Memento Vivere (Помни о жизни)

***

«Теперь мы немного подробнее обсудим борьбу за существование». − К. Дарвин

***1***

− Итак, доктор Уотсон, что вы думаете? Что он думал? На мгновение Джон подумал о том, чтобы сказать абсолютную правду женщине, сидящей в его приёмной. Что он думал? «Я думаю, ваша шляпа ужасна. Цвет вашего платья придаёт вашей и без того бледной коже позитивный жёлтый оттенок. Ваши частые визиты в мой офис, которые, кажется, всегда связаны с какими-то деликатными женскими жалобами, скучны. Ваши неуклюжие попытки соблазнения просто смехотворны. Даже если бы меня соблазнило хлопанье ваших ресниц и хихиканье, которое могло бы быть привлекательным в устах девушки в расцвете женственности, неужели вы действительно думаете, что я был бы настолько глуп, чтобы флиртовать с женой генерала, известного своим вспыльчивым характером?» Иногда ему казалось, что его «манера обращения с больными» была не такой, какой должна была быть. Но всё это было так смертельно скучно. Джон надеялся, что приезд в Калькутту, что отъезд из мрачного места, которым Лондон стал в его глазах, подтолкнет его к новой жизни. И это было бы возможно, если бы не одна ложка дёгтя в бочке мёда. Этот недостаток, конечно, заключался в том, что он всё ещё оставался Джоном Уотсоном. Он всё ещё хромал, его рука всё ещё периодически дрожала, и на него всё ещё периодически накатывали мрачные настроения. Бегство за океан и поселение в новом городе нисколько не изменили этих вещей, и Джон начинал думать, что для него никогда ничего не улучшится. Неужели вся его борьба и работа служили только для того, чтобы привести его в мир, в котором не было ни света, ни радости, только один серый день за другим? Иногда ему казалось, что его ожидания были слишком завышены. Возможно, все остальные тоже жили жизнью тихого отчаяния, но они просто лучше умели принимать это. «Соберись, Уотсон», − сказал он себе. «Ты находишься в лучшем месте, чем когда-либо думал. Лучше, чем твоя семья когда-либо считала возможным». Внезапно он понял, что миссис Коул всё ещё ждёт ответа на свой вопрос. Что он думал? Джон открыл верхний ящик своего стола и достал маленькую бутылочку, наполненную бледно-зелёной жидкостью. − Я думаю, вы просто немного измотаны, миссис Коул. Этот эликсир поможет вам через несколько дней. − Что ж, это определённо не причинило бы ей никакого вреда. Она взяла бутылку с дрожащей улыбкой и горячо поблагодарила его. Он знал, что она вернётся через две недели с какой-нибудь новой жалобой. В отличие от своего пациента, Джон знал, что в его жизни чего-то не хватает, но на самом деле он не знал, чего именно. Он ненавидел то, что секрет счастья, казалось, всегда ускользал от него. Возможно, удовлетворённость нужно было заслужить. Может быть, ему просто нужно было больше стараться. Да, в этом был смысл. Джон Уотсон не был лодырем. Он мог бы быть счастлив. Всё, что ему нужно было сделать − это приложить больше усилий. Однако прежде чем он успел подумать об этом дальше, дверь открылась, и в приёмной появился старый генерал Марки, ныне вышедший на пенсию, но всё ещё живущий в Калькутте. Без сомнения, его геморой снова дал о себе знать. Джон улыбнулся ему.

