Возвращение Вэнь Цин

В маленькой потайной комнате Башни Золотого Карпа царило напряженное молчание. Вэй Усянь, Лань Ванцзи, Цзян Чэн и Цзинь Лин, не отрываясь, смотрели, как пожухлые лепестки тигровой лилии свежеют, наливаются жизнью и красками, становясь все ярче и ярче. В воздухе разлился пряный горьковатый аромат. Листья тоже поднялись, приобрели естественный темно-зеленый цвет. Огонек только что пробудившейся души Вэнь Цин уютно устроился в чашечке цветка и вел себя тихо. Зато зрители возбудились сверх всякой меры. Даже Лань Ванцзи приоткрыл рот от изумления, что для него было совсем нехарактерно. Вэй Усянь буквально приплясывал на месте от радости. Цзинь Лин растерянно и с некоторой долей благоговения переводил взгляд с него на цветок. Он и раньше знал, что этот его заблудший дядя неимоверно крут, но чтобы настолько… Цзян Чэн же то краснел, то бледнел и порывался подойти ближе к цветку. Затем вновь отступал в нерешительности. Наконец, нахмурившись, он сложил руки в почтительном жесте и склонился в глубоком поклоне. — Дева Вэнь, приветствую вас. Примите мои искренние извинения за то, что я ничего не сделал, чтобы спасти вас от гибели. Если вы не против, я хотел бы стать вашим хранителем. Все затаили дыхание. Но цветок никак не реагировал. Не ясно было, услышала ли душа Вэнь Цин слова Цзян Чэна. Вэй Усянь в задумчивости почесал нос. — Ну, будем считать, что молчание — знак согласия. Кто-нибудь из вас разбирается в ботанике? Цзян Чэн закатил глаза. — Ты смеешься? — Ничуть. Сначала надо позаботиться о самом растении, оно сейчас неразрывно связано с душой Вэнь Цин. — Я только в собаках разбираюсь, — огорченно хмыкнул Цзян Чэн. — Ой, вот только о них не надо, пожалуйста, — вздрогнул Вэй Усянь и беспокойно огляделся, как будто боялся увидеть рядом подкравшуюся Фею. Он еще не забыл, как она покушалась на его бедную голую пятку на пиру в Пристани Лотоса. Лань Чжань инстинктивно попытался закрыть его собой, но потом одумался и ограничился тем, что тихонько коснулся руки Вэй Усяня, безмолвно говоря. — Я здесь, с тобой. Ничего не бойся. Усянь ответил ему вслух. — Я знаю. — Что ты знаешь? — встрепенулся Цзян Чэн. — Как правильно ухаживать за цветами? — Ну… я вообще-то отвечал Лань Чжаню. — Он же ничего не сказал. — Мгм, — вмешался Лань Ванцзи. — Видишь, сказал, — заулыбался Вэй Усянь. Со стороны тигровой лилии послышалось что-то вроде шороха и аромат стал интенсивнее. — О, теперь я уверен, что дева Вэнь нас слышит, — возликовал Усянь, — она точно так же шипела, когда мы спорили, что лучше выращивать на Луаньцзан — картошку или редис. Эх… Он посерьезнел и тоже поклонился цветку. Лань Ванцзи и Цзинь Лин тут же последовали его примеру. Шипение стихло. Цзинь Лин сказал: — Пойду посоветуюсь с главным садовником. — Не вздумай рассказать ему, что тут на самом деле происходит, — предостерег племянника Цзян Чэн. — Дядя, ты что, меня совсем дурачком считаешь? — обиделся Цзинь Лин. — Нет, но ты еще молодой и неопытный. — Я здесь вырос, так что не стоит меня недооценивать. Лань Ванцзи и Вэй Усянь переглянулись. Да уж, после разоблачения Цзинь Гуанъяо трудно было остаться наивным. Цзинь Лин отправился на поиски специалиста, а остальные продолжили задумчиво разглядывать оживший духовный цветок. Вэй Усянь что-то пробормотал себе под нос. — Что ты там бубнишь, — сварливо обратился к нему Цзян Чэн, — если по делу, говори громче. — Будь поласковей в присутствии только что пробудившейся блуждающей души, она существо очень нежное. — Ну да, — фыркнул Цзян Чэн, — насколько я помню деву Вэнь… — он осекся, — простите, госпожа Вэнь, я не это имел в виду. Потом покраснел и чихнул. — О, — оживился Усянь, — я как раз вспомнил, что пыльца тигровых лилий может быть токсична. Лань Ванцзи посмотрел на него с беспокойством, а Цзян Чэн с выражением, которое можно увидеть исключительно на лицах родственников и свойственников — «какой ни есть, а