Свойство времени

Сяо вытянул бледную ладонь, выжидая, когда на неё опустится хоть одна мелкая снежинка, больше похожая на крупицу соли. Как назло, первый снег облетал его, словно брезгуя касаться — так и кружил до тех пор, пока не терялся в замёрзшей земле. Если раньше появлялись сомнения, то сегодняшняя погода непрозрачно намекала: у Бонанас станет гораздо меньше работы вплоть до наступления поздней весны. — Не помню, когда в последний раз видел снег, — пробормотал он, прекрасно зная, что Тун Цюэ его слышит. — В Уван не бывает снегов? — тут же последовал вопрос, и Сяо отрицательно промычал. — Зима там мягкая. Странно даже, ведь за горой были владения Андриуса. А снег не выпадал. Так… некрасиво было. На среднюю фалангу указательного пальца всё же опустилась крохотная снежинка и тут же растаяла, после себя оставив лишь водную точку, которую невооружённым глазом и разглядеть-то сложно. — Вокруг одна сухая трава и голые деревья. И бамбук жёлтый. Тун Цюэ вытянул ноги и откинул голову. Этим утром он отстриг себе чёлку, когда не смог самостоятельно собрать волосы в тугой пучок, и теперь по его лбу скользили кривые пряди. В них путался снег. — А у нас каждый год так наваливает, что ходить сложно. Мы каждое утро брали лопаты и чистили дорожки вместе с учениками трёх школ. А в монастыре Цинсю, говорят, для послушников из уборки снега сделали почти целый ритуал для дисциплины тела и духа. Не то чтобы я в это верю. Но так говорят. Сяо спрятал покрасневшую от холода руку в рукав. — Почему не веришь? — спросил он, и Тун Цюэ пожал плечами. — Дурость какая-то. Ходишь лопатой размахиваешь туда-сюда. И где тут дисциплина? Сяо неопределённо хмыкнул. Он слышал, те монахи Цинсю, которые уже завершили обучение, могли стоять на одном пальце руки и ломать строительные камни головой — ничего такого он ни разу не видел, но почему-то не сомневался в правдивости этих слухов. Быть может, уборка снега в обучении не так уж бесполезна, если к моменту выхода из послушников монастыря те люди могли совершать вещи, которые другим покажутся немыслимыми. Пару часов назад мимо них просеменила Тяньхэн Хуалань, едва удерживая в руках гору каких-то свитков, но от помощи вежливо отказалась. Сяо немногое знал об этой девушке, но невольно удивлялся её стойкости — он слышал, при дворце Гуйли она служила с тех пор, как ей исполнилось тринадцать, и за это время она ни разу не теряла извечной подчёркнутой вежливости. Порой ему казалось, что именно его Тяньхэн Хуалань особенно недолюбливала, хоть и общались они не то чтобы часто. Служанка остановилась тогда, чтобы передать просьбу господина Моракса для Сяо зайти в свободное время, и быстро ретировалась вверх по холму. Краткий вопрос Тун Цюэ, для чего Сяо мог понадобиться в Доме собраний, получил такой же скупой ответ в виде поджатых плеч. — Мне приснился странный сон, — заговорил Тун Цюэ, когда, казалось, говорить стало не о чем. Сяо повернул голову и издал тихое вопросительное мычание. Иногда, когда вся их шестёрка собиралась в бывшем главном зале Хулао, Индариас принималась описывать свои сны, зачастую преисполненные откровенным бредом, а Тун Цюэ неизменно отвечал ей, что ему тоже снилось что-то, но не помнит, что именно. — Там были вы все. Ну, шицзе, А-Ин… все, в общем. Был дом на окраине Ли Юэ, который вы снимали у какого-то деда. Он приносил чай и рассказывал истории. У него внучки были; две, кажется. А-Ин их обожала, а они обожали тебя. Одна ещё говорила, что возьмёт тебя в мужья. Только Сяо собрался спросить, что в этом сне было такого странного, оперся локтем о колено и потёр глаза с усталым выдохом. По правде говоря, он всё ещё слишком хорошо помнил прилипчивого Ганса из Мондштадта и мохнатого, едва живого мотылька, которого ему добровольно-принудительно положили на ладонь. После такого близкого знакомства