Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«Я учусь, когда иду туда, куда должен идти». − Т. Ретке

***1***

Майкрофт редко думал о человеке, которого он убил во время поездки. Очевидно, что это был акт, предпринятый в его собственную защиту, который сделал бы его невиновным по закону. Предполагая, что это можно было бы доказать, если бы дело дошло до суда. Чего никогда не случится, убеждал он себя. Тем не менее, иногда, когда в доме было темно и тихо (ну, тихо, если не считать звука игры Шерлока на этой проклятой скрипке посреди ночи), Майкрофт видел выражение лица мужчины и снова слышал короткий вскрик, когда тот падал в Атлантику. Он не чувствовал за собой никакой вины. Только горячее чувство благодарности за то, что не он сейчас обеспечивал пищей морских обитателей. Сегодня он написал (зашифрованное) письмо, в котором рассказал о том, что произошло. В ответе было ясно, что и Дэй, и Малберри не хотели возлагать вину на ирландскую проблему, но затем оба они, казалось убедились, что всё это имеет отношение к Ирландии. По какой-то причине Майкрофт задался вопросом, не было ли нападение на самом деле связано с тем фактом, что он приезжал в Индию, хотя почему это должно быть непонятно. В любом случае, у него было очень мало времени, чтобы подумать об этом. Отец угасал несколько быстрее, чем кто-либо ожидал, и, очевидно, у него было много задач, которые можно и нужно было выполнить до конца. И каждая из этих задач, казалось, могла быть выполнена только Майкрофтом. Не желая терять ни минуты, почти с того самого дня, как он приехал, старик отправил Майкрофта в Дом правительства. Было немного поразительно, как легко оказалось вжиться в роль Майкрофта Холмса, того, кто за всё отвечает. Вполне естественно, не обошлось от негромких разговоров о выскочках и высокомерных ублюдках, но в целом люди, казалось, были готовы позволить ему продолжать в том же духе. Вероятно, это как-то связано с тем фактом, что в данный момент ситуация была очень неустроенной, и никто другой не хотел брать на себя ответственность за попытку всё это исправить. Вероятно, помогло и письмо с Даунинг-стрит, которым его снабдили. Насколько Майкрофт мог судить, Дом правительства был гнездом заговора и двуличия. На самом деле, это было довольно увлекательно. «Хороший парень» Реджи Крейн подошёл к нему вскоре после того, как он прибыл, и произнёс зашифрованное приветствие, которое, по мнению Майкрофта, было излишне подготовлено в тот день. Крейн, как и многие другие, связанные с Комитетом, был совершенно непривлекателен. Иногда Майкрофт думал, что шпионаж, должно быть, был более красочным занятием во времена королевы-девственницы. Несомненно, Джон Ди и Уильям Сесил были более очаровательны, чем такие люди, как Реджи Крейн. Майкрофт немного поразмыслил о своих шансах стать Фрэнсисом Уолсингемом, который работал на Викторию. Тем не менее, по крайней мере, Крейн был хорошо осведомлён о том, как обстоят дела в Доме правительства, и он также превосходно подготовил Майкрофта к его первой встрече с вице-королём, так что не потребовалось особых раздумий, чтобы назвать этого человека своим доверенным лицом. Он подозревал, что Дэй будет доволен. Каждый вечер, когда Майкрофт возвращался в дом, его ожидали у постели отца, чтобы он отчитался за прошедший день. Это напомнило ему о том, как ему приказали встать перед этим человеком и пересказать то, чему он научился у мистера Холла, своего наставника. Трудно было поверить, что крупный, шумный и высокомерный мужчина, которого он знал ребёнком, теперь превратился