***

Как и во многие другие вечера, Джон отправился в клуб после своего одинокого ужина дома. В отличие от большинства других, он не искал общения, не обсуждал политику и даже не баловал себя партией-другой в бильярд. О, он мог бы немного солгать самому себе и сказать, что был там ради чего-то одного из этих вещей, но на самом деле он был там, чтобы выпить. Не то чтобы он, конечно, не мог выпить и в своём собственном бунгало, но это означало бы пить в одиночку. Идея ему не понравилась. Это слишком сильно напомнило ему старика, сидящего в углу лачуги, которая тогда была его домом, технически не одинокого, но настолько забывающего о нуждах своей семьи, что с таким же успехом он мог бы им быть. Джон не хотел становиться таким человеком. Поэтому он почти каждый вечер ходил в клуб, в место, где мужчина мог выпить без чувства вины. Полезно было также то, что пребывание в компании других людей служило тормозом для парня, который мог быть склонен выпить за вечер слишком много виски. Это было вполне респектабельно. Учитывая его решимость приложить больше усилий, он кивнул и поговорил с несколькими людьми, направляясь к своему обычному столику. На его приветствия ответили дружелюбно, но он не был склонен останавливаться и вступать с кем-либо в настоящий разговор. Маленькими шажками, сказал он себе. Неудивительно, что в такие вечера его обычно оставляли одного за столом, не соблюдая самых элементарных правил вежливости, поэтому он был удивлён, когда понял, что перед ним кто-то появился. Он сразу понял, кто этот человек, хотя на самом деле они никогда не разговаривали. − Добрый вечер, мистер Холмс, − сказал он, вставая. − Доктор Уотсон, − последовал ответ. − Я увидел, что вы сидите здесь, и упрекнул себя за то, что не познакомился с вами раньше. − Они пожали друг другу руки, и после кивка Джона Холмс сел. Джон вернулся на свой стул и принялся изучать мужчину, стараясь делать вид, что он этого не делает. Худощавый, но с легкой мягкостью человека, который слишком много времени проводил за письменным столом и недостаточно занимался физическими упражнениями. В последних лучах дневного солнца, проникавших в окно, его волосы слегка отливали рыжим под слоем помады, которая придавала им гладкость. Глаза были слегка затенены, но очень умные. − Вполне объяснимо. Вы очень занятой человек, − сказал Джон. − Я всего лишь обычный доктор. Холмс замолчал, когда бармен поставил на столик ещё два напитка. Каждый из них поднял бокал в непринуждённом тосте. − Не такой уж обычный, сэр. Я знаю, что вы служили в Бирманской кампании. Джон не смог сдержать гримасы, которая мимолетно тронула его лицо. − Вы простите меня, но я задаюсь вопросом, заслуживает ли эта глупость вообще названия «кампания». − Он сразу же понял, что, возможно, ему не следовало говорить этого человеку, который, по-видимому, управлял всем в Калькутте, если не самой Индией, который представлял то самое правительство, которое отправило его в Бирму. Но Холмс лишь слабо улыбнулся. − Мысль о том, что это было глупостью, не умаляет храбрости тех, кто служил. На мгновение они оба замолчали. Молчание нарушил Холмс. − Как вам живётся в Калькутте? − спросил он с тем, что должно было быть проявлением дипломатического интереса. − Всё в порядке, − ответил Джон. Холмс кивнул. − Я полагаю, требуется время, чтобы привыкнуть. Я, конечно, вырос здесь, так что всё это мне очень знакомо. Джон попытался вспомнить, знал ли он это о Холмсе. − Значит, ваша семья здесь? Холмс сделал чопорный глоток виски. − Мои родители умерли, − сказал он. − У меня действительно есть один брат. − Его улыбка была слабой и мимолётной. − Технически, сводный брат, но семья есть семья, верно? У Джона не нашлось на это ответа. − Он был в Англии, заканчивал своё образование. Но, к счастью, я ожидаю воссоединиться с ним очень скоро, так как он скоро приедет. − Странно, но Холмса, казалось, не слишком обрадовало обещание этого воссоединения. Казалось, судьба повелевала ему выпить ещё раз этим вечером, поэтому Джон махнул бармену, чтобы тот заказал ещё два виски. В конце концов, он общался, как и обещал себе делать. Мало того, он общался с очень важным человеком. − Мы выпьем за быстрое и благополучное прибытие вашего брата, − сказал он. Если улыбка Холмса и казалась немного натянутой, то виски всё равно было отменным.

***2***

Шерлок совсем забыл, насколько ему на самом деле не хотелось пересекать Атлантический океан. Монотонное пребывание в плену в маленьком помещении, вынужденное изо дня в день общаться с одними и теми же скучными людьми, было пыткой. Его единственным развлечением, хотя и весьма скудным, было вычислять своих попутчиков. Было немного интересно, что у стольких из них были секреты, но, возможно, это не должно было стать сюрпризом. Он подозревал, что все они либо спасались от чего-то, либо путешествовали в поисках чего-то. Он задавался вопросом, не отправляют ли кого-нибудь ещё в Индию против их желания.