его преследовало ощущение, будто по телу ползают насекомые. — Знаешь, что странно? — продолжил Тун Цюэ, совсем разлегшись на лестнице и заложив руки за голову. Он слегка щурился, когда мелкий снег падал на лицо. — Не было похоже, что мы занимались всей этой… мутью. Ни господина Моракса, ни Адептов, ни зернохранилища этого проклятого. Только дом, дед и спокойная жизнь. Сяо тихо хмыкнул. — Как думаешь, мне снилось будущее? — Тун Цюэ приподнялся на локтях. — Вот когда засуха закончится, а мы разберёмся, что делать с этими наводнениями, смерчами и прочими природными делами, мы сможем, ну… просто жить? Почему-то Сяо ни разу об этом не задумывался за весь год, но если подумать, засуха ведь, в самом деле, когда-нибудь закончится; как только они разберутся с последствиями прошедшей войны. Даже если помнить о Селестии, которая подозрительно косилась на Эгерию из Фонтейна — Ли Юэ ведь эта склока никак не касалась, и в Тейвате, насколько Сяо знал, наконец-то воцарился мир. Когда не с чем останется сражаться, что ему останется делать? До начала обучения в Усадьбе Ночи ему приходилось выживать, а после — разбираться с последствиями своих решений. Даже сейчас, наверное, он занимается тем же, пускай только и делает, что выполняет мелкие поручения, с которыми вполне способны справиться и обычные Миллелиты. Но если просто подумать о будущем, в которым он будет волен делать всё, что ему только заблагорассудится… То в голове останется только щемящая пустота, от которой тело сковывало едва не паническим страхом. — Я бы открыл свою школу боевых искусств, — продолжил Тун Цюэ, прищурившись от выглянувшего солнца и криво ухмыльнувшись. — Мои ученики будут знать, насколько глубоко шуангоу можно засунуть в чей-то зад. Сяо скривился и цыкнул. Когда рядом не было Бонанас, Тун Цюэ порой позволял себе ругаться похуже портового грузчика — не Сяо его осуждать, ведь и сам не отказывался от крепкого словца в особенных ситуациях, но от воображаемой картины ответить чем-то другим решительно не выходило. — А ты бы учил их техникам Уван, — не замолкал Тун Цюэ. — А Ми Ну — рукопашному бою. Знаешь, мы с ним как-то тренировались, так я ещё сделать ничего не успел, а уже на коленях стою. Представляешь? Сяо фыркнул. — Ми Ну обладает таким свойством, — протянул он и тут же ойкнул, когда почувствовал сильный тычок в бок. — Молчал бы! По-твоему, это по мне половина служанок Дома собраний сохнет? Ел бы Сяо — подавился в ту же секунду. Похоже, что-то переменилось на его лице, отчего Тун Цюэ расплылся в гаденькой ухмылке и развалился на ступеньках ещё более фривольно. — Сохнет-сохнет, — закивал он, — ведь ты весь из себя такой «загадочный». Какая жалость, что им ничего не светит! Оказывается, у благородного господина есть свои стандарты… Тун Цюэ развёл руками. — Не всем дано родиться Богом!.. Сяо прыснул. Возможно, к этому моменту он успел смириться, что стал поводом для шуток у Хранителей Якса в целом и у Тун Цюэ в частности, но если раньше такие безболезненные уколы вызывали ровным счётом ничего, кроме лёгкого раздражения, то сейчас сломался. Он опустил взгляд на землю и деланно вздохнул. — Поздно тебе пить уксус, — сказал он и почувствовал истинное удовлетворение, когда услышал захлёбывающийся звук. — Уксус пить, ага! — воскликнул Тун Цюэ, выпрямляясь. — Да я кое-кого на Чуньцзе позову, слышишь? — Кое-кого? — медленно переспросил Сяо, не в силах сдержать лукавой улыбки. — Не боишься, что Ин Да на смех поднимет? Тун Цюэ зарделся. — Ин… Как ты?.. Сяо легко повёл плечом. — Со стороны себя не видишь. Радуешься каждый раз, когда она на тебя внимание обращает, и неважно, что всё это время она на тебя ругается. И вино в первую очередь ей наливаешь. Тун Цюэ цыкнул, бросив в его сторону прищуренный взгляд, и обнял колени, сгорбившись. — Внимательный какой. Что-то