I’ll keep the lights on for you

После этой сцены атмосфера между ними стала просто невыносимой. Приходилось постоянно себя контролировать, чтобы не сделать или не сказать чего-то такого, что сорвет стоп-кран, а вместе с ним и съемки. Немного спасало лишь то, что последние несколько дней они очень мало сталкивались на площадке, каждый снимал свои сцены. Но поскольку от привычки наблюдать за работой друг друга ни один отказываться не собирался, напряжение нет-нет да подскакивало до критических величин. Особенно тяжко временами бывало в гримерке, которая у них, как у исполнителей главных ролей, была только на двоих. —  Может, переспим? —  как-то, глядя в стену, с тоской проговорил Ибо. —  Вдруг лучше станет? Сяо Чжань остро глянул из-под бровей: —  А если не станет? Ибо внешне беспечно пожал плечами, хотя Сяо Чжань отчетливо видел — ему неуютно. —  Тогда еще переспим. И еще. Пока не станет лучше. Как тебе такая идея? —  Ты не меняешься, да? Все такой же — вижу цель, не вижу смысла скрывать. —  Чем плохо? И раньше тебе это нравилось. «Мне и сейчас нравится», — хотел сказать Сяо Чжань, но успел все же прикусить язык. Высказанная Ибо мысль занозой засела в мозгу и складывающуюся ситуацию легче не делала. Наоборот! Приходилось буквально силой заставлять себя не думать «а вдруг?..», не прокручивать эти слова в голове нон-стоп как заевшую пластинку. Несмотря на весь их профессионализм, сложно было сфокусироваться на материале, который предстояло снимать. Личное то и дело грозило перевесить профессиональное, почти каждый день на площадке оборачивался тяжелейшей битвой с самими собой. Чэн Эр какое-то время наблюдал за всеми этими метаниями, покусывая дужку очков, а потом решительно развел их по разным локациям. Надо было как-то заставить их сосредоточиться, потому съемки неумолимо подходили к концу и надвигались финальные, решающие сцены. Точка должна была быть не менее, если не более яркой, чем начало фильма. *** Инспектор Цян Цонмин к информации о предстоящем ограблении отнесся серьезно. Но пока Красавчик никакой активности не проявлял, да и точное время и место операции было неизвестно, команда Цонмина рыла носом землю в поисках маньяка, насиловавшего и уродовавшего «ночных бабочек», девочек— цзенюй, продающих секс-услуги на улицах. За короткое время было найдено уже шесть изуродованных трупов, а выйти на след маньяка не удавалось. Были известны лишь приблизительные приметы — крупный мужчина средних лет, вроде бы были замечены татуировки, но какие и сколько, никто из опрошенных полицией цзинюй, которых с натяжкой можно было назвать свидетельницами, сказать не мог. Клиент каждый раз подъезжал на разных тачках в разных, зачастую противоположных районах Шанхая, и установить хоть какую-то последовательность его действий полиции не удавалось. Цонмин был в бешенстве, но дело никак не могло сдвинуться с мертвой точки. А потом резко стало не до маньяка, потому что копам слили точное место и время налета Красавчика. *** Самого же Красавчика, честно выполнившего заказ Ван Цяна и передавшего ему все материалы через Дэн Лифэна, грубо кинули с оплатой. Его команда получила меньше половины оговоренной заранее суммы, а Дэн Лифэн после этого перестал выходить на связь. Но Гао Инцзюнь не был бы Гао Инцзюнем, если бы оставил такое кидалово безнаказанным. Поэтому однажды в приемной главы администрации нового района Пудун появился очень красивый, очень элегантно и богато одетый (одни только бриллиантовые запонки чего стоили!) мужчина и, вручив секретарше Ван Цяна роскошную свежую алую розу, вежливо, с сияющей, предназначенной только ей одной, улыбкой попросил известить босса, что у него к нему очень важное —  для Ван Цяна, —  дело. —  Вы кто? —  поднимаясь из-за стола, просипел Ван Цян. Просипел потому, что у него мгновенно сел голос от того, КАК на него посмотрел этот элегантный красавец. —  Я тот, кого вы грубо кинули с оплатой заказа, выполненного четко, чисто и в срок. И я бы не рекомендовал вам со мной ссориться. Не тянитесь к телефону, господин Дэн не поможет вам справиться с этой проблемой. И ваша охрана тоже. То есть вы, господин глава, можете, конечно, меня скрутить —  если получится! —  и тихо где-нибудь прикопать, но тут есть одно существенное «но». Гао Инцзюнь доверительно склонился к Ван Цяну через стол: —  Я сделал копии тех файлов и документов, которые достал для вас из ячейки. Я, видите ли, предусмотрителен и прислушиваюсь к своей интуиции. А она нашептала мне — доверять господину главе не стоит. И если со мной сейчас что-то случится в вашем офисе или же вы решите все же не гасить ваш долг перед моей командой, вся имеющаяся у меня информация мгновенно попадет в руки полиции. Даю вам срок неделю. Через неделю о ваших махинациях станет известно отделу по борьбе с экономическими преступлениями Шанхая. И Гао Инцзюнь вышел, напоследок еще раз солнечно улыбнувшись секретарше. С этого момента и начались проблемы Красавчика, потому что Ван Цян нашел в его команде слабое звено. Они готовили очередной налет на банк. Это должно было стать последним делом команды Гао Инцзюня — если не вообще, то в Шанхае точно. После этой операции было принято решение разбежаться и на какое-то время залечь на дно. Чтобы все утихло. Ну а потом можно было бы обдумать будущее. Но их сдали. Этого размалеванного наколками парня привел Цин Ган, правая рука Красавчика. Им был нужен еще один человек, и, хотя Инцзюнь отнесся к новичку настороженно, времени искать кого-то другого не было. Слишком рьяно взялся за дело инспектор Цян! Этот самый Гонъюй, Бык (кличка подходила громиле как нельзя лучше), и продал их Ван Цяну. А Ван Цян — полиции. *** Гао Инцзюнь слишком поздно понял, что их ждали. Они уже взяли крупный куш и готовились к отходу, когда этот отморозок, Гонъюй, в упор расстрелял охранника, успевшего нажать тревожную кнопку. Из банка команда прорывалась с боем. Впервые в карьере Красавчика. Но иного выхода урод в наколках им просто не оставил. И хотя Гао Инцзюнь, срывая голос, орал «Не стрелять! Отходить поодиночке!», первое, что сделал на выходе из банка Бык, это всадил всю обойму в полицейскую машину. Гао Инцзюнь лишь надеялся, что в этой машине не было Цонмина… Цзиньфа ушел целым, сумев смешаться с толпой, Инцзюнь это видел лично. Цин Ган, опытный, матерый, тоже ушел, уведя за собой изрядное количество копов. В нем Красавчик не сомневался. А вот старину Тао, Бай Тао, весельчака и балагура, давнего напарника, бывшего душой их компании, застрелили на глазах Красавчика. Застрелили потому, что он сознательно отвлек на себя внимание окруживших здание банка копов, чтобы дать шанс ему, Гао Инцзюню… —  Ушел! Ушел, гад! —  бушевал в управлении Цонмин. —  Как вы могли его упустить! Как?! —  Босс, не буйствуй, — успокаивающе тронул его за плечо капитан Лю, — никуда он от нас не денется. Мы же вычислили всю банду, так? Один ликвидирован, четверо, включая Красавчика, ушли, но мы выставили наружку возле адресов этого блондинчика и второго, как его, Цин Гана. Рано или поздно выйдем и на самого. —  Адрес, который я дал, проверили? Цонмин не был наивен и понимал, что в свой пентхаус, засвеченный перед ним по какой-то странной прихоти, Инцзюнь не вернется. Но мало ли… —  Нет его там. Роскошная однако хата. Кстати, Мин-гэ, откуда ты узнал этот адрес? —  Это не важно. Нам надо кровь из носу узнать имя женщины Красавчика. Найдем ее — найдем и его. *** —  Уф, — вместо команды «Стоп! Снято!» выдохнул Чэн Эр. —  Все нервы мне эти перестрелки вымотали. Так, все свободны, мне надо тщательно отсмотреть весь отснятый материал. Здесь не должно быть никаких шероховатостей и нестыковок. Я буду очень, подчеркиваю — очень! —  занят. И если приду к выводу, что все это нужно заново переснимать, всех — всех, слышите?! —  лишу зарплаты за этот день! Все свободны. Завтра выходной. Дун-гэ, позаботься о том, чтобы меня не беспокоили. —  Хоть бы слово сказал, что там вышло в первом приближении, — сердито ворчал себе под нос Сяо Чжань, волновавшийся из-за того, как он лично смог воплотить режиссерский замысел. —  А он лютует. —  Не бери в голову, — устало проговорил Ибо, — он лютует, потому что сам нервничает. Он всегда такой, когда надо снимать экшен-сцены, массовые драки там, перестрелки. —  Можно подумать, мне от этого стало легче. —  Ты просто вспомни, что завтра выходной, и настроение выправится. Ну? —  Выходной, выходной… Придумать бы, на что его потратить. —  Лично я, —  Ибо сладко потянулся, —  собираюсь спа-ать…