Принцок-с-ноготок

      Наслаждаться путешествием не выходило даже в теории. Деловито сновавшие за дверью купе «ололосы», зловещие шорохи и скрежет чего-то подозрительно напоминающего когти по внешней стороне двери, сулящие беды шепотки и отблеск горящих алым глаз за окном.       Как есть хоррор.       Аслан же, напротив, относился к происходящему спокойно и старательно просвещал меня насчёт снесённого им же яйца, делая особый акцент на слове «везение». Мол, повезло же тебе, Белка, не только в коричневую субстанцию вляпаться, но и мамкой гипотетического василиска заделаться.       Всего-то и нужно, что предоставить в пользование змеёныша собственную подмышку, добросовестно протаскав зажатое в ней яичко шесть недель кряду.       «Женский пол, девственна, невинна», изо всех сил радовал меня чёрный куриц. «Рискну предположить, что сообразительна. А неудобства можно и перетерпеть. Знаешь, сколько яйца василисков стоят в Одересе?»       — Нет, — процедила сквозь зубы я, нервно постукивая ногтем по твёрдой скорлупе «подарочка». — Потому что даже не знаю, что такое Одерес. И кто ты такой толком тоже не знаю. Твой имя, статус, раса — всё едино, всё непонятно.       «А, ну…» несколько замявшись, он потёр висевшую под клювом серёжку и деланно вздохнул. «Ладно, так и быть, объясню. Только слушай внимательно, договорились? История не из приятных, не хотелось бы повторяться».       — Внимаю и вкушаю, — обречённо согласилась я, шелестя шоколадкой. — Заняться больше нечем, так что обойдёмся без повторений. Тебе ещё водички налить? Мочить клюв в промежутках или как там перерывы принято организовывать?       «Не откажусь», дождавшись, когда я от души налью воду в миску и торжественно водружу её на столик, Аслан приступил к повествованию.       Хоть я и заверяла его, что не стану отвлекаться, на деле всё же иногда выглядывала за окно, запечатлевая в памяти первую и последнюю в жизни поездку. В нормальных обстоятельствах ранние сумерки волновали бы воображение, а редкие деревеньки, расположенные вдоль железной дороги — умиляли, но сейчас то там, то здесь появлялись «ололосы».       Они провожали поезд взглядами, едва ли не сворачивая себе шеи. Они таились на крыше вагона, изредка спускаясь вниз, чтобы проверить, не совершила ли я оплошность, приоткрыв окно. Они были везде и всюду, готовясь просочиться в купе сразу же, как им представится возможность.       А потом… потом…       — Изабелла! — негодующе воскликнул Аслан и я с удивлением отметила переход с телепатии на прямую речь. — Перестань стращать саму себя, задёрни шторки и слушай! Вот на чём я остановился?       — Безысходности, — незамедлительно отозвалась я, смутно припоминая тяжкую повесть «ололоса» и перевела взгляд на человечка: — Каждую ночь из курицы в челове… ло… ла… спелоса превращаться будешь? Типа, оборотень?       — Типа, да, — с неподражаемой интонацией подтвердил тот. — Ничего, ничего, мы ещё поборемся!       Искоса рассматривая напрасно — в моём понимании напрасно — бахвалящегося подземника, я неожиданно для себя отметила странный для любого уважающего себя «лоса» цвет волос. Чёрный, под цвет оперения и вполне себе обыденный для человека, он резко контрастировал с белобрысыми макушками сородичей.       Остальные черты, напротив, вопросов не вызывали. Неизменно аристократические, заострённые, длинноватые и нарочито фэнтезийные, они в очередной раз ставили меня перед непреложным фактом нахождения в женско-романтической истории с обязательным эпилогом в виде свадьбы и послесловием с детишками.       — Да, спелльелосы обычно светловолосые, — признал Аслан, ероша длинные тёмные волосы и оправляя парчовый камзольчик с витиеватыми золотистыми узорами по краям. — Нет, я нормальный, но… но… вот у вас есть альбиносы, да? Для них я точно такой же альбинос, ещё и незаконнорожденный.       Ого, кажись, мы подбираемся к самому интересному.       Артистически стеная и заламывая руки, мой крошечный спутник резко перешёл к сути, заключавшейся в узнавании стЛашной-ужЯсной правды: он из благоЛодных. Дескать, служила его маменька в господском доме и не устояла против роковых чар барчука, уступила приставаниям. И чтоб не мозолить собой и растущим животом глаза хозяйские, сбежала на окраину, где благополучно разрешилась сыном.       Особую пикантность истории придавал тот факт, что маменька Аслана была замужем и имела шестилетнюю дочку. По всем канонам неверную супружницу надлежало удушить вместе с новорожденным, но приёмный батя нагулёныша воспринял новость стоически, простив жену и усыновив мальчика. Фамилию — и то свою дал.       