Свойство времени

На первый взгляд, Цинцэ нисколько не изменилось за этот год. Немного обсохли по краям рисовые поля, пожелтели трава и бамбук — казалось, будто это место, окольцованное горами, обошли последствия войны так же, как бушующие волны обходят скалу: разбиваются о камень, но расходятся в стороны. Сяо не спешил спускаться вниз по тропе, ведущей к постоялому двору — всё продолжал стоять на месте в необъяснимой заторможенности, которая вполне могла оказаться простецкой ностальгией, но Сяо вряд ли соврёт, если скажет, что не скучал по этому месту. Если углубиться в сосновый лес, миновать узкую, но довольно бодрую речку, которая всё ещё почему-то не высохла, а затем продраться через корни персиковых деревьев, то станут видны главные ворота Усадьбы Ночи. Теперь, если Сяо увидит их вновь, ему на ум придёт не воспоминание о проведённой на коленях неделе в ожидании, когда наставник возьмёт его в ученики, а о том, как он обвязывал истёртую верёвку вокруг безвольной и обескровленной шеи, прежде чем подвесить бездыханное тело на три чжана над землёй — лишь бы не обделённые умом смертные поняли, на чьих плечах лежат все загадочные исчезновения. Медленно выдохнув, Сяо принялся спускаться по крутой тропинке к деревне. Ему хотелось покончить с заданием господина Моракса и вернуться в Хулао до того, как сядет солнце. Время клонилось к обеду — обычно в такой час можно было встретить добрую половину взрослого населения Цинцэ за бамбуковыми столиками напротив постоялого двора. Пусть и наступила зима, старики всё равно имели обыкновение собираться за игрой в го или шахматы, громко хохотать в случае победы или грязно сокрушаться при проигрыше. Уже сейчас можно было разглядеть небольшую группу одетых в тёплые одежды фигур недалеко от входа на постоялый двор, а слуха касались далёкие звуки работы в мастерских по производству фарфора и мебели — едва слышимые, но при должном усердии обличаемые в скрежет металла по дереву и стук, близкий к стеклянному. Быть может, если так посмотреть, то он хоть совсем немного, но скучал по этому месту. Путь с вершины холма прошёл гораздо быстрее, чем он того бы хотел, и почти сразу вскинул ненамного подбородок, когда увидел знакомое лицо. — Госпожа Син, — поклонился он, и Син Сюжун с улыбкой поклонилась в ответ. — Адепт Сяо! Не ожидали увидеть вас снова, — сказала она, и тогда он сумел разглядеть её получше. Возможно, он недостаточно хорошо подмечает какие-то мелкие детали, но Син Сюжун за этот год совсем не изменилась. Может, добавилось несколько новых морщин на лице и в росте немного сбавила, но все смертные почему-то становятся меньше с возрастом — несильно, но всё же. Должно быть, Цинцэ не был так уж сильно оторван от новостей из столицы, раз староста деревни была в курсе смены его имени и не удержалась от лёгкого укола шпилькой. Её глаза поблёскивали от веселья, а в руках она держала небольшую глубокую плетёную тарелку, наполовину заполненную куриными яйцами. — Дела редко позволяют куда-то выбраться, — уклончиво отозвался Сяо, посчитав, что молчит до неприличного долго и что пора бы перестать глазеть на содержимое тарелки. Син Сюжун, похоже, о чём-то догадалась. — Мы будем рады, если вы останетесь на обед. Нам удалось спасти чуть меньше трети урожая помидоров с осени, поэтому будем с ними сейчас яйца жарить. Сын должен вот-вот с горы вернуться с корзинкой. А вы расскажете, что нового в столице произошло. Син Сюжун двинулась в сторону своего дома, и Сяо не замедлил отправиться вместе с ней. — Я помогу… — только и успел произнести он, как Син Сюжун по-девичьи хихикнула. — Будто мы сами не управимся, Адепт Сяо. Но будет славно, если вы навестите госпожу Линь, пока мы заняты. Сяо всеми силами постарался сохранить бесстрастное лицо, однако уголок губ нервно дёрнулся, как только услышал знакомое имя. Он всё ещё слишком хорошо помнил, как древняя, как само мироздание, старушка не чуралась обливать его грязью при каждом удобном случае и постоянно называла чересчур тощим, когда дело доходило до пошива одежды. Странно, что Линь Чжухуа при всей своей нелюбви к Сяо всё же соглашалась помочь ему с тем, в чём была талантлива. А может, так