I’ll keep the lights on for you

После выходного Чэн Эр появился на площадке мрачнее тучи. Напряглась вся съемочная группа. —  Сяньшэн, — отважился высунуться Ван Чуаньцзюнь, — все так плохо? Будем переснимать?.. —  Все отлично. Ну почти отлично, — пробурчал, махнув на него рукой, мастер Чэн. —  А чего вы тогда такой сумрачный? — пискнула одна из ассистенток. —  Мы начинаем снимать заключительные сцены. —  Но… это же хорошо? Укладываемся в сроки и в бюджет… —  Глупая милая девочка, — покачал головой режиссер. —  Дун-гэ, объясни, а? Ю Дун, покосившись на мастера Чэна, сидевшего в режиссерском кресле, свесив голову на грудь, прикрыв веки и теребя нижнюю губу, прокашлялся: —  Наш гениальный лао Чэн хочет сказать, что подходит пора прощаться с героями, а это всегда печально. —  Ничего не знаю, — себе под нос проворчал Чуаньцзюнь, имея в виду Быка, —  я со своим буду счастлив расстаться… Мастер Чэн, когда же ты снимешь меня в роли положительного героя, а? Чэн Эр приоткрыл один глаз: —  Когда придумаю, как ты сможешь выглядеть в такой роли. Съемочная группа, приходя в себя, тихонько засмеялась. *** Обострившиеся инстинкты Инцзюня вопили об опасности, он всегда доверял. И сейчас очень торопился. Очень. Но опоздал.  Когда он ворвался в квартиру Цин Гана, то нашел его лежащим навзничь на полу гостиной в луже крови. —  Прости, лао Гао, я… не смог… —  из последних сил прохрипел Цин Ган. —  Гонъюй… Бык… Он знает, где моя семья… Я предал… Не смог… Поспеши… Линь Ли, она… —  Я тебя не виню, —  Инцзюнь наклонился близко к его лицу, поддерживая рукой голову. —  Скажи мне, где его искать. —  Хун…грх… коу… Хостел… Пожалуйста, пристрели меня. Инцзюнь отвернулся с болезненной гримасой. —  Молю… Позвоночник перебит… Не хочу быть овощем… Прошу, брат… Инцзюнь бережно опустил голову Цин Гана на залитый кровью ковер, посмотрел в глаза. —  Прощай, друг. Обещаю, я за тебя отомщу. И твоя семья будет в безопасности. —  Спасибо… Выстрел прозвучал почти беззвучно. Инцзюнь вытер тыльной стороной ладони мокрые глаза и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Гонъюя он нашел в хостеле в Хункоу, как и сказал Цин Ган. Едва тот открыл дверь, жестко впечатал палец в нужную точку и втащил внутрь вмиг обмягшее тело. Швырнул на диван. Присел перед бешено вращающим глазами громилой на корточки. —  Слушай внимательно. Говорить ты можешь, шевелиться нет. Я знаю, кто продал нас … Я знаю, что ты тот маньяк, убивающий и уродующий уличных девочек. И я знаю, что ты убил Цин Гана и по твоей вине мертв брат Тао. Я все про тебя, ублюдка, знаю. И живым не отпущу. И только от тебя зависит, какой будет твоя смерть. Он помолчал. —  Знаешь про древнекитайскую казнь ста порезов? —  Инцзюнь отложил беретту и достал нож. —  Это когда от живого человека по кусочку отрезают плоть. Пока не останутся голые кости. Хочешь попробовать? Гонъюй вытаращил глаза. —  Ты не сможешь. —  Еще как смогу. Ты плохо меня знаешь. Твои забавы с проститутками покажутся невинными. Как думаешь? Измываться над беспомощными девочками гораздо приятнее, чем когда живьем будут резать тебя, правда ведь? —  Что… ты… хочешь. —  Молодец, —  Инцзюнь похлопал Быка по заросшей щетиной щеке. —  Для начала ты скажешь мне, где искать подонка Ван Цяна. А потом ты в подробностях расскажешь, как, когда и кого из девочек убивал. Время, место, приметы, где