раньше ты таким не был. — Раньше я молчал. — Молчал он, — заворчал Тун Цюэ, всем своим видом походя на нахохлившуюся птицу, попавшую под ливень. — Молчал бы дальше. Иди давай… к господину Мораксу! Я тут сам досижу. Сяо нахмурился. — Точно досидишь? — Шисюн, сейчас я свой шуангоу достану… Продолжать он не стал — видимо, чтобы показаться загадочным. Сяо медленно поднялся со ступенек, деланно потянулся и напористо, но легко пнул Тун Цюэ по лодыжке, прежде чем спешно спуститься; до того, как его шиди сориентируется и пнёт в ответ. Только оказавшись на тропе, ведущей в верхний город, он обернулся, поднёс ладонь ко рту и крикнул: — Отправь ей гуся! Тун Цюэ сильно замедлять с ответом не стал: — Спи сегодня с открытыми глазами! Не в силах сдержать широкой улыбки, от которой обычно щёки болят, Сяо бросился вверх по тропе. На торговой улице его окликнул молодой Миллелит, лицо которого запомнилось только потому, что этот юноша довольно часто обращался к нему с предложениями разной степени бредовости, а вот имя Сяо всё никак не мог запомнить. В прошлый раз этот Миллелит предложил использовать Пиро Глаз Бога Индариас, чтобы зимой разогревать поля для высадки просо, но в ответ на это господин Моракс только приподнял бровь. Сяо остановился и взглянул на юнца — должно быть, в его взгляде не промелькнуло ни единого узнавания: — Я Тао Гань, господин Сяо. Понимаю, вы сильно спешите, но мы с дедушкой какое-то время думали, и… — замявшись, Миллелит достал из-за пазухи истёртый свиток и протянул его Сяо. — В общем, возьмите, пожалуйста. Помедлив, Сяо нахмурился и всё же обхватил старую, явно завалявшуюся где-то в доме бумагу одной рукой. — Что это? Тао Гань неопределённо качнул головой. — Не знаю, как объяснить. Но это связано с природными катаклизмами! Мы, вроде как, почти поняли, как их можно остановить. Но ума господина Моракса нам не достичь, так что… Вы передадите ему свиток? Сяо поджал губы и убрал письмо за пазуху. Тао Гань рассыпался в благодарностях, но его остановили слабым взмахом руки, и сразу после под обувью заскрипел свежий снег. Резкий порыв холодного ветра исколол щёки и сдавил всё тело, пускай и обёрнутое несколькими слоями тёплого ханьфу, и Сяо прибавил шаг. Уже на террасе Юйцзин он заметил Тяньхэн Хуалань в компании облачённой в чёрное фигуры, судя по размеру плеч — явно мужской. Служанка чуть ёжилась от холода, но упрямо свела брови к переносице, внимательно выслушивая мужчину с номерным знаком, пришитым к рукаву — уборщик, значит. Сяо не знал, почему направился в их сторону: то ли вмешаться захотел, то ли попросту продолжил свой путь к Дому собраний, на веранде которого разговаривали двое. — Боюсь, ничем помочь вам я не могу, — отчеканила Тяньхэн Хуалань. В её голоса отчётливо звенела сталь, а острота взгляда вызывала удивление, ведь уборщик почему-то всё ещё не истекал кровью. — И даже если бы могла, всё равно бы не стала. Уборщик пробормотал что-то, шагнул вперёд и уложил ладонь Тяньхэн Хуалань на плечо. Сяо нахмурился и принялся пропускать по одной ступеньке с каждым шагом. — Какие-то проблемы? — спросил он, поравнявшись с двоицей, и уборщик, чьё лицо было скрыто за тёмной тканью, прищурился. — Убери от меня свою грязную лапу, — спокойно произнесла Тяньхэн Хуалань и незаметно высунула руку из правого рукава, и обхватила ткань всей ладонью. Там, где был край рукава, перекатывалось что-то явно тяжёлое, и Сяо понял, с кем всё это время всему Дому собраний сейчас и Дворцу Гуйли в прошлом приходилось иметь дело. — Да ладно, думаешь, такие девицы, как ты, могут обмануть кого-то? — отвернулся уборщик от Сяо, будто был до глубины души уверен, что возвышенный Адепт, отречённый, как поговаривают, от мирских сует, спокойно пройдёт мимо и оставит их наедине. — Пойдём-ка со мной, дорогая. Мы с братцами нашли пару кувшинов