она пыталась показать своё превосходство там, где временный Глава Уван выдающимися способностями похвастаться не мог. И всё же он заговорил: — Как её здоровье? Син Сюжун снова хихикнула. — Ой, господин Сяо, вы представить себе не можете. После вашего отъезда она принялась из внука своего верёвки вить. Говорит, что помирать ей пора, старая совсем стала и здоровье не то, что прежде, а ведь ей так хочется перед смертью с правнуками понянчиться! Вот и поехал Линь Чао в столицу. Деньги зарабатывать да жену искать. Ли Шицин ведь у нас последняя невеста была, да та в Ассамблею Гуйли уехала с Тао Хэюнем. — Староста Цинцэ замолчала ненадолго и посмурнела. — Хотя в последнее время сюда молодые приезжать стали, рассказывают много всякого про новую столицу. Мы им, конечно, не шибко верим. Как так, говорим, ведь там господин Сяо, он-то не позволит чему-то плохому в своей вотчине случиться! Они всё фыркают. Сяо отвёл взгляд. Среди стариков, и правда, оказались новые лица — они терялись в серебре чужой седины, хотя и правда отличались молодостью. Эти люди увлечённо наблюдали за партией в сянци и беззвучно — хотя, конечно, Сяо просто их не слышал — вставляли какие-то комментарии с ухмылками на губах. По какой-то причине видеть новых людей здесь было слишком уж непривычно, словно за время бытия главой местных земель он привык к одному, а сейчас видит нечто новое и как будто неприятное. Быть может, если Бонанас замораживала во льду цветы мэйхуа, Сяо был бы не прочь заставить застыть во времени целую деревню. Эти новые люди не обращали на него никакого внимания — и хорошо. У него ещё будет всё ожидание обеда с семьёй Син, чтобы стать замеченным и почувствовать огромную волну настороженности и, если он окажется достаточно удачливым, осуждения. Если совсем повезёт, то его утянут в продолжительный и заведомо проигрышный с его стороны разговор о том, почему доблестные и благородные Адепты Ли Юэ до сих пор не смогли решить проблему с засухой и голодом. — Тогда я с ней поздороваюсь, — запоздало протянул Сяо, когда они остановились у веранды. Син Сюжун улыбнулась так, как могут только старики — по-доброму и умудрённо. — Обязательно поздоровайтесь, Адепт Сяо, — сказала она. — Госпожа Линь по вам сильно соскучилась, уж я-то это вижу. Сяо сильно усомнился в её зрении, но решил промолчать. Только кивнул медленно да развернулся, когда за старостой дверь закрылась. Стараясь особенно не привлекать к себе внимания, он побрёл к спуску, ведущему к рисовым полям и вдоль которых раскинулись довольно старые, но всё же подчиненные в прошлом году жилые дома. Он помнил, как испытывал сильное желание залезть на прохудившуюся крышу, чтобы заделать дыру, но ему постоянно приходилось одёргивать себя — по статусу не положено — и заодно Линь Чао, который всё порывался держать над ним зонт, чтобы не загорел под солнцем. Отчасти ему даже было жаль, что его несостоявшийся ученик отправился в столицу Ли Юэ и ни разу не дал о себе знать там, хотя наверняка знал, что по долгу работы Сяо частенько появлялся в городе и порой надолго. Вряд ли он мог поддержать с юнцом полноценный разговор, но где-то внутри ковырялась небольшая досада. Наверное, его несостоявшийся ученик понабрался от него всего плохого. Он запомнил, где находился дом Линь Чжухуа, только потому, что именно там старушка снимала с него мерки для чёрного ханьфу, в котором он позднее появился на Священном Призыве. Это был небольшой домишко со слегка покосившейся крышей, цветочными грядками под единственным оконцем и извечным запахом отсыревшего дерева и свежих рисовых лепёшек — Линь Чао изредка приносил парочку для Сяо, и вкус их не забылся даже спустя год службы Хранителем Якса. Вряд ли Линь Чжухуа предложит ему хоть одну за время их наверняка короткой беседы, и Сяо силком задавил лёгкую досаду как можно глубже. Помедлив немного у входной двери с двумя поблекшими от солнца красными бумажными фонариками, он кратко постучался и едва не прослушал приглашение войти. Внутри было тепло. В Цинцэ, на самом деле, люди не слишком жаловали какие-либо изменения, даже если они происходят в лучшую сторону, поэтому дома зимой обогревали по-старинке: под фундаментом дома прокладывали дымоход, который проходил через полую стену. Тепло очага за пределами дома нагревало стену, а та, в свою очередь, отапливала дом. Самому Сяо больше нравились переносные курильницы, которые можно было положить под ноги, ведь сильную жару во всём теле он не любил, но разве этим старикам возможно что-то доказать?.. — Госпожа Линь, — поклонился он, как только пересёкся взглядом с Линь Чжухуа. Она сильно похудела за этот год, но лицом как будто помолодела. Линь Чжухуа смерила его неоднозначным взглядом и отложила в сторону замызганную тряпку, которой только что стирала пыль с полок — кривовато прибитые, они держали на себе вес воспоминаний сразу трёх жизней. Будь у Сяо больше времени и возможностей, то заметил бы и сюнь из глины с трещиной на боку, и какой-то красивый камень, который явно долго пролежал в воде, и закрученную ракушку с рыжими пятнышками, и свитки со стихотворениями местных поэтов, и даже чересчур роскошную для такого дома резную шкатулку из слоновой кости, окрашенную в ярко-красный. — Закройте дверь, раз уж пришли, — заворчала Линь Чжухуа. — Всё тепло выпускаете. Мысленно сморщившись, Сяо закрыл за собой дверь, а когда обернулся, то заметил, что Линь Чжухуа больше не стояла у нагретой стены — теперь она стягивала расшитую цветами салфетку на столике, выпуская на свет глиняную тарелку, полную рисовых лепёшек. Подобрав одну, она протянула её Сяо и нахмурилась, когда тот не сразу принял её. Быть может, Син Сюжун была не так уж и неправа, когда говорила, что госпожа Линь соскучилась по нему. — Вы порадуете эту старуху интересной историей? — спросила она, медленно усаживаясь на пол перед низким столиком, и Сяо осторожно занял место с другой его стороны. Не так давно приготовленная лепёшка едва грела покрасневшие с улицы пальцы, и он не преминул сразу отломить небольшой кусочек. Такая же вкусная, какой он её запомнил, но тут же последовала странная тошнота. Ему показалось, он вывернется наизнанку, если съест хоть кусочек. — Буду рад, если вы расскажете, что именно вы считаете интересной историей, госпожа Линь. Линь Чжухуа улыбнулась и фыркнула так, как могут только старики. Возможно, это был первый раз, когда Сяо увидел веселье на её лице. — Жениха вы своего когда снова в Цинцэ приведёте? Ну, того, красивого? — Сяо поперхнулся, но быстро оправился. Щёки как будто горели, и он был не до конца уверен, что виновата была нагретая стена. Он положил недоеденную лепёшку на стол, хотя с опаской, но всё ещё хотелось вгрызться в неё зубами, и неспешно отряхнул руки, надеясь, что за это время сможет придумать подходящий ответ. Как назло, в голову ничего не приходило. И там же всё никак не укладывалась странность всей встречи, ведь он отчётливо помнил, как Линь Чжухуа в доме Син Сюжун говорила ему, что груз прошлых грехов погубит всю деревню вместе с ним, а сейчас она улыбается и задаёт нелепые вопросы. — Надеюсь, скоро, — только и смог выдавить он, чувствуя, как щёки разгораются только сильнее. Линь Чжухуа шумно выдохнула. — Хороший он. Вам повезло, что он есть. Вот Чао-Чао похвастаться этим не может пока, я его и отправила в столицу эту вашу новую. Не пишет только почему-то. Сяо нахмурился было, но заставил себя расслабиться. Ему не хотелось сразу думать о худшем, когда он знает чуть больше, чем ничего о нынешней жизни Линь Чао, но на языке вертелись предположения, которые могут плохо сказаться на здоровье старушки. Вместо этого он отломил ещё немного от лепёшки и проглотил, почти не жуя. Это было очень плохой идеей — в горле встал противный ком. — Я бы мог поискать его, если хотите, — проговорил он негромко, и Линь Чжухуа приобрела такой вид, будто она добилась какой-то великой цели. Возможно, она с самого начала знала, что Сяо так или иначе появится у неё на пороге, и решила воспользоваться своим положением, чтобы он выяснил что-то про её внука. Если это и правда было так, то Сяо теперь хорошо понимал, что имела в виду Син Сюжун, когда говорила, что Линь Чжухуа из своего внука верёвки вьёт. Она только что проделала то же самое с ним самим. — Радостно, что новая служба хорошо на вас влияет, — протянула Линь Чжухуа, едва