Spanktober

      Эврин вышла на плац поздно, на закате, но там ещё было оживлённо. Девчонки-помощницы, сидя прямо на ограде, увлечённо болтали о заболеваниях копыт и промазывали уздечки; несколько пар из верхового отряда прыгали невысокие препятствия, поминутно переругиваясь с мешавшими им младшими, или вырисовывали на заснеженном плацу красивые, ровные, не всегда приличные фигуры; младшие только начинали разминку. Благо, размер плаца позволял всем уместиться.       — Майрэн, как дела?       — Нормально, — пискнула проскакавшая мимо ворот эллет, от напряжения уже дышащая через раз. Эврин недоверчиво нахмурилась и, жестом подозвав её к себе, спросила:       — Ты которую лошадь работаешь вообще?       — Н-ну, восьмую… И ещё двоих оленей до того.       — Ясно всё с тобой. Как закончишь — беги домой, завтра с утра возьму твоих в работу.       — Так у меня ещё, вон, дети не учены…       — Милорд научит. Ты скоро в лесу падать начнёшь от усталости, никому из нас этого не нужно. Выходной завтра. Точка.       — Спасибо, капитан, — смущённо улыбнулась Майрэн, сбрасывая с себя силу и независимость.       — Да не за что, — хмыкнула Эврин и вышла на центр плаца, выхватывая взглядом ещё одну пару. — Саэн, квадрат отличный, но если это была попытка в вольт — убью. Ну-ка ещё раз, покажи мне правое плечо… Вот, слава Эру. Живи пока. Таэр и Вита почему спят?       Капитан верхового отряда на плацу иногда могла показаться недовольной или даже мрачноватой, но на самом деле любила свою работу всем сердцем. Ни от какого другого дела она не получала такого удовольствия, как от простого нахождения рядом с лошадьми, от наблюдения за тем, как они скачут по плацу — рыжие, гнедые, вороные, соловые, пружинистые и мягкие, тонкие и мускулистые, красивые, умные существа. Эврин никогда не сомневалась в том, что лошади интеллектом и грацией ничуть не уступают эльфам. Может, они и другие, но они так же прекрасны.       Работа с всадниками всегда была для неё труднее. Когда лорд Фисэмар впервые доверил ей тренировку, Эврин довела до слёз троих эльфов и едва не расплакалась сама — настолько не хватало терпения. С тех пор прошло много лет, она стала куда спокойнее, но иногда от грубых повторяющихся ошибок дёргался глаз… По этой причине Эврин почти всегда имела при себе хлыст, которым никогда не касалась своих лошадей.       — Дети, остановка. Раз. Два. Напоминаю: для того, чтобы остановить лошадь, нужны прижатые бёдра и уверенность в себе. Отрывать лошади голову нельзя. Разминайтесь хорошо, делайте остановки, постановления, вольты, меняйте направление без моих подсказок. Пора уже. И поработайте на половине плаца: на второй половине прыгают злые тёти. Рысью, вперёд.       «Злые тёти» в лице четырёх добрейших по натуре, но строгих в вопросах верховой езды существ, рассмеялись.       — Вы там тоже не расслабляйтесь, — повернулась к ним Эврин. — В понедельник всё моё внимание будет обращено к вам.       — Ну капитан!..       — Чего «ну капитан»? Прыгают и темпы не считают… Самим не стыдно?       — Стыдно, — дружно кивнули всадницы.       На этот раз рассмеялась Эврин.       — Очень хорошо.       Какое-то время всё было спокойно. Старшие при угрозе работы с капитаном мгновенно запрыгали лучше, техничнее, из младших никто ничего криминального не выделывал, лошади вели себя прилично. А потом…       — Сидеть! — рявкнула Эврин, краем глаза уловив резкое движение там, где его быть не должно было. Почему-то это почти всегда работало: услышав командирский тон, ученики из любого положения оказывались сидящими ровно на спине своих лошадей. На этот раз умная кобыла Рейян сама закинула посмеивающуюся над собственной неловкостью всадницу обратно со своей шеи на спину. Эврин выдохнула и предупредила: — Кто упадёт — получит по заднице. Кто упадёт в моё отсутствие… Не падать в моё отсутствие.       Старшие тихо посмеивались над её угрозами; младшие и лошади растерянно переглядывались.       — Саэн, вольт направо. Это опять квадрат, согни его. Ещё раз. Ты… Куда поехала? Ты пьяная?.. — эллет растерянно пронаблюдала за странной траекторией движения пары, покачала головой и отправилась бить всадника. Пока морально.

