Если бы ты правда ничего не любил [if you really love nothing]

      Удар прилетает из ниоткуда.              Он приходится на щеку Эндрю; кожа к коже, костяшки пальцев к скуле. От этой силы голова откидывается назад, а в глазах все бледнеет от боли. Он спотыкается, и чья-то стопа сбивает его с ног. Он тяжело падает.              Некоторое время он лежит, перевернувшись на спину и глядя на свет флуоресцентных ламп над ним, пытаясь сморгнуть звезды из глаз. Капля пота скатывается с виска в волосы. Мат под его спиной ощущается холодным сквозь прилипшую футболку. Все его тело болит и вздрагивает в такт пульсу.              Над ним склонилась голова, полностью заслоняя верхний свет. Светлые волосы Рене обрамляют ее лицо, кончики пастельных оттенков свисают и раскачиваются на уровне подбородка. У нее на лице слабая улыбка. Однако глаза ее темные — это глаза Натали.              — Мы на этом заканчиваем?              Эндрю садится, и Рене отходит, давая ему пространство. Он чувствует себя как один гигантский синяк, но все равно поднимается на ноги, мат скрипит под его перемещающимся весом, затем он принимает свободную стойку. Он сгибает руки, бинты натягиваются на костяшках пальцев и запястьях.              Улыбка Рене исчезает. Она стоит перед ним, наблюдая.              Эндрю поднимает подбородок: кивок, приглашение.              Рене принимает стойку, и хотя в лице отражается ее нежелание, в теле — нет. Эндрю бросается на нее первым — вслепую, будучи изможденным — и через пару секунд она снова укладывает его на спину, и у него такое ощущение, будто ребра прогнулись там, где ее голень нанесла дичайший удар.              Он быстро глотает воздух, пытаясь восстановить дыхание. Рене отходит в сторону и садится у стены, скрестив под собой ноги. Она выглядит едва запыхавшейся, и у нее не будет такого количества синяков, которые появятся на коже Эндрю в ближайшие пару дней. В этом деле она его превосходит, очевидно… особенно когда он не на таблетках, особенно когда он не в силах мыслить здраво.              Эндрю прижимает руку к боку, чувствуя, как снова начинает выравниваться дыхание. Яркая вспышка боли уже угасает, превращаясь в ноющую и пустую. Все снова кажется онемевшим.              — Могу я спросить, что у тебя на уме?              Эндрю смотрит на свет, пока глазам не становится больно.              — Не знаю, — говорит он. — Можешь ли?              Ему не обязательно смотреть, чтобы понять, что Рене хмурится. Вероятно, она также перебирает пальцами свой крестик; Эндрю слышит тихий металлический звук, который издает подвеска, когда она перемещает ее взад и вперед по цепочке.              — Я заметила, что ты вчера рано ушел с тренировки, — Эндрю слабо вздыхает. Его ребра протестуют. Он прижимает ладонь к месту острой боли. — Нил казался обеспокоенным.              Эндрю ничего не говорит.              Рене не настаивает. Она позволяет тишине затянуться, давая ему пространство.              Может, это потому, что он смотрит в потолок, а не ей в глаза. Может, это потому, что Рене знает его лучше, чем кто-либо другой — в этом они похожи. Возможно, она ударила его слишком сильно, и последний удар расшатал что-то в его голове. Он сплевывает слова, словно кровь.              — Я сказал человеку, что если он тронет меня, я убью его, — Эндрю говорит ровным голосом; прямолинейно. — Он все равно это сделал.              Теперь Рене ничего не отвечает. Однако Эндрю чувствует на себе ее взгляд — взгляд Натали.              Эндрю потирает пальцы руки, не прижатой к ноющим ребрам. Ему хочется курить, но он не в силах пошевелиться, чтобы достать пачку, да и Рене осуждает его за курение в зале.              — Нил знал. И он избавился от проблемы за меня.              Эти последние слова звучат резко, смертоносно как сталь.              Тишина затягивается. Эндрю поворачивает голову. Рене смотрит на свои руки на коленях, нахмурившись. Выглядит так, будто она молится.              — Он знал о твоем обещании?              — Да, — говорит Эндрю сквозь стиснутые зубы, вставая. Он не может больше лежать там, не может оставаться на месте.              Рене теперь выглядит совершенно растерянной.              — Это не похоже на Нила.              