слышно похлопав сморщенной ладонью по столу. — Расскажите, как у вас теперь всё происходит? Чем теперь занимаетесь? Покидал её дом Сяо, чувствуя себя сливой, из которой выжали весь сок для вина. Ему казалось, он рассказал Линь Чжухуа чуть ли не всю историю своей жизни, ведь на короткой истории об обязанностях Хранителей Якса она не остановилась. От съеденного слегка тошнило — наверное, не стоило ему после периода голодания сразу налегать на лепёшку, пускай даже очень вкусную. Он точно не переживёт обеда с семьёй Син — нужно было как можно быстрее справиться с поручением господина Моракса и поскорее вернуться в обитель Хулао. Отсюда горы плохо просматривались, но Сяо видел нависшие над ними тёмные тучи — если верить рассказам Тун Цюэ, наверняка вернётся он в огромные снежные залежи и сугробы. Бонанас заварит им всем чай, пока сама будет о чём-то шептаться с Индариас, а ещё щуриться и замолкать, когда кто-то решит присоединиться к их секретному женскому разговору. Как-то раз Сяо не повезло стать тем, кто сел с ними рядом, и потом долго не мог понять, как Бонанас удаётся так угрожающе шипеть. У дома Син Сюжун он оказался довольно быстро и сразу же почувствовал запах жареных помидоров и яиц; к горлу подкатила тошнота, а следом за ней — отвращение, хотя пахло приятно, да и половины лепёшки было явно недостаточно, чтобы почувствовать сытость. То, что его тошнило от запаха еды, конечно, было довольно дурным знаком, но Сяо решил пока не заострять на этом внимание. Он, не поднимая руки, постучал по входной двери и тут же услышал шаркающие шаги по ту сторону. Едва дверь открылась, запах еды врезался ему в лицо и едва не сбил с мысли. Син Сюжун, завидев его, заулыбалась слегка натянуто и вытерла руки полотенцем, что было через плечо перекинуто. — Господин Сяо, вы заходите, заходите, — затараторила она, но Сяо с виноватым видом качнул головой. — Боюсь, мне пора возвращаться, — не стирая слегка фальшивого сожаления с лица, произнёс он, и Син Сюжун заметно поникла. — По правде говоря, я хотел попросить вашей помощи в одном деле. Вы единственная из всех, кого я знаю, в этом очень хорошо разбираетесь. Гораздо лучше меня. Нестабильные и нечастые уроки Меногиаса в подпитии по лести, похоже, не прошли мимо, хотя Сяо всегда кривился, стоило только им начаться: Син Сюжун зарделась и стала такой довольной, что, казалось, сейчас она согласится на что угодно, лишь бы её ещё немного осыпали комплиментами. — Конечно, благородный господин, — закивала она. — Помогу, с чем смогу. С радостью! — Скажите, вы ведёте дела с торговцами из Мондштадта? — А как не вести, когда они совсем рядом живут? Не знаю, как у них это получается, с их-то сухими зимами, но вино гораздо лучше нашего. И мясо — ой, вот бы вы попробовали их кабанов! Жестковато, если плохо приготовить, но мы уже приноровились… Син Сюжун могла разлиться соловьём, когда ей давали возможность, но у Сяо от запахов еды уже голова кругом пошла, а тоска по обители Хулао принялась больно колоть где-то в груди, поэтому он осторожно прервал её рассказом, для чего вообще решил задать такой, казалось, бессмысленный вопрос. Кратко описал встречу с господином Мораксом и попросил помощи в составлении списка товаров, которые можно было бы закупать в Мондштадте. Син Сюжун всплеснула руками только и сказала, что управится за какой-то день, ведь дела с мондштадцами в Цинцэ ведут довольно часто и она уже хорошо разбирается в местном рынке. — Если время позволит, буду рада увидеть вас ближе к завтрашнему вечеру, — кивнула она. — Я успею всё подготовить, господин Сяо. Он слабо улыбнулся. — Благодарю вас за помощь, — поклонился он, и Син Сюжун не стала задерживать его. Пускай Сяо хоть немного, но соскучился по Цинцэ, за этот год в деревне почему-то произошло слишком много изменений, чтобы считать её такой же, какую он запомнил — а запомнил он место, в котором перестало течь время, в котором местные слишком мало внимания обращали на внешний мир, чтобы задавать вопросы и позволять безрадостным новостям омрачать их дни. В Цинцэ жили старики и редкие семьи с детьми, здесь по утрам все занимались чем-то, что походило на Тайцзицюань, а днём выгуливали птиц в клетках за игрой в го или сянци. Здесь не должны были появляться новые люди, а старым не было дозволено спрашивать, как происходят дела в новой столице, где никто из них раньше не бывал, но все знали, что там сейчас живёт раньше Алатус, а теперь — Сяо. Все спрашивали, будто за тот год бытия главой Уван Сяо стал частью их большой семьи. Хотя, конечно же, вряд ли всё и в самом деле обстояло именно так. Просто Сяо стал слишком мнительным.

