Час, когда расцветает багрянец (a.k.a. Spanktober 2023)

Эта страна, раскинувшаяся на сотни километров в любую сторону, куда ни кинь взгляд, была больна. На самом низшем, фундаментальном уровне — она могла понять это, но была слишком юна, чтобы сформулировать, в чём именно заключалась эта болезнь. О, она видела самые простые её проявления — страшнючих огромных гадин, которых она так весело помогала сдувать со стен всего неделю назад, когда прилетела на этот план совершенно не случайно, запутавшись в заклинании и поддавшись своей сущности дракона беспорядка, а по хитрому-хитрому плану… Который у неё был… И звучал он… Очень умно, настолько, что она его никому-никому не скажет! Издав звонкую трель, совсем ещё маленькая, не больше полутора метров в высоту и не сильно выше собаки дракончик, весело кувыркнулась и взмахнула крыльями — так небольшая фигура цвета нежного аметиста заложила крутой вираж над огромной и каменной цитаделью, по которой было так неудобно ходить её привыкшим к буйной и пышной, но очень мягкой траве Элизиума, лапкам. Ей нравилось летать — и не только потому, что это наполняло душу маленькой драконицы восторгом и счастьем от вихрей ветра, несущих тебя вперёд — и даже не потому, что с высоты можно было учуять и увидеть три места, что на ежедневной основе выпекали чудесные сладости (в южном квартале Дрезена, огромного города из серого камня, раскинувшегося на километры под ней, и освобождённого благодаря ей, ну и ещё какой-то там армии крестоносцев, была всего одна кондитерская — но самая лучшая), которую она реквизировала на нужды Пятого Крестового Похода, а вовсе не на свои собственные, как говорили злые зелёные языки главы Куриного Дозора, или как они там назывались. Приметив зорким глазом и, главное, унюхав запах свежей выпечки, густо посыпанной сахаром, Айву, компаньон Командора Пятого Крестового Похода (правда, всего две недели как), Дракон Беспорядка (правда, ещё совсем маленький), спасительница и защитница Дрезена (во время битвы за него, когда она так удачно оказалась в гуще битвы, вывалившись из портала и закричав на окружающих её страшилищ, дракон самолично задрала огромного, похожего на богомола-переростка демона, ОЧЕНЬ НЕВКУСНОГО!) спикировала вниз, распугав стаю летящих высоко птиц, больше похожих на кучку острых клыков и шипов, которые кто-то неумело прилепил друг на друга, и рухнула на площадь, под одобрительные крики и аплодисменты толпы. Важно раскланявшись со всеми (и попытавшись укусить толстого купца, который был то ли дядей, то ли дедушкой страшной шаманки, которая была подругой её напарницы, более известной миру как таинственная Командор, отчего тот заругался и бросил на неё раздражённый взгляд), Айву схватила с прилавка целый поднос дани добровольного пожертвования в Фонд Помощи Борьбы с Демонами и Печеньем (она решила создать его прямо сейчас, так как это было действительно важно — не допустить того, чтобы такие вкусные печенья лежали без дела… Да и демонов надо было бы прищучить) и неторопливо полетела вверх, стараясь держать поднос прямым — но потерпев в этом неудачу. Несколько пирожных упали — Айву отсюда заметила, как низкий дварф в черной когтистой броне внизу успел отреагировать на летящий сверху снаряд и поднял свою роту Занудных Рыцарей (или как эти глупые люди звались) на отражение воздушной атаки, пока не понял, что это была всего лишь она. Другое печенье плюхнулось куда-то почти в район ворот — и его поймал в воздухе милый, похожий на ящерицу, парень, отсалютовавший ей двумя пальцами, не отвлекаясь от тренировки по стрельбе из лука — мишень, стоящая в сотне метров, была уже утыкана стрелами, положенными талантливым стрелком, что называлось, «в яблочко». Это было забавное место! Но больное. Айву не могла это объяснить, по одному пытаясь подцепить печенья с подноса в полёте хвостом, слишком занятая этим важным делом, чтобы философствовать, но, тем не менее, ощущала это на подсознательном уровне. Этот город был захвачен демонами много лет, и лишь недавно они освободили его. Она не знала, что тут происходило — но знала, что ничего из того, что она могла бы одобрить. Теперь тут властвовали добрые разумные, которые выгнали всех злодеев, и всем конечно стало легче… Но это место ещё несло на себе отпечаток всех тех гадких гадостей, что с ним происходило все эти годы. Дракончик кувырнулась в воздухе, на мгновение заставив поднос парить в воздухе — и элегантно (по её меркам, окно она не вышибла, и лишь заставила одну из колонн небольшого каменного балкончика треснуть и развалиться) приземлилась в сердце Цитадели Дрезена — в Ставке Командора… Ну, если проще, месте, где её уже успевшая стать лучшей подругой человеческая девушка проводила непозволительно много