Эндрю смеряет ее взглядом.              Рене спокойно произносит:              — Знаешь, я верю тебе. Ты не из тех, кто стал бы выдумывать что-то подобное. Просто Нил, похоже, прекрасно осознает твои границы — всегда был в курсе, даже в самом начале.              Эндрю старается не позволить словам «я верю тебе» застрять у него в груди, зецепившись за рёбра.              — Люди разочаровывают, — говорит он.              Он подходит к той стороне мата, где они сложили бутылки с водой и другие личные вещи. Он делает глоток, пытаясь смыть неприятный привкус слов. Горлышко бутылки дрожит у его губ, и вода проливается через край, попадая ему на ворот. Он отстраняется от бутылки и трясет рукой.              — Ты спрашивал его об этом? — интересуется Рене. — Может, у него получится объяснить.              Эндрю допивает воду и бросает бутылку через всю комнату в обычное мусорное ведро, а не корзину для переработки пластика, потому что знает, что это будет беспокоить Рене. Он поворачивается и смотрит прямо на нее. У нее поджаты губы, но она ничего не говорит.              — Нечего объяснять. Я дал обещание, а он нарушил его за меня.              Она возвращает ему этот взгляд.              — И что это значит для тебя?              Этот вопрос очень в стиле Би. Это заставляет Эндрю задуматься, что бы сказала ему Би о… обо всем, но вчера во время их сеанса он промолчал.              Эндрю начинает разматывать бинты на руках.              — Ты знаешь, что это значит, — говорит он.              — Нет, — отвечает Рене, и Эндрю смотрит на нее. Ее глаза неподвижны, а руки лежат ладонями вверх на коленях, — Я знаю, как сильно ты ценишь свое слово, — продолжает она, — и это очень достойно. Ты чрезвычайно предан, и я доверяю тебе больше, чем кому-либо еще, из всех кого я знаю.              Эндрю возвращается к разматыванию бинтов, в груди словно слегка щемит.              Голос Рене смягчается.              — Я также знаю, что ты ценишь Нила и доверяешь ему, и, возможно, поэтому это так больно.              Эндрю позволяет одному бинту упасть на пол; другой он крепко сжимает в руке. Это так больно. Он сгибает ушибленные и потрескавшиеся костяшки пальцев и ничего не чувствует. Он продавливает онемение, глубоко укоренившееся внутри, и единственное, что всплывает на поверхность — это охватывающий гнев. На кончике языка вертится острая реплика, обжигающая нёбо. Он сдерживает ее за стиснутыми зубами.              Слышен шорох ткани, когда Рене встает, отряхивая леггинсы. Она держится подальше от его пространства, подходя к его стороне мата и наклоняется, чтобы взять свою многоразовую спортивную бутылку с водой. Она открывает крышку, но не пьет.              — Тебе не нужно выбирать, — говорит она этим своим тонким, мягким голосом; нежно до мозга костей.              Но за этим также скрывается тьма. Вначале Эндрю думал, что это прикрытие, но это не так. Каким-то образом Рене примиряется с обеими своими сторонами — светлой и темной. Она осознает, что творила в прошлом, и не отвергает это, не позволяя омрачить свое будущее. Каким-то образом она превращает это в надежду.              С Эндрю хватит разговоров об этом, чем бы это ни было. Он сует ей один из бинтов, оставляя другой валяться на полу. Она благосклонно принимает это, одаривая его еще одной нежной улыбкой.              Он подходит к своим ботинкам, надевает их и методично начинает зашнуровывать. Рене надевает свои сандалии и делает большой глоток воды. Когда он встает, засовывая сигареты, бумажник и ключи в карманы спортивных штанов, она говорит:              — Мы сегодня устраиваем киновечер в одной из учебных комнат башни. Приглашена вся команда. Дэн думает, это может поднять моральный дух перед завтрашней игрой.              Дэн неоднократно пыталась проводить подобные мероприятия — сплочение коллектива или еще какую хуйню — с начала учебного года, пытаясь собрать настоящую команду из частей, которые не сочетаются друг с другом. Она, вероятно, хочет, чтобы ее последний год в качестве капитана был значимым или другое, не менее сентиментальное дерьмо.              Эндрю натягивает куртку, как будто Рене ничего не говорила. Она продолжает, сбитая с толку.              — Ты мог бы прийти, если хочешь.              