***

Ему в затылок прилетело снегом, как только он появился на вершине Хулао и провалился по щиколотку в сугроб. Давно он не видел столько снега, и в любой другой момент замер бы ненадолго, разглядывая ослепительно-белые перины, набитые до отказа холодным пухом. Сейчас он обернулся, сгорбился, когда снег попал за шиворот, и ладонью попытался убрать хоть что-то, пока слух полнился заливистым хохотом Тун Цюэ. — Шисюн, пригнись! — заорал он, и Сяо тут же сделал, что он велел, хотя сам до конца не понимал, почему. Тун Цюэ бросился в сторону, над головой свистнуло что-то, и чей-то снежок плюхнулся на землю и оставил в нетронутом до этого снегу аккуратную дырку. — Защищайся давай, а то А-Ин нас обоих прикончит! — И с большим удовольствием! — заорала Индариас, и Сяо, обернувшись, увидел широченную улыбку на её губах, пока она собирала пригоршню снега для нового орудия. Аккуратно пробираясь прочь от основного сражения, он успел увидеть Босациуса и Меногиаса, которые объединились в одну команду и тщетно пытались спастись от Бонанас, которая обрушивала на них с десяток снежков за раз одним лишь мановением руки. Её Глаз Бога был до обидного удобным — если ты можешь повелевать водой, то тебе подчиняется и она, и снег, и даже лёд на реке. Возможно, ему кажется, но на Меногиаса как будто попадало больше снега, чем на дагэ. — Уходит, он уходит! — заверещал Тун Цюэ, прикрываясь руками и изворачиваясь, и Сяо успел заметить, как Индариас резко меняет направление броска и швыряет снежок ему в голову. Он вовремя уклонился. — Шисюн, давай с нами, ну! А-Ин меня точно убьёт без тебя! Он весь был покрыт снегом, совсем свежим и уже подтаявшим. Белая пудра сваляла его волосы, растеклась по разгорячённому красному лицу и терялась в складках тёплых одежд коричневых оттенков. Сяо не думал, что проникся умоляющими речами своего шиди, но Индариас уже почти слепила ещё один снежок, и в этот раз он не собирался спускать ей всё с рук. Тун Цюэ издал клич, полный ликования, когда Сяо нагнулся и собрал пригоршню снега. Смяв её пару раз, совсем не стараясь над формой, он швырнул получившийся снаряд в сторону огненно-красных одежд, и Индариас, хохоча, отбила снежок лодыжкой. Пока он собирал материал для нового снежка, до него успел добраться Тун Цюэ и утянуть за толстый ствол сосны. — В столице разве работы нет? — спросил Сяо, позволяя Тун Цюэ выбросить вперёд руку, отобрать его снежок и быстро высунуться из-за сосны. Вернулся он без своего снега в руках, но с чужим на виске. Иногда Индариас отличалась поразительной меткостью. — А с чего ей не быть? — задорно отозвался Тун Цюэ, вскинул указательный палец, взывая к тишине, прислушался и со всей силы пнул сосну. С веток посыпался снег, а в следующий миг уши едва не заложило от девичьего визга совсем рядом. — Тун Цюэ! — завопила Индариас, и тот, схватив Сяо за руку, бросился прочь со всей скоростью, которую ему позволяли сугробы. — Быстро, птица, — бросил он и обернулся журавлём. Сяо, не раздумывая, принял свою другую форму вслед за ним и услышал раздосадованный крик Индариас о бесчестности такого поступка. Выдохнуть удалось только на вершине скалы, близь которой раскинулась бывшая школа. Обратившись человеком и захихикав, Тун Цюэ рухнул в снег и издал измученный выдох. С его растянутых в улыбке губ срывался пар, и Сяо, подумав с долю секунды, ощутимо ущипнул его клювом в плечо и услышал сдавленное ойканье. — Шисюн, за что ты так со мной?! — с излишним драматизмом застонал Тун Цюэ и не прекращал до тех пор, пока Сяо не вернулся в человеческую форму и не уселся рядом. Подумал. Лёг на спину и сложил руки на груди. — Почему тогда тут развлекаетесь, если в столице работа есть? — спросил