времени! Как, например, сейчас, вместо того, чтобы слушать рассказы Айву о том, как прекрасно дракон провела своё утро, разумная, напряжённо сидящая на большом и высоком, но крайне неинтересном резном деревянном стуле, лишь слабо махнула рукой в сторону появившейся спутницы с подносом печенья (половина которого успела таинственно испариться) и вернула всё своё внимание на говорившую женщину (от которой, почему-то, всё ещё несло старым мужским запахом) с лихо зачёсанными назад волосами цвета вороного крыла, вызывающей улыбкой на лице и длинным луком из ясеня, закинутого за спину, вместе с колчаном стрел. —… таким образом, создавая опасность окружения. У нас осталось в том районе несколько мобильных отрядов стрелков — если мы оперативно перебросим туда подкрепления из Кенабреса, то сможем остановить их продвижение вот тут, на этом перепутье. — Закончила свою мысль Аневия Тирабейд, главная контрразведчица Орлиного Дозора и внештатный тактический советник Командора, приветственно кивнув влетевшей в окно и сейчас недовольно фыркающей на настороженно опускающих своё оружие стражников дракону. — У нас остаётся пустой северный фронт. — Мрачно выдохнула сидящая во главе стола полуэльфийка. Её серые волосы сбились ещё сильнее, когда она взлохматила их обеими руками, нервно качая головой и закусив губу. — Мы и так сняли с северных рубежей Рыцарей Преисподней Регилла, а люди стоят там без ротации уже несколько месяцев. Надо отправлять хотя бы часть подкреплений из Кенабреса туда. — А что насчёт разведчиков? — Уточнила Аневия. — Дать приказ отступать? — Нет. — Устало ответила Командор, закусив губу. — Мы отправимся туда лично. Я отобью их натиск и встречу армию противника лично. Всё равно, никаких следов этих таинственных изменённых демонов мы пока не нашли. — Вы хотели отправиться на поиски этого… Странного оружия. — Заметила Аневия, лишь напоминая об этом, а не говоря о том, что Командор ошибалась или что-то забыла. Даже её, легендарную разведчицу, впечатляла молодая, но энергичная Командор, шедшая путями Элизиума. — К дьяволам оружие. — Пробормотала полуэльфийка, закусив губу и чертя на карте полукруг. — Выступаем завтра. Я собираю отряд, сообщи о необходимости подготовить нам фураж… И найди уже Дейрана, я не могу найти его второй день, а без его заклинаний я не собираюсь и шага делать за пределы Дрезена. — Он строит бордель. — Пожала плечами Аневия. — Молодой граф Арендей занят. Думаю, решил проинспектировать, как идёт строительство… И сотрудниц. Да и сотрудников, если уж на то пошло. — Мы отбили город две недели назад! — Сидевшая во главе стола женщина громко застонала, рухнув головой на кипу бумаг. Её голос звучал глухо, когда она продолжила, из-за того что карта с сотней меток прикрывала ей рот, пока она говорила, так и не подняв голову. — Какой ещё бордель, Аневия?! — Справедливости ради прошу отметить, что именно вы подали ему эту идею, проспонсировав появление того магазина со сладостями… — Я уже говорила, это было здание стратегической важности! — Воскликнула Командор, подняв голову и возмущённо глядя на Аневию. Та ухмыльнулась, пожав плечами. — Уверена, что юный граф Арендей сказал бы вам ровно то же самое. Поднимание боевого духа войска, противодействие долгому целибату с целью снижения негативного влияния суккубов и инкубов… — Ты его покрываешь! — Возмущённо, обвиняюще вскинулась полуэльфийка, глядя на разведчицу. Та пожала плечами, имея в виду что-то явно своё. — И это всё неважно! Скажи ему, что если он не прекратит, я оторву ему его… — Тут она посмотрела на любопытно подавшуюся вперёд Айву. — Вообщем, скажи, чтобы готовился к походу. Мы отправляемся с первыми лучами солнца… — Длань Наследницы желает поговорить с вами завтра утром. — Тактично напомнила Аневия, сардонически улыбнувшись проскочившему отчаянию на лице Командора. — Тогда в полдень. Во второй половине дня, или третьей, или любой другой! — Простонала полуэльфийка, наконец, медленно встав со своего стула и покачнувшись, ухватившись за стол. — Ох… — Вам стоит больше времени проводить на улице и в городе. — Вновь нисколько не осуждающе, а скорее советуя, что было для неё нехарактерно, произнесла Аневия, с толикой тревоги глядя на отмахнувшуюся от её слов девушку. — Я в порядке! — Попыталась лучезарно улыбнуться Командор, стараясь не показывать, что за последние двенадцать часов почти беспрерывных совещаний, встреч и планирования успела отсидеть себе всё что можно, и нельзя. — Я в полном порядке… Правда, Айву? — Ты сидишь тут долго. — Раздался в головах у всех присутствующих недовольный звонкий голосок. — В Элизиуме ты бы уже поросла лишайником. И мхом. Старая дева. — Видишь, даже главная нарушительница спокойствия со мной согласна. — Напомнила