***

      Эврин всегда относилась к людям с большой настороженностью. Вообще, все эльфы относились, но у неё на это было даже больше причин, чем у других: просто к ней раз в пару десятилетий сердобольные друзья приводили лошадей, поживших с людьми, и каждый раз она тратила слишком много сил, нервов и здоровья на то, чтобы они просто не пытались убить.       Около месяца назад сердобольные друзья привели к ней вместе с лошадью… Человеческую девочку. Насколько поняла Эврин, их обоих нашли на границе леса, куда они забрели после того, как их деревня была разграблена орками. Родителей девочки эльфы упорно искали по всем окрестностям, пока выхаживали её саму, и, не найдя, передали на попечение короля. Что же касается лошади…       Лошадь была чудесная — рыжий жеребец лет порядка пятнадцати, — но худющая и довольно слабая. Хотя звали его Бураном, имени своего он пока не оправдывал. Эврин в первый же день нашла минуту, чтобы осмотреть его, долго думала над тем, как кормить его и содержать, несколько недель старательно выбирала ему компанию, поручила его заботе таких же опытных девчонок и, разумеется, добилась своего: в довольно краткий срок Буран наел себе бока, хотя бы прикрывающие ребра, потихоньку начал работать и бегал с друзьями, навострив забавные длинноватые уши.       В то утро Эврин вышла на плац с целью попрыгать высотные препятствия. Все лошади верхового отряда умели и любили прыгать, как и всадники, но большие высоты брали не так часто: перегружать их не хотелось. Первая тренировка прошла в полной тишине и одиночестве — а стало быть, великолепно, — а к началу второй подтянулись младшие, которых Эврин тут же заняла перестановкой и поднятием препятствий. С ними была и человеческая девчонка Гера. В работе эллет не обращала внимание на восторженные перешептывания маленьких эльфиек… Но уже спешившись и уводя лошадь с плаца, она услышала звонкое:       — Я тоже хочу так прыгать.       Обернулась. Обнаружила Геру за своим плечом — маленькую, рыжую, дерзкую. Вздёрнула бровь:       — А что ты умеешь?       — Всё.       Эврин про себя усмехнулась такой самоуверенности: сказать, что умеет всё, она сама смогла спустя, наверное, лет двести езды. Она всё же уточнила, что такое «всё» и выяснила, что имелась ввиду езда шагом, рысью и галопом.       — Ну приходи сюда вечером со своим конём, — хмыкнула эллет, рассудив, что не слишком устанет и, к тому же, найдёт потенциального ученика. — Посмотрю, что ты умеешь.       Гера пришла с хорошо почищенным и поседланным Бураном, что не могло не радовать.       — Расшагай его хорошо, в обоих направлениях, — на всякий случай напомнила Эврин. — Не торопись никуда скакать и…       — Знаю.       Гера действительно знала. На шагу её пришлось только пару раз поправлять, потому что она сильно дёргала Бурана в поворотах, в остальном всё было прилично. Проблемы начались как только она попыталась приступить к рыси. То ли конь, отъевшись и покрывшись нужными мышцами, нашёл в себе силы сопротивляться неправильным действиям, то ли она немного преувеличила свои умения — так или иначе, лошадь бежать отказывалась, а периодически отказывалась и идти. Эврин, работая собственную кобылу, поглядывала на них и могла только хмуриться. Замечания девчонка то ли игнорировала, то ли не могла среагировать сразу.       Но хуже всего оказался хлыст в её руке.       В очередной раз грубо ткнув Бурана в бока пятками и, конечно, не дождавшись никакой реакции, кроме мягенького «козла», Гера со злостью хлестнула его по крупу — дважды.       — Убери хлыст, — гневно крикнула Эврин. — Я сейчас по тебе так сработаю!       Впрочем, в этом не было нужды: конь от хлыста подпрыгнул, сделал пару темпов рваного галопа — и отбил задними ногами. Рявкать «сидеть» не хотелось. С недовольным рычанием Гера шмякнулась на землю, но тут же вспрыгнула обратно в седло.       — Убери хлыст, — повторила Эврин звенящим от напряжения голосом. — Ты дёргаешь его, он ни от какого хлыста не побежит.       Девчонка молча пнула лошадь пятками. Буран сделал вид, что его здесь нет.       — Не смей! Почему ты на него злишься? — спросила эллет с искренним удивлением и разочарованием, когда Гера вновь подняла палочку. — На себя разозлись, он не виноват в твоих неправильных командах. Если сяду я, он побежит. Почему?       — Потому что вы эльф, — огрызнулась она.       — Потому что я эльф, которому нужно, чтобы он бежал. Руки перед собой, высылай спокойно и не вздумай его бить. Рысью. Быстро.       Но через пару минут хлыст свистнул снова. Гера попыталась скрыть запрещённое действие — переложила палочку во внешнюю руку, ударила слабее, но всё же ударила, не подсказала. Возможно, будь Эврин человеком, она и не различила бы с такого расстояния, но так уж получилось, что человеком она не была.       — Останови лошадь, — отчеканила она и, не дождавшись никакой реакции, молча повела Веду наперерез коню. Буран, до того ещё лениво шагавший вперёд, встал, как вкопанный, при их приближении. — Умница, лошадка… А ты спешься. Сейчас же.       — Не буду. Это моя лошадь, почему я не могу обращаться с ней по-своему?       — Это мой плац, — процедила Эврин — и вдруг, схватив Геру за край куртки, легко стащила вниз. От испуга и обиды девчонка чуть не плакала, но буравить всадницу гневным взглядом не перестала. — Моё время, которое я согласилась потратить на тебя, мои знания. При всём этом не думай, что я позволю тебе по-твоему унижать здесь лошадь. Уйди с глаз моих.       Это, вероятно, было сказано тоном, который Гера просто не решилась игнорировать.       Эврин ожидала, что девчонка выйдет из конюшни уже через минуту вместе со своими вещами, но этого не произошло.