Он смотрит на нее. Она улыбается в ответ, ее взгляд немного дразнящий, немного лукавый.              — Приближается выпускной. Было бы неплохо пообщаться с тобой немного больше.              Выражение лица Эндрю остается совершенно безучастным, но его пальцы дергаются. Уход. Рене уйдет — Корпус мира; покинет его. В повязках ощущается тяжесть ножей — ее ножей.              Улыбка и взгляд Рене смягчаются. Она опускает голову, и ее волосы снова задевают подбородок. Она наклоняется, чтобы собрать бинты и убрать их в рюкзак, а Эндрю пользуется моментом, который она дает ему, чтобы собраться с мыслями.              Она выпрямляется:              — В то же время на следующей неделе?              Эндрю кивает. Он направляется к выходу.              — Я зайду позже, — говорит она, поддразнивание снова слышится в ее тоне.              Он машет рукой, уже вытаскивая сигареты и прикуривая одну еще до того, как дверь за ним успевает закрыться. Он игнорирует то, как работники спортзала сурово смотрят на него, когда он проходит мимо, выбираясь на холодный воздух снаружи.              ——              Когда Эндрю возвращается в Башню, чтобы принять душ и переодеться, Аарон ждет его в холле. То есть это стало чем-то новым, к большому неудовольствию Эндрю. Аарон преследовал его с самой парковки со вчера, наблюдая за ним, словно в ожидании раскрытия величайшей тайны. Большую часть времени Эндрю пропускает его сквозь пальцы, а в остальное — просто игнорирует. Он более чем слегка раздражен… разве Аарон не учится на мед работника? Неужели у него нет других дел, кроме как сталкерить?              Эндрю выбирает путь игнора и на этот раз, направляясь к двери комнаты так, словно его близнец — не более чем воздух. Но его челюсти сжимаются, а рука усиливают хватку на ключах, когда он открывает дверь, пока Аарон дышит ему в спину.              Эндрю проскальзывает внутрь. Аарон пытается протолкнуться в дверь, а Эндрю захлопывает ее перед его носом, а затем запирает. Раздается глухой стук, будто Аарон пнул или ударил кулаком деревянную поверхность, затем Эндрю слышит затихающий звук его шагов.              Эндрю отворачивается от двери, позволяя напряжению спасть с его плеч. В общежитии пусто. Кевин и Нил, вероятно, на корте, проводят дополнительную тренировку к завтрашнему дню. Обычно Эндрю утаскивал их оттуда — бесполезно загонять себя накануне матча, внезапных успехов в одночасье не добиться — но сейчас ему не может быть еще больше наплевать на тупой чемпионат.              Вместо того, чтобы гнаться за этими идиотами, Эндрю направляется в ванную. Он принимает душ, потирая свои новые синяки, одевается в слегка другую вариацию того, что было на нем раньше — спортивные штаны и толстовку, набирает тарелку хлопьев на ужин, садится в кресло-мешок и смотрит «Как это работает» по тв, пока в дверь не стучат.              Он знает, что Рене зайдет за ним перед вечером кино. Он раздумывает, подходить ли двери, но, вероятно, там будет бухло, Нил и Кевин будут слишком заняты на корте, чтобы показаться, а ему не нужно сидеть в тишине всю ночь в пустом общежитии, прислушиваясь к собственным мыслям. Он поднимается и идет в спальню, стягивая с кровати одеяло. Затем он достает из холодильника ведерко мороженого и ищет чистую ложку.              Все это занимает больше пары минут, но когда он открывает дверь, Рене все еще ждет. Она улыбается ему.              — Готов? — она кивает в сторону лестницы и начинает идти, не дожидаясь ответа.              Он следует за ней, одеяло перекинуто через плечо и волочится за ним.              Прежде чем они доходят до лестницы, дверь одной из комнат открывается, и в холл выходят Мэтт и Ники. Они одеты в пижамы; Мэтт в баскетбольных шортах и футболке, а Ники в радужном кигуруми, потому что, ну конечно же, он в нем. Они легкомысленно болтают о чем-то, что Эндрю совершенно неинтересно разбирать, неся с собой закуски, напитки, одеяла и стопку видеокассет. Они стопорятся, когда видят Эндрю, моргая на него, как будто он лунатик. Эндрю пристально смотрит в ответ.              Рене снимает напряжение.              — Привет, — говорит она своим милым тоном. — Ребят, вам нужно помочь чтобы что-нибудь донести?              Мэтт моргает еще раз, прежде чем повернуться к ней.              — Нет, ничего не нужно, спасибо. Дэн и Эллисон уже там?              Рене кивает.              Мэтт идет к лестнице, даже не глядя на Эндрю повторно. Ники, кажется, вновь обретает голос. К сожалению.              — Мои глаза обманывают меня или мой маленький кузен наконец снизошел до социализации с нами? — ухмыляется он.              Эндрю смотрит на него пустым взглядом.              — Нил будет так ревновать, — продолжает Ники, копашась в маленьком мешочке спереди своего кигуруми.              — Ники, — начинает Рене, но Ники просто поворачивается и сбегает по лестнице с телефоном в руках.              Рене издает редкий вздох. Она поворачивается к Эндрю, затем моргает.              — Оу, — говорит она, глядя через плечо Эндрю. — Привет. Ты присоединишься к нам на вечер кино?              Эндрю уже знает, кто это, еще до того, как поворачивается посмотреть. Аарон все еще одет в джинсы и футболку, и с собой у него ничего нет, кроме хмурого взгляда: ни подушки, ни одеяла, ни закусок. Он игнорирует Рене и говорит Эндрю:              — Нам нужно поговорить.              Ведерко мороженого в руках Эндрю становится мягким, конденсат делает толстовку мокрой там, где оно прижато к его боку. Он игнорирует Аарона и идет к лестнице. Шаги, эхом раздающиеся за его спиной, говорят ему, что Рене и Аарон идут прямо за ним, Аарон почти наступает ему на пятки — но в остальном чудесным образом молчит — и Рене следует за ним в более неторопливом темпе.              Они достигают нижнего этажа и идут по короткому коридору, следуя на звуки голосов. Лисы заняли учебную комнату в подвале, отодвинули всю мебель и свалили одеяла и подушки на пол. Они выкатили на тележке один из тех старых телевизоров, и Мэтт возится с видеомагнитофоном, смеясь вместе с Маркусом. Они пригласили первокурсников, и, кажется, все пришли, за исключением Джека и Шины — и он на мгновение задается вопросом, эти двое не явились в качестве своеобразного протеста или их вообще не пригласили. Джек так и не заслужил благосклонности от кого-либо из команды.              Дэн подходит к их маленькой группе, как только они входят в комнату, и смотрит на Рене. Она останавливается, завидев близнецов.              Они молча смотрят на нее.              Она смотрит на Рене. Выражение лица Рене безмятежно и невинно. Дэн снова смотрит на близнецов. Эндрю ожидает, что она их выставит, но она расправляет плечи и говорит:              — Я не хочу сегодня никаких проблем, — своим самым капитанским голосом.              — Дэн, — упрекает Рене.              Дэн скрещивает руки на груди, не сводя глаз с близнецов.              — Мы здесь собрались развлекаться, ладно? Ничего безумного. Если у вас проблемы, приходите ко мне.              Эндрю сохраняет выражение лица как можно более мертвым.               — Ага-ага, Капитан, — он небрежно салютует ей, а затем идет в угол и бросает свои вещи на пол на приличном расстоянии от остальной команды. Он также выгодно расположился рядом с напитками и закусками.              Эндрю подходит, чтобы осмотреть разложенное на одном из столов. Закуски выглядят неплохо, но напитки... Он берет банку газировки так, будто она покрыта чем-то склизким.              — Так-так. Посмотрите, что притащил монстр.              Эндрю оглядывается и видит стоящую там Эллисон, одетую в шелковую розовую пижаму. Перед ней миска, которую она, очевидно, наполняла попкорном, но, по-видимому, остановилась, когда он подошел.              Эндрю игнорирует ее, с грохотом швыряя банку обратно на стол.              — Мы сегодня без алкоголя, — продолжает Эллисон. — Приказ Дэн. Она не хочет, чтобы дети завтра выворачивали свои внутренности по всему корту.              — Ну и нахуя тогда вообще приходить? — Эндрю не удивлен, что Аарон появляется прямо за ним.              Эллисон смотрит на него.              — Оу, у тебя теперь новая тень, — говорит она. — У нас тут момент близнецов?              Эндрю смеряет ее пустым взглядом. Невеселый смех Аарона полон отвращения.              Эллисон наставляет на них острый розовый ноготь.              — Не думайте, что мы все не заметили, как вы гонялись друг за другом вчера на тренировке. Кстати, очень драматичный уход, — говорит она Эндрю. — Я такое одобряю.              