Тирабейд, прикрыв глаза. — Я… Должна напомнить, что даже самые сильные воины могут сломаться от такого давления. И от пережитого. — Но только не я. — Дерзко улыбнулась полуэльф, потянувшись, отчего полы её серой с оранжевым узором мантии приподнялись вверх, оголяя ноги, на одной из которых был отчётливо виден ещё не заживший шрам. — А… — Последний вопрос был задан уже без улыбки. — Что с… Ну… — Сто девятнадцать. Со вчерашнего дня. — Ох. — Тихо отозвалась Командор, мгновенно потеряв любой намёк на радость. Её голос, весёлый, чистый и звонкий, в один миг стал тише и куда более глубоким, нежели раньше. Полуэльфийка бросила затравленный взгляд по сторонам, словно боясь… Чего-то. Айву свела несуществующие брови в подобие нахмуренного выражения лица. — Смею напомнить… — Увидев перемену в собеседнице, бесстрастно высказалась Аневия. — Что сто двадцать человек в условиях Крестового Похода, уже куда более успешного, нежели три наших предшественника, является крайне низким показателем. Вряд ли можно было ещё уменьшить число жертв, учитывая что вы и так тратите на лекарей со всего света и логистику, позволяющую минимизировать потери, больше половины всех доступных ресурсов. — Да-да, я знаю… — Пробормотала полуэльфийка, качнув головой, отчего её пепельные волосы рассыпались по плечам и мантии. — Но этого недостаточно. — Командор… Та даже не обратила внимания, вцепившись в переданный ей лист. Глаза лучшей подруги Айву чуть сверкали в лучах солнца, и почему-то дракончику казалось, что это не было связано с внезапным раздражением глаз. — Аэнги… — Наконец куда тише произнесла Аневия Тирабейд. — Ничего нельзя было сделать лучше. Этих людей было не спасти. Ты должна понимать, что на каждой войне будут жертвы. — Я должна была спасти их. — Тихо пробормотала Командор, а затем, словно опомнившись, весело улыбнулась. — Но конечно же, я в порядке! Я имею в виду, ээ… — Её глаза оббежали помещения и зацепились за Айву. — О, ты здесь! — Я здесь уже полчаса, слушаю ваши дурацкие обсуждения. И мы с тобой уже говорили. — Недовольно послала мысль в голову подруге дракончик. — Когда мы уже пойдём гулять? Ты обещала сегодня утром! — Прямо сейчас и пойдём. — Улыбнулась Аэнги, более известная как Командор Пятого Крестового Похода, игнорируя серьёзный и задумчивый взгляд, который бросила на неё Тирабейд, выскользнув из зала и легко сбежав по каменной лестнице. Айву, довольная, махнув крыльями со свистом помчалась по тёмному коридору, догоняя её. — Прости-прости. — Весело произнесла смертная, идущая по пути Азаты — существа свободы, радости и счастья. — Я знаю, что мы хотели погулять, но я совсем об этом забыла… Ну, точнее, не забыла, но было столько дел… — Ты не улыбаешься. — Произнесла дракончик, нагнав Аэнги и став идти с ней вровень. — Я? — Удивлённо произнесла она и перевела на свою спутницу сияющий улыбкой и весельем взгляд. — Да. — Капризно остановилась на одном месте дракончик, глядя на свою подругу с подозрением во взгляде. — Я не эти глупые люди, которые могут смотреть, а не видеть. Зачем ты сейчас смеёшься, если тебе грустно? — Да о чём ты говоришь… — Попыталась возразить полуэльфийка, старательно отводя взгляд от огромных, пронзительных глаз Дитя Вечности — Дракона. — Я, м, ну… — Тебе грустно. — Обвиняюще заявила Айву, остановившись на выходе из Цитадели, не делая шаг за её пределы, на оживлённые улицы города. — В такие моменты надо плакать, а не смеяться. Потом, когда ты погрустишь, тебе станет легче. Аэнги остановилась у больших дверей к выходу, её глаза — на этот раз уже не искрящиеся притворным весельем, обернулись к Айву. — Я не хочу говорить об этом сейчас. — Произнесла полуэльф, внимательно глядя на свою спутницу. — Айву, есть вещи, которые ты ещё не понимаешь. — Какие? — Мгновенно любознательно поинтересовалась дракончик. — Неважно. Просто… Иногда это непросто. Я… Это неважно. — Ничего не поняла. — Мгновением спустя качнула головой Айву, недовольно глядя на подругу. — Ты собираешься и дальше быть такой унылой и смурной? — Я не унылая! — Улыбнулась Аэнги, но её изгиб губ быстро сошёл на нет, когда дракончик ещё сильнее нахмурилась, увидев фальшь. — Ну что такое?.. — Ты грустная. — Уверенно заявила Айву. — И не показываешь этого. А ещё каждый вечер тебе становится ещё грустнее, а потом ты просыпаешься, и становишься ещё более грустной. Я могу помочь! Я умею отгонять грусть! — Словно в подтверждение этого тезиса, дракончик кувыркнулась и сделала круг вокруг Командора, гоняясь за хвостом. — Умеешь… — Тихо ответила та, устало садясь на каменную лестницу. Внезапно она замерла и с опаской посмотрела на Айву. — А… Про то, что мне становится ещё более грустно вечером, это… — Почему-то тебе становится грустно и больно перед тем, как