отличного вина, снимем комнатку в Доме цветов! Что же тебе только Моракса этого обслуживать?.. Возможно, у Сяо ещё будет время, чтобы подумать над истинными причинами, отчего он, почти не сдвигаясь с места, схватил этого уборщика за шиворот и сбросил с лестницы, но всё его тело в тот момент сковало такое отвращение, что ему ничего не оставалось, кроме как смотреть, как мужчина в чёрном, изредка вскрикивая, скатывается вниз по лестнице, бьётся боками о ступеньки и замирает у подножья без движения. Вся его рабочая одежда была покрыта грязью и снегом, а редкие прохожие, явно заинтересовавшиеся склокой между уборщиком и Адептом, не сделали в сторону недвижимого тела ни шага. Отчего-то Сяо подумалось, что так и должно быть. — Спасибо, господин Сяо, — отпустив рукав, поклонилась Тяньхэн Хуалань. Она не смотрела на него, да и не должна была — и всё равно он увидел красноту её щёк и догадывался, что дело было вовсе не в холоде. — Прошу меня простить, что вам довелось увидеть это. — Не извиняйтесь, — качнул головой Сяо. Он вновь кинул краткий взгляд на уборщика, который начал шевелиться, и открыл дверь Дома собраний. — Не ваша вина, что этот человек грубо с вами обошёлся. Тяньхэнь Хуалань быстро юркнула в тепло за ним и, явно надеясь, что её никто не видит, потёрла замёрзшие плечи. — Господину Сяо не следовало беспокоиться, — произнесла она тихо, но отчего-то Сяо показалось, что сказать она хотела совершенно иное, и решил испытать удачу: — Да, я догадался в какой-то момент. И как давно вы… — Тянхэн Хуалань распахнула глаза в лёгком испуге, — можете сами о себе позаботиться? Они свернули с лестницы в коридор, в конце которого располагался кабинет господина Моракса, и слуг, снующих всюду, резко поубавилось, как и других работников Дома собраний. Возможно, именно то обстоятельство, что в узком коридоре никто не мог подслушать их разговор, подтолкнуло Тяньхэн Хуалань к приглушённому рассказу: — С детства. Моя мама не могла нанять мне учителя, но хотела защитить, чтобы я не ушла работать в Дом цветов. — Она опустила взгляд на сцепленные на груди руки. Теперь, когда Сяо знал, что лежит у неё в рукавах, то не мог не заметить, как те неестественно колышутся при движении. — Она… очень боялась этого и хотела, чтобы я сама могла позаботиться о себе. Поэтому и познакомила меня со своей подругой, которая изучала искусство «набитых рукавов». А та научила этому меня. Я очень ей благодарна. Сяо не знал, говорила она это из извечной вежливости, которая обязывала рассыпаться в благодарностях учителю, или по другим причинам. — Приходилось пользоваться? Тяньхэн Хуалань мелко кивнула и остановилась, когда они подошли к нужной двери — как обычно, закрытой. — Пару раз. Я… стараюсь больше не проходить мимо «Дома Пяти Блаженств». Сяо прикусил губу. — Если что-то такое произойдёт снова… скажите, хорошо? — Ему не хотелось звучать так, будто он жалеет служанку, которая и сама прекрасно может о себе позаботиться и поколотить обидчиков так, что они в следующий раз дважды подумают, стоит ли лезть к девушке, но ничего не мог с собой поделать. — Люди могут быть жестокими. Всё же Адепты призваны… — Очищать землю от зла и защищать мирную гавань, — произнесла Тяньхэн Хуалань одновременно с ним и, залившись румянцем, глубоко поклонилась. Ни произнеся более ни слова, она развернулась и поспешила прочь. Сяо наблюдал за ней несколько секунд, прежде чем повернуться к двери и оповестить о себе глухим стуком. Услышав приглашение, он пересёк порог, обхватил ладонью кулак напротив груди и чуть потряс руками, явственно представляя, как кто-то из Хранителей Якса на другом конце столицы поёжился. Господин Моракс даже не взглянул на него — с головой погрузившись в работу, он вчитывался в один из свитков, пока несколько других, лежащих на столе, взывали к его вниманию и чуть