выбросил труп. Если твой рассказ меня устроит, ты умрешь быстро и почти безболезненно. Инцзюнь отложил нож, достал цифровой диктофон, вложил его в ладонь Быку, сжал его пальцы так, чтобы остались отпечатки. Большим пальцем нажал клавишу записи. —  Говори. Бык, заикаясь, пуская слюни и глядя пропитанными ужасом глазами, говорил. Инцзюнь кивал и слушал. Труп Гонъюя с развороченным затылком днем позже нашла уборщица. Бедную женщину увезла скорая в состоянии глубокого шока. На место преступления приехал Цонмин с командой. Диктофон на чайном столике он увидел сразу. В конце записи услышал — «Это мой тебе подарок. Прости, но живым я его оставить не мог» — сказанное с усмешкой знакомым голосом. *** «Стоп! Снято!» Чэн Эр снял очки, сжал пальцами переносицу и всмотрелся в крупный план. —  Сяо Чжань, ты страшен. —  Так плохо? —  напрягся тот. —  Наоборот, — режиссер поднял на него покрасневшие от усталости глаза. —  Я прямо поверил, что ты сам смог бы отрезать от живого человека плоть по кусочкам. —  А уж как я испугался, — натянуто хохотнул Ван Чуаньцзюнь, игравший Быка. —  Глаза такие… ледяные и бешеные. Вон, у меня до сих пор мурашки. Ибо, вспомнив их разговор, усмехнулся. —  Чжань-гэ может. Сяо Чжань сердито скосил на него глаза. —  Ибо, —  Чэн Эр надел очки обратно, —  у тебя было совершенно прекрасное выражение лица, когда ты слушал эту запись. Я тобой прямо горжусь. Такая гамма эмоций! Сяо Чжань, ты оценил, да? Сяо Чжань кивнул. Ибо снова во всей красе показал свой талант выражать океан разных чувств, не дрогнув при этом ни одним мускулом на лице. —  Ладно, мальчики, вы у меня большие молодцы. И кино у нас выходит суперклассное. Чжань-Чжань, я даже представить себе не мог, что в тебе таятся такие темные глубины. Парень с улыбкой на миллион юаней, где ты все это хранишь? —  Ну вообще-то, —  вмешался Ибо, —  он только прикидывается мягким и милым. На самом деле там такие бездны, ого-го! —  Заткнись, —  Сяо Чжань смерил его предостерегающим взглядом. —  Пожалуй, —  мастер Чэн смотрел задумчиво, —  я как-нибудь сниму тебя в роли маньяка. С нежной, ласковой улыбкой и ясными глазами. Брр. Чэн Эр с таким чувством произнес это «Брр», что все вокруг засмеялись, а Ю Дун закатил глаза. Потому что, если директор Чэн действительно захочет снимать кино про маньяков, с последствиями разбираться придется ему. —  Ибо, ты зря смеешься. Ловить этого маньяка придется тебе. —  Ну сколько можно?! Давайте наоборот, я буду маньяком, а он копом? А?.. —  Я подумаю, —  благосклонно покивал Чэн Эр. —  В конце концов, копы тоже бывают маньяками. *** Финал снимали на натуре, в окрестностях аэропорта Хунцяо и на вертолетной площадке. Ю Дун не поскупился, потому что выглядеть завершающие сцены картины должны были максимально эпично. Кровь. Трупы. Погоня. Перестрелка. «Только бы потом цензуру пройти», —  молился про себя продюсер. *** Его обложили. Выхода не было. Или был? Мозг работал как самый мощный из компьютеров Цзиньфа, просчитывая десятки вариантов в минуту.  Так. Это возможно выход.  