ты спишь. — Недовольно фыркнула Айву. — Иногда очень больно и не так грустно, иногда не очень больно и очень грустно, но тебе всегда плохо. Почему? На один короткий миг истинное лицо ещё совсем юной, по меркам её народа, полуэльфийки с пепельными волосами замерло, когда она посмотрела на Айву со смесью нерешительности, грусти и почти настоящего страха во взгляде. Дракон подалась вперёд, напряжённо всматриваясь в лицо Командора, но та, спустя несколько мгновений слабости, взяла себя в руки и улыбнулась. — Да не глупи, Айву! На самом деле я в полном порядке, и… — Лгунья! — Обиженно топнула ногой дракончик, отчего каменный свод чуть-чуть затрясся, и хлестнула по каменной стене хвостом. — Ты врёшь! — И вовсе это не так. — Попыталась возмутиться Аэнги. — На самом деле… — На самом деле тебе грустно, и ты мне врёшь! Плохая! — Крикнула Айву, махнув крыльями. Её лучшая подруга ей врала, хотя первое, о чём они договорились, что не будут говорить друг другу не правды, разделяя радость и горе. И сейчас этот священный обет её лучшая подруга, та, ради которой она покинула свой родной План и отправилась в этот серый каменный город просто ей врала! Нарушала обещание! — Почему ты мне не доверяешь?! — Конечно я тебе доверяю… — Слабо попыталась успокоить разбушевавшуюся драконицу полуэльфийка, но не преуспела. — Эй! Давай сходим и купим сладости, и… — Не нужны мне твои сладости! — Отчаянно закричала Айву, подпрыгнув на одном месте. — Глупая! Глупая Аэнги! Я никуда с тобой не пойду! — Айву! — Попыталась остановить её полуэльфийка, но дракончик только махнула крыльями и, издавая яростные, клекочущие звуки, полетела куда-то в сторону городских стен. Командор вскинула руку, чтобы остановить свою спутницу, но та уже улетела, яростно маша крыльями. Ладонь Аэнги превратилась в мягко сжатый кулак, который она прижала к груди. — Молодец. — Тихо, ядовито прошептала она самой себе. — Ещё и самое добродушное существо на свете умудрилась обидеть. Никто ей не ответил. Теперь, когда дракон беспорядка улетела, вокруг была лишь тишина, нарушаемая разве что тихим стуком её сердца. С почти маниакальной жестокостью Аэнги развернулась и ударила стену, отчего её нежная, тонкая рука отчётливо хрустнула, заставив её издать тихий стон боли. Удостоверившись, что никто её не видит, полуэльфийка отправилась обратно — наверх. Судя по всему, её прогулка с Айву, то немногое, что делало её мир светлее, откладывается до момента, когда дракончик её простит. Что могло занимать любой отрезок времени — они до этого, в конце-концов, не ссорились. Но она не была удивлена тому, что это произошло — в конце-концов, она оставалась самой собой. Полуэльфийкой Аэнги с улиц Кенабреса, ставшей Командиром по космической случайности, в равной степени бездарной и слабой. Если бы не её спутники. Если бы не покровительство высших сил, наделивших её мистической властью, позволяющей вести войну с демонами. Если бы не сотни храбрых солдат, которые ежедневно отдавали свои жизни на борьбу с врагом рода человеческого, по её вине… Если бы не они, она бы никогда не была тут. Но, до тех пор, ей предстояло нести свой крест, стараясь сделать хоть что-то хорошее и правильное, ежедневно читая отчёты о погибших и разрушая даже те немногие связи со своими друзьями, которые у неё были. Улыбнувшись без малейшего намёка на настоящую улыбку, Аэнги стиснула зубы и начала подъём по лестнице. Как там сказала Айву? Иногда ей, по вечерам, очень больно и не очень грустно? Да, кажется сегодня будет именно такой день. Хотя из-за дракончика ей всё равно будет грустно… Но больно ей будет. Но не так больно, как семьям тех, кто погиб из-за неё. Она заслужила это. И в тысячу, десятки тысяч раз больше. Но большего она сделать не могла — не потому, что боялась или не хотела… Страха не осталось после того, как она выбрала сражаться с демонами в Кенабресе, вместо бегства из города, а желание сохранить себя от боли исчезло уже несколько недель как — с того самого момента, как на них напали горгульи, унеся в своих каменных когтях надежду на то, что эта война пройдёт хотя бы немного лучше. И вот уже три недели как, почти каждый вечер, она отправлялась в свою башню, держа в голове цифру. Сто девятнадцать. Полуэльфийка устало распахнула тяжёлые дубовые двери своих покоев на вершине Цитадели Дрезена, позволяя холодному воздуху проникнуть в затхлое, спёртое пространство внутри. Комната была не столь и красивой, как подобало разумному её ранга — небольшая, с двумя огромными окнами, комодом с зеркалом на нём, личным ящиком, в котором хранились её немногочисленные личные вещи — пара сменных мантий и туник — и огромная, с тяжёлыми и высокими деревянными резными бортиками, кровать. Огромная и широкая — на которой могло