Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«Тайна жизни − это не проблема, которую нужно решить, а реальность, которую нужно прожить». − Ф. Герберт

***1***

Из всех красивых вещей, которые окружали его каждый день, Джон решил, что его вторым любимым предметом является дерево с его тёмным, насыщенным, почти кроваво-красным цветом и ощущением гладкости и шелковистости под пальцами. К его радости, теперь в его обязанности входило поддерживать всё дерево в этом очень большом доме в идеальном состоянии. Ему очень нравилась эта работа, не в последнюю очередь потому, что это было что-то, что можно было сделать в одиночку, вдали от двух молодых горничных (Рут, наверху, и Этель, внизу), обе из которых, казалось, были полны решимости хлопать ресницами и слишком много хихикать всякий раз, когда сталкивались с ним. По крайней мере, когда они не были в поле зрения дворецкого, мистера Уиттакера, или экономки, миссис Хоуп. Ещё одним преимуществом ухода за деревом было то, что он мог избежать сурового взгляда мистера Уиттакера, для которого ничто никогда не было абсолютно правильным, несмотря на все усилия Джона. В общем, каждое утро понедельника, среды и пятницы, когда его оставляли наедине с бутылкой специальной смеси миссис Хоуп из льняного масла, скипидара, уксуса и чего-то под названием «винный спирт», он чувствовал себя так, словно это было настоящее удовольствие. Его инструкции были точными, и он каждый раз следовал им в точности. Хорошенько встряхнуть флакон, втереть смесь в древесину куском тонкого полотна и, наконец, протереть её чистой тряпкой для вытирания пыли. Иногда, работая, Джон позволял своим мыслям блуждать, размышляя о том, как именно он, из всех людей, оказался в этом похожем на замок доме в Нортгемптоне, так далеко от грязи и шума Лондона. Всё это до сих пор иногда казалось сном, и так было с тех пор, как он прокатился в «гроулере», который доставил его с железнодорожного вокзала по длинной, обсаженной деревьями дороге в Эшберн-Холл, родовой дом семьи Уиткомб. Он никогда не забудет тот вечер, когда вернулся в телеграфную контору только для того, чтобы обнаружить там преподобного Берка, викария из церкви неподалеку от бывшего дома Джона, который ждал его. Сначала последовали ожидаемые замечания по поводу смерти Гарри месяцами ранее, не забыв напомнить Джону, что его брат сейчас в лучшем месте, воссоединился со своими родителями и пребывает в мире. У Джона возникло смутное искушение напомнить этому человеку, что в семье Уотсонов никогда не было особого мира, а также что это был очень большой скачок − включить его отца в число ангелов. Если бы ангелы вообще существовали. Но потом он вспомнил кое-что, что однажды сказал его бывший сосед, профессор, человек, который научил его читать. Манеры делают человека. Поэтому Джон просто улыбнулся и вежливо кивнул, надеясь, что этот неожиданный визит скоро закончится, поскольку он уже упустил два шанса сделать доставку. Именно тогда викарий рассказал ему о сэре Малкольме Уиткомбе, по-видимому, близком знакомом епископа, которому нужен был способный молодой человек для работы в его загородном доме. − Просто общая работа по дому, возможно, чистка ботинок, выполнение поручений, поднятие тяжестей для горничных и тому подобное. − Берк просиял, глядя на него. − Я подумал порекомендовать тебя, Джон, если это тебя устроит. Джон на мгновение задумался, задаваясь вопросом, не окажется ли это самым важным моментом в его жизни. И будет ли решение, которое он примет сейчас, к лучшему или к худшему. Но потом он обнаружил, что говорит сам. − Да, сэр, это меня бы очень устроило, пожалуйста. Он понятия не имел, откуда взялась смелость принять такое решение. Оставить позади единственное место, которое он знал. Возможно, как всегда говорила его мать, он в очередной раз пытался возвыситься над своим положением.

