Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«Вчерашний смысл вчера утратил смысл, А завтрашний − откроет новый голос. А до конца дойти − начать с начала означает». − Т.С. Элиот

***1***

Его комната находилась на чердаке, что было самым дешёвым жильем в доме. Но Джон не возражал, и очень скоро это место стало для него родным. Он чувствовал себя уютно в окружении выцветших обоев с повторяющимся рисунком из фиалок и скрипучего деревянного пола с хлопчатобумажным тряпичным ковриком прямо посередине. Он не возражал ни против узости кровати, ни против бугристости матраса. Через несколько месяцев даже слащавая картина с изображением котят, висевшая над маленьким письменным столом, перестала его раздражать. Не то чтобы он проводил так уж много времени в четырёх стенах комнаты. Пансион находился всего в миле от медицинской школы, и чаще всего его можно было найти там, он перебегал из одного здания в другое, с лекции на лекцию, пытаясь наполнить свою голову всей доступной человеку информацией. Всё это было в равной степени утомительно и волнующе. Однажды утром за завтраком мистер Эндрюс, новый постоялец, который продавал полезные мелочи галантерейным магазинам от Эдинбурга до Йорка, спросил его: − О чём же эти лекции, на которые ты всё время бегаешь? Джон доел свой тост, прежде чем ответить. − Ботаника, химия, анатомия, физиология. − Конечно, это было только начало. За время, проведённое в Эдинбурге, он также с трудом овладел французским и немного немецким языками. Не говоря уже о лекциях по моральной философии. Он не жаловался на часы, потраченные на обязательные курсы, которые, казалось, имели очень мало общего с медицинской практикой, потому что всё это было знанием. Сара, единственная дочь мистера и миссис Хопкинс, владельцев пансиона, перестала убирать посуду после завтрака. − Джон очень умный, − сказала она, улыбнувшись ему. Сара часто улыбалась ему, она делала это с момента его приезда. Вся семья Хопкинсов была так добра к нему. Однако к этому времени Джон уже насмехался над собственной наивностью. Ему потребовалось очень много времени, чтобы понять, что родители Сары считали, что многообещающий молодой врач в качестве зятя был бы очень позитивным событием, и, очевидно, их дочь не возражала. Ни в малейшей степени. Джон проводил большую часть своего времени в их доме, пытаясь проложить себе путь через опасный поток всего этого энтузиазма, не рискуя своим жильём. Мистер Хопкинс вошёл в столовую как раз вовремя, чтобы вступить в разговор. − Джон собирается стать отличным врачом, − сказал он. Джон старался не раздражаться из-за неоправданной гордости, с которой семья Сары, казалось, относилась к его достижениям. Хотя он никогда не переставал быть благодарным сэру Малькольму за то, что он сделал всё это возможным, всё остальное зависело от него самого и от очень тяжёлой работы, которую он выполнял. Мистер Хопкинс ничего не сделал, кроме как предоставил им крошечную комнатку на чердаке и питание, за которое им честно платили. Однако вместо того, чтобы что-либо сказать, он просто натянуто улыбнулся и, извинившись, встал из-за стола. Сара снова улыбнулась ему, когда он выходил из столовой. Она была довольно симпатичной девушкой, подумал он, и неглупой. Иногда Джон задавался вопросом, не стоит ли ему рассмотреть такую возможность. Наверное, это было хорошо для врача − устроиться в жизни с респектабельной женой рядом. Но это было не то, что видел Джон, когда представлял себе своё будущее. Он мечтал о... чём-то более захватывающем, хотя и не мог дать названия тому, что это было. Единственное, в чём он был уверен, так это в том, что в этом будущем Саре Хопкинс не было места. Когда он взял своё пальто и шляпу и вышел из дома, Джон отбросил все мысли о чём-либо, кроме предстоящего дня. На это утро была запланирована операция, на которую ему не терпелось посмотреть. Даже сейчас, в середине учёбы, у него было слишком мало возможностей побывать на каких-либо операциях и ещё меньше тех, на которых он мог бы ассистировать. Но мистеру Смайту пришлись по душе целеустремлённость и трудолюбие Джона, и поэтому он пообещал ему небольшую роль в сегодняшней операции. На самом деле ничто другое не имело значения. Солнечный день только прибавил ему бодрости, когда он поспешил к площади Хирурга. В конце концов, почему бы и не быть счастливым? Вот Джон Уотсон, поднявшийся выше своего положения и чертовски гордящийся этим. А теперь предстояло пережить операцию на раковой опухоли груди жене известного адвоката. Джон ухмыльнулся и зашагал ещё быстрее, чувствуя, что его целью была не только операционная, но и его собственное будущее.

