Life Anew

Джейсону холодно, пусто и горько. Он не был большим поклонником новичков. Дэмиан был там только потому, что Брюс должен был взять его. Это была его ответственность (и именно поэтому Джейсон не хотел детей). Коннор был там, потому что Брюс не мог удержаться от благотворительности. Джейсон был жертвой благотворительностью. Дик. Тим. И это всё, чем они были для Брюса. Они были просто проектами, людьми, за ниточки которых можно было дёргать, и рискующих своими жизнями ради кого-то, кто бы не возражал, если пострадают дети. Вот почему Джейсон умер. И, с тех пор, как он выбрался из могилы, с тех пор, как Брюс нашёл его, бродящего по улицам? Он был так зол. Разве он не любил меня? Зачем тому, кто любил его, отпускать его убийцу на свободу? Почему он даже не колебался, когда усыновлял нового ребенка? Джейсону нравился Тим, он ему очень нравился, но услышать о новом пополнении в семье было больно. Брюс шёл дальше. Он всё ещё двигался вперед. Он продолжал бы двигаться дальше, независимо от того, как сильно Джейсону было больно, и он оставил бы Джейсона в пыли гнить вместе со его чувствами. С этими тёмными усиками, которые обвивают его ребра, дергают за них, сжимают грудную клетку, протыкают легкие, и Брюсу было бы всё равно. Он даже не искал Джейсона, когда тот убежал. Он продолжал играть в крестоносца в плаще вместо того, чтобы искать своего 'сына'. Это было величайшее предательство. Джейсон до сих пор помнит растерзанного мальчишку с улицы, которым он когда-то был. Он помнит, как доверял Брюсу, как отказался от всего, чему его научили улицы, просто чтобы угодить ему. Просто быть похожим на него. Он помнит, как чувствовал себя победителем, просто получив улыбку Брюса, чувствовал, что он важен, и работая бок о бок с ним как его партнер. Джейсон сделал бы для Брюса всё. Если бы Брюс погиб от лома Джокера? Джейсон отомстил бы за него. Убил бы Джокера за то, что тот забрал единственный свет в его жизни. Его отца. Человека, который привёл его сюда. Человека, который не сдал полиции мальчишку-воришку. Человека, который сел с ним за стол, поужинал и спросил о его жизни. Брюс посадил Джокера за решётку вместо того, чтобы снести ему голову. Разве он не любил меня? Действительно, было жалко, что Джейсон всё ещё цеплялся за воспоминания, которые презирал. Он ненавидел ребенка, которым был раньше. Он проклинает его за то, что тот позволил Брюсу взять его к себе, потому что тогда он бы не узнал, что такое любовь. Ему не пришлось бы знать, на что это похоже. Он мог бы быть избавлен от боли. От всего. Я любил его. Джейсон стоит в снегу и наблюдает, как Коннор отступает назад. Я всё ещё люблю его. Джейсон возвращается в поместье. –––––––––– Джейсон не может заснуть. Он думает о Конноре. Коннор ничего ему не сказал. Джейсон просто набросился на него, выместил на нем свой гнев, а Коннор просто стоял там и принимал это. Джейсон знал, что его слова задели что-то внутри него. Он видел, как вытянулось лицо Коннора, чем больше он говорил, но он не мог остановиться. Не мог сдержать гнев. Это был неконтролируемый монстр, его руководитель, его советник. Джейсон садится на своей кровати. Гнев затмил его логическое мышление. Он не оставлял места для размышлений. Это был яростный взрыв. Это были беспощадные тематические американские горки, которые никогда не останавливались, никогда не заканчивались, пока ты не спрыгнешь. Джейсон ещё не спрыгнул. Но, возможно, ему следует. Потому что Коннор, буквально полугодовалый подросток, послушался его совета. Он покинул поместье. Он пошёл пешком. Без машины. Без доступного укрытия. Джейсон уже готов выпрыгнуть. Ему не нравится беспокойство, которое закрадывается в сознание, вызванное приближающимся падением. Ему не нравится мысль о том, как его сердце учащённо бьётся, но это то, что происходит тогда, когда он смотрит на землю. Я облажался. Он не ожидал, что Коннор воспримет его совет буквально. Не думал, что тот действительно уйдет. Почему он позволил ему уйти? Почему- Джейсон перекидывает ноги через матрас. Он подбирает с земли свои ботинки. После этого меня никто не полюбит. И ненависть будет заслуженной. Гнев. Всё это будет заслуженным. И разочарование