в эту серолицую, съёжившуюся фигуру, опирающуюся на подушки и задыхающуюся. Вероятно, для него было неизбежно сравнить этот опыт с тем, как много лет назад умерла его мать. Она исчезла, как бледный призрак, почти прекрасная в своём мирном уходе. Этот уход был больше похож на наблюдением за медленным распадом человеческого существа. Главным различием между этими двумя событиями, конечно, была собственная реакция Майкрофта на каждое из них. Но он не хотел слишком много думать об этом, потому что это, вероятно, выставляло его в не слишком лестном свете. Количество вещей, о которых ему особенно не хотелось думать, казалось, росло. А потом появился Шерлок. Майкрофт, как правило, не ценил загадок, особенно когда оставалось так мало ключей к разгадке. Он не знал, как разгадать загадку мальчика, который говорил очень мало, но чьи слова, когда они все-таки произносились, были язвительными, умными и сочились презрением. Тем не менее, Майкрофт не раз ловил себя на том, что ему приходится скрывать улыбку в ответ на что-то совершенно неуместное, сказанное Шерлоком. Из-за всего остального, что так занимало и отвлекало его, Майкрофт имел очень слабое представление о том, как Шерлок проводит своё время. Он знал, что никакого репетитора не было, и когда во время одной из их редких бесед он усомнился в этом, Шерлок лишь усмехнулся. − Идиоты, − пробормотал он тогда, даже не поднимая глаз от бумаги, на которой, по-видимому, что-то писал. Майкрофт был очень хорошо знаком с ночной игрой на скрипке, но не знал, что Шерлок ещё и сочиняет музыку. Было несколько ночей без музыки, и Майкрофт предположил, что мальчик спит или, возможно, читает. Но это предположение оказалось неверным в ту ночь, когда он случайно выглянул в окно своей комнаты и увидел Шерлока, идущего через сад за домом в дом, одетого как нищий. По какой-то причине он не сказал Шерлоку, что видел его. Один из самых долгих их разговоров состоялся в тот день, когда Майкрофт пришёл домой раньше обычного и столкнулся с Шерлоком в гостиной, читавшим что-то под названием «Ричмонд или рассказы офицера с Боу-стрит». Майкрофт подошёл к буфету и налил себе виски. Он заслужил это после очень трудного дня в Доме правительства. Он сел напротив Шерлока, который неэлегантно развалился на диване. − Необычный материал для чтения, − прокомментировал Майкрофт. Низкое фырканье, которое он получил в ответ, было, честно говоря, больше, чем он ожидал. Майкрофт вытянул ноги и скрестил их в лодыжках. − У меня были кое-какие дела с преемниками «бегунов с Боу-стрит», когда я был в Лондоне, − небрежно сказал он. − В Скотланд-Ярде. Последовала короткая пауза, а затем Шерлок быстро взглянул на него. − За что они тебя задержали? − спросил он с беспрецедентной ноткой юмора в голосе. Майкрофт нахмурился, глядя на него, но Шерлок снова уткнулся в свою книгу. − Они меня не задерживали, конечно. − Он помолчал, размышляя, как много он может рассказать. − Однажды вечером я случайно стал свидетелем преступления. − Что ж, «свидетель» было неполным описанием, но и этого хватило бы. Эта неприятная встреча стала причиной того, что он прошёл курс джиу-джитсу, который спас ему жизнь на корабле. Шерлок снова поднял голову. − Анонимный автор в этой книге описывает офицеров как высококвалифицированных специалистов. Это был твой опыт общения с теми, кто работает в Скотленд-Ярде? Учитывая, как легко они восприняли рассказ Майкрофта, на него это не произвело особого впечатления. Он отхлебнул немного виски. − Я полагаю, они были компетентны, − сказал он. − Как