В любом случае попытаться стоит. —  Линь Ли, девочка моя, слушай внимательно, —  Гао Инцзюнь взял в ладони изящные кисти Линь Ли, бережно сжал. —  Сейчас сработает пожарная тревога. Ты выйдешь из отеля со всеми, спустишься на парковку, возьмешь машину, вот ключи, и будешь ждать меня рядом с верхней парковкой на Нинхун роуд. Поняла? —  А ты? —  Делай как я говорю и не задавай лишних вопросов. Если в течение получаса не вернусь за тобой, уезжай как можно дальше. —  Я догадывалась, что ты не коммерсант, — едва слышно проговорила Линь Ли. —  Но кто ты на самом деле? —  Я расскажу тебе. Потом. А сейчас поспеши. Цян Цонмин вместе со своей командой окружил отель Цзиньцзян, когда сработала пожарная сигнализация и толпа обезумевших постояльцев хлынула на улицу из всех дверей. «Умно. Ожидаемо» Он напрягал зрение, стараясь в этом хаосе отследить знакомую фигуру. Казалось, тщетно. Но краем глаза зацепил силуэт человека, врезавшегося в толпу не по, а против движения. Рванулся следом чисто инстинктивно и понял, что нашел! «Зачем он возвращается?..» Это стало понятно позже, когда в пентхаусе обнаружили тело Ван Цяна. *** Ван Цян намеревался скрываться в этом, стоявшем далеко от центра Шанхая и района Пудун отеле до тех пор, пока Гонъюй не выполнит свою часть сделки и не устранит угрозу его жизни. Наивный. Дэн Лифэн, стараясь умаслить Гао Инцзюня и хоть как-то снизить последствия своего предательства, охотно слил его логово. Хотя этого и не требовалось уже.  И Гао Инцзюнь за ним пришел. —  Вы все равно все сдохнете! — визжал Ван Цян с выкаченными от ужаса глазами. —  Да вы уже мертвецы! Мой чел…гхррр… Он замолчал только после того, как Инцзюнь хладнокровно засунул ствол беретты ему в рот, секунду полюбовался на расплывающееся на модных штанах Ван Цяна мокрое пятно и нажал на курок. —  За старину Тао, ублюдок. *** Цонмин гнал Инцзюня, как гончая по кровяному следу. Неотступно. Безжалостно. Гнал и мысленно стонал: «Ну какого хрена ты не уехал?!» Знал, что не отпустит. Несмотря ни на что. Все, что было когда— то, несмотря на то, что все еще не отболело, сейчас значения не имело.  Поэтому на вертолетной площадке аэродрома Хунцяо завязалась жестокая, смертельная перестрелка. Здесь никто никого щадить не собирался. Инцзюнь, отстреливаясь, ждал обещанный Дэн Лифэном вертолет. И считал выстрелы, понимая, что с каждым его шансы уменьшаются. Цонмин был копом и блестящим стрелком. Чтобы выжить, нужно было предпринять какой-то неожиданный шаг. Услышав звук заходящего на посадку самолета, Инцзюнь понял — вот он, шанс. Мгновенно просчитав траекторию, чуть сдвинулся на другую сторону трансформаторной будки, за которой прятался, а когда самолетные прожекторы осветили взлетно-посадочную полосу, стремительным броском выскочил из своего убежища и всадил весь остаток обоймы в прекрасно видимого в ярком свете Цонмина. Для последнего маневр противника оказался неожиданным, но на то он и коп, чтобы реагировать, почти не думая. Идея была хороша. Цонмин почти ослеп. Только Инцзюнь не учел, что свет прожекторов со спины выдаст и его. Полуослепший Цонмин все же видел черный силуэт и выстрелил, почти не целясь. Пуля обожгла плечо и ему, но это его не остановило. Он стрелял и шел, шел и стрелял. Пока не наткнулся на Инцзюня, лежавшего навзничь в какой-то изломанной позе на сваленных возле трансформаторной будки ящиках. Из раны на груди толчками выплескивалась черная в аэродромном освещении кровь. —  Ты идиот, — склонившись над ним и пытаясь зажать рану, прошипел сквозь зубы. —  Какого хера ты не забрал свою женщину и не уехал?! Инцзюнь улыбнулся окровавленным ртом: —  Никто не может безнаказанно подставлять Красавчика. Так ты меня называешь, да? И ник…то не мож...