И рёву альфы подчинятся небеса. Потерянный вожак

       Лёжа на покрывале, закрыв глаза, полностью расслабившись Прима наслаждался массажем, который так трепетно делал Матео, он водил горячими ладонями по лопаткам, пояснице, иногда дотрагивался до ягодиц, но лишь на пару секунд. От полуденного солнца прятали крона деревьев, совсем рядом шелестели волны, и ни один человек не нарушал спокойствие, ведь поблизости их не имелось, ни единой души; если не считать кучку подростков на яхте, но та находилась достаточно далеко от берега, чтобы Прима следил за ней слухом. На самом деле, это Прима предложил сделать массаж Матео, когда заметил, как тот после прогулки потягивался, но Матео считал своим святым долгом доставить Приме удовольствие, помочь ему расслабиться, отблагодарить за терпение, которое тот проявлял ко всем затеям, а главное, Матео просто жить не мог без прикосновений к любимому, слушал его негромкое рычание. Иногда Прима приподнимался, чтобы сделать глоток коктейля, закинуть в рот кусочек мяса или покормить Матео, который обязательно легонько кусал за пальцы.        Пусть Прима урчал от блаженства, дышал ровно, глубоко, выглядел совершенно расслабленным, Матео подозревал, что его любимый всё ещё недоволен, что Прима через силу находился здесь и, кажется, откровенно скучал. Да, Приме понравилось кататься на доске, но больше не вспомнил о нём, так что Матео всё ещё намеревался найти действительно интересное занятие, такое, чтобы оно полностью захватило Приму, открыло его истинное предназначение, стало новым ориентиром в жизни или хотя бы хобби, которому можно посвятить вечера. Сам Матео считал выдавшийся отдых идеальным, ведь за развлечения и пищу не приходилось платить, рядом вода, песок и лес, словно миниатюрная копия всей планеты, а прямо сейчас Матео мог без ограничений трогать крепкую спину, к тому же Прима надел рубашку, которую Матео любил сильнее всего, васильковую; цветок, недавно подаренный Матео, выглядывал из нагрудного кармана.        Весь день Матео и Прима провели возле линии берега вдалеке от людей, угощались коктейлями и закусками, купались, конечно, Прима не забыл о своём намерении и всё-таки сделал массаж Матео, массировал его спину, живот, ноги, прерываясь на поцелуи и соблазняющее рычание на ухо. Матео лежал на песке, прижимаясь к боку Примы, иногда касался губами его груди, а порой даже кусал за сосок, очень мягко, чтобы возбуждённое рычание не превратилось в предупреждающее. Солнце начинало плыть к горизонту, создавая особенно романтическую атмосферу, Матео даже допустил, что постепенно они с Примой перейдут к более откровенным ласкам, но тот вдруг вскочил, начал всматриваться вдаль. Яхта словно окрасилась в серый цвет, как и вода, ведь оставались почти неподвижны, а вот яркое пятно девушки выделялось как нельзя чётко, и вдруг скрылось под водой, немного дальше Прима заметил ещё один объект, находящийся в движении — тёмную линию течения.        Матео успел увидеть только, как Прима превратился в волка и бросился в воду, с некоторым трудом двигал лапами, однако оказался сильнее волн, идущих навстречу, а Матео жуланом полетел вперёд, стал кружить над девушкой, пытаясь подбодрить её чириканьем, заметил спасательный круг, который соизволили сбросить с яхты, пробовал подтащить его к незнакомке, однако птичьих сил оказалось недостаточно. Между тем Прима всё более рьяно двигал лапами, порой брал волны на таран головой, иногда они накрывали, но волк обязательно всплывал, слегка отряхивался и продолжал плыть, издавая глухое рычание; как долго потом придётся сохнуть. Когда Прима оказался достаточно близко, Матео опустился на его спину и превратился в человека, подал девушке руку: — Мы поможем, señorita!        