутствовало также несколько англо-индийцев с высоким статусом, хотя и не та темноволосая женщина. Викарий, невысокий, полный мужчина, у которого совсем не было волос на макушке, добрым голосом говорил о жизни, смерти и о том, что происходит после. Никто, кроме няни и мисс О'Хара, не плакал. Майкрофт сосредоточился на спряжении латинских глаголов. После этого, как и ожидалось обществом, в малом церковном зале состоялось собрание. Подали чай, бутерброды и крошечные пирожные, и несколько джентльменов пустили по кругу фляжки. Майкрофт молча пробирался сквозь толпу, прислушиваясь к обрывкам разговоров. На самом деле никто не говорил о маме. Женщины оценивали угощения и одежду других людей. Мужчины, казалось, были сосредоточены на отставке лорда Рассела после вотума недоверия и бурных демонстраций в далеком Гайд-парке с призывами к парламентской реформе. Майкрофт нашёл тихий уголок и встал там, держа в руках тарелку с нетронутым сэндвичем. Через несколько мгновений мистер Холл увидел его и подошёл. − Как у тебя дела? − тихо спросил учитель. Майкрофт пожал плечами. − Я в порядке. Мистера Холла, казалось, это не убедило. − Несмотря на то, что ты ужасно развит не по годам, с потрясающим умом, ты всё ещё ребёнок, потерявший свою мать. − Это не было неожиданностью, сэр. Хотя всем нравилось притворяться, что это не так, я знал, что она умирает. − Наконец он откусил маленький кусочек от бутерброда и задумчиво прожевал. − Я нашёл цитату из Геродата. «Смерть − восхитительное убежище для усталых людей». Я думаю, это может быть справедливо и для женщин, верно? − Несомненно. На этом, казалось, разговор закончился, поэтому они просто стояли в тишине и наблюдали, как отец принимает сочувствие гостей в своей обычной достойной и величавой манере. Он выглядел серьёзным, если не сказать особенно печальным.

***

Долгий день наконец закончился, и они вернулись в дом. Майкрофт сидел на веранде и делал пометки в своём дневнике, пока не объявили об ужине. Довольно неожиданно отец присоединился к нему за столом. Единственная тема разговора касалась того, когда они вернутся в Калькутту, поскольку лето подходило к концу. Майкрофту хотелось задать несколько вопросов о будущем, но он подумал, что, возможно, им стоит подождать до другого дня. После того как трапеза закончилась, Майкрофт взял свой новый настоящий армейский бинокль и взобрался на фикус, чтобы посмотреть, как паланкин уносит его отца в город. Он оставался в ветвях до тех пор, пока не стемнело окончательно, и задавался вопросом, не следовало ли ему в какой-то момент заплакать. Сейчас это казалось бессмысленным. Вместо этого он, наконец, спустился вниз и лёг спать.