***

Всегда, когда Джон полировал все эти изделия из дерева, он оставлял свою любимую комнату, то, что он больше всего любил в этом доме, напоследок. Стоило зайти в библиотеку и увидеть ряды книг в кожаных переплётах, как вся мелочь, с которой он сталкивался каждый день, казалась неважной. То, что он мог находиться в присутствии того, что казалось всем знанием в мире, приносило ему незнакомое чувство удовлетворённости. Иногда он даже осмеливался думать, что то, что он чувствовал, можно было бы назвать счастьем. Библиотека находилась в самом конце длинного коридора, за столовой и другими общественными помещениями дома, так что для него это было словно на другой планете. Первые несколько недель, напуганный великолепием, Джон только и делал, что полировал деревянную отделку, смотрел на изящные переплеты и вдыхал аромат всех этих книг. Наконец, однажды, когда снаружи бушевала гроза и ярко горел огонь под каменной каминной полкой, он протянул руку и позволил своим пальцам (сначала тщательно вытертым о брюки спереди, чтобы удалить все следы масла) слегка потанцевать по корешкам дюжины книг. Когда его рука замерла, он наклонился вперёд, чтобы прочитать название. «Взлёт и падение Римской империи» некоего Гиббона. Одно только название заставило Джона осознать, как мало он знает об окружающем мире. Внезапно он услышал шаги в коридоре за пределами комнаты и отдёрнул руку. В течение следующих нескольких недель он научился так быстро, как только мог, полировать дерево в остальной части дома (при этом совсем не отлынивая, потому что не хотел, чтобы эта рутинная работа перекладывалась на кого-то другого), чтобы проводить как можно больше времени в библиотеке, прикасаясь к книгам и читая названия, которые, казалось, обещали так много. Первой книгой, которую он действительно снял с полки, была та самая книга Гиббона, и в течение нескольких недель он прочитал большую её часть. Он многого не понимал, но продолжал читать. Он обнаружил, что словарь доктора Джонсона был очень полезен. И вот однажды Джон обнаружил полки, заставленные научными книгами, и был полностью очарован. «Изобретение мистера Бэббиджа: Применение машин для вычисления и печати математических таблиц». «Исследование причин и следствий натуральной оспы» Эдварда Дженнера. Как и прежде, многое из того, что он читал, было за пределами его понимания, но словарь снова оказался полезным. Однажды тёмным зимним днем он достал с полки книгу Уильяма Харви «Движение сердца и крови у животных», и ему словно открылся целый новый мир. Это навело его на мысль, как он навещал Гарри в больнице и наблюдал за работой врачей. И он вспомнил свои беседы с доктором Франклином. Он вспомнил сон о том, что однажды он сам может подняться до такого состояния, какими бы глупыми ни были эти мысли. Два месяца спустя Джон нашёл «Анатомию: описательную и хирургическую» Генри Грея, и она мгновенно стала самой любимой из всех прочитанных им книг. Он никогда не уставал листать её страницы. Это увлечение оказалось бы опасным. Он был погружён в тщательное изучение человеческого черепа, изображенного на одной из изящно выгравированных иллюстраций, когда какой-то слабый звук или, возможно, движение в воздухе сделали тошнотворно очевидным, что он больше не один в библиотеке. Его первой мыслью было, что одна из этих хихикающих горничных раскрыла его