он, повернув голову. Спина быстро намокала от тающего липкого снега, но чужое плечо, врезающееся в собственное, сильно согревало, будто он лежал вовсе не рядом со своим шиди, а вплотную к растопленной печи. Тун Цюэ отрицательно промычал. — Вообще-то, мы не развлекаемся. Мы занимаемся очень важной тренировкой по развитию ловкости и точности. Как стрельба, но без лука со стрелами. — И в чём смысл? — В том, чтобы отвлекаться от работы и развлекаться. Сяо фыркнул, но не стал ничего говорить. Он и сам не осознавал, насколько сильно после долгого разговора с госпожой Линь, после изматывающих рассуждений об изменившейся деревне Цинцэ ему было необходимо отвлечься от работы и немного развлечься. Почему-то он был до глубины души убеждён, что идея игры в снежки целиком и полностью принадлежала Тун Цюэ, хотя присоединился к ним он лишь под конец. Если он сядет, то заметит, что Бонанас давно перестала бросаться в Меногиаса с Босациусом снегом, что все трое теперь отряхивали друг друга от снега и о чём-то негромко переговаривались, то и дело прерываясь на смех, что Индариас и вовсе исчезла с поляны. Откуда-то сзади раздался хруст снега под чьими-то ногами. Сяо задрал голову и расфокусированным взглядом увидел ярко-красное пятно, которым явно была Индариас. — Мы всё, — слабо поднял руки Тун Цюэ, и та, угукнув, плюхнулась на снег справа от Тун Цюэ. — Нечестно, — забормотала она устало. — Знаете же, что не догоню. В другой форме так тем более. — Прости, — протянул Тун Цюэ и повернулся на бок. Теперь Сяо ничьё плечо не грело. — Но и ты нас совсем не жалеешь! — Зато я вся мокрая, — едва ли разборчиво произнесла Индариас чуть понуро и стряхнула остатки снега с плеча. — Холодно. — Хочешь, я тебе чай заварю? И ютяо приготовлю, они у меня вкусно очень получаются, сама же знаешь. Индариас угукнула уже не так измученно, а Сяо отчего-то почувствовал себя лишним. Конечно, он знал, какими чувствами к их шимэй пылает Тун Цюэ, но до того момента, как шиди открыто признался в них, Сяо не слишком замечал, насколько сильно тот направляет к ней всё внимание, стоит им оказаться вместе. И как Индариас всё ещё этого не заметила? Хотя, насколько он знал, девушки могут молчать, но прознают они о таких вещах задолго до того, как сам ты начнёшь хоть что-то подозревать. Может, и она уже давно обо всём догадалась, но молчит почему-то? Он задумался так крепко, что едва не пропустил тот момент, когда Тун Цюэ собрал ладонью пригоршню снега, сжал её пару раз небрежно и откусил половину кривого снежка. — Ты чего? — протянул настороженно Сяо, не до конца понимая, что нашло на его шиди, и тот легко повёл плечом. — Есть хочу. А у нас из всех продуктов только мука и мешок миндаля. Жаль, что ты так долго проторчал в Цинцэ, пропустил, как братец Ми Ну расплывается лужей. Сяо чуть нахмурился и издал вопросительное мычание. Тун Цюэ, прежде чем ответить, зачем-то протянул ему половину своего снежка, и он обхватил его пальцами до того, как поймёт, для чего ему липкий снег. — Расплывается лужей? — всё же спросил он, но Тун Цюэ продолжил смотреть на него таким взглядом, будто только что отдал самое дорогое, что у него когда-либо было. Сяо, не отрывая от его глаз взгляда, поднёс руку со снегом к губам и, завидев лёгкий кивок, осторожно откусил немного. Снег холодный. Даже прожевать не успеваешь, как тает. Наверное, получится пару раз сжать челюсти, если затвердеет на следующий день. Зато тошноты не было, как после лепёшки, а в желудке как будто перестало быть так тяжело и голодно. Быть может, выпросить или купить хотя бы полкорзины яиц и помидоров в Цинцэ завтра вечером, когда он придёт за списком товаров к Син Сюжун? Его братья и сёстры должны будут обрадоваться, а Босациус, насколько Сяо помнил, до того сильно любил обжаренные с яйцом помидоры, что готов был променять на них целую утку. — Да это Фу Цзинь ему этот миндаль подарила, — всё-таки заговорил Тун Цюэ, когда не услышал восторженных отзывов о вкусе снега. — Вроде как сказала, что сожалеет, что отругала сестру Фа Нань, когда та извинялась за наш беспорядок. А этот дурень на свой счёт принял. Индариас цыкнула. — И правда дурень, — отозвалась она