Прима постарался подплыть ещё немного, но так, чтобы случайно не задеть пострадавшую лапой, держался перед входом в течение, рыком поторопил Матео. Пришлось ему отбросить правила приличия, схватить девушку за лямку купальника и подтянуть к себе, к счастью, тут незнакомка опомнилась, вцепилась в шерсть, и Прима тактично сдержал гневное рычание, позволил затащить пострадавшую себе на спину. Матео крикнул подросткам, толпящимся на палубе: — Вы девушку потеряли? — Кэтти! — Кэтти, ты в порядке?!        Раздался топот и множество встревоженных голосов, среди них Матео не услышал взрослых, похоже, на яхте находились только подростки, двое из них тем не менее помогли подруге забраться на борт, девушки тут же окутали её вниманием, накрыли полотенцем, одна принялась целовать эту самую Кэтти, другая уже вытирала волосы. Как только девушка оказалась в окружении себе подобных, Прима двинулся обратно на берег, иногда тряс головой, вытряхивая из ушей воду, ударял хвостом по морской глади, а Матео гладил волка по загривку в надежде вернуть ему настроение. Вдруг позади раздался крик — Спасибо!        С широкой улыбкой Матео махнул подросткам на прощание, секундой позже продолжил гладить Приму, чесать за ухом и под головой, хотя вряд ли мокрый и рассерженный Прима придал жесту значения. Волк поспешил добраться до берега, глухо рычал и порой скулил, ощущая, какой тяжёлой стала шерсть, и догадался ведь прыгнуть в воду из-за какого-то человека. Но она могла погибнуть, если бы попала в течение, удариться о скалы или просто утонуть, едва ли кучка нетрезвых детишек немедленно позвонила бы в полицию или вызвала береговую охрану, так что Прима не считал свой поступок совсем уж бесполезным.        Прима вышел на пляж, поливая песок морской водой, припал к нему, чтобы Матео мог слезть, только после этого принялся отряхиваться, взмахнул хвостом, особенно активно тряс головой и ушами, иногда проводил по ним то одной, то другой лапой. Конечно, за процессом Матео наблюдал, преисполненный восхищения к этому безупречному созданию, сверкающей шерсти, мощным лапам, громадной голове, глядел, затаив дыхание. Матео протянул руку, и Прима вместо того, чтобы вернуться в человеческий облик, наклонился, позволил Матео провести по переносице, взлохматить шерсть на щеках и шее, поцеловать в мокрый нос, ощущая каждый выдох, который обжигал дыханием. Когда Прима обернулся, Матео убрал пряди с его лба, прильнул к бледным губам своими, однако ответа не получил, похоже, Прима находился не в подходящем для ласки расположении духа, только Матео не мог понять, в чём именно крылась причина.        Он последовал за Примой, не задавая вопросов. Не важно, куда они шли, Матео просто хотел находиться рядом, шагал немного позади, слыша, как Прима рычал и фыркал, иногда он тряс головой, сбрасывая с себя капли морской воды. Почтительную дистанцию Матео всё же нарушил, аккуратно взял Приму за руку, заглянул в его глаза. — Ты в порядке, mi amor?        Прима лишь прорычал, однако вдруг остановился, мягко взял Матео за подбородок, чтобы притянуть к себе, поцеловать, словно шептал: «Прости, я не в настроении говорить, но ты тут ни при чём», и Матео считал этого достаточным, по крайней мере сейчас, пока не имел возможности помочь. Всё, что осталось Матео, это следовать за возлюбленным подальше от людской суеты, от отеля, от города, в ещё не тронутый лес с незнакомыми звуками и запахами, но их Матео не боялся, ведь рядом Прима. Что-то беспокоило его мысли, нечто, на которое Матео не имел сил повлиять, однако, если бы просто знал причину, он бы чувствовал себя гораздо увереннее, но если Прима молчал, значит, так нужно.        