секрет, и он немедленно принялся за работу, пытаясь придумать, как можно убедить её не доносить на него. Джон осторожно закрыл тяжёлый том и поставил его на полку, прежде чем повернуться и посмотреть на дверь. Это были не Рут и не Этель. Это был даже не мистер Уиттакер, что было бы уже достаточно плохо. Желудок Джона сжался, когда он увидел стоящего там сэра Малькольма собственной персоной. Этот человек никогда не посещал библиотеку в это время дня, поэтому Джон всегда чувствовал себя комфортно, находя время для чтения. Эта привычка, несомненно, теперь приведёт его к краху, вернув обратно в дым и грязь Лондона. Ему потребовалось всё его мужество, чтобы просто не разрыдаться. Вместо этого он просто стоял там и сцепил руки за спиной, ожидая оглашения своего приговора. Сэр Малкольм просто посмотрел на него мгновение, прежде чем спросить: − Ты умеешь читать? Сначала Джон только кивнул. Но потом он понял, что правильнее было бы ответить. − Да, сэр, − сказал он. − Один добрый сосед научил меня, когда я был маленьким. С тех пор я продолжаю эту практику. − Он нахмурил брови. − Я хотел совершенствоваться. − Как неудачно, что его желание стать лучше теперь станет концом той жизни, которую он создал. − Что ты только что читал? − Книгу мистера Грея по анатомии, сэр. Сэр Малькольм, казалось, не рассердился. − У тебя есть интерес к таким вещам? Джон с трудом мог поверить, что он ведёт этот разговор с сэром Малькольмом. За те два года, что Джон был здесь, они едва ли обменялись более чем тремя десятками слов, и большинство из них в День подарков, когда он получал свой ежегодный подарок. − Я нахожу это очаровательным. − Тогда ему следовало бы промолчать, но его губы двигались сами по себе. − Раньше я думал о том, чтобы стать врачом, сэр, хотя я знаю, что это была глупая мечта для кого-то вроде меня. Через мгновение мужчина пересел в кожаное кресло перед камином. − А ты понимаешь, что читаешь? − Большую часть. Я нахожу словарь мистера Джонсона полезным, сэр. − Напомни мне своё имя. − Джон Уотсон, сэр. Наступила пауза, пока сэр Малькольм изучал его. − Ты что-нибудь узнал о строении человеческого скелета, Джон? − Немного, да. − Расскажи мне. Джон на мгновение задумался. − Длинные кости находятся в конечностях, где они образуют систему рычагов. Сэр Малькольм, казалось, внимательно слушал, поскольку Джон говорил не менее пяти минут, а затем просто долго смотрел на него. − Какой у тебя почерк? Ясный и разборчивый? Это было ещё кое-что, что Джон совершенствовал в свободное время в телеграфной конторе. − Да, сэр. Повар иногда заставляет меня составлять списки для бакалейщика и мясника. − Возможно, ты знаешь, что мистер Икинс, мой секретарь, недавно отбыл на работу во Францию. Джон вспомнил худощавого, шепелявого молодого человека, который, казалось, ускользнул совсем без шума, почти не обратив на это внимания. − Да, сэр. − Его замена прибудет не раньше чем через две недели, а мне нужно разобраться с большим объёмом корреспонденции. Хотел бы ты временно занять этот пост? Джон на мгновение ошеломлённо замолчал. Затем он взглянул на чистящие средства на полу. − Я позабочусь об освобождении тебя от других обязанностей по дому. Ты можешь начать завтра. А теперь занимайся своим делом, Джон. Так быстро и тихо, как только мог, Джон собрал свои вещи и направился обратно к шкафу экономки.

