Змеиная Радость

      Брюс не хотел признавать, но настолько плохой опыт исследования и знакомства все-таки на время убил в нем желание работать дальше. На секунду в мыслях даже промелькнуло бросить все, но хорошо, что всего лишь на секунду, и Брюс тут же позабыл об этой мысли. На руку не играло самочувствие после своеобразных объятий нага, если, конечно, попытку его задушить можно назвать объятиями. Пару дней Уэйн предпочёл отдать отдыху как физическому, так и моральному, чтобы смириться с неудачей. Нельзя сказать, что Уэйн, подобно капризному ребёнку, не привык проигрывать, он более, чем умеет мириться с провалом и извлекать из своих оплошностей выводы на будущее, чтобы подобные казусы не повторялись, но и нельзя отрицать того, что конкретно именно этот случай подкосил целеустремлённость учёного.       Отдыхая, Брюс не мог сказать, что он ленился эти дни, нет. Выработанная годами привычка делать хоть что-то, постоянно занимать себя чем-либо, не давала Брюсу просто лежать. Как оказалось, сделанных в тот день фотографий жилища змея вполне было достаточно для того, чтобы занять учёного как раз на период отдыха. Такое ленивое исследование вполне устраивало учёного на короткий срок. Ещё Брюс написал пару сообщений Барбаре о трудностях работы и Альфреду, но старому дворецкому он уже не стал сообщать о своей неудаче, не желая расстраивать его.       По скончанию третьего дня, когда синяки все ещё покрывали тело грязно-желтыми пятнами с синими разводами и отзывались ноющей болью при неосторожном движении, из-за чего Уэйн на пару мгновений начинал практически ненавидеть нага и проклинать свое решение отправиться сюда, Брюс твёрдо решил, что вернётся на ту топь и любым известным ему способом добьётся «мирного соглашения на участие в исследовании». Хотя Уэйн и сомневался в том, насколько соглашение можно будет называть мирным, но надеялся на лучший исход. Нет, он не будет вредить нагу ни в каком из возможных смыслов. Конечно могло бы показаться, что проще забросить эту идею и просто найти другого, более сговорчивого нага, но проблема заключалась в том, что вероятность найти другого была не такой уж и большой, плюсом придётся снова приложить очень много усилий, а просто забить и вернуться домой ни с чем Брюсу не давала, во-первых, его железо-бетонная упертость, которая могла конкурировать с упертость стада ослов, и во-вторых, подписанный с исследовательским центром контракт, по которому Брюса сюда в принципе пропустили через границы и который обязывал Уэйна на предоставление научному сообществу результата в исследовании, а того, что пока имел Брюс было недостаточно. Именно поэтому Уэйн, настроенный более воинственно, чем изначально, пробирался через заросли джунглей, направляясь в уже знакомую топь, к знакомой «змеиной яме».       В те дни, когда Брюс не выходил из поселения, он много разговаривал с местными жителями, пытаясь придумать что-то, что могло бы ему помочь в склонении нага на согласие. Предложения были разные — от простого и примитивно «накормить», в успешности такого плана Брюс очень сильно сомневался, до прямолинейного вопроса, что змею может быть нужно и, узнав, заключить с нагом своеобразную сделку. А кто-то предложил по мнению Уэйна вполне рабочую мысль. Конечно эта идея с большей вероятностью могла стать провальной и звучала безумно, но эффект в случае успеха будет того стоить.       Продираясь сквозь кустарники и стараясь создавать как можно меньше шуму, Брюс подошёл к жилищу змея. Для все ещё вымотанного многочисленными синяками и постоянными болями тела вроде бы не такой сложный и уже, в своём роде, привычный путь дался тяжелее, чем обычно.       Придя, Уэйн с радостью отметил, что нага в этот раз не было «дома», что играло ему на руку. Брюс начал готовиться встречать хозяина жилища. Единственное, что смущало и внушало сомнения, был вопрос «а вернётся ли наг?», ведь вполне возможно, что змей мог просто уйти, чтобы избежать новых встреч с Уэйном, но свежие следы змеиного хвоста внушали надежду, что наг все-таки вернётся.