все ж родня». Они еще раз поклонились и вышли в коридор. Дверь оставили приоткрытой. — Давайте подождем А-Лина и потом решим, как быть дальше, — предложил Усянь. Цзян Чэн понуро кивнул. Вскоре вернулся Цзинь Лин и сообщил, что лилии любят солнечный свет и воду, хотя в целом неприхотливы. Уверенности в том, что эти ценные, хотя и скудные сведения полностью применимы и к духовному цветку, не было, но все равно их сочли полезными. Цзян Чэн заявил, что сам будет ухаживать за приютом души Вэнь Цин. Вэй Усянь усомнился в его дарованиях садовника и они чуть не поссорились. Им помешал Лань Ванцзи и сердитое шипение из-за двери. — Видишь, как ты огорчаешь деву Вэнь… хранитель называется, — констатировал Усянь. — Нет, это ты ее огорчаешь. — Я ее пробудил. — Думаешь, она это понимает? — Цзян Чэн, у Вэнь Цин в одном лепестке мозгов больше, чем у тебя во всем теле. Продолжишь в том же духе и она сочтет тебя идиотом, недостойным коснуться даже лейки для воды. — Кстати, — это вмешался Цзинь Лин. Он был у себя дома и, что бы там не говорили, тоже был главой клана, поэтому чувствовал себя в праве вмешиваться в перепалку дядюшек, — не пора ли полить бедный цветочек? — Сейчас, сейчас, — засуетился Цзян Чэн. Послали за свежей водой и со всеми предосторожностями, полили растение. Оно благодарно затрепыхало листьями и огонек засиял еще ярче. Все вздохнули с облегчением и решили, что теперь можно и отдохнуть. Час был уже поздний и Лань Ванцзи с Вэй Усянем отправились в ближайшие гостевые покои. Усянь хотя и хорохорился, но выглядел усталым, потратив много энергии на пробуждение души Вэнь Цин. Цзян Чэн не пожелал покидать свой пост возле цветка и Цзинь Лин распорядился, чтобы принесли легкую складную кровать и поставили ее в бывшей потайной комнате. Наутро по всей Башне Золотого Карпа стали шептаться, что, видно, дядя с племянником серьезно поссорились, раз главе клана Цзян предложили для ночного отдыха какую-то недостойную каморку. Некоторые засомневались в этой версии и сочли, что в помещении, где ночевал Саньду Шэншоу обнаружились несметные сокровища и он караулил их, подобно дракону. Но непосредственные участники событий, тащившие кровать накануне вечером, уверяли, что в комнате не было ничего, кроме одинокого цветка. Красивого, но не представляющего никакой ценности. Кто-то сказал, что глава Цзян решил уйти в затвор. Вот и тренировался. Тем временем, объект пересудов, проведший беспокойную ночь, поглощал завтрак в компании Цзинь Лина. Вэй Усянь еще не пробудился и Лань Ванцзи охранял его утренний сон. Любовался своим разморенным солнышком и изредка заглядывал в трактат о духовных растениях, который по его просьбе прислали из библиотеки. Позже все четверо вернулись к бурному обсуждению, как лучше поступить с драгоценным цветком. Поскольку все слуги достались Цзинь Лину в наследство от Гуанъяо, подозрительный Цзян Чэн в них усомнился. Как и в том, что племянник уже набрался достаточной властности, чтобы всегда держать их в узде. Цзинь Лин обиделся было за своих подчиненных, но тут Цзян Чэна неожиданно поддержал Вэй Усянь. Он согласился с ним, что лилию лучше как можно быстрее перевезти в Пристань Лотоса. По его мнению, деве Вэнь будет неприятно находиться в месте, где она была безжалостно убита. На это возразить было нечего и все переключились на обсуждение деталей переезда. Перелет на мечах отпал сам собой — слишком холодно, ветрено, небезопасно. Решили, что цветок надо перевозить на конной повозке в специальной коробке. Лошадей выбрали самых смирных и стали спорить насчет коробки. Цзян Чэн считал, что это должен быть закрытый со всех сторон, кроме верхней, ящик, а Усянь сказал, что так будет похоже на тюрьму. Дева Вэнь расстроится и к тому же ничего не увидит по дороге. Лань Ванцзи, как всегда, поддержал Усяня мгмыканьем. Цзинь Лин подумал-подумал, отдал приказ, и в бездонных клановых закромах отыскался симпатичный