дрожали от ветра, что сочился из приоткрытого окна. В этот раз его волосы вновь были собраны заколкой в высокий пучок, а под глазами не пролегали круги, следствия бессонных ночей. Из стоящей на углу стола курильницы мерно лился запах благовоний, до того сладкий, что сознание на краткий миг расплылось, а на полу совсем рядом с ножкой столика подставляла бок блеску свечей пустая фарфоровая миска. — Вы хотели меня видеть? Господин Моракс подтянул нижнюю часть свитка и поджал губы, как будто совершенно не услышал вопроса. Сяо медленно прикрыл за собой дверь и подошёл ближе, доставая из-за пазухи свиток Тао Ганя. — Господин Моракс? — позвал он вновь и неосознанно напрягся, когда на него подняли слегка мутноватый от сосредоточенности взгляд. — Тот Миллелит, Тао Гань, просил передать. Господин Моракс, не проронив ни слова, нахмурился, забрал свиток и развернул его экономным движением, чтобы через какую-то секунду отбросить в сторону. — Я ценю твоё участие, но всё же вынужден попросить, чтобы в будущем ты прежде читал то, что тебе дают, прежде чем отдавать мне, — только и сказал он, прежде чем снова опустить взгляд на свитки. По щекам Сяо разлился неуместный жар, и он тихо сглотнул, наивно понадеявшись, будто это действие как-то поможет ему избавиться от стойкого чувства неловкости. Он, замявшись на какой-то миг, осторожно забрал свиток Тао Ганя и вновь спрятал за пазухой. — Вы хотели меня видеть? — вновь спросил он, и господин Моракс медленно прикрыл глаза, словно заменяя этим полноценный кивок. Он пододвинул один из свитков, залежавшихся на столе, и вытащил из-под него другой, пока ещё не раскрытый. У него не было и следа деревянного остова, а сама бумага оказалась перевязана ближе к краю обычной верёвкой, пускай и тонкой. — Прочти, пожалуйста, и скажи, что думаешь. Сяо чуть нахмурился, прежде чем забрать свиток и стянуть с него верёвку с разболтавшимся узлом. Развернув бумагу, он бросил краткий взгляд на господина Моракса, который вернулся к работе и, кажется, выбросил из головы воспоминание о присутствии кого-либо ещё в его кабинете. Он расправил бумагу и, помедлив на мгновение, сел на пол, поджав ноги. Не похоже, что на его вольность обратили внимание, и он позволил себе приступить к чтению. «Господин Моракс, Меня зовут Гуннхильдр, я занимаюсь всеми вопросами внешней и внутренней политики Мондштадта в периоды отсутствия Барбатоса. Приношу извинения за затянувшийся ответ. Подскажите, пожалуйста, Ваше предложение о сотрудничестве ещё актуально? Если так, прошу прислать в ответном письме на согласование перечень услуг, которые мы могли бы Вам оказать, и наоборот. Мондштадт — сравнительно молодой регион, в связи с чем наши возможности могут быть ограничены, но мы постараемся сделать всё от нас зависящее, чтобы удовлетворить ожидания будущего сотрудничества. Надеюсь на перспективное и плодотворное взаимодействие. С уважением, Гуннхильдр Представитель Анемо Архонта Барбатоса, Уполномоченная по вопросам внешней и внутренней политики Мондштадта P.S. В течение двух недель с того момента, как было отправлено письмо, до столицы Ли Юэ доберутся повозки с гуманитарной помощью в знак надежды на сотрудничество» Сяо слабо нахмурился, прежде чем перечитать послание снова. По какой-то причине его не покидало ощущение вымученности письма, словно Гуннхильдр была вынуждена переписывать текст снова и снова, но всё равно не преуспела в своём стремлении составить его безупречно, особенно когда ответ задержался на целый год. Он бы не осмелился назвать Мондштадт молодым регионом, но доля правды в этом утверждении всё же была — просто подобраны не самые подходящие слова; письмо Гуннхильдр сплошь и рядом пестрело неточными формулировками, но её можно было понять: насколько он знал, до исчезновения Венти она занималась исключительно делами обороны