***2***

МАЙКРОФТ ХОЛМС Ему не было стыдно признаться, что ему всё ещё доставляло небольшое удовольствие видеть имя, написанное на двери этого офиса. Его кабинет находился всего в нескольких шагах от кабинета военного министра, у которого он был главным помощником. Даже Майкрофт вынужден был признать, что его приход к власти произошёл гораздо быстрее, чем кто-либо ожидал. Он предпочёл верить, что его успех зависит от его собственных навыков и интеллекта, но в глубине души был вынужден признать, что влияние его отца, без сомнения, тоже сыграло свою роль. Имя Холмса несло в себе определённый тайник и существовало со времён правления Генриха VIII. Майкрофт не смог бы рассказать об этой истории, даже если бы захотел. Майкрофт прошёл в офис и уселся за свой стол, чтобы ознакомиться с докладными записками, которые прибыли с утренней доставкой. Некоторые из них, как обычно, представляли для него очень мало интереса, главным образом потому, что он уже был осведомлён о том, что в них содержалось, и они были сложены в стопку, чтобы немедленно передать секретарю. Он нажал кнопку, чтобы вызвать своего клерка Бакстера. Когда появился молодой человек с оживлённым лицом, Майкрофт указал на коробку с бумагами. − Пожалуйста, доставьте это в кабинет секретаря, Бакстер. − Невысказанный подтекст заключался в том, что те, что всё ещё оставались у него на столе, требовали более тщательного прочтения или более высокого уровня безопасности. Как только Майкрофт снова остался один, он отпер ящик в нижней части своего стола, приподнял двойное дно и достал свой маленький чёрный гроссбух и перо. Он начал внимательно читать отчёты, время от времени делая аккуратные пометки в своей бухгалтерской книге. Зашифрованные записки, конечно. Ему очень понравилась эта часть его работы в группе. Который он всё время забывал мысленно называть его новым «официальным» названием. Комитет. Что, по его мнению, выглядело довольно наигранно. Немного похоже на одну из тех приключенческих сказок Уильяма Кингстона, которые были так популярны среди маленьких мальчиков. Он смутно помнил, как послал одного из них, возможно, «Трёх гардемаринов», Шерлоку на день рождения давным-давно. Но он не возражал против нового названия, потому что оно было слишком незначительным, чтобы заслуживать его внимания. Единственное, что имело значение − это то, что внутри группы его звезда взошла так же быстро, как и в Уайтхолле. Ему больше не нужно было бегать, больше не нужно было слоняться по тёмным переулкам, чтобы обменяться секретами с тёмными фигурами, в которых он никогда не был уверен, что они не убьют его на месте. Больше не нужно использовать свои потрясающие языковые навыки, чтобы выдавать себя за сомнительного француза или нервного немецкого принца. Подобные роли не были тем, в чём заключались его особые таланты. Читать скучные меморандумы и выделять важные детали, одну красноречивую фразу или, казалось бы, безобидную сумму было его мастерством. Он льстил себе мыслью, что, в конце концов, это было важнее. Потребовался час, чтобы закончить его тщательное чтение, отмечая по ходу отдельные отрывки для внимания секретаря (некоторые из них были действительно важными, а некоторые − просто мыслями, которые он хотел внедрить в мозг этого человека). Наконец, он снова запер свой дневник и вызвал Бакстера, чтобы тот доставил запечатанный почтовый ящик. − А потом принесите, пожалуйста, чаю и (два) печенья. Письмо пришло вместе с чаем и печеньем. − От вашего отца, − весело сказал Бакстер, передавая конверт и, по-видимому, не замечая едва заметной гримасы, которую его слова вызвали на лице Майкрофта. Майкрофт понял, что прошло уже некоторое время с тех пор, как он в последний раз получал весточку от старика, и ему было не особенно интересно узнать, что тот скажет сейчас. Почти раздражённо он отхлебнул чаю и съел одно из имбирных печений, прежде чем взять конверт и сломать печать. Он сразу понял, что на самом деле эти слова написал клерк, а не отец, хотя они, без сомнения, были продиктованы. «Майкрофт, Я надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии и что твоя карьера процветает. Отчёты, которые я получаю, самые многообещающие. К сожалению, я должен сообщить отсюда печальные новости. За последний год моё здоровье довольно резко ухудшилось, и теперь врач сказал мне, что он мало что может сделать. Хотя я сожалею о том, что вынужден увезти тебя из Уайтхолла, необходимо, чтобы ты вернулся домой как можно скорее. Есть много важных дел, которыми необходимо заняться, и я доверяю только тебе сделать то, что требуется. Не бойся, в Доме правительства тебя уже ждёт должность, которая позволит тебе блестяще сыграть важную роль в будущем Империи. Премьер-министр в курсе сложившейся ситуации. Я надеюсь, что вскоре получу от тебя сообщение о твоих планах поездки. Отец» Майкрофт аккуратно сложил письмо и вложил его обратно в конверт. Затем он съел второе печенье и допил свой чай. Его негодяй-отец никогда не разочаровывал, не так ли? Как будто всё, что ему нужно было сделать, это отдать приказ, и все поспешат его выполнить. Отсылал кого-нибудь прочь, когда это было удобно, а затем вызывал обратно, когда ему заблагорассудится. Что ж, Уильям Холмс мог бы катиться ко всем чертям, если бы думал, что Майкрофт собирается отказаться и от своей должности здесь, и от своего места в Комитете только для того, чтобы он мог вернуться в Калькутту и посмотреть, как он умрёт.