бы поместиться легко десять человек. Но она спала на ней одна. Так было всегда — и она уже даже не думала, что это когда-нибудь поменяется. Улыбка полуэльфийки, слабо держащаяся на её лице, наконец окончательно сползла с лица — и в зеркало смотрела та самая Аэнги, которая была такой всегда. Молодая — но уже чувствующая, как давит на сердце груз всех её бесконечных ошибок, каждая из которых обходилась её армии в цене человеческих жизней. Её волосы — белые когда-то, теперь были цвета пепла, который кружился над Дрезеном, когда им владели демоны — Аэнги видела множество разумных, которым шла седина — Сказитель, древний эльф, которому она помогла во время вылазки в Серый Гарнизон, ещё во время битвы за Кенабрес, был прекрасным примером такого разумного. Его длинные волосы выцвели и стали белыми, подобно снежному барсу — и он был красив, даже несмотря на долгие тысячелетия жизни. Седина красила его, делала ещё мудрее внешне — и дополняла образ. Седина на ней смотрелась уродливо. Изначально её волосы были тёмными — и сейчас выглядели так, будто кто-то смешал соль и молотый перец, посыпав её грязные, всклокоченные, обрезанные тут и там грубыми ножницами, локоны. Лицо — красивое, действительно красивое, с чуть вздёрнутым носиком, умными и большими глазами, живой мимикой и яркой улыбкой, всё меньше демонстрировало искреннюю улыбку. Когда месяцы назад, стоя в разрушенном храме, она запела песню Элизиума, вступив на неизведанную тропу Азаты, ей казалось, что всё будет куда проще. Что она будет сражаться с демонами в первых рядах, швыряя в них заклинания, сжигая легионы, лезущие из Мировой Язвы… Но её, за её невероятные силы и достижения в обороне Кенабреса, которые были стечением обстоятельств, сделали Командором. Генералом армии, что вела за собой людей, сама оставаясь в безопасности — лишь изредка вступая в бой лично. Аэнги устало упёрлась руками в деревянную поверхность комода. Её голубые глаза, казалось, тоже немного выцвели, потеряв свой насыщенную лазурь, сменившись цветом грязного зимнего льда. Движение слева, на самой периферии зрения. Командор резко развернулась, вскинув руку, на которой уже мерцало готовое слететь с пальцев заклинание… И увидела, что это, должно быть, была лишь птица, которую она случайно заметила сквозь распахнутое окно. Покачав головой и устало стряхнув руку, которую начало покалывать от концентрации маны в ней, полуэльф легко захлопнула ставни, мгновением позже проверив дверь. Подождала минуту, ненавидя себя за короткий миг нерешительности и жалкой слабости, которую она так ненавидела в себе, и вернулась к зеркалу, придирчиво разглядывая саму себя в зеркале. — Уродливая убийца. — Почти нежно, интимно шепнуло ей отражение — и лишь мгновением позже она осознала, что именно её губы отправили в тишину комнаты эти слова. Аэнги попыталась улыбнуться — отработанной ухмылкой истинной нарушительницы спокойствия и королевы любой компании, которая могла заразить своим смехом кого угодно — даже Регилла (это было проверено!), который, казалось, был физически неспособен на проявление любой формы веселья. Но это было далеко в прошлом. До бесчисленных стычек, унёсших жизни тысяч её людей. До Кенабреса и его ужасов. До освобождения Дрезена, ставшего кровавой баней, в которой погибло больше тысячи человек — весь следующий день она провела взаперти, и смогла появиться на свете только вечером следующего дня, напившись трёх зелий снятия боли, но не исцеления — их она не использовала вне боя. До Пятого Крестового Похода, Командором которого её сделала Королева Голфри, больше из отчаяния и надежды на то, что кто-то снимет с её плеч ношу вечной борьбы с демонами. До… Всего. Когда-то она могла улыбаться. Сейчас даже её навыки притворства не помогали обмануть даже наивную маленькую Айву, которая и человека впервые увидела две недели назад. — Да. — Тихо ответила Аэнги зеркалу — уже осмысленно, после почти нескольких минут молчания. — Да, и я предстану перед судом за каждого, кто погиб под моим началом. Но не сейчас. Я не могу позволить сделать это сейчас. Не сейчас, когда… Когда Дрезен освобождён. Когда у них есть надежда. Подожди, пока мы проиграем, и меня будут судить. Справедливость надо мной восторжествует. Отражение презрительно смотрело на неё так, словно она была каким-то грязным, мерзким насекомым из Роя Дескари. Слова были излишни — она знала, но каждый вечер проходила через этот ритуал, построенный на крепком фундаменте ненависти к самой себе. Мантия с тихим шелестом рухнула к её ногам, оголяя длинные бледные руки с обгрызенными до мяса ногтями, расцарапанное запястье, в которое она впивалась огрызками ногтей каждый раз, когда узнавала об очередной своей ошибке. Она была высока — не дохода лишь пары