Эндрю хватает огромную горсть запечатанных конфет Ризис , и видит, как она закатывает на него глаза.              — До тех пор, пока вы, ребята, не начнете заниматься этой странной штукой с телепатией близнецов. Вы и так достаточно жуткие.              — Нахуй иди, — говорит Аарон.              Эллисон поднимает бровь.              — Не в этой жизни, детка.              Эндрю отходит со своей добычей.              — Ты не собираешься сесть с нами? —Эллисон кричит ему в спину, ее тон находится на грани между поддразниванием и насмешкой. — Я хотела сделать фото и отправить Нилу, иначе он никогда не поверит, что ты действительно появился.              Эндрю продолжает идти, чувствуя, как его тень приближается к нему по пятам. Он возвращается в угол, садится и прислоняется спиной к стене, набрасывая одеяло на ноги. Отсюда ему едва видно телевизор, но это не имеет значения. Рене устраивается сзади, ближе всего к нему, оставаясь при этом частью группы. Несколько мгновений спустя Эллисон подходит и садится рядом с ней, передавая миску с попкорном, перебрасывая волосы через плечо, и наклоняется, чтобы сказать Рене что-то, что заставляет ее улыбнуться и покачать головой.              Аарон стоит рядом с ним, прислонившись к стене, вообще отказываясь занимать место. Эндрю не знает, каков его план — стоять там всю ночь и утопать в своих мыслях, пока не сможет загнать Эндрю в угол? Эндрю начинает задаваться вопросом, о чем, но он знает о чем. Реальный вопрос в том, почему.              Решив, что Аарон может сколько угодно ждать ответов, которые он не получит, Эндрю ставит мороженое себе на колени. Оно наполовину растаяло, но он все равно зачерпывает его ложкой.              Свет гаснет после того, как все берут свои закуски и занимают места. Они продолжают болтать и хихикать даже во время вступительных титров. Эндрю доедает мороженое в рекордно короткие сроки и откидывает голову к стене, наблюдая за мерцающим экраном из-под полуприкрытых век и гадая, что он здесь делает. Неужели здесь лучше, чем в тихом общежитии? Даже его привязанности к Рене недостаточно, чтобы заставить его допустить мысль о том, чтобы остаться там на всю ночь. Но если он уйдет, Аарон последует за ним и загонит его в угол. Нет уж, спасибо, ему не хотелось бы в этот вечер спускать брата с лестницы.              Так что, Эндрю остается на месте, позволяя болтовне телевизора и Лисам вокруг него стать белым шумом, чтобы заглушить гул в его ушах.              К середине фильма Аарон наконец садится и запускает какую-то игру на своем телефоне, а Эндрю почти до смерти скучно. Он только начинает присматриваться к выходу, будь прокляты упрямые братья, как видит, как кто-то откололся от стаи. Эндрю наблюдает, как человек пробирается через распростёртые конечности и тарелки с закусками на полу; видит силуэт в темноте.              Его взгляд остановился на персоне, когда та с тяжелым вздохом садится с Эндрю. Не рядом с ним, но намеренно близко к нему. Сине-белый свет телеэкрана освещает черты лица, и Эндрю узнает в ней нападающую, которую Нил отрыл из стопки файлов прошлой весной и с удивительной яростью боролся за пополнение команды, несмотря на протесты Кевина — Леона Галиндо.              Эндрю плевать на первокурсницу. Но Леона пару раз попадала в его поле зрения. Ее список преступлений длиной в жизнь, и она до сих пор не выросла до той звезды, которую ей пророчил Нил; на тренировках у нее все хорошо, но во время игр она теряется. Эндрю видел ее пустые глаза, когда она пыталась удержать себя от того, чтобы разлететься на кусочки на корте. Нил пытался привести ее в форму приглашением на ночные тренировки, но она оказалась на удивление упрямой.              Эндрю знает, что она была в системе приемных домов, потому что Нил сказал ему, но он в любом случае не признавал в ней какого-либо своей породы — разрушительного и безрадостного. Эндрю не заморачивался с подходом к ней, даже не смотрел на нее дольше, чем нужно, чтобы понять, что, хотя она и проебалась по жизни, она не станет проблемой. У многих Лис хватает слезливых историй. Их вратарь Брайан или как там его почти весь от бедра до ключицы покрыт шрамами от ожогов, и они не такого типа, как от несчастных случаев. Янг был в банде или что-то в этом роде.              