***

Только поздно вечером следующего дня Майкрофт сел в своих апартаментах в Кенсингтоне, чтобы набросать ответ на письмо. Он налил себе стакан портвейна, раскурил трубку и уставился на пустой лист бумаги, пытаясь придумать, что написать. Однако прежде чем он успел сделать хоть одну пометку на бланке, раздался тихий стук в дверь. Было только два человека, которые когда-либо посещали его комнаты в этот час и без предупреждения хозяйки, которая была очень разборчива в таких вещах, поэтому не было ничего удивительного в том, что, открыв дверь, он увидел стоящего там Дэя. Поскольку Малберри отправился в Ирландию с каким-то таинственным заданием, Дэй управлял делами самостоятельно. − Поздновато, − мягко сказал Майкрофт, решив, что любому неожиданному посетителю придётся иметь дело с ним в рубашке без рукавов и халате. Он жестом указал Дэю на стул. Дэй сел и начал медленно снимать свои кожаные перчатки. Майкрофт думал, что у другого молодого человека есть что-то вроде драматической жилки, и иногда задавался вопросом, насколько серьёзно он вообще относится ко всему этому шпионскому бизнесу. Было ли это для него всего лишь какой-то игрой? Но тогда он вспомнил бы слухи в Комитете о том, что Дэй организовал (или даже совершил сам) жестокое избиение человека, которого считали российским агентом. − Прошу прощения, что побеспокоил вас, − пробормотал Дэй, кладя перчатки на колени. − Но это вопрос некоторой срочности. − Он взглянул на стол, где бумага и перо ожидали внимания Майкрофта. − Мне было жаль услышать о болезни вашего отца. Майкрофт уже давно перестал удивляться тому, что знал Дэй. Правда заключалась в том, что если премьер-министр знал, то, вероятно, знал и Дэй. − Спасибо, − автоматически ответил он. − Без сомнения, вам скоро придётся отправиться в Индию. Майкрофт моргнул. − Вообще-то, он попросил − приказал − мне сделать это, но я как раз собиралась написать ему отказ. У меня здесь есть моя работа, и у меня абсолютно нет желания возвращаться в Индию. − Х-м-м... − был единственный ответ, который пришёл на мгновение. Затем Дэй пристально посмотрел на Майкрофта. − Однако я хотел бы знать, не могли бы мы взглянуть на вещи шире. Майкрофт, наконец, сел на второй стул. − Более широкий взгляд? − Действительно. В Индии многое происходит. Вещи, которые повлияют на Империю. − Дэй сделал паузу, чтобы подчеркнуть свою мысль. Драматическая жилка. − Вдова Виндзора обеспокоена. Доверьте Дэю вставить упоминание о Её величестве. Майкрофт вздохнул. − Вы хотите сказать, что я должен вернуться в это мрачное место? Настолько, насколько мне этого не хочется? − Это не будет длиться вечно, − заверила его Дэй. − Без сомнения, через несколько лет вы вернётесь сюда, в Лондон. С благодарностью людей, занимающих самые высокие посты. Служба может быть трудной. В конце концов, Малберри тоже вовсе не горел желанием тащиться в эту ирландскую дыру, но он это сделал. Майкрофт хотел подчеркнуть, что поездка в Дублин − это совсем не то же самое, что поездка в Индию. По какой-то причине его взгляд остановился на двух портретах, висевших на стене, точно так же, как они висели на стенах каждого места, где он жил с тех пор, как приехал в Англию. Его мать и его брат. Два призрака, которые иногда преследовали его, когда ночь была очень тёмной. Фигуры из жизни, которая больше не принадлежала ему. Его мать была вне пределов его досягаемости, её прах развеян на холме в Сомерсете, недалеко от деревни, где она родилась. Майкрофт подозревал, что Шерлок был таким же недосягаемым. Наконец, он вздохнул и кивнул.