Шёл Прима вперёд, не задумываясь ни над целью, ни над дорогой, таким образом пытался отвлечься от мыслей, что давили на голову. Все эти люди, их правила, их количество, шум, желание подчинить и упорядочить едва ли не сами звёзды — это сводило с ума, злило, требовало вмешательства вожака, однако даже если бы имел достаточно сил для борьбы, Прима поклялся не делать того, что повлияет на жизнь существ. Если бы Прима жил в лесной глуши, плевал бы на людей и всё, что они придумали, но в силу обстоятельств стал вынужден присоединиться к этому миру, сложному, враждебному, где за каждое действие необходимо отчитываться, а свобода выбора — всего лишь слова. Может, для обычных людей и существ такой уклад удобен, не нужно брать лишнюю ответственность, можно плыть по течению, наподобие безмозглых рыб, но вожак в Приме бушевал, не желая принимать такой порядок, яростно бился, призывая к войне. Нельзя. Прима дал клятву.        Вдруг Прима выставил руку, вынуждая Матео остановиться, чуть погодя подвёл его к себе, оскалился, стал тщательнее изучать воздух. Мозг стремительно обработал полученную информацию, но так же быстро принять её не сумел. Приме не казалось? Или он сошёл с ума? Может, так морская вода сказалась, ведь Прима в самом деле чувствовал других волков-оборотней, и много. Против воли Матео насторожился, когда со всех сторон начали приближаться волки, шли они неспешно, по кругу, словно пытались загнать добычу, рычали, порой лаяли, однако в Приму не вселили ни тени страха. Когда один особенно наглый волк лязгнул пастью, отважившись подойти ближе, Прима рявкнул на него в ответ. Даже не в истинном облике рык прозвучал внушительно, позволил понять, кому именно волчья стая рискнула угрожать, почти все волки немедленно поджали хвосты, отпрянули от потенциальной угрозы. Лишь один вышел вперёд, крупный, белый, в ком с некоторым трудом, но всё же узнавался вожак. Он, точнее она, превратился, ещё молодая волчица, однако в глазах Прима видел решительность и чрезмерную самоуверенность, смешанную с неконтролируемой энергией. Ужасное сочетание. — Кто вы? — поинтересовалась волчица, на что Прима презрительно фыркнул. — Младшим принято называться первыми. — Вы на нашей территории. — Неужели?        Вопрос, а тем более снисходительный тон Примы спровоцировали лай и рычание всей стаи, однако никто не рисковал подойти ближе или хотя бы поднять глаза, ощущая истинную силу чужака. Пусть нисколько не сомневался в силе и благоразумии Примы, Матео жался к нему вплотную, поглядывал на оборотней, надеясь, что те не нападут, особенно эта белая волчица, она казалась очень уж злой. — Это были наши земли, пока люди не прогнали нас своим оружием и машинами. — Печально, но мы тут при чём? — не менялся в интонации Прима, всем видом демонстрировал откровенно наплевательское отношение, не позволял даже заподозрить, как путались мысли и чувства.        Волчица потянула носом воздух. — Ты ведь не просто оборотень, а чистокровный, потомок Фенрира. — Я нахожу это название слишком пафосным, — Прима сложил руки на груди, окончательно закрепляя своё отношение и то, что не видел даже в стае волков угрозы, — мы просто немного больше.        Девушка не менялась в лице, хмурилась, что совершенно не подходило аккуратному личику, сжимала пальцы в кулаки, да, волком она оборачивалась крупным, но в человеческом виде не вселяла ни уважения, ни тем более благоговейного страха. Прима даже не удивлялся, что стаю с таким вожаком прогнали с собственных земель. — Нельзя доверять людям, и тем более помогать им. — Вопрос тот же: при чём тут мы? — Вы спасли людей, — слегка повысила голос девушка, — дважды. Вы не должны так поступать. — Métete en tus asuntos! — не сдержался Матео, но Прима заставил его замолчать мягкой просьбой. — Тише.        Напряжённый всем телом, готовый в драке не на жизнь, а на смерть, Матео держал Приму за низ рубашки, пока тот оглядывал стаю. Всё же не показалось, Прима на самом деле слышал волчий вой, причём их оказалось здесь так много, десятка три, не меньше, и все с чистой кровью, наверняка жили ни одно поколение, но с таким вожаком едва ли протянут долго. Раз волчицу не сместили с поста лидера, следовательно, уважали традиции, наверняка прошлый вожак погиб, причём не так давно. Прима заглянул в голубые глаза волчицы, читал в них стремление, решительность и ни капли терпения, ухмыльнулся.        