обнадёживающе, − язвительно ответил Шерлок. Майкрофт хотел задать ему вопросы о том, почему он читает эту книгу, почему его вообще интересует тема преступников или полиции. Но потом, с опозданием, в чём ему было стыдно признаться, он вспомнил, что мать Шерлока была убита. Вероятно, было лучше оставить эту тему. Поэтому он просто сел в кресло и допил напиток, а Шерлок вернулся к чтению. В тот вечер он рассказал отцу обычный (осторожно отредактированный) отчёт о прошедшем дне в Доме правительства. Когда он закончил и отец сделал свои обычные замечания, большинство из которых были критическими, Майкрофт позвонил, чтобы принесли портвейн, и налил каждому по бокалу. Это было строго запрещено медицинскими рекомендациями для старика, но ни один из них не был склонен прислушаться к этому предупреждению в данных обстоятельствах. Майкрофт смаковал первый глоток. − Отец, − сказал он тогда, − расскажи мне о Шерлоке. Наступила пауза. − Вечная помеха, − таков был окончательный ответ. − Никогда не ведёт себя подобающим образом. Никакого уважения. − Старик запыхался. − Он кажется довольно умным, − заметил Майкрофт. − О, умный... да, я полагаю, что так оно и есть. − Отец что-то пробубнил себе под нос, что стало его новой привычкой. Или новым симптомом. Майкрофт не был уверен, чем именно. Было ясно, что разум этого человека несколько помутился... стал хрупким. − Но не... нормальный. Я никогда не говорил тебе... Майкрофт потягивал портвейн и ждал, пока тот либо отдышится, либо соберётся с мыслями, в зависимости от того, что было необходимо. − О чем ты мне никогда не рассказывал? − спросил он наконец. − О его матери. Моя жена. Ананда. − Я знаю, что она исчезла и была убита. Её брат, с которым я, помнится, встречался ещё мальчиком. Очень печальная ситуация. Особенно для Шерлока. И для тебя, конечно, − добавил он. − Она избаловала мальчика, − пробормотал отец. Майкрофт проигнорировал это. − Здешней полиции потребовались годы, чтобы раскрыть это дело, но в конце концов они это сделали. Я всё читал об этом в газетах. − Если и было невысказанное обвинение в том, что он знал о событиях, касающихся его семьи, только из газет, то ни один из них не упомянул об этом. Если бы у Уильяма Холмса ещё оставались силы или склонность смеяться, он, возможно, так бы и сделал. − Полиция? Эти растяпы. − Он проглотил портвейн, и немного его потекло по подбородку. − Они ничего не решили. Это был Шерлок. Майкрофт уставился на него. За этим последовала удивительная и невероятная история о том, как Шерлок был тем, кто на самом деле разгадал тайну и раскрыл убийцу. Запинаясь, отец рассказал ему, что сделал мальчик, а затем почему, как по политическим, так и по личным причинам, имя Шерлока никогда не упоминалось в официальных отчётах или прессе. Один из немногих случаев в своей жизни Майкрофт был совершенно ошеломлён. Невероятно, но казалось, что героем повествования был его младший брат. Внезапно он вспомнил своё изумление, когда родился Шерлок. Как с самого первого дня он думал, что это крошечное существо было совершенно замечательным. Казалось, что он был прав. Он почувствовал внезапный укол сожаления о том, что потерял в тот самый день, когда отправился в Англию. То, что он, по правде говоря, выбросил. Отец всё ещё продолжал бессвязно перечислять все недостатки своего младшего сына, но Майкрофт уже не слушал. Вместо этого он подумал о российском меморандуме, который появился у него на столе тем утром. С царём было легче иметь дело, чем с этим умирающим стариком или братом, которого он совсем не знал и не понимал.