***

      Большой змеиный хвост то появлялся на поверхности воды, то снова исчезал, зелёная чешуя блестела на солнце от влаги. Охота на рыб прошла не очень хорошо, хотя Джокер и не старался, отчасти ленился, ведь ел он недавно и аппетита пока не было. Он оттягивал время возвращения домой, чувствовал, что там его кто-то ждёт. Упертость и наглость Брюса отчасти привлекали нага, а в том, что ждёт его именно учёный, змей не сомневался, просто потому, что никто другой не стал бы таким заниматься. Ещё же, своей нерасторопностью он частично проверяет Уэйна, достаточно ли тот терпеливый. И если же упертость человека окажется сильнее его вредности, то наг, возможно, все-таки согласиться на вчерашнее предложение учёного. Джокер сам ещё не решил, хочет он согласиться или нет. С одной стороны это исследование скрасило бы его жизнь от скуки, но с другой, если учёный будет постоянно выводить его из себя, смысл ему соглашаться?       Выползая из воды на сухую землю, Джокер недовольно причмокнул губами, погружаюсь в рассуждения, высунув кончик раздвоенного, как у обычной змеи, языка. Где-то высоко над головой в кроне дерева закричала птица и, подняв голову наверх, наг увидел среди ветвей едва заметное птичье гнездо. Змеиная пасть растянулась с злой улыбке. Уже через пару секунд толстый ствол дерева был обвит змеиным хвостом, а сам наг, без особых трудностей, извиваясь и совсем немного помогая себе руками, забрался все выше и выше. Может кто не знает, но многие змеи прекрасно лазают по деревьям и, если им надо, могут забраться куда угодно, и наги от них в этом не отличались.

***

      Брюс услышал тихий шорок и треск прутика. Подняв голову, он увидел двигающегося в его сторону нага, что не выглядел злым, но и радостным тоже. Змей делал вид, что не замечает Брюса, хотя мужчина не прятался, а сидел прямо около входа в «нору». Ещё, что заставило Уэйна перестать хмурить брови, так это торчащее яркое перышко в волосах нага. Это одинокое красное пуховое перышко среди зеленоватых прядей напоминало Брюсу одинокий красный мак в сухой степи.       — В прошлый раз разговор не заладидся.       Змей молчал, собираясь проползти мимо Брюса, когда заметил в руках Уэйна что-то интересное. Наг остановился, а Уэйн, заметив заинтересованность, тут же уцепился за возможность.       — Я мог бы что-то сделать для тебя, конечно, за ответную услугу. Разве это не удобно?       Брюс крутил в руках заинтересовавший нага предмет, не давая толком рассматреть, подогревая так интерес змея, а вот уже любопытство не давало Джокеру продолжить игнорировать навязчивого гостя и скрыться от того в темноте своего убежища. Змей в птичьей манере склоняет голову набок, подползая ближе к сидящему на земле Уэйну.       — И что ты можешь мне предложить?       — Сыграем в карты?       Брюс наконец открыл небольшую картонную коробочку доставая из неё колоду карт, цепляющих взгляд яркостью и красивыми узорами.       — В карты! — Глаза нага загорелись и вот тот уже «сидел» около Брюса и, скрутив змеинный хвост кольцами вокруг себя, тут же выхватив из рук учёного колоду, начав её рассматривать. Уэйн понял, что смог победить в этой маленькой битве его собственной упертости против вредности нага и позволил себе тихое ликование внутри, которое выражалось самодовольной полу улыбкой.       — Ты умеешь играть?       — Нет. Точнее да. В общем, они мне нравятся, какая чудная вещичка… Помнится прошлый учёный тоже предлагал мне так сыграть, к сожалению с ним было слишком скучно.       Брюс улыбнулся от неясности ответа змея, эта секундная растерянность в голосе нага на секунду очаровала Уэйна. На мгновение Брюс даже забыл о том, что буквально вчера змей пытался его задушить. Если бы Брюс озвучил свои мысли насчёт последнего, наг бы начал яро отрицать свои попытки убийства, говоря, что, если бы он хотел задушить Брюса, он бы это сделал.       — Так да или все же нет? Если хочешь, я мог бы научить тебя и мы могли бы сыграть, — голос Брюса звучал мягко, с пресущей ему ноткой неисчезающей серьёзности.       — Какая милая услуга с твоей стороны, — голос нага звучал до боли в зубах слащаво и язвительно, и очарование, которое змей вызывал пару мгновений назад, тут же бесследно исчезло благодаря скверному характеру и поведению этого же змея. Брюс про себя отметил, что заметка в исследовательской дневнике об ужасном характере нага была сделана более, чем обосновано.       — Я понимаю, как это выглядит, но послушай. Я приехал сюда не только за тем, чтобы что-то написать на бумагах и уехать. В первую очередь я приехал сюда, чтобы познакомиться с таким, как ты. Я не прошу у тебя чего-то, что превышало бы обычное общение. Мне достаточно будет этого и для удовлетворения моего интереса к тебе и для выполнения моей работы.       Закончив говорить, Брюс понял, что его, похоже, не очень-то и слушали, поскольку наг был больше заинтересован колодой карт в своих руках, тусуя их и даже не смотря в сторону Уэйна.       Брюс хотел уже отчаяться и уйти и попытаться ещё раз уже на следующий день, когда наг, наконец бросив заинтересованный взгляд конкретно в персону Брюса, с важным видом, причмокнув губами не менее важно заявил:       — Ах, общение! Ну что может быть чудеснее простых дружеских бесед, ну и как я могу тебе отказать? Вот именно, никак! Тем более, когда ты смотришь на меня такими печальным глазками, — голос нага звучат то ниже, то выше, змей начинал то почти урчать слова, то его голос срывался на не слишком высокий писк.       Джокер, закончив тусовать карты, начал раздавать их и вскоре перед Уэйном и самим змеем постепенно появлялась карта за картой, пока у обоих не оказалось по шесть. Выташив из колоды тринадцатую, Джокер крутит её в руках, рассматривая масть.       — О, как мило, валет пик, ммм… — наг сложил оставшуюся колоду карт, а под неё вверх валетом карту, — Кто-то тебя надурит, мышка.       -Мышка? Ты о чем? — Уэйн даже от растерянности не сразу сообразил, что наг это говорит ему, в какой-то степени даже возмутился, что его понизили до звания мыши.       Наг довольно захихикал, видя растерянность и едва заметное возмущение собеседника, довольно урча себе под нос. Змей подобно пиявке, сосущей кровь жертвы, вытягивал из Уэйн эмоции, наслаждаясь рассшатанными нервами учёного       — Я хожу первым! — с этими словами змей положил на землю между ними карту, дожидась, пока Уэйн её отобьет.       Не получив ответа на свой вопрос, Брюс только устало вздохнул со снисходительной улыбкой на губах, беря свои шесть карт, начав играть.       — Так, все-таки, почему мышь? Не вижу в себе ни единого сходства с грызунами.       — Ну знаешь, видимо ты ни разу не видел летучих мышей.       — Летучие мыши не грызуны и я их изучал, а поэтому и видел много раз, возможно даже больше, чем ты.       — Не занудствуй. Я сказал мышь, значит мышь.       Уэйн только пожал на это плечами, негромко фыркнув. Если бы перед ним сейчас был человек, Брюс бы скорее всего оскорбился или просто прекратил разговор и ушёл, но перед ним был не человек, а из-за этого грубость и бестактное поведение воспринимались иначе, с исследовательским интересом. В добавок, несмотря на грубость, наг все равно обладал каким-то особым, тянущим к себе шармом, и у Брюса не получалось точно сказать, в чем он заключался, как и не мог понять, почему терпит такое хамство к себе. Может быть причиной этого являлось все ещё торчащие из волос красное перышко, которое придавало виду змея очаровательно-глупую неряшливость.       — Хорошо, может тогда ещё скажешь, как мне к тебе обращаться?       — Джокер.       — Что прости?       — ДЖОКЕР, — змей это буквально проорал, глянув недовольно на Брюса, наг очень не любит повторять дважды. Уэйн же для себя отметил, что больше никогда не станет переспрашивать что-то у этого существа, ведь от неожиданного крика одно ухо заложило.       — Я спросил не из-за проблем со слухом, — угрюмо сделал замечание Брюнет, — Я ожидал услышать немного другое имя. Почему именно это? Это даже сложно назвать именем, скорее кличка или прозвище.       По правде Уэйн ожидал вообще отсутствие имени или услышать что-то, похожее на имена, используемые местными племенами. Но змей, которого, как только что выяснилось, зовут то ли в честь игральной карты, то ли в честь чего-то ещё, удивил Брюса снова.       — Могу ли я поинтересоваться, почему именно «Джокер»?       — Нет.       — А о возникновении такого имени?       — Попробуй угадать ответ.       — Ты совершенно не стараешься поддержать разговор.       — Чтооо? Я? Не стараюсь? Хочешь сказать я виноват в том, что ты являешься такой тяжкой публикой?! — голос Джокера звучал, как что-то переполненное злобой. Брюс даже не знал, что кто-то мог звучать настолько возмущённо и негодующе, как и не знал, что человека, вроде него самого, можно заставить чувствовать себя необоснованно виноватым только благодаря интонации в чужомо голосе. В добавок Брюс не совсем понял момент с «тяжкой публикой», причём тут это? А ещё удивляли перепады настроения нага. Змея качало не то, что на эмоциональных качелях, Брюсу казалось, что там полноценная центрифуга эмоциональных всплесков. Уэйн даже начал думать, а нет ли у его собеседника каких-либо психологически проблем?.. Джокер же тем временем продолжал возмущаться, сполна высказывая свое негодование и заявляя о своих притензиях к Уэйну возглосами. Брюс понял, что если не остановить этот стремительно разгоняющийся поезд негативных эмоций, ему может нездобровать.       — Ладно! Ладно. Я был не прав, прошу простить, могу ли я в знак извинений что-то сделать для тебя, чтобы загладить свою ужасную грубость? — наг остановился на полуслове, покосившись на Уэйна, задумчиво поджав губы и прищурившись, замерев в движении на полу слове.       — О… Это забавно, — тряхнув головой, убирая с лица пряди волос, змея повёл плечом, смотря куда-то в сторону, обдумывая свои слова, — Думаю, ты мог бы сделать для меня кое-что. Но не сейчас. Не могу же я вот так с ходу придумать достойную цену своему прощению.       Джокер говорил это все такой интонацией, чтобы вызвать в Брюсе ещё большую вину за то, что учёный сделал ему такое грубое замечание, это во-первых, а во-вторых, за то, что ставит нага в такое «неудобное» положение, заставляя его бедного придумывать для Уэйна способ заглаживания вины.       — Конечно, все, что могло бы тебе понадобиться и в любое время, — Брюс вымученно улыбнулся, чувствуя, что он ещё возненавидет эту хитрую лисью манеру Джокера.       — Давай пока перейдём к другой теме? Ты не против, если я сделаю пару твоих фотографий?       — Конечно я не против, мышонок, как мне лучше встать для тебя? Может быть так? Или вот так? — змей кривлялся, сам хихикая с себя, видимо правда считая свое поведение смешным. Брюс же, решив не мешать тому кривляться, тихо открыл объектив камеры, начал фотографировать Джокера, пока тот крутился так и сяк. В какой-то момент змей остановился и, с подозрительной хитринкой посмотрев прямо в объектив камеры, схватил Уэйна за руку, дёрнув на себя.       — Иди сюда.       Брюс, не успевший отреагировать, по инерции от сильного рывка полетел вперёд, перебирая ногами, чтобы не упасть, но в конечном итоге, запнувшись об змеинный хвост, неуклюже взмахнув руками, в последней попытке удержать равновесие, упал.       Приземлился Брюс, к счастью, очень мягко и удобно и не на землю, а на змеинный хвост, свитытый кольцами, по ощущениям Уэйн сравнил это падение с падением на просиженное кресло . Джокер же не обращал внимания на расположившегося на его хвосте человека, поскольку все внимание нага было направлено на камеру, которую змей забрал у Брюса в падении. Уэйн наблюдал, как наг крутит в руках фотоаппарат.       — Брюсик, скажи «сыыыр», — змей наклонился к лежащему Уэйну, одной рукой обняв того вокруг шеи, а второй, держа камеру на вытянутой руке, нажал на кнопку снимка. Раздался характерный щелчок. Отстранившись от Брюса, наг рассматривал получившееся селфи.        — Можешь не благодарить, но я сделал лучшее из возможных фото, — Джокер вернул камеру Уэйну, выглядя до ужаса довольным своей шалостью.       Брюсу осталось только согласиться, улыбаясь снисходительной улыбкой. Почему-то именно сейчас Уэйн подумал о том, что как же хорошо, что он сюда приехал. И что скверный характер нага не так уж и ужасен и вполне терпим на фоне таких невинных шалостей.