Брюса тоже. Его ужасное, разрывающее душу разочарование. Джейсону просто следовало остаться мёртвым. Следовало снова умереть в могиле, а не выползать наружу. Джейсон натягивает ботинки. Чувство вины обрушивается на него одной волной, результатом эмоционального скачка, и он задыхается. Что я вообще делал? Он был огромным придурком. Он знал, но- Я сказал ему уйти. Он собирался там умереть. Шёл очень сильный снег. Я могу быть причиной его смерти. Джейсон не может дышать, когда выходит из комнаты. Он натягивает куртку и устремляется к лестнице. Ему нужно было найти Коннора. Ему нужно было всё исправить. Ему нужно было остановить всё, пока не стало плохо. Хуже. Неважно. Он уже облажался. Я чертов неудачник. Я монстр. Я- – Джейсон? Джейсон останавливается на верхней ступеньке. Он поворачивается, чтобы посмотреть на Тима, который, конечно же, проснулся и стоял с чашкой кофе в руке. Ребёнок даже не должен пить кофе. Он должен класть свою милую детскую головку на подушку. – Куда ты идёшь? Джейсон ничего не может сказать. Он не хочет сталкиваться с последствиями. Не хочет видеть выражение лица Тима, когда тот услышит, что он прогнал их брата. – Джейсон? – Не ходи за мной, Тимми, и никому не рассказывай об этом, – говорит Джейсон. Он начинает спускаться по лестнице. Тим следует за ним, как непослушный ребенок, кем он и является. – Джейсон. Мы только что вернули тебя. Мы просто- – Не. Ходи. За. Мной. Это был его беспорядок. Именно ему нужно было всё исправить. – Джейсон. Не надо, – умоляет Тим. Джейсону невыносимо смотреть на него. – Я вернусь, хорошо? Я просто- Он просто хотел исправить свою ошибку. Ему нужно было исправить нечто большее, чем просто свою ошибку. Ему нужно было исправить всё своё отношение. Или, может быть, он мог бы просто снова погрузиться в землю. Тогда ему не пришлось бы иметь с этим дело. – На улице идёт сильный снег! – говорит ему Тим. Как будто он нуждался в напоминании. Джейсон болезненно осознавал этот факт. – И именно поэтому мне нужно идти сейчас, иначе я не успею добраться до него вовремя, – Джейсон выбегает, чувствуя, что его легкие застряли в грудной клетке. Всё, что он хотел сделать, это позволить им выскользнуть из груди, сжаться и вдохнуть как можно больше воздуха. Это заставило бы его чувствовать себя намного лучше. – Добраться? До кого? Джейсон не отвечает. Он спрыгивает с последней ступеньки. Через пять шагов он у двери. Он берёт снегоход. –––––––––– Коннор спотыкается о собственные ноги, когда бредёт по окраинё города. На улице никого нет. Кругом полно снега. Ему холодно. Он дрожит. Он не знал, куда идёт. Возможно, было бы лучше, если бы снег поглотил его. Он был бы ходячим снеговиком, разве это не забавный образ? Затем он растаял бы, как и предполагалось. Он снова бесцельно бредёт. Он ищет выход. И у него галлюцинации. – Ты выглядишь дерьмово. Коннор не смотрит направо, где рядом с ним идёт знакомый мужчина, который был намного выше его нового тела. Для него снег не был проблемой. Он беспрепятственно шёл по нему. Погода его не волновала. – Знаешь, я наблюдал за тобой. Коннор двигается вперёд. Снег кусает его кожу. Кажется, что нос вот-вот отвалится. Он обхватывает себя руками, чтобы сберечь то немногое тепло, что у него осталось. – И ты всё ещё занимаешься саморазрушением. – Уходи, – умоляет Коннор. Он не может выдержать это прямо сейчас. – Ты готов на всё, чтобы сделать своих людей счастливыми. Нет, это не так. Почему он убил всех этих девиантов? Почему он был ужасной машиной? – Не девианты были твоими. – говорит другой, как будто мог услышать его мысли. – А люди. Всегда были они. Ты хотел радовать их. Хотел сделать их счастливыми. Предполагаемые водонепроницаемые ботинки Коннора впитывают в себя снег. Его шерстяные носки кажутся тяжёлыми. – И поэтому. Прости. Коннор зажмуривает глаза. Он не хотел слышать извинений. Он не хотел вспоминать. Всё это было у него в голове. Он придумал галлюцинацию, чтобы справиться с болью в своём сердце. – Прости, что столкнул тебя с крыши. Коннор останавливается. Он искоса бросает взгляд на галлюцинацию, его рот открывается, чтобы произнести собственные извинения, но видение исчезает. Есть только один путь. Вперед.