***

      Гера сидела на подоконнике, растерянная и грустная, и разглядывала лошадей в леваде. Шагов Эврин она не услышала — вздрогнула, когда эльфийка окликнула её.       — Чего ждёшь?       — Вас.       Эллет заинтересованно склонила голову к плечу, села на стул напротив девчонки, сняла перчатки.       — Что ты хочешь услышать?       — Что я делаю не так.       Следом за перчатками отправился корсет, ставший необходимым для верховой езды после недавней травмы позвоночника. Лошадка просто испугалась.       — Мне казалось, я уже разъяснила тебе всё, что ты делаешь не так.       На это ответа не последовало. Эврин быстро расшнуровала перепачканные сапоги, сменила на мягкие ботинки и взглянула на Геру снова.       Гера беззвучно плакала.       — Ну и что это такое? — вздохнула эллет.       — Я думала, я всё умею…       — Так не бывает. Ты умеешь сидеть на лошади, я поверю, что в том числе на рыси и на галопе, остальному нужно учиться. Если у тебя есть такое желание — пожалуйста, но сегодня желания я не увидела.       — Я просто… Расстроилась. Очень расстроилась из-за Бурана. Простите.       — Твои эмоции дают тебе право бить кого бы то ни было?       — Н-наверное нет…       — Нет, ребёнок. Сейчас ты спокойна?       — Да.       — Тогда я покажу тебе, что ты сделала. Дай мне свой хлыст.       Гера взглянула настороженно, но подчинилась. Хлыст был длинный, кожаный, с удобной ребристой ручкой. Эврин встала, вытянулась во весь свой немаленький рост и невозмутимо полоснула им саму себя — по бедру. Бедро обожгло. Больно. Терпимо.       — Перегнись через спинку стула.       — Вы серьёзно? — нахмурилась девчонка, сообразив. — Хлыстом?..       — Похоже, что я шучу?       Страх Геры теперь был почти осязаемым.       — Это… Очень больно? — сконфуженно прошептала она.       — Не знаю, — усмехнулась Эврин. — А почему ты этим вопросом в отношении Бурана не задавалась?       Девчонка поджала губы, взглянула исподлобья — стыдливо наконец — и медленно принялась расстёгивать ремешки на куртке и штанах. Эллет кивнула, старательно сдерживая улыбку. С учениками, которые признавали её авторитет с начала и до конца, просто потому, что знали, кто она такая, подобные разговоры случались раз в пару столетий, это каждый раз было для Эврин полной неожиданностью, но она знала, что с этим делать.       — Стой спокойно, руками не лезь. Я просто покажу тебе, что делала ты сама.       Сечь в полную силу, конечно, было нельзя: всё же, девчонку хотелось проучить, а не прибить, — но первый хлёсткий удар она опустила на сжавшиеся ягодицы не жалея. Как и второй. И третий. Гера тоненько взвизгнула, вжалась в спинку стула — и горько разрыдалась, как только череда ударов окончилась. Жалко её не было, хотя и удовольствия от всего этого Эврин, конечно, не получала. Она просто делала очередную не слишком приятную работу и надеялась, что это хоть как-нибудь повлияет на девчонку.       — Приятно было твоей лошади? — спросила, окончив демонстрацию.       Гера помотала головой:       — Н-нет… Но он не идёт по-другому!       — Он и так не идёт. Потому что ты его бьёшь, а не высылаешь — и ногами, и хлыстом. Потому что у тебя не хватает терпения, чтобы добиться желаемого без палки. Потому что тебя саму научили постоянно брать эту палку в руки. Плохо научили.       — Когда мой отец брал хлыст, Буран слушался, — вздохнула девчонка.       — Верю, — кивнула Эврин и снова щёлкнула хлыстом, куда слабее. Гера ахнула от неожиданности, вцепилась пальцами в край сиденья. — Но ты не твой отец, да и Буран сильно изменился с тех пор, как попал сюда. Пообщался с нашими лошадками, расставил приоритеты. Поел.       Эллет опустила руку ещё с десяток раз — уже совсем легко, не оставляя следов, но девчонка всё равно всхлипывала после каждого щелчка.       — Это очень больно? — хмыкнула Эврин, когда она отклеилась от стула. Гера зыркнула снизу вверх смущённо, но выдохнула:       — Да.       — Вспоминай каждый раз, когда решишь взять в руки хлыст, — она извлекла из сумки несколько кусочков сахара и протянула зарёванной, встрёпанной девчонке: — И извинись перед своим конём, у него тоже сегодня тяжёлый день.