***

Женщина подошла и встала рядом с ним у перил, где он искал как можно больше удовольствия в своей трубке и думал о том, как бы отомстить своему брату. Она была одной из тех, кто завтракал и ужинал за одним столом в тех случаях, когда Шерлок соизволял появиться на трапезе. Он не потрудился запомнить ни одно из их имён. − Я рада, что погода улучшилась, − сказала она. Он вздохнул. Погода, как всегда, была темой слишком многих разговоров. Очевидно, взгляд, который он бросил на неё, передал глубину его презрения, потому что она слегка рассмеялась. − О да, англичане и наша бесконечная болтовня о погоде. Утомительно, я согласна. Шерлок уже во время первого ужина, на котором они оба присутствовали, пришёл к выводу, что на самом деле она вовсе не англичанка, несмотря на её довольно удачные попытки казаться таковой. Американка, подумал он. Или, по крайней мере, проживала в этой стране в течение некоторого времени. Действительно, у женщины есть секреты. − Нас так и не представили друг другу должным образом, не так ли? Жизнь на борту корабля такая неформальная. − Она протянула руку в перчатке. − Мэри Морстен. Фальшивое имя, сопровождающее фальшивую национальность. Он едва коснулся её руки. − Шерлок Холмс. Некоторое время они оба наблюдали за волнами. Мисс Морстен наконец нарушила молчание. − Вы убегаете от чего-то или направляетесь к чему-то? Ах, значит, она была умной женщиной. Его интерес был весьма задет. − Ни то, ни другое. Я просто выполняю поручение, − сказал он. − А как насчёт вас? Она тихо рассмеялась. − О, я такая скучная. Одна из тех женщин, которые исчерпали возможности светской жизни в Лондоне, так и не получив приза. Поэтому мой опекун подумал, что мои перспективы могут улучшиться, если я отправлюсь на новую территорию. Ложь за ложью. Она взглянула на маленькие золотые часики, приколотые к корсажу. − О боже, мне нужно бежать. Моя подруга мисс Кеннеди ожидает, что я выпью с ней чаю. − Она наклонилась чуть ближе. − Мы планируем наше триумфальное вхождение в общество Калькутты. − С этими словами она поспешила прочь. Он смутно помнил мисс Кеннеди, темноволосую молодую ирландку, которая слишком много улыбалась, но мало говорила. Она всегда казалась немного неуверенной, обращаясь за советом к своей спутнице. Не было никаких сомнений в том, что эти двое что-то замышляли, но не оставить свой след в обществе, несомненно. После этой первой встречи Шерлок, казалось, стал часто встречаться с мисс Морстен, и не только за едой. Она часто бывала с мисс Кеннеди, а также с третьим человеком за их столиком, крупным блондином с полупостоянным хмурым выражением лица и позой человека, всегда готового к драке. Мисс Кеннеди, казалось, он забавлял, и она часто говорила: − О, мистер Моран, не будьте таким кислым. Шерлок не находил его забавным. От него не ускользнул тот факт, что, когда мисс Морстен представила его Морану, что-то... странное... промелькнуло в его холодном взгляде. Шерлока поразило, что этот человек точно знал, кто он такой, ещё до того, как его представили.