сантиметров до ста восьмидесяти, и мантии скрывали её истинный рост — ведь в последнее время она всё чаще и чаще горбилась, стараясь показаться меньше, чем она была на самом деле. Туника последовала за ней, соскользнув с худых плеч, оголяя белую кожу с редкими побелевшими шрамами — Аэнги минуту просто пыталась справиться с завязками онемевшими руками — но всё же справилась, мгновением позже стягивая с себя приятную ткань, оставшись лишь в тугих бинтах, стягивающих её грудь и рану напротив сердца — незакрывающуюся, связанную с Мировой Язвой. Она стянула и их, нервно сорвала, заставив тех медленно слететь к её ногам. Теперь она была обнажена выше пояса, мёртвым взглядом окинув саму себя, подмечая, будто не на своём теле, нездоровую худобу и бледность, выпирающие рёбра и крохотную грудь, которая почти не выдавалась на фоне остального тела. Эльфы имели изящное телосложение — но на человеческом теле это выглядело куда хуже, лишая её даже намёка на красоту. Она была похожа на узницу — пленницу, которую не кормили. Последнее было правдой — за последние три дня она ела только раз, кажется, вчера, схватив с кухни пирог и разделив его с тремя своими советниками. Возможно, надо будет поесть перед походом… Тихий вздох — и Аэнги устало покачала головой, поняв, что подсознательно старается оттянуть неизбежное глупыми мыслями. В конце-концов, она была ещё и огромной трусихой, которая отказывалась встретиться с тем, что должно было быть сделано, лицом к лицу. Решительно кивнув самой себе, полуэльф неловко стянула с себя длинные крепкие штаны, и, мгновение поколебавшись, за ними последовало и нижнее бельё — последняя слабая линия защиты, которая у неё была. Комната была не холодной — стылой. По её телу побежали мурашки, когда она прикрыла глаза, махнув рукой — и отсекая любые звуки снаружи пологом тишины — одним из самых полезных выученных ею заклинаний. Теперь в холодной пустоте она была одна — заключённая и тюремщица, жертва и палач в одном флаконе. Стены давили на полуэльфийку, которая смиренно стояла посреди комнаты, в последнем мгновении милости. Её руки скользнули к аккуратным, отчётливо расчерченным бесчисленными линиями и почти чёрными и где-то даже жёлтыми синяками, ягодицам. Пробежались по загрубевшим рубцам, вспухающими на коже длинными линиями… И нервно сжались в кулаки. Сделав глубокий вдох, чувствуя предательскую слабость в коленях, Аэнги аккуратно шагнула к комоду и распахнула его, разглядывая многочисленные инструменты. В основном она позаимствовала из пыточных комнат демонов — они были мастерами причинять боль так, чтобы жертва оставалась в сознании и могла говорить, действовать и жить дальше… Мастера допросов, апологеты садизма — их изобретения были нужны ей, и она смогла их забрать, подсознательно ожидая вопросов — которых не последовало. Если Героине Дрезена и Командору Крестового Похода что-то нужно — конечно! Её руки пробежались по рукояти минимум десятка инструментов палача — мгновенно отбросили тяжёлый кнут, который мог оторвать кожу одним чудовищным ударом — она не могла рисковать, не перед походом. Мгновением позже соскользнули с тяжелой деревянной доски, удары которой напоминали удары молотом, впечатывающие и сплющивающие плоть. Ей придётся ехать в седле минимум половину дня — если в пути на них нападут, ей придётся сражаться быстро — а соскочить с лошади так просто уже не получится. Нет… Короткий хлыст, оставляющие короткие укусы в небольшой точке отправился следом — его жгучие касания могли разорвать её и так потрёпанную кожу куда проще — особенно учитывая, как мало у неё было опыта. Маленькая деревянная расчёска — которой она действительно причёсывалась, спустя мгновение тоже было отложена в сторону с большим сожалением — каждый удар ею был болезнен… Но не так, как остальные предметы здесь. Она использовала её редко — лишь в хорошие дни, когда погибших было несколько десятков, позволяя себе хоть немного отдохнуть от ежедневного истязания. Сегодня был плохой день. Сегодня погибло сто девятнадцать человек. Из-за неё. Любой намёк на жалость к себе мгновенно испарился, когда она осознала этот простой факт — и перестала тянуть. Она знала, что должна использовать. И это будет даже близко не подходящей расплатой за смерть хотя бы одного человека. Но за это она ответит после войны, а не сейчас. Сейчас она должна заплатить жалкий аванс — одну крохотную толику от настоящего наказания, которое глупая полуэльфийка заслужила по настоящему. Руки нежно обхватили длинную, хлёсткую трость с изгибающимся навершием. Лёгкая, даже с помощью магии рвущая кожу не как кнут, длинная… И очень, очень болезненная. Короткий миг нерешительности был всем, что Аэнги позволила себе, закрыв крышку и ещё раз оглядевшись