***

Миссис Хоуп где-то раздобыла белую рубашку с воротничком, которые были ему впору. Его воскресный костюм, унаследованный от ушедшего младшего лакея, был поношенным, но, по словам миссис Хоуп, так и должно быть. После того как она закончила хлопотать над ним, Джон сел завтракать, прежде чем приступить к своему первому дню в качестве секретаря сэра Малкольма. Однако его желудок скрутило в узел, так что всё, с чем он смог справиться − это немного чая и тост. Горничные, помощница садовника и младший конюх уставились на него так, словно он был каким-то странным существом, которого они не знали. Мистер Уиттакер прочитал ему краткую лекцию о том, как вести себя. − И, − закончил дворецкий, − не важничай и не считай себя важным и могущественным. Наконец, пришло время показать себя.

***

Джон знал, что он всегда был честолюбив, и как только он оправился от шока, вызванного предложением сэра Малкольма, он решил сделать всё, что в его силах. В каждом письме, которое он писал, не было ни единой чернильной помарки, и если были какие-то слова, в которых он не был уверен, он обращался к своему старому другу мистеру Джонсону. Когда сэр Малкольм попросил его изучить кое-какую информацию из библиотеки, он позаботился о том, чтобы предоставить исчерпывающий отчёт. Стол содержался в чистоте, а календарь сэра Малкольма был обновлён. Было мало слов похвалы, но и выговоров тоже не было. Лучше всего было то, что ему разрешалось читать в библиотеке всё, что он хотел, когда его работа была закончена. За день до того, как должен был прибыть новый секретарь, сэр Малькольм пригласил Джона сесть напротив него. Казалось, он собирался с мыслями, прежде чем заговорить. − Несколько лет назад у меня был подопечный, − начал он голосом, который был мягче обычного. − Умный парень, которого мы очень любили. Он надеялся сделать карьеру в медицине, возможно, в качестве хирурга. К сожалению, незадолго до своего шестнадцатилетия он заболел брюшным тифом и скончался. Джон понятия не имел, к чему всё это клонится. Сэр Малькольм продолжал: − Ты тоже умный парень, и мне кажется, что у тебя должен быть шанс. Я готов оказать помощь, но результат полностью зависит от тебя, Джон. − Что вы хотите этим сказать, сэр? − Я профинансирую твоё обучение в течение одного года в колледже Рэндольфа, местной дневной школе. Я не сомневаюсь, что у тебя есть все возможности добиться там успеха. Конечно, у тебя по-прежнему будет здесь кое-какая работа по дому в обмен на твою комнату и питание. Если в конце одного года ты сможешь сдать экзамены, я найду тебе место для изучения медицины. У тебя будет строгий бюджет, и ожидается, что ты будешь соответствовать самым высоким стандартам, как в академическом, так и в моральном плане. − Теперь сэр Малькольм вперил в него тяжёлый взгляд. − Что скажешь, Джон Уотсон? Джону показалось, что комната закружилась вокруг него, поэтому прошло мгновение, прежде чем он смог ответить. − Я говорю, что сделаю всё, что в моих силах, сэр, − сказал он, выпрямив спину настолько прямо, насколько это было возможно. Затем, к его удивлению, сэр Малькольм протянул ему руку. Джон тоже протянул свою руку, и они пожали друг другу руки.

***2***

С самого начала это была очень плохая идея. Майкрофт до сих пор не знал, чего ожидать от своего еженедельного ужина с Малберри и Дэем. Иногда беседа была просто праздной болтовней, какую можно встретить в менее респектабельных газетах. Майкрофт всегда подозревал, что двум другим мужчинам эти разговоры наскучили так же, как и ему самому. Тем не менее, они все играли в эту игру. В другие вечера Малберри корпел над тщательно составленными отчётами Майкрофта о том, что происходило в Министерстве внутренних дел. С каждым повышением по службе, которое выпадало на долю Майкрофта, их интерес к тому, что он хотел сказать, возрастал. И теперь, когда он покинул Министерство внутренних дел, чтобы стать помощником конфиденциального секретаря министра иностранных дел, его отчёты стали ещё более значимыми. Несмотря на явное одобрение Малберри и Дэя работы, которую он выполнял, Майкрофта начинало немного раздражать то, что его считали чем-то вроде помощника. Он хотел сделать больше. А потом представилась такая возможность. В тот день за портвейном он наклонился вперёд и пристально посмотрел на Майкрофта. − У нас есть для вас задание, Холмс, − сказал он. Майкрофт сделал ещё глоток портвейна «Гордон тауни», подержал его во рту мгновение, прежде чем проглотить. В последний раз, когда Дэй произносил эти слова, Майкрофт закончил тем, что провёл ночь взаперти в маленькой потайной комнате рядом с кабинетом премьер-министра. Это было неудобно и, как ему не стыдно было признаться (по крайней мере, самому себе), немного выбивало из колеи. Возможно, пугающе. Но на следующее утро он появился со своей тщательно написанной копией меморандума, и никто ничего не узнал. К счастью, это так, потому что, если бы его поймали, могло возникнуть подозрение, что он шпионил скорее за правительством, чем для него. Иногда между ними была тонкая грань. Тем не менее, если он хотел прогрессировать, он должен был рискнуть.