***

Шерлок в очередной раз перечитывал завещание своего отца, всё ещё пытаясь найти какую-нибудь лазейку, какой-нибудь выход, который он мог бы бросить Майкрофту в лицо. Что-то, что заставило бы этого человека сдаться и позволить Шерлоку сесть на следующий корабль, возвращающийся в Англию, и всё равно унаследовать то, что он заслужил. Должно же было что-то быть. Тихий стук в его дверь был совершенно неожиданным. Шерлок затянул потуже узел на халате, который был на нём надет, и пошёл открывать. Мисс Морстен стояла там с застенчивым видом. Шерлок просто смотрел на неё. − О боже, мистер Холмс, вы сочтёте меня очень глупой, но я не могла придумать, что ещё можно сделать. − О чём вы? − спросил он. По его взвешенному мнению, мисс Морстен могла быть кем угодно, но он серьёзно сомневался, что глупышка была одной из них. − Кажется, я потеряла свой браслет, не то чтобы это было что-то очень ценное, но он действительно имеет большую сентиментальную ценность. Я подозреваю, что он соскользнул, когда мы с мисс Кеннеди совершали нашу обычную прогулку этим вечером. Мы остановились, чтобы понаблюдать за членом экипажа, который играл на скрипке. На месте происшествия было немного людно, и я боюсь, что тогда браслет был потерян. Шерлок уже слышал игру на скрипке раньше, и это заставило его слегка поморщиться. Если бы его скрипка не была надёжно упакована, у него, возможно, возникло бы искушение показать всем, как звучит настоящая музыка. − И почему именно вы пришли ко мне? − Я хочу подняться на палубу и поискать. Но уже так поздно, и я немного боюсь бродить в одиночестве. Он задавался вопросом, говорила ли эта женщина когда-нибудь что-нибудь, что не было бы ложью. Чего она боялась, что может случиться? Что бы это ни было, она, вероятно, вполне смогла бы справиться с этим самостоятельно. Но ему было немного любопытно, каков может быть её финал. Или, может быть, ему просто было так скучно, что всё необычное казалось привлекательным. − Минутку, − сказал он, закрывая дверь. Он быстро скинул халат и надел пальто. Она лучезарно улыбнулась, когда он снова открыл дверь. − Вы так добры, мистер Холмс. Он фыркнул, но ничего не сказал. Они поднялись по узкой лестнице и вышли в ночь, а затем подошли к тому месту, где к палубе было привязано несколько спасательных шлюпок. Из-за позднего часа было очень тихо, и только вахтенные, один на носу, другой на корме, могли наблюдать за их поисками. Одна масляная лампа поблизости едва обеспечивала достаточное освещение. Шерлок притворился, что ищет якобы потерянный браслет, а на самом деле наблюдал за женщиной, поэтому он ясно увидел, как что-то маленькое и блестящее выскользнуло из её рукава в тёмный угол. − О, боже милостивый! Послушайте, мистер Холмс, я нашла его! − Она торжествующе подняла браслет. − Какая удача, − сухо ответил он. Он наблюдал, как она надевает браслет на запястье. − Берегите себя. Я имею в виду, чтобы не потерять его снова. − Конечно, это было совсем не то, что он имел в виду. Она одарила его яркой и понимающей улыбкой, прежде чем встать рядом с ним у перил и посмотреть на полную луну. − Как это мило. Он равнодушно пожал плечами. Она повернулась к нему лицом. − Сейчас вы сочтёте меня очень смелой и, возможно, немного бесстыдной, мистер Холмс. − Да? Она легонько положила ладонь ему на плечо. − Действительно, кажется, что когда человек находится в путешествии, здесь, посреди бескрайнего океана, обычные правила общества кажутся довольно бессмысленными. Её притворная застенчивость начинала действовать ему на нервы. − О, мисс Морстен, я придерживаюсь мнения, что обычные правила общества очень мало значат для вас, даже когда вы находитесь на суше. − Вы знаете, мистер Холмс, я чувствую к вам то же самое. − Она наклонилась вперёд и поцеловала его в губы, легко, но явно с намерением. Он отступил назад, борясь с желанием провести рукой по губам. − Я желаю вам доброго вечера. Без сомнения, вы сами сможете вернуться в свою каюту. Она мгновение смотрела на него, уголки её рта приподнялись в насмешливой улыбке. Шерлок развернулся и пошёл прочь.

***3***

Майкрофт не осмеливался поверить, что Шерлок действительно сел на корабль, направлявшийся в Индию, пока не получил подтверждение от этого парня Лестрейда. Услышав это, он успокоился, по крайней мере на мгновение, хотя и предполагал, что всегда существует риск того, что его брат ускользнёт в одном из портов по пути следования. И всё же вопрос денег. Независимо от того, насколько пренебрежительно Шерлок относился к финансовым вопросам, ему действительно нужен был доход, чтобы жить. Какой здравомыслящий человек откажется от небольшого состояния, даже если для его получения потребуется провести год в месте, где он не хотел бы находиться. И в компании человека, с которым у него, по-видимому, вообще не было желания проводить время. Что ж, Майкрофт не был дураком, поэтому он понимал, что если кто-то и решит, что компромисс того не стоит, то это вполне может быть Шерлок Холмс. Однажды поздно вечером, когда Майкрофт корпел над очень скучными отчетами Казначейства, он поднял глаза и увидел два лица, которые сопровождали его повсюду, куда бы он ни отправлялся на протяжении многих лет. Молодая женщина, которая была его матерью, и ребёнок, который теперь был его взрослым братом. Одно было безвозвратно потеряно, но, возможно, другое не было потеряно для него навсегда. Это была сентиментальность, и Майкрофта бесило, что он, по-видимому, был так же подвержен этому недостатку, как и всё остальное человечество. Из-за сентиментальности у него было много неприятностей, и он отвлекался от более важных вещей. В нетерпении он захлопнул отчёт казначейства и решил лечь спать. Симмонс услышал его шаги в коридоре и появился. − Вы будете сегодня пить молоко, сэр? Его камердинер приучил Майкрофта выпивать перед сном чашку тёплого молока, смешанного с какими-то секретными (для Майкрофта) специями, утверждая, что это поможет ему заснуть. Было это правдой или нет, Майкрофт не возражал против рутины. − Да, пожалуйста, − сказал он. По пути в свою спальню Майкрофт задержался у двери того, что раньше было комнатой Шерлока. Всё ещё был ей, если судить по обстановке. Через мгновение он открыл дверь и вошёл внутрь. Естественно, в комнате стоял затхлый запах. Майкрофт зажёг лампу и оглядел то, что осталось от прежнего жилища Шерлока. Книги и несколько нотных листов. Старый микроскоп. Над письменным столом висела тщательно подобранная коллекция бабочек. Каждый образец был помечен аккуратным почерком, который он помнил по письмам, которые Шерлок обычно писал ему. Затем он пригляделся повнимательнее и увидел, что одна бабочка, на самом деле последняя, не была названа. Через мгновение он взял с полки книгу. Красная обложка была потерта, а золотые надписи на обложке выцвели. «Бабочки мира» вездесущей викторианской леди. Удивлённый Симмонс просунул голову в комнату. − Ваше молоко, сэр? − Он держал маленький поднос с чашкой и двумя бисквитами на тарелке. Майкрофт жестом велел ему поставить его на стол. − Эту комнату нужно хорошенько прибрать до приезда вашего брата. − Да, да. Спокойной ночи, Симмонс. К счастью, этот человек хорошо привык к некоторой эксцентричности своего работодателя, поэтому Симмонс просто кивнул и вышел из комнаты Майкрофт просидел там почти час, грызя печенье и прихлёбывая молоко, пока листал книгу в поисках красно-синей бабочки, у которой не было названия.