***2***

Джон был не в первый раз в публичном доме. Его трёхмесячное пребывание в родильном доме Бирмингема было направлено на то, чтобы расширить его знания об условиях беременности и родов у женщин. И он был уверен, что действительно многому научился. Попутно он подружился с парой других студентов того же курса, а именно с Хейденом и Муром, двумя дерзкими молодыми людьми из Йоркшира. С самого начала они таскали его за собой по разным трактирам, настаивая на том, чтобы он попробовал предлагаемый эль. Не то чтобы Джон действительно возражал. Ему очень нравились дух товарищества и чувство сопричастности. Но он старался не слишком увлекаться выпивкой; воспоминания об отце были слишком сильны, чтобы он мог предаваться пьянству с энтузиазмом своих друзей. Но именно в эту ночь, после дня, когда он потерял пациента в результате самого кровавого и ужасающего эпизода в своей жизни, Джон обнаружил, что наслаждается вкусом эля, и с каждой пинтой его чувство вины становилось все легче. Но, тем не менее, он никогда не собирался оказаться здесь. «Здесь» − это гостиная того, что, по-видимому, считалось в Бирмингеме высококлассным борделем. Грязная красная драпировка, дешёвая краска, пытающаяся сойти за позолоту, приторный аромат духов, использованных в избытке в безуспешной попытке скрыть менее приятные запахи; ничто из этого не произвело на Джона впечатления. Он побывал не в одном лондонском борделе, в настоящих первоклассных заведениях. Не как клиент, конечно, а как мальчик-телеграфист, доставляющий сообщения. Тамошние женщины, как мадам, так и шлюхи, всегда относились к нему с весёлой добротой, часто давали ему конфету или печенье, пока он ждал, когда сообщение будет прочитано и, возможно, на него ответят. Обстановка там была гораздо приятнее. Драпировка из настоящего бархата, кое-где позолота, лёгкий аромат хороших сигар и изысканного виски. Иногда одна из женщин заходила в фойе, щипала его за щеку и говорила, что он разбивает сердца. Хотя он иногда смущался от такого внимания, Джону никогда не было стыдно находиться там. Однако, сидя на этом месте, он чувствовал себя неуютно. Несколько девушек, которые выглядели молодо и в то же время казались измученными жизнью, расположились на розовом диване, улыбаясь Джону и двум его спутникам. Даже будучи всё ещё слегка пьяным, Джон не мог не заметить, что у одной из девушек были шрамы от оспы, а также что ни одна из тонких одежд, которые они носили, не была очень чистой. Ни Хейдена, ни Мура, казалось, нисколько не смущали сложившиеся обстоятельства, и Джон почувствовал, что его увлекают, пока он не оказался наедине с одной из девушек в крошечной комнате, где стояла только кровать. Конечно, Джон не был невежественен в вопросах человеческого совокупления. Ради всего святого, он был почти врачом. Не говоря уже о том, что любой, кто вырос там, где вырос он, в лондонских трущобах, где скромность или уединение были роскошью, доступной очень немногим, очень хорошо знал, чем занимаются люди. Но сейчас всё было по-другому. Женщина (на самом деле девушка), которая выжидательно сидела на кровати, возбуждала его не так, как он ожидал. Он слабо улыбнулся ей и вытер ладони о пиджак. Она потянулась, чтобы приподнять сорочку, но он остановил её жестом. − Нет, спасибо, − быстро сказал он. Затем он сунул руку в карман, достал несколько монет и положил их на кровать. − Спасибо, − ещё раз сказал он, прежде чем выйти из комнаты, Не было никаких признаков ни Хейдена, ни Мура, поэтому Джон выскользнул из дома и вернулся в свои комнаты. На следующий день, когда он столкнулся с ребятами на семинаре, он только ухмыльнулся и позволил им думать, что они хотят. В любом случае, всё это не имело значения из-за только что пришедшего письма, аккуратно уложенного в его сумку. Сэр Малкольм использовал своё влияние, чтобы получить для него должность в больнице Бартса в Лондоне, как только он получил степень бакалавра медицины. Итак, через три месяца, прочитав ещё несколько лекций в Эдинбурге, Джон Уотсон возвращался в Лондон, в Бартс, что почему-то казалось вполне правильным; самое главное, он возвращался не как вонючий чистокровный искатель, собирающий лошадиное дерьмо с дорог, или как энергичный парень со своим блестящим пуговицами, доставляющий телеграммы, но как врач. Ещё три месяца учёбы, отбивания любовных ухаживаний дочери домовладельца, и его жизнь могла бы начаться по-настоящему. Хотя тогда он не мог этого знать, год спустя, при других обстоятельствах, Джон впервые будет с женщиной. Он испытал тихое облегчение от того, что всё прошло хорошо, хотя, возможно, это было не так приятно, как он ожидал.