Больше ничего не сказав, Прима развернулся спиной к вожаку, которая оскалилась от возмущения, но признавала, что от потомка Фенрира ей, простой арктической волчице, не сыскать даже крупицы уважения. Прима шёл гордо, не бросая беглого взгляда на волков, а те отступали в почтении, в одном лишь запахи читали силу и опасность, и в виде человека Прима производил нужное впечатление. Пусть не глядел на оборотней, он слушал их, вдох и выдох каждого, улавливал все до единого шаги, а потому сумел среагировать, когда один из волков бросился сзади. Прима обернулся и схватил его за горло в прыжке, прижал к земле под тихое скуление, остальные волки принялись метаться вокруг, лаять, то приближаться, то немедленно отбегать, кто-то завыл от испуга. Заглядывая в глаза оборотня, Прима оскалился на него, рычал утробно, низко, не позволяя волку даже лапой двинуть, и пока остальные беспокоились за сородича, Матео, которого так и не покинуло напряжение, едва мог дышать в восхищении перед своим Примой. Тот слегка надавил на горло волка прежде, чем убрать руку, позволить нахалу отбежать спиной вперёд, склонив голову, поджав хвост, глядя куда угодно, но только не на Приму; поэтому волк и врезался в другого. Прима расправил плечи и выпятил грудь, обратился ко всей стае: — Ещё раз осмелитесь напасть на меня, узнаете, что значит потомок Фенрира.        На этом обещала настать смиренная тишина, однако последнее слово осталось за вожаком стаи: — Ты — один из нас! Прекрати подчиняться людям!        Как нельзя громко прозвучало рычание Примы, тот из последних сил сдерживал недовольство, однако сумел сохранить лицо и не ответить агрессией на заявление. Эта волчица слишком много себе позволяла, но оставалась вожаком на этой территории и Прима не смел нарушить законы, нельзя спорить с хозяином этих земель.        Уровень стресса достиг критической отметки, и Прима знал лишь один способ, чтобы сбросить напряжение, даже если делать это в таком состоянии не лучшая идея. Шагал Прима целенаправленно, в слепой надежде, что покрывало не смыло волной или никто не забрал его, но даже если так, Приму это не беспокоило, пусть придётся, как сказал Матео, вытаскивать песок из самых разных мест, Прима нуждался в сексе и немедленно. Прима вёл Матео за собой, крепко держа за руку, а тот смотрел на затылок любимого и не до конца понимал его чувств, к недовольству примешалось ещё что-то, но в глухом рыке не удавалось разобрать тон второй эмоции, но явно негативной. Матео не произносил ни слова, следовал за Примой, находя что-то милое в таком поведении, правда, лишь влюблённой своей стороной, как оборотень понимал, насколько Прима возмущён и насколько тяжело ему находиться во владениях другого вожака, Прима и Джеррера-то едва сумел принять, сделал это из уважения к Ориану, а тут — совсем молодая волчица диктовала правила. Матео осталось лишь отдать должное самообладанию Примы, пусть тот не переставал скалить зубы.        Повезло, покрывало так и лежало на песке, разве что один край намок. Это Приму не смутило, лёгким движением он уронил Матео на спину, намеревался было поцеловать, однако Матео выставил ладонь, не позволяя коснуться своих губ. С долькой волнения Матео улыбнулся, медленно, бережно погладил Приму по щеке, заставляя в изумлении распахнуть глаза. Да, так лучше, кажется, Прима немного переключился. — Давай я?        