***4***

В кои-то веки в его операционной царило некоторое оживление. Юный сын правительственного чиновника упал со своего пони, сломав руку и, что более серьёзно, получив удар по голове. Мальчик был без сознания, когда вбежал отец, неся сына на руках. Мать была там, плакала и пыталась прикоснуться к нему. Джон оставил миссис Коул в своём кабинете и, прихрамывая, так быстро, как только мог, направился в смотровую. Перелом руки был чистым, простым, без проколов кожи, и его было бы легко исправить. Но сначала о главном. Он ощупал шишку на лбу мальчика, проверил его глаза, послушал сердце и лёгкие. На самом деле всё казалось хорошим. Через мгновение Джон пошёл за маленьким флакончиком с нюхательной солью, который он держал под рукой от частых обмороков своих пациенток. Малейшее его использование привело мальчика в чувство. Джон снова проверил его жизненные показатели, все они оказались такими, как ожидалось. Потребовалось некоторое время, чтобы обмотать руку бинтом, а затем наложить слой парижского гипса. Он предупредил родителей, чтобы они внимательно следили за своим сыном в течение следующих двадцати четырёх часов, часто будили мальчика и немедленно вызывали помощь, если возникнет какая-либо потеря сознания. За экипажем послали, и семья отправилась домой. Когда Джон вернулся в свой кабинет, он был удивлён, обнаружив, что миссис Коул всё ещё ждёт его. Очевидно, зелёный эликсир сотворил с ней чудеса, и она хотела большего. Его так и подмывало сказать ей, что такого же эффекта можно добиться, выпив перед сном чего-нибудь покрепче, но он сдержался. В тот вечер он не смог собраться с силами даже для того, чтобы самому сходить в клуб выпить. Вместо этого он сидел в своем собственном бунгало и пил своё собственное виски. Чтобы скоротать время, он почистил свой пистолет. В этой задаче всегда было что-то успокаивающее. Что-то обнадёживающее. Знать, что оружие лежит в ящике рядом с его кроватью, казалось, было средством для достижения цели. Конечно, не то чтобы он был близок к тому, чтобы пойти по этому пути. Но иногда он задумывался об этом. Через мгновение он вернул пистолет на прежнее место и обратил своё внимание на почту. Его внимание привлёк один красивый конверт кремового цвета; его имя было аккуратно написано чёрными чернилами. Когда он открыл его, то обнаружил пригласительный билет. «Мы просим вас составить нам компанию на балу в четверг, 24 мая, по случаю дня рождения Её Величества Королевы...» Он дочитал до конца и не удивился, увидев внизу подпись Майкрофта Холмса. Он задумчиво повертел приглашение в руках. Что ж, возможно, это просто шутка. Приглашение, безусловно, отвлекло его от созерцания пистолета, пусть и на время. И посещение праздничного мероприятия укрепило бы его решимость прилагать больше усилий, чтобы жизнь казалась менее ужасной. Он улыбнулся и поднял свой бокал, поднимая тост за своё отражение в зеркале. − Да, Джон Хэмиш Уотсон, ты пойдёшь на бал.