негромко и поёрзала, устраиваясь в снегу удобнее. — И чем ему так Фу Цзинь понравилась?.. Сяо попытался припомнить её черты лица. Удалось ему вспомнить только бледную кожу, острый подбородок и огромные глаза, отдалённо напоминающие рыбьи своими размерами. В тот единственный раз, когда она посетила Хулао, Фу Цзинь разливала некоторым Адептам чай, и её жесты были плавными и мягкими. — Она красивая, — протянул Сяо, не отрывая взгляда от заволочённого тучами неба. Снег больше не выпадал, но ближе к вечеру должен подняться ветер. — Ми Ну нравится всё красивое. — Ага, — вклинился Тун Цюэ. — Ты видела его гардероб. Даже у господина Моракса вещей меньше, а ему по статусу положено много одежды иметь. В его голосе как будто сквозила ревность. Сяо совсем не нравилось её звучание. — Видела, конечно. Но всё равно как-то… Индариас поджала губы и мотнула головой. — Хочу чай. И теперь ютяо. Тун Цюэ вскочил на ноги, стоило только Индариас договорить. Сяо мысленно прозвал его идиотом, но сил хватило только на то, чтобы сесть, а затем с пару секунд оправляться от россыпи тёмных пятен перед глазами. Наверное, этой ночью ему стоило остаться в своих комнатах и поспать, но эта мысль отозвалась гулким звоном внутреннего протеста. Отчего-то прошлой ночью, когда он был во сне Венти, всё происходящее, конечно, казалось ему страннее обычного, но в то же время просыпался он с чувством недостаточности. Словно он был так близок к чему-то недостижимому, но его в последний момент ухватили за шиворот и сбросили вниз со скалы, на которую он так долго взбирался. При каждом пробуждении его настигала мысль, что он вовсе не хотел просыпаться. Наверное, это не слишком хорошо. Но Сяо устал постоянно думать о работе, хоть и не замечал этого до первого «Странствия по снам». — Шисюн, ты с нами? — спросил Тун Цюэ, и Сяо чуть качнул головой. — Чуть позже подойду. Он не заметил, когда именно они ушли, но всё же заставил себя подняться на ноги и тут же вздрогнул. Мокрая до нитки одежда неприятно липла к телу, а холодный ветер пробирал до самых костей. Так страстно хотелось переодеться, что любые мысли затмевались этим до странного житейским желанием, какие для Сяо всё ещё было отчасти непривычно испытывать. За этот год он привык грезить о большом: об окончании засухи, о пробуждении девочки без имени, о хоть каком-то подобии процветания в новом государстве, созданном из пепла болезненных сражений и нескольких разрозненных земель. Переодеться, лечь под тёплое одеяло, наесться сладким тофу и уснуть под хохот братьев и сестёр за стенкой — эти желания казались новыми, но в то же время попросту забытыми. В его комнате висящие криво картины сильно резали глаз. Казалось, ещё несколько дней назад ему нравилась бессистемность, а сейчас хотелось вырвать гвозди и вбить их как можно ровнее. Когда-нибудь он притащит к себе Тун Цюэ, чтобы вместе написать то самое парное стихотворение прямо на стене, но вряд ли это произойдёт скоро — к тому моменту его стол будет захламлен пустыми хунбао, а на подоконнике покроется пылью кувшин из тыквы, который ему зачем-то отдаст на хранение Меногиас и потом забудет о нём насовсем. После этого на стенах появятся полки со сборниками стихотворений, а на полу разляжется аляпистый ковёр, который, вообще-то, совсем уж некрасивый, но почему-то милый сердцу, ведь его соткала в подарок Сянь Юнь незадолго после возвращения из уединённой медитации. Это всё произойдёт совсем нескоро, и Сяо пока ещё не знает, что его комната в какой-то момент станет ощущаться жилой. Пока он стянул мокрые насквозь одежды, бросил их на изножье кровати высыхать, а сам переоделся и улёгся на пока что холодные простыни. Стоило зажечь угли и благовония в переносной курильнице, но отчего-то стало так тяжело встать, что мысль быстро растворилась в пустоте сознания. Он бы и вовсе задремал, не вломись к нему в какой-то момент Тун Цюэ, который с несчастным стоном разляжется прямо у него на полу. — Что случилось? — слегка невнятно от наполовину окутавшей его дремоты протянул Сяо, подслеповато щурясь, и Тун Цюэ стукнул кулаком по полу, хныча. — Я идиот! — воскликнул тот и бессильно перевернулся на спину. Сяо слез с