деревни и города, и ответственность, которую она сама себе возложила на плечи, была ей чуждой. И всё же это письмо было им доставлено как нельзя вовремя. Если постараться, они смогут вытянуть столько из Мондштадта, что им хватит сил продержаться до весны — а там и появится надежда на достаточный урожай. Сяо одёрнул себя. Даже мысленно рассуждать о Мондштадте, как о чём-то, из чего можно что-либо «вытянуть», вызывало у него кислый привкус на корне языка. Об Ассамблее Гуйли он рассуждал такими же словами, когда был Главой Уван, но тогда его почему-то не преследовала эта кислота — быть может, дело всё заключалось в том простом факте, что он знал многих жителей Мондштадта лично?.. Он сухо сглотнул. — Думаю, глупо будет отказываться от их предложения. Гуннхильдр не хватает опыта, но… Мне она показалась человеком слова, — заговорил, наконец, он, и господин Моракс поднял на него серьёзный, внимательный взгляд. — У Мондштадта, насколько я знаю, нет врагов, и они просто… живут? Занимаются земледелием и охотой, вино делают. Если они сосредоточатся на торговле, то в будущем смогут стать серьёзным союзником. Господин Моракс помолчал, будто ждал, что Сяо сможет добавить ещё хоть что-то, что не имеет маслянистый проблеск очевидности. Тихо хмыкнув, так и не услышав продолжения, он медленно кивнул. — В таком случае, составь перечень, о котором она просит, и обязательно отдай его мне на проверку. Уточни у Ми Ну, сколько средств у нас находится в казне, и исходи из этой суммы, когда будешь составлять список. Я помню наши переговоры во Дворце Гуйли, и, признаться, тогда я был впечатлён той описью товаров, которую ты предоставил. Насколько мне известно, то был результат совместной работы с кем-то из Цинцэ, и ты можешь вновь попросить этого человека о помощи, если потребуется. Сяо внимательно его выслушал и осторожно кивнул, однако кое-что не смогло избежать вопроса: — Зачем мне спрашивать Ми Ну, сколько у нас средств в казне? Это изрядно повеселило господина Моракса: в его глазах промелькнул живой блеск, а уголки губ едва-едва приподнялись, отчего лицо его, и без того пленительно красивое и молодое, на некоторое время лишилось налёта некоторой измученности. — Ты же не думаешь, что я сотворяю мору из воздуха? — проговорил он, прищурившись с лукавством яо-ху, и Сяо нахмурился. — Именно это вы и делаете. С губ господина Моракса сорвался глухой смешок. — Тогда спроси Ми Ну, почему нельзя бесконтрольно создавать деньги, — сказал он. — Надеюсь, он достаточно хорошо запомнил мою лекцию на этот счёт. Если это всё, то можешь идти. Помедлив немного, Сяо мелко кивнул и поднялся на ноги. Свиток с письмом Гуннхильдр он возвращать не спешил — возможно, тот ему понадобится во время составления перечня услуг, — а потому поклонился с ним в руках. Господин Моракс ответил ему спокойным кивком, и Сяо закрыл за собой дверь. Он не возвращался в Цинцэ чуть больше года — с тех пор, как он принял участие в Лунной охоте и поселился в бывшей школе Хулао, нужда появляться в деревне на склоне Уван у него пропала сама собой. Конечно, он помнил о Линь Чао, который до того страстно желал набиться к нему в ученики, что во времена дождей с зонтиком за ним бегал, помнил о Линь Джухуа, которая костерила его всеми возможными выражениями и явно мечтала о его исчезновении, помнил о Син Сюжун, которая своими советами помогала ему не ударить в грязь лицом. Ему отчего-то стало интересно, как поживает владелец постоялого двора и собираются ли всё ещё старики выгуливать своих птиц у бамбуковых столиков. Быть может, небольшая вылазка в Цинцэ даже пойдёт ему на пользу не только со стороны задания господина Моракса. До наступления ночи оставалось не так уж и много времени. Пожалуй, разговор с Ми Ну он отложит на завтра, а пока ему следовало подготовиться к «Странствию по снам».