хрустальный коробок с золотыми узорами. Цзян Чэн придирчиво осмотрел его, обозвал саркофагом, но в итоге счел приемлемым. Цветок общими усилиями, большая часть которых пришлась на долю Лань Ванцзи, переместили на новое место. Огонек одобрительно замигал. — Вот видишь! — возликовал Вэй Усянь. — Ей понравилось. Цзян Чэн кивнул и продолжил деловито хлопотать вокруг горшка, раскладывая подушки рядом с распорками, в которых его закрепили. — А для чего столько подушек, дядя? — полюбопытствовал Цзинь Лин. — Ну, — пробурчал Цзян Чэн, отводя глаза, — вдруг дева Вэнь воплотится во время поездки… — Тогда надо не забыть положить туда какую-нибудь одежду, — захихикал Усянь, — наверняка, она вернется голенькой. Тут на него одновременно обрушились кары сразу с трех сторон. Цветок издал угрожающий рык, Цзян Чэн замахнулся, чтобы ударить, а Лань Ванцзи, хотя и загородил собой, но посмотрел осуждающе. Один Цзинь Лин принял его слова всерьез, позвал слуг, стоявших на почтительном расстоянии, и велел принести новые женские одеяния. Те побежали исполнять повеление, по дороге обмениваясь самыми разными домыслами. Начали с того, что достопочтенные заклинатели готовятся к ночной охоте на экзотическую нечисть и закончили инсинуацией, что они все, под злокозненным влиянием бывшего Старейшины Илина… или Мо Сюаньюя? последний стыд потеряли. Желают путешествовать в женских нарядах. Правда, этот навет особого успеха не имел. А вот версия, что они собираются на поиски невесты для молодого главы Цзинь, быстро стала популярной. Цветок в хрустале выглядел эффектно и загадочно, и его сочли магическим артефактом, призванным найти достойную невесту. А одеяния — это подарок, какая же девушка не любит наряжаться. Наконец, все было готово и процессия неспешным шагом двинулась в путь. Цзинь Лину вообще-то нужно было руководить своим кланом, но ему очень не хотелось оставаться в стороне от таких волнующих событий. Он пообещал Цзян Чэну, что проводит их в Юньмэн, а потом сразу вернется обратно. Наверно. — Видите, я даже Фею с собой не взял, — заискивающе сказал он. — Ее еще не хватало, — тут же вскинулся Вэй Усянь, — пугать бедную, едва очнувшуюся душу всякими там собаками-оборотнями. — Фея — не всякая там собака- оборотень, — обиделся Цзинь Лин, — она мой духовный зверь. — Ой, да знаю я, знаю… Вэй Усяню одно упоминание о собаках действовало на нервы и Лань Ванцзи придвинулся к нему поближе, чтобы он мог ощутить его поддержку. Цзян Чэн неожиданно и бестактно воодушевился. — Интересно, дева Вэнь любит собак? — Он безнадежен, — пробормотал Усянь. — Мгм. — А что такого? Маленькие щеночки всем нравятся… ну кроме некоторых… особо одаренных, — Цзян Чэн демонстративно скосил глаза на Вэй Усяня. Тот не остался в долгу. — А еще маленькие щеночки всё грызут, в том числе и цветы, роняют и бьют вещи. — Ой, всё… Со стороны повозки донесся легкий звук, напоминающий перезвон колокольчиков. Спорщики замолчали. — Мне кажется… или дева Вэнь смеется над вами? — осторожно предположил Цзинь Лин. — Мгм, — подтвердил Ванцзи. — Так это же хорошо, — обрадовался Усянь. Цзян Ваньинь закатил было глаза, но потом его лицо посветлело и озарилось легкой улыбкой. Суровые черты сразу смягчились и у Вэй Усяня болезненно сжалось сердце — до того в этот момент брат напомнил ему себя прежнего, беззаботно юного. Он замедлил шаг и Лань Ванцзи автоматически последовал его примеру. Цзинь Лин шел впереди, ведя в поводу лошадей, тянущих повозку, так что Цзян Чэн оказался почти что наедине с душой Вэнь Цин. Он неловко топтался, не решаясь что-либо сказать. Потом собрался с духом. — Дева Вэнь, еще раз разрешите принести мои самые искренние сожаления… нет, раскаяние. Простите, что я даже не пытался вас спасти. Ему ничего не ответили. — О… мы до сих пор не сказали, а ведь это очень важно для вас. Ваш брат жив. То есть, не совсем, но при этом он…эм, здоровее всех нас. Цветок затрепетал листочками