Матео обнял Приму за спину, аккуратно, даже не пытаясь доминировать подложил его под себя, немедленно принялся целовать щёки, губы, шею, в это время ладонями пробирался под рубашку. Снимать её Матео не стал, как и заставлять Приму ждать, ощущал его нетерпение, граничащее с агрессией, а потому поспешил сделать всё, чтобы Прима сумел расслабиться. Матео расстегнул пряжку на его джинсах, слегка задрал рубашку, чтобы поцеловать живот Примы, коснулся губами каждого кубика пресса, провёл кончиком носа по линии ниже пупка перед тем, как поцеловать ствол члена Примы, погладить пальцами у основания. Почти сразу Прима стал рычать, выражая в звуке весь негатив, как будто ябедничал Матео, но благодаря его усилиям немного позже тон переменился на долгожданное возбуждение, правда, вынужденное, словно Прима пытался обмануть сам себя, так что Матео не стал мелочиться, взял член на всю длину.        Пусть Прима держал Матео за волосы, не направлял его, не влиял на темп, лишь немного сжимал пряди, продолжая рычать. Не нравилось Приме то, что происходило, больше недовольства испытывал разве что Матео, однако старался даже во встрече с волками найти положительную сторону, как минимум, они с Примой всё-таки занялись сексом на пляже, это весьма романтично. Однако в таком состоянии Прима вёл себя совсем иначе, это чувствовалось в каждом прикосновении и взгляде, а потому Матео всеми способами старался сделать ему приятное, вставил осторожно, двигался глубоко, но достаточно плавно, будто пытаясь таким образом уровнять злость, как-то сгладить её, успокоить, как волну. Удивительно, но постепенно это удавалось. Прима перестал рычать, более того, сцепил с Матео пальцы, ощущал его дыхание на задней стороне шеи, лопатках, осторожные краткие поцелуи, они успокаивали. Себе Прима в те минуты напоминал, его не должны волновать другие оборотни, даже если они тоже волки, его стая — Матео и больше никто.        Когда солнце окончательно зашло за горизонт, Матео мирно спал, завернувшись в одеяло с головой, а Прима на балконе скуривал уже вторую сигарету, как нельзя чётко прислушивался к звукам, которые проникали через открытое окно. Вновь вдалеке послышался вой, и теперь Прима точно понимал, что не сошёл с ума, ощущал, как внутри что-то отозвалось, та дикая первобытная часть, которая стремилась к стае, уговаривала немедленно ответить, броситься навстречу волкам и присоединиться к ним. Прима не мог даже допустить, что так много волков-оборотней окажется в живых, что они собьются в стаю и будут водиться здесь, в совсем неподходящем климате, потеряют свою территорию из-за людей; впрочем, последний пункт сомнений не вызывал.        В темноте комнаты Прима обратил внимание на бледный свет, который почти сразу погас — Матео пришло сообщение и теперь телефон предупреждал об этом, слегка мигая белой лампочкой. Прима выбросил окурок, оставил окно открытым, чтобы немного проветрить, а сам взял телефон Матео, ухмыльнулся картинке на экране — конечно же Матео установил их с Примой фотографию. Читать сообщение Прима не стал, только уведомление, в котором виднелась часть текста: «Не думал, что ситуация настолько серьёзная. Пока что оставайтесь в отеле, попробую что-нибудь…», а отправителем, конечно же, оказался Ориан. Что Матео рассказал ему? Возможно, Ориан сумеет включить этих оборотней в программу защиты, вопрос только, согласятся ли они. Нет, конечно нет.        Прима положил телефон обратно на стол, шампунем смыл запах сигарет с волос и почистил зубы перед тем, как лечь к Матео, но думал не о нём, о стае. Интересно, эти волки в курсе о появлении альфы? О том, что существ начали признавать наравне с людьми? Что даже у оборотней появилась возможность стать частью… впрочем, зачем им присоединяться к человечеству? У волков не отнять две вещи — вожака и гордость, Прима понимал это, как никто другой. В мыслях он ругнулся на себя, прижался ближе к Матео, поцеловал в макушку. Следовало убираться из этого места, пока не вышло чего плохого, Прима уже дважды запачкался в человечьих проблемах, но пусть Матео ещё хоть немного отдохнёт, наверняка завтра он будет сам не свой после встречи с оборотнями.        