Принцок-с-ноготок

      Скандалы, интриги, расследования в обмен на так и не доставшиеся книги — чем не отличная сделка? Рыжеволосый (не)принц, правда, выглядел так, как будто оно того не стоило и продолжал корчить рожи всякий раз, когда его зеленоволосая подружка отворачивалась, но мне было откровенно плевать.       Феодора же единственная оставила мне свои контакты, заставив всё того же (не)принца Александра продиктовать номер. Почему не воспользовалась собственным мобильником — неясно и приоткрывать завесу дурацкой тайны, опять-таки, не хотелось.       — Всё будет хорошо, — шепнула мне перед самым расставанием она, ободряюще стиснув локоть. — Ты — особенная, Белла, причем не понимаешь насколько. Твои способности вот-вот расцветут и понадобится советчик… Обращайся в любое время.       Зеленовласка отодвинулась также быстро, как и придвинулась, не дав мне ни возможности среагировать, ни переспросить о каких способностях идёт речь. Хотя… она наверняка не дала бы мне вразумительного ответа, продолжая заправской телевизионной гадалкой уверять, что я «всё пойму сама».       Неловко взмахнув рукой на прощание странноватой компании, — вообще, исполненный потаённой тоски взмах предназначался красавчику Александру, но со стороны казалось, будто бы я машу всем — я отчалила домой, гружёная халявными книжками. Помимо злополучной «Моей сто двадцать первой жизни» Искоркиной, рюкзак приятно оттягивали два дополнительных трофея в виде «Такой-не-такой» и набиравшей популярность «У-ся-ся, ся-ся-у».       «Мама будет довольна», подумала я, ныкаясь в дальнем уголке вагона и ненадолго прикрывая глаза. «Довольная мама — залог того, что в ближайшее время не зашлют ни на какие раздачи. Эх, если бы она читала помедленнее!»       Усреднённая скорость чтения мамы составляла три-четыре дня на книгу, при условии, что никто и ничто не вмешивалось в сей священный для неё процесс. Рабочий загруз влиял на скорость напрямую, равно как и всякие «неожиданные обстоятельства», вроде встреч с кандидатами в «принцы».       Эти кандидаты с завидным постоянством появлялись в наших с мамой жизнях, причём от принцев в них было одно название. Лысеющие, потеющие, обрюзгшие и неряшливые, они дарили маме слегка увядшие букеты из альстрометрий, водили на свидания в общепит и сливались в тот же миг и час, когда понимали, что «всё серьёзно».       И не в последнюю очередь из-за того, что в комплекте с серьёзностью шёл прицеп в моём лице.       Мама же принимала все сливы близко к сердцу и, запираясь на кухне, глушила тревоги в вине моего имени. Наверное, следовало бы даже посочувствовать, если бы она не усаживала меня напротив и не начинала изливать душу, будто лучшей подружке.       — Да что им всё не так?! — ярилась она, выпивая десятый бокал за вечер. — Ну, не такая изящно-прекрасная как героини Искоркиной, но они-то — выдуманные, а я — настоящая! Скажи же, а?       — Ага, — поддакивала я, понимая, что вести конструктивный диалог в таком состоянии мать не способна и лучше покорно со всем соглашаться.       — Эх, не стоило мне тогда рожать… — продолжала сетовать мать, грустно вглядываясь в ополовиненную винную бутылку. — Зачем только дура рожала, а? Была бы сейчас свободная, независимая… всё твой дебил-папаша, чтоб его! Никакой личной жизни!       Радужные мечты матери из разряда «если бы да кабы ты не родилась» тоже являлись неотъемлемой части пьяных разговоров, которых она, разумеется, поутру не помнила. Или притворялась, что не помнила, ощущая подобие стыда перед нежеланной дочерью.       Затем мать встречала очередного «принца» и всё повторялось, начиная от дешёвеньких альстрометрий и заканчивая пьяными намёками а-ля «ты — корень всех зол». Конкретно сейчас был период затишья, но зная маму, появление «принца» на горизонте лишь вопрос времени.       Вот почему я не слишком удивилась, когда по возвращении застала её носящейся по квартире и что-то там бурно обсуждающей по телефону с тётей Людой. Наверняка, нового хахаля, чей взор «орехового оттенка» донельзя напоминал «прекрасные очи северного герцога Дольчевитовского из книги «Истинно ведаю, Ваша Светлость!»       — Изменился капитально, конечно, сразу и не узнать, — хихикала мама, накручивая на палец локон. — Ты же помнишь, как мы его в школе звали? Шпалой! Нескладный такой был, дурашливый, всё кривлялся и девчонок за задницы щипал, а теперь… теперь… Так, Люд, обожди маленько, моя вернуться соизволила.       Что за наезды?       