Эндрю не заинтересован в том, чтобы выслушивать, насколько тяжелой и печальной были их жизни. Он здесь не для того, чтобы заводить друзей. У него есть своя группа людей. На этом все. Большинство новых Лис уже усвоили эту концепцию.              Леона смотрит на него, озадаченная тем, как он буравит ее взглядом. Она тянется к рюкзаку, который, судя по всему, затащила на колени, шумно расстегивает его и вытаскивает полную, не вскрытую бутылку виски.              Это недешевая бутылка, ребенок из приюта такую не потянет, и Эндрю вспоминает, как Нил говорил что-то о том, что большинство ее преступлений заключаются в воровстве: от шоколадных батончиков на заправках до влезания в кассу на подработке. Он ненадолго задается вопросом, не является ли это еще одним примером ее работы.              Она открывает бутылку, откидывает крышку в сторону и делает несколько долгих и глубоких глотков. Эндрю не спускает с нее глаз. Аарон даже отложил свой телефон, чтобы посмотреть на происходящее.              Наконец она поднимается, чтобы подышать, вытирая рот тыльной стороной ладони и глубоко вдыхая. Затем, без предисловий, она протягивает бутылку Эндрю. Он смотрит на нее. Она не отрывает глаз от экрана, встряхивая бутылку почти так, что из нее выливается немного жидкости.              — Что ты делаешь? — спрашивает Аарон.              Леона смотрит на него остекленевшим взглядом. Эндрю предполагает, что это не первое ее погружение в алко-омут сегодня вечером.              — Вы, ребята, кажетесь более занятными, чем кто-либо еще здесь, — говорит она, слегка невнятно.              Эндрю сохраняет безэмоциональное выражение лица. Аарон ничего не говорит.              Она пожимает плечами и забирает бутылку обратно, делая еще один большой глоток.              Это слишком для ночи «без алкоголя» думает Эндрю.              Леона с тяжелым вздохом прислоняется к стене, прижимая к себе бутылку. Эндрю снова отказывается от просмотра фильма, а Аарон возвращается к своему телефону. Через некоторое время ему кажется, что Леона задремала, свернувшись клубочком вокруг бутылки. Фильм почти закончился, и Эндрю снова приходит в голову мысль о том, чтобы свалить, а затем в дверном проеме раздается шум.              Вбегает группа людей, размахивая едой и напитками, полуприглушенно говоря:              — Извините, мы опоздали.              Это Лисички; сверкающие, болтливые и омерзительные во всей своей чирлидерской красе. Они пробираются через толпу Лисов, смешиваясь в рядах. Леона, очевидно, не спит, издает горловой звук отвращения, с чем Эндрю молча соглашается.              Пока все Лисы готовятся к просмотру следующего фильма, входит еще один человек, тоже извиняясь за опоздание, и ныряет, чтобы сесть рядом с группой девушек. Рядом с собой Эндрю слышит, как Аарон с шипением выдыхает, как будто его ударили в живот, затем Аарон наклоняется и выхватывает бутылку из рук Леоны. Она протестует возмущенным «Эй» и несколькими слабыми захватами, но Аарон игнорирует ее и осушает половину бутылки.              Леона перестает протестовать, просто чтобы понаблюдать за ним. Аарон наконец отстраняется, вздрагивая, втягивая воздух сквозь зубы. Он замечает взгляд Леоны и пытается вернуть бутылку.              — Извини.              Она отмахивается.              — Очевидно, чувак, тебе это нужно больше, чем мне. Кому из них ты изменил? — она кивает на Лисичек.              Аарон сжимает челюсти, но ничего не говорит и снова прижимается к стене с бутылкой в руке. Эндрю смотрит на чирлидершу, о которой идет речь. Она смеется над чем-то, что говорит Эллисон, затем ее взгляд переключается на группу в углу, и улыбка исчезает. Она снова вклинивается в беседу, прежде чем кто-либо сможет ее об этом спросить, как будто ничего не произошло, даже если ее бодрость звучит натянуто.              Чего нельзя сказать об Аароне, который делает еще один длинный глоток из бутылки.              Эндрю приступает к поеданию своих Ризис, смирившись с тем, что ночь будет ужасна. Леона смотрит в сторону звука открываемой упаковки и протягивает руку. Эндрю поднимает на нее бровь. Она держит руку протянутой, смотря в ответ.              