***

Путешествие из Саутгемптона в Калькутту было намного лучше по сравнению с тем, которое Майкрофт совершил в обратном направлении много лет назад. Ни в коем случае не роскошно, но терпимо. Он проводил много времени в своей крошечной каюте, читая кипу отчётов, которые Дэй представил ему непосредственно перед отплытием. − Я думаю, что, возможно, вы избегали слишком увлекаться вещами, касающимися этой части Империи, − сказал Дэй с излишней проницательностью. − Эта информация должна вас заинтересовать. Я знаю, что могу рассчитывать на то, что вы умеете читать между строк. Он также назвал Майкрофту имя своего связного в Доме правительства. − Реджи Крейн − хороший парень. На самом деле, он уладил несколько дел для вашего отца. Были ли его слова призваны обнадёжить? На самом деле, чего Майкрофт боялся больше всего, так это запутаться в византийских махинациях старика и никогда не найти из них выхода. Когда Майкрофту надоедали четыре стены в его каюте, он аккуратно убирал папки в сейф, а затем закреплял коробку цепочкой под кроватью, прежде чем подняться наверх и прогуляться по палубе. За эти дни он достаточно натренировался, чтобы вести светскую беседу с другими пассажирами, производя на них впечатление достаточно приятного парня, хотя и немного помешанного на птичьей жизни Индии. Одна из пассажирок, молодая женщина по имени Шарлотта, казалось, очень хотела прогуляться и поболтать с ним, хотя было неясно, было ли это потому, что ей действительно нравилось его общество, или она просто хотела сбежать от своей мрачной матери. Это было неуместно. Именно во время одной из их прогулок, когда Шарлотта болтала о том, как она будет скучать по театру в Лондоне, а Майкрофт лишь изредка кивал или хмыкал в знак скрытого интереса, он впервые заметил этого мужчину. Среднего роста, среднего веса, в безобидном костюме. Шляпа, которая немного затеняла его лицо, хотя и не вызывала подозрений. Тем не менее, вся эта обыденность сразу же заставила Майкрофта почувствовать себя неловко. Наблюдал ли за ними этот человек? Или просто наблюдал за довольно симпатичной молодой женщиной? Возможно, но... Через мгновение Майкрофт отчитал себя за смехотворное недоверие к кому-то, кто, несомненно, был просто ещё одним пассажиром, которому было достаточно скучно стоять на палубе и наблюдать за другими людьми. Он вернул своё внимание к болтовне Шарлотты о том, как она увидела Эллен Терри на сцене. Только на следующий день после полудня он снова увидел этого человека. Майкрофт сидел на скамейке на палубе, сделав редкий перерыв в чтении отчётов, чтобы погрузиться в роман Уилки Коллинза «Лунный камень». Он поднял глаза, когда один из членов экипажа накричал на юнгу из-за какой-то провинности. Затем его взгляд скользнул по палубе, и он увидел этого человека. На этот раз он стоял, прислонившись к перилам, совершенно явно не глядя на Майкрофта. Через мгновение Майкрофт закрыл книгу и вернулся в свою каюту. Он проверил замок на двери, чтобы убедиться, что с ним никто не возился, и, оказавшись внутри, сразу же убедился, что сейф всё ещё на месте. Майкрофт сел на кровать и глубоко вздохнул.