вокруг. Ощущение чужого взгляда было лишь плодом её воображения — но полуэльфийка всё равно перепроверила каждую дверь и окно, удостоверившись, что за ней никто не смотрит. Затем — мгновение спустя, она вновь оказалась в центре комнаты — нагая, с тростью в руках… Прикрыв глаза, Аэнги взмахнула рукой, вплетая в старое дерево простую магическую формулу — и сделала шаг вперёд. В этом не было ничего сложного. В конце-концов, она была магом. Сделать формулу повторяющегося заклинания анимации, зафиксировав большую дугу движения одного конца трости и небольшого полукруга — второго. Аэнги прикрыла глаза, легко регулируя силу и количество взмахов. Затем, чувствуя, как гулко колотится сердце, а дыхание сбивается — презирая себя за трусость, остановилась перед кроватью. Просто лечь на неё было бы достаточно, но… Этой милости она тоже не заслужила. Аэнги решительно перегнулась через низкий деревянный бортик, чувствуя, как резное дерево впивается ей в живот. Руки привычно вцепились в одеяло, а ноги скользнули к двум столбикам кровати. Ещё один пасс — и длинные верёвки впились ей в ноги, надёжно фиксируя и притягивая их к столбикам. Полуэльфийка подавила гримасу, оставшись внешне спокойной, чувствуя, как ноги тянет в стороны неумолимая льняная витая и ворсистая, грубая ткань. Ещё две верёвки вырвались хищными змеями из темноты изголовья кровати — и дёрнули её за руки, грубо швыряя на одеяло и резной поребрик, вдавливая в него и растягивая на кровати. Она не издала ни звука, просто поморщившись, делая осторожный вдох… И тот же резко выдохнула сквозь стиснутые зубы, содрогнувшись. Всё её тело вздрогнуло, руки попытались дёрнуться — но остались на месте, надёжно зафиксированные на месте. Со свистом рассекаемого воздуха длинное и хлёсткое дерево на мгновение резко впилось в плоть, заставив её, стиснув зубу, уткнуться лбом в твёрдый матрас. Хлёст. Она вновь вздрогнула, попытавшись слабо, жалко дёрнуть бёдрами влево, вправо — но оставшись на месте, растянутая длинными верёвками. Звук был похож на короткий треск — руки Аэнги стиснули покрывало, комкая его в руках. Её растянутое на кровати тело едва заметно дёрнулось — когда к её попе словно на мгновение приложили что-то очень горячее — и вновь, не давая ей сосредоточиться, взять себя в руки… Как и всегда. Хлёст. — Мх… — Едва слышно выдохнула она. Хлёст. — Мн… — Каждый ожог словно многократно усилял боль, а не просто добавлял свою ноту. Чем дольше шли удары, тем больнее становилось — словно лавина, накрывавшая её. Хлёст. — А… — Успела она выдохнуть, перед тем как резко впечатала лицо в кровать. Рано. Слишком рано. Но… Её тело было измучено непрекращающимися пытками, которые длились уже который день. В первый день это было бы не так больно, как сейчас — но прямо в этот миг она уже содрогалась, чувствуя боль в растянутых мышцах. Хлёст. Ровные красные линии штриховали её тело, заставляя тихо постанывать и мотать головой. Ей становилось тепло, тело начинало покалывать — пот выступил на её лбу, когда она старалась выдыхать в промежутки между ударами. Но… Хлёст. Хлёст. Хлёст. Она хныкнула, дёрнувшись — но очередной удар пригвоздил её к месту. Она перенесла весу на одну из ног… Но затем очередной хлёсткий удар по попе полуэльфийки вызвал у неё короткий взвизг, тут же заглушённый матрасом. Её растянутое тело продолжала подрагивать — что было слишком рано! Она уже привыкла к такому… Привыкла… Так… Почему же… Хлёст. Безжалостный метроном её заклинания раз за разом отправлял трость в полёт — и даже у её терпения, и так разрушенного всем происходящим, был предел. Аэнги громко всхлипнула, дёрнувшись и извернувшись на кровати всем телом, сбивая простыни и изгибаясь, стараясь хоть на мгновение уйти от жалящих ударов. Хлёст. Хлёст. Хлёст. — Ай! — Она подала голос. Негромкий, куда глуше и тише её обычных звонких реплик — этот был тяжёлым, измученным, вымотанным. Он вырывался из её груди — вместе со слезами, которые заструились по её лицу. Она не могла их промокнуть, лишь елозя по кровати всем телом… Хлёст! — Ммм-ааай… —Её горло сдавило, но она попыталась придать своему тону хоть какой-то намёк на спокойствие. Бесполезно. Хлёст! Хлёст. Хлёст… — Ай! Н-нет! Стой! — Зашептала она, чувствуя как слёзы свободно струятся из её глаз. Это было нормально. Просить, умолять — без надежды на то, что это прекратиться. Хлёст. Полыхающая полоса боли расчертила её бедра. Аэнги вскинула голову, отчего её седые волосы рассыпались по её плечам, и громко завизжала в потолок, чувствуя, как второй, третий и четвёртый удар полосуют бедра, заставляя её трястись и плакать, бессильно дёргать за верёвки и виться на кровати. Последние остатки её самоконтроля испарялись, когда её безжалостное заклинание полосовало её