***

И вот случилось так, что две ночи спустя Майкрофт Холмс обнаружил, что слоняется по тёмному, дурно пахнущему переулку в незнакомом районе, плотно закутавшись в своё чёрное пальто и надвинув шляпу на лоб. Было неясно, подвергался ли он большей опасности ожидать нападения со стороны какого-нибудь подонка или был арестован как подозрительный персонаж чрезмерно восторженным идиотом из Скотленд-Ярда. Так что это была беготня. После более чем двухчасового безделья за захудалым игорным заведением Майкрофт понял, что на самом деле этот вид деятельности не был его сильной стороной. Честно говоря, он был несчастен, а также встревожен, потому что на самом деле не знал, что произойдёт, когда − если − человек, которого он ждал, действительно появится. Ради всего святого, там были задействованы секретные пароли. Он чувствовал себя немного дураком. Холодный воздух проникал в его ботинки, поэтому он притопнул ногами, чтобы разогнать кровь. Неожиданно он подумал об Индии, о тепле, которое окутывало его, но теперь это было всего лишь воспоминанием. И это был опасный ход мыслей. Воспоминания. Всего за день до этого он получил ещё одно ворчливое письмо от своего отца, в котором тот настаивал на его возвращении в Индию, где, по-видимому, его ожидала должность в Доме правительства. У Майкрофта заканчивались причины, по которым он должен был остаться в Лондоне. Ему внушили, что его деятельность должна храниться в секрете даже от отца. Когда у Майкрофта появилось время и желание подумать об этом, он понял, что отец изменился после исчезновения Ананды. Было ли это горе, горечь или что-то совсем другое, Уильям Холмс уже не был тем человеком, которым был раньше. Несмотря на это, его могущество не уменьшилось и продолжало расти. Иногда он задавался вопросом, как идут дела у Шерлока. Однако в большинстве случаев ему удавалось забыть, что у него вообще есть брат. Прежде чем он успел предаться этим сентиментальным мыслям, дверь, за которой он наблюдал, открылась, и появился крупный мужчина в плаще верблюжьего цвета, который показался Майкрофту немного броским. На нём также был маленький жёлтый цветок, а в руках он держал сложенный экземпляр «Таймс». После паузы он заметил Майкрофта, ожидавшего в тени, и подошёл к нему. − Извините, сэр, не могли бы вы указать мне направление на вокзал Юстон? − Пройдите десять минут на север, а затем поверните на восток по Юстон-роуд. Дальше будет проще. Мужчина протянул ему сложенный листок и, не сказав больше ни слова, быстро ушёл. Не в направлении станции Юстон, рассеянно отметил Майкрофт. Затем он глубоко вздохнул и тоже вышел из переулка. Вероятно, ему только почудился звук следовавших за ним шагов.

***3***

Он знал, как все его называли. Это было название, впервые использованное одним из многих недолговечных наставников, которые пытались обуздать его, а именно французом по имени Бельвуар. Это прозвище было быстро подхвачено (конечно, только за его спиной) слугами, а затем подслушано сыном кого-то из отцовского офиса, что означало, что оно стало известно всему британскому сообществу Калькутты почти за одну ночь. «Enfant sauvage» Не то чтобы он возражал. Шерлок Холмс. Дикий ребёнок. Он сформировал свой мир именно так, как хотел, и этому в значительной степени способствовал тот факт, что его отец совершенно не интересовался тем, чем занимается его младший сын. Больше не предпринималось даже никаких попыток нанять репетитора. Раз в месяц старик вызывал Шерлока к себе в кабинет и требовал доложить, что он изучает. Шерлок всегда приступал к этим допросам, хорошо вооружённый (тщательно подготовленный) списком своих недавних чтений и краткими описаниями своих текущих экспериментов. Время от времени, на протяжении многих лет, заходили разговоры об Итоне, но он сомневался, что отец когда-нибудь проявит достаточный интерес, чтобы действительно отправить его в Англию. В конце каждого сеанса мужчина бормотал, что он понятия не имеет, что подумал бы Майкрофт о поведении Шерлока. Почему он думал, что Шерлоку вообще есть до этого дело, было неизвестно. В конце концов, отец отмахивался от него и возвращался к управлению известным миром. И это действительно очень устраивало Шерлока. Ему оставалось надеть свои самые удобные брюки, рубашку навыпуск без воротника и сандалии из рафии, купленные у уличного торговца, и побродить по улицам Калькутты. Действительно, «Enfant sauvage». Он узнавал город, а также то, как наблюдать за его жителями. Иногда он следовал за карманниками просто для того, чтобы посмотреть, сколько из них падёт жертвой их ловких пальцев. В других случаях он прятался в переулках, чтобы понаблюдать за женщинами, которые там работали. Он шпионил за избалованными детьми британской общины, за которыми присматривали чопорные няни. Время от времени он забредал на старое кладбище и бродил среди могил, размышляя, не лучше ли было бы знать, что здесь похоронена мама, что есть сентиментальное надгробие, перед которым он мог бы постоять. Вероятно, нет. Честно говоря, он чувствовал себя ближе всего к ней, когда играл на скрипке, которую она ему подарила. Именно во время одной из таких прогулок по кладбищу он решил выяснить, что именно случилось с его матерью в тот вечер, когда она ушла из дома и больше не вернулась.