***3***

После того, как Майкрофт в течение многих лет слышал, как его отец сетовал на невозможность иметь дело с немцами, склонными к неумолимому упрямству, ему показалось какой-то иронией судьбы, что в день смерти старика он застрял на встрече с немецким послом. Встреча, которая, как он знал, должна была разочаровать обе стороны, хотя посланник ещё не осознавал этого факта. Но в разгар переговоров из дома прибыл посыльный с требованием немедленно прибыть. Он немедленно уехал, но всё равно было слишком поздно, потому что к тому времени, когда он приехал, его отец испустил последний вздох в одиночестве, если не считать доктора. Глядя на лицо мертвеца, Майкрофт на самом деле ничего не чувствовал, кроме, возможно, лёгкого чувства вины из-за отсутствия каких-либо реальных эмоций. Как только с насущными потребностями было покончено, он отправился на поиски своего брата. Неудивительно, что он нашёл мальчика в помещении, которое когда-то было комнатой наставника, но в какой-то момент было оборудовано как лаборатория для всего, что Шерлок хотел изучать. Что, чаще, чем было на самом деле желательно, казалось способом всё взорвать. В тот момент казалось, что риск невелик, поскольку худощавая и долговязая фигура Шерлока склонилась над его очень дорогим микроскопом. Он не поднял головы, когда Майкрофт вошёл в комнату. − Отец умер, − ровным голосом сказал Майкрофт; он не был склонен к сентиментальным высказываниям, и даже короткого знакомства с братом было достаточно, чтобы понять, что Шерлок такой же. Шерлок наконец поднял голову, но рассыпавшиеся по плечам непослушные кудри мешали Майкрофту разглядеть его лицо. − Мне понадобится новый костюм для похорон, − вот и всё, что он сказал. Несмотря на растрёпанные волосы, Шерлок, казалось, проявлял большой интерес к своему гардеробу. По крайней мере, когда он не одевался как канализационная крыса, чтобы бродить по улицам Калькутты. Майкрофт вздохнул. − Я вызову портного на сегодня после обеда. Будь здесь. Он решил принять это ворчание за приемлемый ответ, когда Шерлок вернул своё внимание к микроскопу.

***

Только две недели спустя Майкрофт понял, что ситуация невыносима. Он тратил каждый свободный час, пытаясь укрепить свою власть, несмотря на продолжающееся недовольство по поводу его стремительного возвышения. Но Майкрофт знал, что власти в Лондоне поддерживают всё, что он делает. Теперь даже Дэй, казалось, иногда подчинялся ему. Из-за всего этого у нас оставалось очень мало времени, чтобы разобраться с Шерлоком. С которым определённо нужно было разобраться. Майкрофт задумался, как долго мальчик был предоставлен самому себе. С тех пор, как исчезла его мать? Сменилось ли её снисходительное поведение безразличием и пренебрежением? Он скорее думал, что так оно и было. И теперь, учитывая всё, что он вытворял в этой проклятой лаборатории, его постоянное раздражение слуг и тот факт, что он дважды возвращался домой со своих ночных прогулок с подбитым глазом и окровавленным носом, Майкрофту явно было необходимо действовать. На самом деле было только одно решение, но Майкрофту потребовалось несколько дней, чтобы убедить себя, что это действительно было лучше всего для Шерлока, а не просто для его удобства. Именно во время одного из их редких совместных ужинов он сообщил эту новость. − Я решил, − осторожно начал он, − что тебе будет очень полезно провести один год в Итоне, прежде чем поступать в Кембридж. Отец постыдно пренебрегал твоим образованием. Шерлок перестал ковыряться в тарелке и выпрямился на стуле, негодование исходило из каждой его поры. − Я сам получил образование, − сказал он с негодованием. − Я знаю больше, чем кто-либо в Итоне. В глубине души Майкрофт понимал, что в этом есть доля правды. − Есть некоторые вещи, которых ты не знаешь. Вещи, выходящие за рамки химии, преступности и скрипки. И одной вещи, которой тебе совершенно явно не хватает − это дисциплины. Итон может привить тебе эту добродетель. − Тьфу, − было единственным ответом на это. − Если ты собираешься изучать химию в Кембридже, я полагаю, тебе это нужно. − Майкрофт не сказал, что он был недоволен тем, что снова расстался со своим братом так скоро после их воссоединения, чем он искренне и был. Но это было логичное решение, лучшее для них обоих. Через мгновение Шерлок бросил салфетку на стол и встал. − Я ненавижу тебя, − сказал он. Странно, но в его голосе не было гнева, только чувство смирения. Он вышел из столовой. Майкрофт закончил ужинать в одиночестве.