Мама ненадолго оторвалась от трубки и окинула суровым взглядом, будто бы я реально в чём-то успела провиниться. Никакой вины, впрочем, я за собой не чувствовала и, пресекая одностороннюю перепалку, принялась молча выкладывать из рюкзака «добычу».       «Сто двадцать первая жизнь», «Такая-не-такая» и «У-ся-ся» пахли типографской краской, переливались золотистым тиснением и сулили погрузить в неизведанный фэнтезийный мир, но…       — Ах, всё пустое! — всплеснула руками мама, предусмотрительно прижимая телефон головой к плечу. — Искоркина — вчерашний день, Лисичкина — позапрошлый век… одну Ти Фи Хи можно разве что читануть, и то единожды. Хлам натуральнейший!       — Они были в твоём списке, — терпеливо напомнила я, чуть нахмурившись. — «Сто двадцать первую» жизнь еле отыскала, разбирают как горячие пирож…       — Вздор! — прервала меня мама и, цапнув две книжки из трёх, торжественно понесла их к мусорному ведру. — Особенно Искоркина, давно выпавшая из трендов. Лучше бы сценарий дорамы притащила, ей-богу. Неважно, всё неважно!       Раздобытое отправилось в мусорку, а мама усадила меня напротив себя и строго спросила:       — Анатолия Артуровича помнишь?       — Кого?.. — переспросила удивлённая я, но ответ и не требовался.       — Анатолий Артурович… ах, это отчество, от него прямо-таки веет романтикой… Наш с тётей Людой бывший одноклассник. Так вот, мы совершенно случайно встретились и… и… представляешь, развёлся недавно? Причём перед самым отпуском! А путёвки в Турцию сгорают! И я… и мен… короче говоря, послезавтра я отправляюсь с ним, а ты — к тётке по отцовской линии, Зинаиде Васильевне.       — Чего? — попытка уследить за ходом материнской мысли с треском провалилась и мне оставалось разве что хлопать глазами в попытке переварить услышанное. — Анатолий Артурович? Турция? Зинаида Васильевна? О чём ты, мама? А как же твоя работа? Школа? Учебный год только начался, а ты хочешь, чтобы я прогуливала?       — Всего на месяц, — мама непринуждённо отмахнулась от моих треволнений и мечтательно заулыбалась: — Людка обещала подсобить. Она же врачом работает, помнишь? Выправит тебе справку, скажем… на ту новомодную болячку, коронную. На работе за свой счёт возьму. Ты тоже внакладе не останешься, привезу тебе открытку или брелок. Может, хоть в этот раз всё сложится…       — Мама! — предприняла новую попытку воззвать к остаткам разума погружённой в грёзы родительницы я. — Это же обман, во-первых! И как я буду нагонять пропущенное, во-вторых? Зинаида Васильевна эта… Мама, ты серьёзно готова сплавить меня человеку, которого никогда в глаза не видела? Вдруг она сумасшедшая?       — Нормальная она, встречались при жизни твоего папеньки, — процедила сквозь зубы мама. — Звонит стабильно несколько раз в год, о тебе справляется, в гости зазывает… Живёт в деревне, ведёт хозяйство, кур жутких на продажу разводит, угольно-чёрных таких. Хватит вопросов, начинай собираться! Извини, что так долго, Люд, моя просто в шоке от новостей… Что? Ещё спрашиваешь! Приятном! Кто ж откажется от лишних каникул?       Оставив маму трепаться по телефону, я нетвёрдой походкой вошла в комнату и бухнулась лицом в кровать. Случившееся на «КнИгре» было нехилым потрясением, но мамины выверты с лёгкостью перекрыли произошедшее, вынуждая в срочном порядке складывать паззл из разрозненных обрывков информации.       По всему выходило, что мама вновь «влюблена» и хочет от меня ненадолго избавиться. И поэтому готова сплавить меня первой встречной, представившейся тёткой по папиной линии. Нет, она сказала, что якобы это действительно «та самая тётка», но мать и раньше привирала, так с чего бы мне верить?       Выбирая между сплавлением меня незнакомому, потенциально неадекватному человеку и возможностью пасть в мужские объятия, мама, несомненно выберет второе.       — Ха-а… — выдохнула я, переворачиваясь на спину. — Кто бы совет дал, а?       Друзей у меня не водилось и обсудить во всех смыслах «потрясающую» новость было не с кем. С одноклассниками я в лучшем случае, приятельствовала, а те, зная моё почти что нищебродское положение, на большем и не настаивали. Дворовых же ребят я попросту побаивалась: мы жили в не самом благополучном районе, и они запросто могли подбить новую подружку на криминал.       Хотя…       Решительно вытащив из нагрудного кармана телефон, я набрала сообщение Феодоре, где в красках расписала непростую ситуацию и попросила мнение. Немного подумав, украсила получившуюся простыню смайликами и только потом шлёпнула заветную кнопку «Отправить». Проставленные галочки уведомили об успешной доставке, и я чуток расслабилась.       Ждём, ждём, ждём.