***

Дневник в мягкой коричневой кожаной обложке был подарком ему на Рождество от одного из отцовских приспешников, подаренным Шерлоку в тщетной надежде снискать расположение. Шерлок отложил его в сторону, но в тот вечер достал из ящика стола вместе со своим новым пером и открыл дневник на первой гладкой странице. Он тщательно следил за своим почерком. «ДЕЛО АНАНДЫ ХОЛМС» Затем он откинулся на спинку кровати из тикового дерева и уставился на надпись. По какой-то нелепой причине Шерлок вдруг вспомнил, как он гонялся за бабочками, а мама смотрела на него и улыбалась. Эти моменты, казалось, принадлежали совершенно другой жизни. Маленький мальчик, которым он был раньше, теперь был ему чужим. Наконец, он засунул дневник под подушку и улёгся спать.

***

На следующее утро, как только отец ушёл на работу, Шерлок проскользнул в его кабинет и сел за до смешного большой дубовый стол. Он даже не стал возиться с незапертыми ящиками, а вместо этого начал осторожно открывать нижний ящик с помощью ножа. Внутри лежала стопка папок. Под несколькими скучными документами, касающимися таких вещей, как завещания, был отчёт полиции об исчезновении его матери, который оказался именно таким бесполезным, как он и ожидал. Неудивительно, что отец так пренебрежительно отзывался о полиции. Так называемый отчёт был полон слухов, нашёптываемых подозрений и экстравагантных фантазий. Шерлок подавил гнев, поднявшийся из-за некоторых предположений, которые люди высказывали о маме. И после всего этого, в конце более чем ста страниц, не было сделано абсолютно никакого вывода. Была только записка, нацарапанная старшим суперинтендантом через три года после этого факта, в которой говорилось, что дело закрыто. Шерлок закрыл папку. Одним пальцем он постукивал по перу Вагнера, размышляя о прочитанном. Наконец, он отложил эту папку в сторону и вытащил последнюю. На мгновение имя на карточке, прикреплённой к обложке папки, ничего ему не сказало, но потом он вспомнил день вскоре после исчезновения мамы, когда он прятался в этой самой комнате и слушал встречу своего отца с агентом по конфиденциальным расследованиям. Эта папка была толще официального полицейского отчёта, хотя и менее аккуратной. Шерлок просмотрел все страницы и решил, что ему нужно прочитать всё это очень внимательно. Он потратил время на то, чтобы тщательно переложить содержимое ящика, чтобы отсутствие одной папки было менее заметно, хотя он сомневался, что отец когда-либо заглядывал туда ещё. Зачем ему это? Наконец, он закрыл ящик и сумел снова защёлкнуть замок. Пришло время узнать, что именно некий Реджинальд Годвин узнал о маме. Пришло время разгадать тайну.