***4***

Майкрофт был смешон, когда пытался вести себя так, будто ему не всё равно. Как будто между ними вообще были какие-то чувства. Вечером накануне того, как Шерлок должен был отплыть в Англию, его брат настоял на том, чтобы они поужинали вместе. Они отправились в отель «Грейт Истерн». Шерлок был там всего один раз, много лет назад, когда мать привела его туда перекусить. Она болтала о свадебном завтраке, который там состоялся. Фактически, в той же комнате, где они были в тот день и где сейчас находились Шерлок с Майкрофтом. Ни один из них не упоминал об этом. Пока Шерлок ковырялся в своём цыпленке, Майкрофт бубнил о своём пребывании в Итоне. Хотя он явно старался, чтобы это звучало привлекательно, Шерлок мог сказать, что ему это не нравилось. Наконец Майкрофт сдался и закончил свою речь признанием: − Конечно, я был намного счастливее в Кембридже. Шерлок ухмыльнулся на это. Только за пудингом Майкрофт стал более серьёзным. − Твоё происхождение неочевидно, − тихо сказал он. − Что является удачным ходом для тебя. Шерлок доедал свой бисквит. − Что? − раздражённо спросил он. Это было одно из немногих слов, которые он произнёс за время трапезы. − На самом деле ты совсем не похож на индийца, − сказал его брат. − Позаботься о том, чтобы правда не стала достоянием общественности. Твоя жизнь станет намного проще. Теперь он недоверчиво уставился на Майкрофта. − Я должен жить во лжи? Неужели я должен стыдиться своей матери? Это был первый раз, когда он видел Майкрофта взволнованным, явно не знающим, что сказать. Голос Шерлока был ледяным, когда он продолжил. − Из-за того, что моя мать не была идеальной англичанкой, какой, по-видимому, была твоя, я что, хуже? Майкрофт, по-видимому, не без оснований был превосходным дипломатом; он быстро взял себя в руки и даже сумел изобразить негодование. − Я ничего подобного не говорил. Твоя мать была прекрасной женщиной, которая всегда хорошо относилась ко мне. Я всего лишь пытаюсь предупредить тебя, что в некоторых кругах твоя смешанная кровь может всё усложнить. Ты, конечно, должен жить так, как считаешь нужным. − Пока я делаю то, что ты говоришь. Например, поступить в Итон. Вместо ответа Майкрофт просто доел свой трайфл, и вскоре они уже садились в ожидавший их экипаж. Позже, оставшись один в своей комнате, Шерлок стоял перед зеркалом, глядя на своё отражение. На первый взгляд он был слишком бледен, чтобы походить на индийца. Но теперь, когда он обратил на это внимание, в чертах его лица действительно появился какой-то смутно экзотический оттенок. В его скулах и глазах странного цвета было что-то чужеродное. Вероятно, Майкрофт был прав. Он, несомненно, был бы аномалией в Итоне. По многим причинам. Шерлок решил, что ему всё равно.