ет вредить… моим людям. Он устало прикрыл глаза. —  Ты победил, Мин-гэ. И не изменил себе. Это хр… хорошо. Я бы… кх-кх-кх… не хотел, чтобы ты изменился. —  Молчи, дурак, молчи! Сейчас тут будет полиция и врачи. —  О нет, друг мой, я не пойду в тюрьму. Он потянулся дрожащей рукой — и Цонмин взял его ладонь в свою и крепко сжал. —  Слушай внимательно, —  Инцзюнь дышал тяжело, с хрипом, голос звучал прерывисто, но хватка была по-прежнему сильной. —  Возьми в кармане ключ от банковской ячейки. Центральное… отделение Банка Шанхая. Номер… на ключе. Найдешь… кое-что… интересное. —  Да замолчи же ты! —  буквально простонал Цонмин, мысленно подгоняя коллег «Быстрее, мать вашу!». —  Ты и так уже много подарков мне преподнес. —  Я… всегда лю…бил дарить. Ты зна...ешь… — Инцзюнь снова улыбнулся пугающей, ласковой улыбкой. — Скажи… скажи ей, что я больше не вернусь. Его пальцы сильно сжали ладонь Цонмина, а потом расслабились. Рука выскользнула из его руки и безжизненно повисла. Голова запрокинулась и в небо уставился уже ничего не видящий, слепой взгляд. Цонмин поднял голову к черному небу и заорал. Недалеко послышались сирены полицейских машин. Уже двинувшись навстречу своей команде, Цонмин услышал треск вертолетных винтов. Не обернулся, решив, что вертолет тоже полицейский. —  Где он? — навстречу Цонмину шагнул комиссар Шэн. —  Там, —  дернул Цонмин головой куда-то в темноту. —  Я его… убил. —  Ну слава всем богам! Цонмин закаменел челюстью, чтобы не сорваться, изо всех сил сжимая в кармане ключ от банковской ячейки Инцзюня. А потом случился сюрприз. На вертолетной площадке полицейские нашли только уже застывшие, черные в свете прожекторов потеки крови на досках, много крови, россыпь гильз и пистолет — автомат марки беретта с полностью расстрелянной обоймой. Тела Инцзюня не было. Это был не полицейский вертолет. *** —  Стоп. Снято. На этот раз Чэн Эр не прокричал свою команду, как обычно, а почти ее прошептал. И долго молчал, уставившись куда-то вдаль. Снял очки, уронил их на колени, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу. —  Он что… плачет? —  раздался шепот из темноты за режиссерским пультом, где в немом молчании, словно загипнотизированная, толпилась вся съемочная группа. Ибо, покосившись на режиссера, дернул губой и протянул Сяо Чжаню руку, помогая подняться с груды ящиков. Тот его руку принял и, поморщившись, утвердился на ногах —  Моя спина… —  Стареешь, —  не мог не уколоть Ибо. —  Сам полежи на досках. —  Могу предложить массаж, — понизив голос, произнес Ибо. —  А я ведь могу и согласиться, —  понизив голос, ответил Сяо Чжань. —  Боги, да оторвите их друг от друга! — чуть повысив голос, произнес Чэн Эр и надел очки. К Сяо Чжаню немедленно скользнула девушка-стилист: —  Господин Сяо, пожалуйста, пойдемте, надо поправить грим. Вдруг мастер Чэн захочет переснять. И увела его в гримерку. —  Господин Ван, вам тоже надо поправить грим, у вас еще одна сцена. Чэн Эр исподлобья наблюдал за происходящим и жевал губу. *** Дело банды Красавчика было закрыто. Блондина так и не нашли, но это уже не имело особого значения. В банковской ячейке, содержимое которой было изъято по постановлению прокурора, нашли папку с файлами и флэшку. Файлы изобличали преступные комбинации Ван Цяна, и, хотя сам он был мертв, обнаружилось