***

Это случилось уже на следующую ночь. Майкрофт провёл весь день в своей каюте, если не считать похода на ужин. Но погода выдалась душной, и он не смог заснуть в невыносимо душной комнате. Было очень поздно, поэтому он чувствовал себя в безопасности, поднявшись наверх в одних брюках и рубашке, даже не надевая чулок или обуви. Он не собирался далеко уходить, а просто постоять у перил в надежде уловить хоть какой-то намёк на ветерок. Как он и предполагал, поблизости никого не было, даже членов экипажа, за исключением часовых, расставленных по обоим концам корабля. Однако он мог слышать отдалённые звуки скрипки и тихое пение. Позже, когда у него было время спокойно всё обдумать, Майкрофт решил, что то, что он не надел ботинки, вполне могло спасти ему жизнь. Его босые ноги могли держаться за палубу чуть лучше, чем подошвы ботинок, поэтому, когда человек в непримечательном костюме внезапно выскочил из темноты и врезался в него, он не перелетел через перила. Вместо этого он немедленно занял оборонительную позицию, вспомнив уроки, которые он получил после досадного инцидента в переулке Ист-Энда несколько месяцев назад. Также постфактум он не мог точно вспомнить, какое движение он сделал, которое перебросило его противника через перила. Мужчина издал короткий приглушённый крик паники, но когда он ударился о воду, звук был слишком тихим, чтобы его услышал кто-либо, кроме Майкрофта. На одно застывшее мгновение Майкрофт застыл на месте, тяжело дыша. Взгляд в одну сторону, затем в другую показал, что оба часовых смотрят на тёмную воду и, судя по двум оранжевым огонькам, курят. Наконец Майкрофт развернулся и побежал обратно в свою каюту. Он провёл беспокойную ночь, ожидая и страшась стука в дверь, за которым последовал форсированный марш на гауптвахту. Но никакого стука так и не раздалось. На следующий день он заставил себя пойти на ужин, где весь разговор шёл о слухах о том, что какой-то бедняга, по-видимому, сошёл с ума и прыгнул за борт. Его отсутствие было замечено только тогда, когда он пропустил встречу с капитаном. Шарлотта восторженно заявила, что это, вероятно, было результатом несчастливой любовной связи. Майкрофт недоумевал, зачем обычному пассажиру встречаться с капитаном. А потом, когда на следующий день он увидел офицера, стоящего на мостике, ему стало интересно, не смотрит ли этот человек на него подозрительно. Наконец, он задался вопросом, не сходит ли он с ума.