В общем, жить бы им и поживать, но барчук помнил о маменьке Аслана и как барином сделался, объявил розыск. Отчим, однако же, опять себя мужиком показал, не соглашаясь продать жену ни за какие каменья, ни за серебро со златом. Хотелось бы сказать, что барин после этого отступился, образумился, но ничего подобного.       Закопавшись по уши в местное законодательство, подкупив кого надо и оформив документы — большей частью, липовые — передал прошение в суд. Нацеленное не на маменьку, а на бастарда, оно довольно быстро удовлетворилось, и ничего не понимающий мальчонка отправился в родовой надел семейства Экберрот, где его переименовали в «Аслана» и выдали статус четвёртого сына.       Вначале Аслан, как и полагается хорошему сыну, скучал. Отчим никогда не принижал его, считая за родного, а обожаемая старшая сестрица, хоть и залипала на новомодные-штучки дрючки, включая человеческий блоггинг, готова была порвать за младшего братца любого. Наверное, любовь к родным в конечном счёте перевесила бы и мальчик сбежал, но у семейства Экберрот имелся козырь, которого не было ни у маменьки, ни у отчима, ни тем более у взбалмошной сестрицы.       Деньги.       Лет до шести живший в бедности и стеснённости Аслан получал всё и больше. Огромная комната для него одного, шедшая по умолчанию с новым положением, каждодневный мешок замысловатых игрушек, новёхонькая, с иголочки одёжка по последней столичной моде, любые прихоти, капризы, желания, в том числе и невысказанные…       Немудрено, что пришедшие как-то повидаться родственники застали вместо любимого сына, брата и просто хорошего чело… «ололоса», избалованного барчука, не лучше того, что однажды сошёлся с маменькой. Этой обновленной версии, Аслану 2.0, было противно смотреть на бедных, но чисто одетых маменьку с сестрицей, мужиковатого отчима и дышать с ними одним воздухом.       Короче говоря, прогнал неблагодарный сыночка родню со двора и спасибо, что не палками и без травли собаками. С тех пор они не виделись и о семье своей он не справлялся. Есть же батюшка — Эккел, старший братец раз — Искандер, старший братец два-с — Тайлан и старший братец три-с — Мурат и никого больше ему, Аслану Экберроту, четвёртому сыну семьи Экберрот не надобно.       Наивный.       Вышеперечисленные личности никогда не считали его за брата и когда Аслан достиг совершеннолетия, задумали от него избавиться. Больше всех думал Искандер, в результате мыслительной деятельности порешивший обратить его чёрной курицей, сварить в супе и попотчевать тем супом батюшку.       Дело было не столько в неприязни к бастарду, сколько в наследстве, которое после смерти Эккела разделилось бы не на троих, а уже на четверых. И сын какой-то там чернавки, по мнению старших братцев, не заслуживал и копейки. Не говоря уже о том, что Аслан менее чем за год своего пребывания в Экберроте сумел завоевать расположение прислуги и сурового, не склонного к сантиментам, батюшки.       Эдак недолго и основным наследником, пожалуй, заделаться.       Охваченные ревностью, завистью и прочими тёмными чувствами, старшие братья скинулись на не менее тёмный ритуал, грозивший либо вышеозначенным куриным супом, либо гибелью по истечении тридцати дней. Второе делалось братцем Искандером, скорее, в качестве подстраховки, так как изнеженный и томный младшенький, по его мнению, виделся категорически неспособным к каким бы то ни было трепыханиям.       Зря.       Пускай Аслан и привык к сытой жизни, инстинкты самосохранения ещё никто не отменял. Безмерно опасаясь за новое существование, «бестолковый младшенький» запасся и магическим резервом, и денежкой, и прочими нужными штукенциями. Так что, когда настала пора принудительно сигать в кипящую водицу, ушлый чёрный кур пустился в бегство, окончившееся в зауряднейшей городской квартирке, расположенной на шестом этаже.       — Теперь ты знаешь всё, Изабелла, — драматически всплеснув руками, Аслан деловито зашуршал упаковкой чипсов. — И обязана мне помочь, ведь мы связаны.       — Ага, тобой же, — недовольно проговорила я, облегчая ему задачу и вываливая горку картофельных пластинок на пластиковую тарелку. — Ничего, прорвёмся, впервые, что ли?       Остаток риторического вопроса потонул в металлическом визге тормозов поезда, от которых закладывало уши. Вагон резко мотнуло вперёд, затем назад, отчего я сначала больно ударилась локтем об стенку, а затем и вовсе грохнулась на пол.       — Э-э-э… приехали? — охнув, я приподнялась на здоровом локте и отдёрнула шторки. — Хм, непохоже…       Валявшийся под ногами мобильник истошно запиликал, привлекая внимание высветившимся сообщением. Держась рукой за поясницу, я наклонилась вперёд и глянула пробирающий до дрожи текст:       «жди гогогостей».