много интересных, связанных с его махинациями имен. На флэшке же были записаны практически все разговоры Гао Инцзюня с Дэн Лифэном. Самого его арестовать не успели, он застрелился у себя на вилле. Зато тех, кто через него передавал заказы Красавчику, взяли. Дело вышло громким и резонансным. Цонмина повысили до начальника управления по борьбе с оргпреступностью района Пудун. Он позаботился о том, чтобы Линь Ли без проблем покинула Шанхай. Счета, открытые Инцзюнем на ее имя, Цонмин в деле не упомянул. В конце концов девочка ни в чем не виновата и имеет право осуществить свою мечту. Открыть бутик. А через год Цян Цонмин получил по почте открытку. Пустую, только с его адресом. На открытке был изображен явно островной пейзаж с горами на горизонте, полоской пляжа, пальмами и буйно цветущими магнолиями. Рассмотрев почтовый штемпель, Цонмин задумчиво улыбнулся, постукивая краем открытки по губам. Еще через полгода он вышел в отставку и уехал. Куда, никто не знал. *** На мониторе режиссера замер крупный план — Ибо, то есть Цонмин, с открыткой в руках и странным, мечтательным выражением глаз смотрел куда-то вдаль. С минуту поразглядывав эту картинку, Чэн Эр перемотал отснятое назад и впился взглядом в другой крупный план —  сцепленные руки, окровавленная ладонь Сяо Чжаня, то есть Гао Инцзюня, которую крепко сжимает другая рука. Наконец он отмер. —  Мальчики, я вас обожаю и преклоняю перед вами колени, — внезапно, словно придя в себя, заворковал донельзя довольный Чэн Эр. —  Эти сомкнутые руки — это такая находка! Это так глубоко и чувственно! А глаза! Ибо, у тебя потрясающе выразительные глаза. Этим глазам надо отдать все премии Хуабьяо Китая на все ближайшие годы. Чжань-Чжань, а ты… Как ты говорил… У меня внутри все плющило и колбасило. «Ты победил»… И эта дрожащая рука… Импровизация вышла блестящая! Боги, мне уже не терпится начать монтировать! Дун-гэ, на какой хронометраж рассчитывать? Часа два дашь? —  Ты бежишь даже не впереди паровоза, а впереди сверхскоростного поезда на магнитной подушке. Ты для начала хотя бы весь материал просмотри, может у тебя там и на час не наберется. —  Ю Дун, —  Чэн Эр сердито ткнул пальцем в своего продюсера, — ты сейчас обидел не только меня, но и Ван Ивэя, и Сяо Чжаня, и Ван Ибо. И маэстро Тони Люна! И девочек! И всех остальных! Как у тебя язык-то повернулся! Маленький кругленький мастер Чэн грозно наступал на высокого Ю Дуна, воинственно сверкая очками, а продюсер отступал, примирительно подняв обе ладони: —  Все, Эр-гэ, все! Беру свои слова обратно. Картина была уморительная, и Ибо с Сяо Чжанем, переглядываясь, наблюдали за ней с широкими улыбками. —  И нечего ржать! —  повернулся к ним Чэн Эр, остывая так же мгновенно, как и запылал праведным негодованием. —  Рабочий момент. Лучше бы не ржали, а готовились озвучивать. —  Что, прямо сейчас? —  картинно испугался Ибо. —  У меня другие проекты на очереди. —  Ну не сейчас, конечно, —  смилостивился режиссер-ударник. —  И кстати, Дун-гэ, ты уже нашел, кто нам ОСТы сочинять будет? Имей в виду, я требую, чтобы их записывали вот эти два ржущих жеребца! Внезапно он замер, а потом просиял. —  Я придумал! Заметь, Дун-гэ, делаю за тебя твою работу! Надо пригласить Тань Дуня. —  Ну у тебя и запросы, — вытаращился Ю Дун. —  То есть тебе слабО? —  Я попробую, — обреченно махнул рукой продюсер.