***

Майкрофта невозможно было отговорить от того, чтобы он сопровождал его в порт. По какой-то причине он был полон воспоминаний и счёл достойным пересказа воспоминание о том, как маленький Шерлок провожал его в его собственное путешествие. Шерлок по большей части игнорировал его, разрываясь между волнением и тревогой за будущее. Корабль выглядел огромным и в то же время слишком маленьким, чтобы находиться посреди океана. Стоял страшный гвалт людей, багажных тележек, лающих собак и кричащих детей, и всё это смешивалось с криками членов экипажа, направлявших груз в трюм. Они наблюдали, как на борт заталкивают тележку с чемоданами Шерлока. Покончив с этим, Майкрофт подвёл его к трапу и представил капитану, бородатому мужчине с умными глазами и губами, которые от природы не складывались в улыбку. Он пообещал Майкрофту, что отнесётся к его беспокойству с величайшей осторожностью, а затем извинился и ушёл. − Тебе следует подняться на борт, Шерлок, − сказал Майкрофт. − Если ты не возражаешь, я не останусь до отъезда. Есть встреча, на которой я должен присутствовать. − Во-первых, я не хотел, чтобы ты был здесь, − ответил Шерлок. − Уходи, когда захочешь. Майкрофт, казалось, почти колебался, очевидно, разрываясь между рукопожатием или объятием. К счастью, он не выбрал ни того, ни другого. − Я буду внимательно следить за твоими успехами, − сказал он. Подождав мгновение, возможно, ожидая ответа, которого не последовало, он резко кивнул, повернулся на каблуках и пошёл обратно к экипажу. Шерлок стоял у подножия трапа, наблюдая, как он уходит, а затем продолжал наблюдать до тех пор, пока сам экипаж не скрылся в водовороте. Ещё через мгновение Шерлок поднял свой рюкзак и поднялся по трапу.

***

Забота капитана Марлоу ограничивалась тем, что он каждый день за завтраком справлялся о его самочувствии, что Шерлока вполне устраивало, а также гарантировало, что он обязательно придёт на обед. Его появление послужило предупреждению любых дальнейших контактов с этим человеком. Ко второму дню Шерлоку удалось оттолкнуть как пассажиров, так и членов экипажа, с которыми он вступал в контакт. В том числе и робкий юнга, который каждое утро приносил ему горячую воду. Однако всё резко улучшилось на третий день, когда он заверил Джо, что его секрет (что правильнее было бы назвать его Джозефиной) не был чем-то таким, что Шерлок был заинтересован раскрывать. Горячая вода прибыла быстро и действительно была горячей. Учитывая всё это, Шерлок был в значительной степени предоставлен самому себе. Он бродил по кораблю, проскальзывая в места, где ему не следовало бывать, подслушивая различные бытовые споры и несколько сомнительных деловых сделок. Кто-то оставил на полке недокуренную сигару, и он выпросил у Джо спичку и закурил её. От пережитого у него расстроился желудок, но он списал это на постоянное волновое воздействие и решил снова попробовать табак при первой же возможности. На пятую ночь, когда большая часть корабля спала, а на дежурстве были только самые необходимые члены экипажа, Шерлок обнаружил себя в укромном уголке, образованном грудами ящиков в трюме. Он взял одну из маленьких ламп, висевших у двери, зажег её от другой спички Джо и некоторое время развлекался тем, что пытался угадать содержимое некоторых ящиков, прежде чем читать этикетки. Как раз в тот момент, когда игра начала ему надоедать, он услышал, как открывается люк. Он задул лампу и забился обратно в закуток. Была зажжена ещё одна лампа, и он услышал голоса двух мужчин. Они казались молодыми и говорили тихо, так что Шерлок сомневался, что они были в трюме по официальному делу. Через несколько мгновений их слова сменились тяжёлым дыханием и другими звуками, которые он не смог сразу распознать. Шерлок бесшумно подвинулся чуть-чуть, чтобы заглянуть в небольшую щель между ящиками. Они оба были без рубашек и возились со своими брюками, всё ещё издавая тихие звуки. Пока Шерлок наблюдал, появились два члена, и они начали толкаться друг в друга. Звуки становились резче и торопливее. Шерлоку ни разу не пришло в голову отвести взгляд. Прошло всего пару минут, прежде чем мужчины почти одновременно издали негромкие стоны и лихорадочно задёргались вместе.

***

Как только они привели себя в порядок и покинули трюм, Шерлок тоже выполз наружу и направился прямо в свою каюту. Несколько минут спустя, растянувшись на узкой кровати, он рассматривал свой собственный член, осторожно прикасаясь к нему. Затем, как и в случае с табаком, он решил, что всё это дело лучше оставить на потом. Однако его собственное тело, казалось, было с этим не согласно, потому что, проснувшись на следующее утро, он был липким от собственного семени. Пять дней спустя он прибыл в Англию и отправился в Итон.