***3***

Они пристально смотрели друг на друга в течение трёх дней, но ни один из них, по-видимому, не хотел делать первый шаг. Наконец, на четвёртый день Шерлок принёс в сад кусочек бекона с завтрака и протянул его. − Ты бы хотел это взять? Собака на мгновение задумалась, а затем бросилась к нему из соседского сада. Обычно два сада были разделены деревянным забором, но его снесли, чтобы освободить место для новой каменной стены, которая медленно возводилась. Шерлок бросил бекон, и собака поймала его. Затем она подошла ближе и уткнулась носом в руку Шерлока. − Ты, кажется, очень милая собака, − сказал он, садясь на землю, несмотря на то, что его брюки могли испачкаться. Сеттер свернулся калачиком рядом с ним, и Шерлок запустил пальцы в мягкую шерсть. Через мгновение он сказал: − Недавно у меня возродился интерес к жизни пирата. Возможно, тебе было бы интересно отправиться в море в качестве моего первого помощника? Я мог бы называть тебя... Рэдберд. Это тебя устраивает? Собака лизнула его руку в знак явного одобрения. − Превосходно. Они сидели на послеполуденном солнце и наблюдали, как индийские каменщики работают над новой стеной, пока час спустя мужчина не высунул голову из двери. − Вилли, иди сюда, − позвал он. Рэдберд переглянулся с Шерлоком и пошёл домой. Оказалось, что Рэдберд действительно был очень хорошим псом. Каждый день он ждал появления Шерлока с кусочком бекона, который принимался с благодарностью, а потом они сидели и разговаривали, наблюдая, как забор становится длиннее. Они говорили о том, что были пиратами, и о том, какой эксперимент проводил Шерлок. Когда забор был расширен, Рэдберд казался немного обеспокоенным, но Шерлок заверил пса, что, как только он будет достроен, он перелезет через него, чтобы увидеть его. Однажды, когда они сидели там, Шерлок сказал: − Я думаю, что очень скоро я останусь сиротой. Ты тоже сирота? Ты бы вообще знал, если бы это было так? На самом деле никто не говорил, что отец умирает, но казалось очевидным, что он болен, хотя он по-прежнему почти каждый день ходил в Дом правительства. Серьезность ситуации стала ясна Шерлоку в тот же вечер, когда за ужином, проходившим в основном в молчании, отец сделал неожиданное заявление. − Майкрофт возвращается домой, − внезапно сказал он. Вилка Шерлока замерла на полпути ко рту. − Боже милостивый, − сказал он. Он откусил кусочек, прожевал и проглотил, а затем нахмурился. «Почему сейчас? Почему сейчас, ведь он не пришёл, когда я в нём нуждался? Когда я умолял его приехать». Вслух он, конечно, ничего этого не сказал. − Есть вещи, которые нужно сделать. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять в офисе. Больше ничего не было сказано на эту тему. Или на любую другую тему. На следующий день Рэдберд не высказал никакого мнения о никчемных братьях, но Шерлок разрешил ему укусить Майкрофта, когда тот приедет. В ту ночь Шерлока поразила одна из тех ужасных головных болей, к которым он был склонен. Всё, что он мог делать, когда начиналась мигрень − это отдыхать в своей затемнённой комнате, не в состоянии есть, пытаясь глотнуть прохладной воды, чтобы его снова не вырвало. Прошло три дня, прежде чем он смог выйти из дома, чувствуя себя бледным и хрупким, в поисках воздуха, менее гнетущего, чем тот, что был в его спальне. Он сразу же увидел, что каменная стена была закончена, так что Рэдберда нигде не было видно. Шерлок легко взобрался по стене и уселся на верхушке, глядя в другой сад. − Рэдберд? − позвал он тихо. Затем он увидел старого садовника, подстригавшего несколько виноградных лоз сбоку от дома. Дом, который выглядел закрытым и тихим. − Где собака? − окликнул его Шерлок. Садовник не прекращал работать. − Уехал вместе с семьей. Вернулся в Англию. Скоро появятся новые люди. Шерлоку показалось, будто кто-то ударил его в живот, и он чуть не согнулся от воображаемой боли. Больше ничего не сказав, он соскользнул со стены и вернулся в дом. В свою комнату, где он снова свернулся калачиком на кровати.

***

Отец настаивал на том, что из-за того, что он был недостаточно здоров, Шерлоку придётся пойти в доки и поприветствовать Майкрофта, когда прибудет корабль, который его привезет. Довод о том, что он не узнал бы этого человека, если бы наткнулся на него, ничего не дал Шерлоку. Поэтому на следующий день он был вынужден стоять рядом с кораблём и наблюдать, как пассажиры начали выходить. Вопреки тому, что он говорил отцу, он узнал своего брата, как только Майкрофт начал спускаться по трапу. Высокий худощавый мужчина с волосами, которые при правильном освещении грозили стать рыжими, и слегка надменным выражением на бледном лице остановился достаточно надолго, чтобы оглядеть толпу, ожидающую приветствия пассажиров. Через мгновение он увидел Шерлока и, по-видимому, тоже узнал его, потому что немедленно направился в том направлении. В одной руке он нёс металлическую коробку. Они молча смотрели друг на друга среди шума других, более счастливых встреч. − Привет, мой брат, − наконец сказал Майкрофт. − Отец заставил меня прийти, − угрюмо ответил Шерлок. Через мгновение появился носильщик с багажом Майкрофта. Они наблюдали, как его погрузили на тележку, а затем, всё так же молча, забрались в ожидавший их экипаж. Казалось, был ещё и третий пассажир: все годы, которые их разделяли. Шерлок чувствовал это враждебное присутствие, но в то же время он чувствовал себя в безопасности, когда оно стояло между ними. Присутствие холодного гнева защищало его.

***

В ту ночь было уже очень поздно, когда Шерлок, беспокойный и неспособный заснуть, встал с постели, подошёл к окну и посмотрел вниз, в сад. Луна отбрасывала бледный свет на сцену, и он мог видеть Майкрофта, который стоял там и курил. Его брат был одет в халат, а ноги у него были босые. Он просто стоял там, глядя на звёзды над головой, будто они могли дать ему ответ на какой-то тёмный вопрос. Через мгновение Шерлок вернулся в постель и натянул одеяло на голову.