и издал серию звуков, в которых явственно слышались нетерпеливо-вопросительные интонации. — Как только мы прибудем в Пристань Лотоса, я немедленно пошлю за ним. Интонации из вопросительных превратились в недовольные. — Хотите, чтобы уже сейчас? Я постараюсь. Он направился к Лань Ванцзи и Вэй Усяню, который делал вид, что ему не так уж и любопытно. Цзян Чэн проигнорировал его и обратился к Ванцзи. — Ханьгуань-цзюнь, вы не могли бы послать весть, чтобы как можно быстрее разыскали Вэнь Нина? Думаю, дева Вэнь очень хочет его увидеть. Лань Ванцзи вопросительно посмотрел на Усяня. Тот пожал плечами. — Я мог бы попробовать призвать его с помощью флейты, но думаю, послать бабочку-вестницу будет… мм, спокойней. Лань Ванцзи кивнул и немедленно отправил посланницу, а Цзян Чэн посмотрел на Вэй Усяня с намеком на одобрение. Все-таки Лань Ванцзи хорошо на него влияет. Хотя их брачный союз все еще не укладывался у него в голове, его преимущества были очевидны. Второй Нефрит уже не пугал так сильно своим ледяным очарованием, способным заморозить кровь в жилах, а Усянь стал более разумным. Если это слово можно применить к такому неисправимому и непредсказуемому человеку, как он. Исполнив обещанное, Цзян Чэн вернулся на свое место возле цветка, сообщил, что Вэнь Нина постараются найти как можно скорее, и замолчал, не зная, что еще сказать. Вэнь Цин тоже помалкивала, возможно, убаюканная мерным шагом лошадей. Внезапно она встрепенулась и шумно зашуршала всеми листьями. — Что такое? — озадачился Цзян Чэн, — вам неудобно? Холодно, жарко, укачало? «Святые небеса, что я несу?» — подумал он. — А, вы, наверно, хотите пить? Я сейчас». Цветок возмущенно затрясся и запищал. Цзян Чэн беспомощно уставился на него. На шум подоспели остальные и стали гадать, что бы это могло значить. Первым догадался Лань Ванцзи. Когда он отвел взгляд от Усяня, то заметил, что на обочине дороги растут высокие стебли аммании, покрытые маленькими фиолетовыми цветочками, кинкан и целые заросли жасмина. — Возможно, госпожа Вэнь интересуется лекарственными растениями? — предположил он. Вэнь Цин перестала требовательно шуршать листьями. — Какой ты у меня умный, Лань Чжань, — восхитился Вэй Ин. — Она же была выдающимся лекарем… Пошли рвать зелень. Цзян Чэн завистливо зыркнул на Лань Ванцзи. И всё-то этот Второй Нефрит знает, и обо всём-то догадывается. Повезло этому олуху Усяню… Тут он мысленно одернул себя — они же обрезанные рукава, а это ну такое… фу, в общем. Однако зависть все равно копошилась в потемках души, да еще и беззастенчиво показывала язык его твердым моральным принципам. Он утешил себя тем, что существует компромисс. Если деве Вэнь удастся воплотиться и он сумеет завоевать ее сердце, он тоже больше не будет одинок. А учитывая характер Вэнь Цин, можно считать ее почти что Ханьгуан-цзюнем в женском обличье… Вот что за странные мысли приходят в голову, когда рядом постоянно вертится эта сладкая парочка. Он набычился и решительным шагом направился в густые заросли. Достал из ножен Саньду и принялся рубить ветки направо и налево. Цветок возмущенно заверещал. — Понежней, А-Чэн, если ты знаешь, что это такое, — засмеялся несносный Усянь. Цзян Чэн скрипнул зубами, пытаясь пробудить в себе нежность. Получилось не так, чтобы очень, но все же он стал действовать более вдумчиво и аккуратно. Остальные тоже приняли посильное участие. Лань Ванцзи осторожно срывал нежные цветки жасмина, стараясь не помять их, и по одному относил к повозке. Вэй Усянь не удержался, подобрался к нему сзади и вплел в его волосы несколько цветущих веточек. Цзян Чэн только покачал головой, глядя на подобные выходки, а Цзинь Лин совсем рассиропился и только что слезы не ронял от умиления. Поскольку рядом с ним не было ни Лань Сычжуя, ни Феи, с которыми он мог бы поделиться распиравшими его грудь чувствами, он мужественно шмыгнул носом и ткнулся лицом в шею лошади. Та сочувственно