постели и сел рядом, скрестив ноги. — Я позвал её на свидание. — Это же хорошо?.. — Да куда там! Предложил сходить на постоялый двор в столице, там рассказчик интересные истории знает. А она спрашивает, позвал ли я уже остальных. И ведь надо было сразу сказать, что это свидание, а я испугался! Говорю, конечно, все вместе и пойдём!.. Отчаянно застонав, Тун Цюэ пару раз ударил себя ладонью по лбу, повернулся на бок и поджал колени к груди. Он уткнулся носом в колено Сяо, и тот слегка неловко погладил его по голове. — Может, ещё не поздно сказать ей правду? — И признаться, что я испугался? Вот уж нет! Сяо медленно угукнул. Мысли закрутились в его голове с неохотой, но ему отчего-то стало так необходимо найти решение, словно на кону стоит свидание именно что у него. Конечно, ему было известно, что люди иногда занимаются такими вещами, как свидания или другие виды совместного времяпрепровождения, но он особенно не интересовался этим аспектом человеческой жизни. Для Тун Цюэ почему-то это было до ужаса важно, и совсем уж некстати появилась мысль, что сам он ни разу не предлагал ничего подобного Венти. Вряд ли Священный Призыв или померший персиковый сад Усадьбы Ночи подходили под концепцию хорошего свидания. Но не время об этом думать. — Выбери такое время, когда остальным будет неудобно, — пожал он плечами. — Тогда вы будете вдвоём. — Но ведь это не будет свиданием, — заканючил Тун Цюэ. — Тогда она будет думать, что мы пошли вдвоём, потому что делать нечего. Да и как так подгадать, чтобы все заняты были, а мы нет? — Ну, с Фу Шэ-дагэ всё просто. Он и так почти каждый вечер у Пин крутится. А вот Ми Ну с Фа Нань… Сяо свободной рукой потеребил край пояса. Мысли заползли ещё более неохотно. — Можешь дождаться, когда мэйхуа расцветёт. И отправить Ми Ну вместе с Фа Нань цветки собирать. — Да я скорее на Чуньцзе её позову, чем дождусь этого момента. Хотя, может, в этом году сливы раньше расцветут, раз снег так рано выпал… Сяо пожал плечами. Похоже, в голове Тун Цюэ принялся зарождаться какой-то план, раз тот перестал изображать вселенскую скорбь и даже сел, поджав колени и сгорбившись в явной задумчивости. Сяо не трогал его, лишь наблюдал с лёгкой настороженностью. В какой-то момент Тун Цюэ поднялся на ноги и выгнулся в спине. Позвонки хрустнули так громко, что Сяо показалось, будто кто-то рядом разломал пополам сосновый сук. — Ладно, — выдохнул Тун Цюэ и улыбнулся. — Что-нибудь да придумаю. Ты к нам сегодня придёшь? Сяо помедлил. Сегодня ночью он планировал опять провести ритуал «Странствия по снам» и воткнуть в восковую свечку гвозди чуть ниже той отметки, на которой они удерживались в прошлые разы. Вряд ли когда-нибудь он устанет от общества Венти, но понимание, что за отведённое ему время он едва ли успевает сделать хоть что-то, чуть не сводило его с ума. Если он присоединится к братьям и сёстрам, то освободится незадолго до рассвета. — Я немного устал за сегодня, — уклончиво отозвался, наконец, он, и Тун Цюэ обратил к нему сочувственный взгляд. — Ты и правда какой-то уставший в последние дни. Мы тебе спать мешаем, да? Может, тогда мы в этот раз к братцу Ми Ну в комнату переберёмся после кухни? Сяо покачал головой. — Вы не мешаете. Сейчас много всего происходит, вот и… устаю больше обычного. Ему вовсе не нравилось увиливать от правды и лгать своему шиди. Даже сейчас он, вроде бы, и не совсем соврал, но и не рассказал, что продолжает каждую ночь сбегать проводить один и тот же ритуал, а потому и устаёт, что за это время он и не отдыхает вовсе. Чем дольше всё это будет длиться, тем сильнее, как он думал, Сяо погрязнет в путанице вранья и увёрток. Пока получалось отмахиваться проблемами в Ли Юэ и задачами от господина Моракса, но так ведь не всегда будет продолжаться. А если верить Венти, то проснётся он не скоро. Если, конечно, за это время Сяо не придумает хоть что-нибудь стоящее, что отговорит его от этой глупой идеи. Он мог понимать причины, но всё ещё считать их надуманными. — Тогда ложись сегодня спать пораньше, — посоветовал ему Тун Цюэ. — Мы постараемся вести себя потише. Кое-как натянув на губы слабую улыбку, Сяо кивнул, и Тун Цюэ покинул его комнату.