Из-за волнения за Матео Прима проснулся намного раньше, чем всегда, едва поднялся, как Матео впорхнул в комнату, накинулся на Приму с объятиями, роняя его обратно на постель, поприветствовал поцелуем в щёку. — Доброе утро. Хорошо спалось? — промурлыкал Матео, заставляя Приму слегка растеряться. — Да… вполне. — Прекрасно. Я уже приготовил завтрак, так что жду на кухне.        После этих слов Матео потёрся о голову Примы своей, проурчал ему, а затем снова поцеловал, теперь в лоб, и двинулся на кухню, чтобы заварить какой-нибудь вкусный чай. Некоторое время Прима продолжал сидеть на постели в тщетной попытке понять, что на Матео нашло. Неужели Прима забыл о важной дате? Нет, до дня рождения Матео ещё несколько месяцев, вроде, особенных дней больше не имелось, весна тоже не будоражила кровь. Что это с Матео случилось с утра пораньше? Может, сон приснился, как пару лет назад? В тот раз Матео тоже ни с того, ни с сего начал проявлять большую, чем обычно, активность, беспрестанно целовал, даже подарок сделал, и только потом рассказал, что во сне они с Примой разругались и разошлись, вот Матео и разволновался. Как бы то ни было, сегодня Прима намеревался вести себя особенно бережно по отношению к Матео, не хватало, чтобы ещё он настроение потерял.        Так, как есть салат Прима мог одной рукой, второй держал Матео, ощущал, как тот гладил пальцы или целовал, то и дело встречался с ним взглядами, обращал внимания на нежную и слегка взволнованную улыбку. Спросить о планах на сегодняшний день Прима не успел, Матео взял инициативу в свои руки, заглянул в лиловые глаза. — Сегодня на улице так жарко, давай останется в номере? — предложил Матео, сцепляя с Примой пальцы, приободрился от его улыбки. — Посмотрим какой-нибудь фильм, а можем поиграть, а в самый солнцепёк посидим в бассейне. — Звучит очень заманчиво.        У Матео едва глаза не заблестели из-за ответа Примы. — Какой фильм ты хочешь? — На твой вкус, — улыбнулся Прима, вместе с Матео поднялся из-за стола, собрал посуду. — Только не романтику. — Хорошо, mi amor! Я выберу самый интересный!        Через силу Прима передал грязную посуду горничной, но лишь для того, чтобы Матео не отвлекался на ерунду, когда так преисполнен романтикой, более того, Прима заставил себя спуститься в ресторан и заказать мороженое, несколько шариков пломбира на громадной тарелке, и всё полито сиропами, украшено фруктами. Матео должно понравиться. Пока ждал исполнения заказа, Прима обернулся на окно, не видел, чтобы воздух дрожал от жары, да и людей на пляже отдыхало очень много, некоторые загорали, да и птицы не прятались под тенью деревьев.        Когда Прима возвратился в номер, Матео уже закончил приготовления: не только выбрал фильм и поставил его на паузу, но и разложил на полу покрывало, на него набросал подушек, сформировав из них гнездо, а рядом устроил поднос, на котором благоухала вазу с нарезанными фруктами.        Мороженое Матео не оставил без внимания, угощался им, с особым удовольствием кормил Приму, ластился к нему, жался, тёрся, не переставая урчать, почти не отпускал его руку, особенно, когда после лёгкой комедии включил страшный фильм. Поведение Матео казалось привычным, однако Приму не покидала мысль, будто что-то изменилось, нечто невидимое, но вполне осязаемое, что Прима пока не определил, а следовательно, на что не мог повлиять. Матео не просто выражал привычную симпатию, он будто тревожился о том, в чём не находил сил признаться. Пока не понял причину, Прима мог только прижимать Матео к себе, обнимать за поясницу, урчать ему на ухо и заглядывать в глаза, безмолвно спрашивая, всё ли в порядке и, казалось, поведением Матео отвечал «Разумеется, ты ведь рядом», но Прима не верил. Что-то беспокоило Матео, что-то тревожило их обоих.