покосилась на него большим лиловым глазом. Вэй Усянь первым заметил его состояние, оставил в покое шевелюру Ванцзи и подскочил к племяннику. — А-Лин, что с тобой? Все хорошо? — Д-да, — сдавленно отозвался Цзинь Лин из лошадиной гривы. — Ты скучаешь без Феи? Прости. — А можно я позову Сычжуя? — с надеждой в голосе спросил Цзинь Лин. — Не можно, а нужно. Ты не переживай, в сообщении, которое отправил Лань Чжань, сказано, чтобы Вэнь Нин прибыл в Пристань Лотоса вместе с А-Юанем. Он же единственный оставшийся в живых родственник Вэнь Цин. Мордашка Цзинь Лина посветлела. На ночлег они расположились в пустующей крестьянской хижине, окружили ее и весь двор магическим защитным куполом, перекусили на скорую руку и легли спать. Все, кроме Цзян Чэна, который остался сидеть возле повозки, охраняя покой девы Вэнь. Подушки, которые он разложил вокруг горшка с прибежищем души Вэнь Цин, были сплошь усыпаны ворохом цветов, трав, листьев и даже кореньев. В ночном воздухе плыл одуряюще-сладкий аромат жасмина, но горьковатый запах лилии пробивался даже сквозь него. Цзян Чэн мог бы назвать этот аромат властным, если бы умел мыслить подобным образом. Вместо этого, он, воровато оглянувшись, не подслушивает ли кто, принялся мурлыкать почти забытую колыбельную, которую то ли цзецзе пела ему в совсем уж глубоком детстве, то ли он сам пел ее своим щенкам примерно в то же время. Его пение имело успех. Цветок тоже стал издавать тихие мурлыкающие звуки. Это очень воодушевило Цзян Чэна, он сел поближе, оперся спиной о тележное колесо и продолжил свои вокализы. Там его и обнаружил Вэй Усянь, вышедший во двор посмотреть, куда подевался этот упрямец. Цзян Чэн почти сполз по колесу на землю и дремал. Лицо его выражало редкостное умиротворение. Он выглядел красивым… и одиноким. Вэй Усянь вздохнул и накрыл его лошадиной попоной, чтобы он не замерз. Утро началось с оглушительного чихания и вопля Цзян Чэна. — Какой козел укрыл меня попоной?! Я весь в шерсти. — Ну я, — неохотно признался едва продравший глаза Усянь, — холодно было… — Кто бы сомневался, — буркнул Цзян Чэн, — и с каких пор ты стал таким заботливым? Вэй Усянь покосился на Лань Ванцзи, свежего, как роза, и как всегда, невозмутимого. — С тех пор, как мы с Ханьгуан-цзюнем… — Ой, вот только не надо подробностей. — Я и не собирался, — надулся Усянь, — ты сам спросил. Позавтракали захваченной с собой снедью, полили цветок свежей родниковой водой и снова отправились в путь. Отдохнувшие за ночь лошади шли довольно резво, так что Вэй Усянь даже запыхался, труся за ними. Лань Ванцзи дернулся было помочь, но Усянь отрицательно помотал головой. — Ничего страшного. Небольшая тренировка не помешает, а то я совсем разленился в Пристани Лотоса. Цзян Чэн с трудом удержался от замечания, что такие активные брачные игры, как у Вэй Усяня с Лань Ванцзи, заменят любые тренировки, но решил пощадить невинность Вэнь Цин и племянника. Мысленно похвалил себя за выдержку. Остаток пути прошел без приключений и вечером, когда на небе уже появились первые звезды, они достигли Пристани Лотоса. Слуги были ошеломлены, видя, как суровый глава Цзян суетится, собственноручно перемещая самый обычный цветочный вазон в собственную спальню. Лань Ванцзи, чопорно поджав пухлые губы, выразил сомнение в уместности такого местожительства для молодой незамужней девушки. На что Цзян Чэн одарил его злобным взглядом из разряда «кто бы говорил», но потом снизошел до объяснений. Сказал, что так ему будет спокойней и что в спальне специально поставят большие ширмы, чтобы не оскорбить добродетель девы Вэнь. Бесстыжий Усянь посмеялся над предположением, что у Цзян Чэна есть что-то, чем он мог бы затронуть добродетель Вэнь Цин и едва не получил Цзыдянем по хребту. Понадобилось вмешательство Лань Ванцзи и Цзинь Лина, чтобы утихомирить враждующие стороны. Слуги вздохнули с облегчением. С обоими молодыми господами все было в порядке.