тело. Хлёст. Отчаянный крик потонув в кашле, когда она сбилась, отчаянно хрипя от очередных, мерных ударов по ягодицам — мучительная боль чертила линии на уже давно травмированной попе. Её лицо было мокрым — из глаз текли слёзы, нос отчаянно тёк, она не могла даже высморкаться — рот пересох от того, что был постоянно распахнул в крике. Хлёст. Даже её длинные, чуть заострённые уши покраснели, когда она кричала и кричала, сбившись на неясные мольбы и плач, что-то бессвязно лопоча, прерываясь лишь на громкие крики боли от каждого нового удара. Её тело дрожало, связки были напряжены от долгого стояния в неудобной позе, Хлёст. — Я… Н-нет… Она заслужила. Её руки опали на кровати — и она тяжело опустилась на одеяло, лишь бессильно взрываясь рыданиями при каждом новом ударе, безжалостно рвущими её нежную, куда более тонкую, нежели у человека, кожу. Очередной удар — и очередной крик. Не первый… И далеко не последний за этот вечер. Аэнги опустила голову и бессильно заплакала. Завтра будет то же самое. И послезавтра. И каждый день, когда она будет убивать тех, кто ей доверился, она будет нести эту ношу. Жалобный, почти полный мольбы крик, вырвался из её груди… Но никто не пришёл. Кроме очередного острого удара, заставившего её содрогнуться и заплакать ещё сильнее, чувствуя, как в мире не остаётся ничего, кроме неё, болящих мышц и превратившееся в бесконечную боль тело и душу.

***

Айву смотрела за каждым ударом. Сквозь толстые створы она видела не всё — но достаточно, чтобы понимать, что происходят. Отсюда было почти не видно лицо её подруги, безвольно рухнувшей на кровать и лишь мелко содрогавшейся от каждого нового удара, но всего этого было достаточно, чтобы понять. Этот город, эта земля, этот мир был болен. И он заразил её подругу. Сломал её. И она, Айву, это позволила. Дракон Беспорядка была по природе добрым существом. Милым, непосредственным, очень любящим сладости и презирающей кислое и горькое, Айву была очень молода — даже по меркам людей десять лет было возрастом ребёнка, а уж по мерком драконов она едва перестала быть младенцем. Она росла в Элизиуме — великим Плане Свободы, Безграничности, Радости — месте, где не было боли, страдания и смерти. Она часто злилась, когда ей не давали потаскать за нос красивого божка, или подпалить корни вредного энта, часто скидывавшего её в ручей, отчего она промокала… Но это милая, добрая злость, которая была мимолётна. Но сейчас Айву была в ярости. Ей была незнакома концепция ненависти — но ярость, полыхающая, всепоглощающая, присутствовала, пожирая её изнутри. Она не могла вмешиваться. Не в это истязание — не в свободу другого разумного существа. Это было выбором её подруги — принять эту боль, и этому дракон помешать не могла. Она может вмешаться позже — попытаться спасти Аэнги от неё самой… Но послушает ли она её? Впервые в жизни Айву приводил в ярость её возраст — она была маленькой! Никто бы не прислушался к ней — и точно не Аэнги! Но её подруге нужна была помощь! Если это продолжалось вот уже несколько недель… Впервые в жизни Айву стало дурно. Это было очень смертным чувством — но ей не хватало воздуха, а на грудь словно положили огромный булыжник. Её подруга страдала. И кто-то должен был ей помочь. Это, вероятнее всего, будет очень непросто… Аэнги, в конце-концов, упрямая, как и Айву! Но её подруге и спутнице нужна помощь. И Айву, в конечном итоге, была драконом. Бессмертным существом, которые могли почти всё. И спасти одну глупую смертную, её лучшую подругу, партнёру и хозяйку (в последнем Айву бы никогда не призналась!), было в её силах. Надо было просто найти какого-нибудь смертного, кому можно было бы доверять… Но как выбрать подходящего? Айву принюхалась и начала воскрешать в памяти всех тех, с кем она видела Аэнги вместе и почти сразу приняла решение. В конечном итоге, как можно было сделать иной выбор? Да, она невкусно пахла своими собраться, а на голове были рога… Но у неё были крылья! И от неё, кроме тошнотворного запаха демона, доносился слабый аромат цветов фей, покрывавших поля Элизиума. А то, что она была суккубом… Это Айву не волновало. Ведь, как она сегодня выяснила, даже самые совершенные на первый взгляд разумные хранили в сердце страшных демонов. А кто, как не демон, был лучшим вариантом для борьбы со своими собратьями, пусть и скрытыми в сердце её спутницы? Решительно кивнув самой себе, Айву распахнула крылья и воспарила к небесам, выискивая на улицах Дрезена скрытую в невидимости суккубу. Ей было всё равно, что это может быть странно или глупо, но кого это волнует?! Она была вестницей Элизиума! Крыльями Свободы, которые потеряла Командор. Она поможет своей лучшей подруге! Тем более, что Аэнги была не только её лучшей подругой… Но и самой первой.