Он разворачивает первую конфету и кладет ее в рот.              Она издает звук «тч» и скрещивает руки на груди.              — Скупой ублюдок.              Аарона хватает только на первую четверть следующего фильма. Затем он внезапно поднимается на ноги, спотыкаясь на пути к выходу, не обращая внимания на различные закуски и напитки, которые он опрокидывает. Чирлидерша Аарона выглядит так, будто собирается встать и последовать за ним, но она снова садится, закусив губу, когда несколько Лисичек воркуют и утешающе гладят ее по спине.              Эндрю наблюдает, как уходит Аарон.              Леона говорит:              — Разве ты не собираешься пойти за ним? Утешить его или что-то такое?              Он игнорирует ее.              — Знаешь, для близнецов вы не кажетесь такими уж близкими. Вы, ребята, поссорились или еще что?              Он бросает ей на колени пачку Ризиз. Она поднимает ее, смотрит на оранжевую упаковку и снова на него.              — Это взятка, чтобы заставить меня заткнуться? — он просто смотрит на нее. Она поднимает руки вверх. — Эй, я улавливаю намек, — она вскрывает пачку.              Его отсрочка длится недолго. Дэн подходит и приседает рядом с ним.              — Слышал что-нибудь от Нила?              Эндрю смотрит в телевизор.              — Это серьезно, Эндрю. Я не хочу, чтобы они с Кевином переусердствовали сегодня на корте. Без них завтра нам будет полный пиздец. Без обид, — добавляет она, глядя на Леону, которая небрежно ей салютует.              Дэн прищуривается и открывает рот, как будто она собирается начать лекцию об употреблении алкоголя, а Эндрю действительно просто хочет, чтобы люди оставили его, нахуй, в покое, так что он встает. Одеяло скатывается у его ног, но он не заморачивается с тем, чтобы его поднять.              Дэн отстраняется, вздрогнув от его движения. Она тоже встает, на время забыв о Леоне.              — Ты идешь на корт?              — Нет.              Аарон больше не является проблемой, поэтому он сможет уйти в свою комнату, и никто за ним не последует. Он начинает пробираться к двери.              — Эндрю, — Дэн следует за ним до самого выхода. — Эндрю, — Она издает разочарованный горловой звук. — Почему тебе все время нужно все так усложнять?              И он слышит в ее голосе слова других: трудный ребенок, проблемный мальчик, почему ты не можешь быть нормальным. Он разворачивается, делает несколько коротких шагов и бросается ей в лицо.              Она отшатывается назад, широко раскрыв глаза, явно не ожидая от него такого.              — Почему бы тебе не высунуть свой нос из тех дел, что тебя не касаются, — говорит он тихим, предупреждающим тоном. — Если ты так переживаешь, сходи на корт сама, капитан, — усмехается он. — Мне так похер на то, что делают эти двое, и на то, как это влияет на твою ебучую тупую игру.              — Эй, что здесь происходит?              Это Мэтт появился в дверном проеме за спиной у Дэн, его глаза сощурены на Эндрю.              Кажется, они привлекли внимание остальных.              Эндрю отстраняется, его лицо становится невыразительным, когда он позволяет безразличию снова накрыть себя с головой. Он поворачивается и начинает идти к лестнице.              — Эй, — снова кричит Мэтт.              Дэн говорит:              — Оставь это, — а затем Эндрю распахивает дверь, ведущую к лестнице, и он больше ничего не слышит из-за звука тяжелых шагов по ступеням.              ——              Он думает о том, чтобы подняться на крышу, но это место сейчас слишком охвачено мыслями о Ниле (о беспокойных ночах наверху, о ключах и истинах, передаваемых между ними, о разделенных вздохах и поцелуях, о руках, скользящих по теплой коже, гребням шрамов, о сердце бешено бьющемся в мучительной дрожи, прямо у самого края), и он не сможет вынести этого сегодня.              С него хватит чувств на всю оставшуюся жизнь.              Вместо этого он поднимается всего на один лестничный пролет, в вестибюль Башни. Он выталкивает входную дверь наружу, и воздух обрушивается на него стеной. Тут пиздецки холодно. Его дыхание вырывается маленькими белыми облачками, но он сможет держаться подальше от ветра, если встанет спиной к зданию, так он и делает, ставя одну ногу назад на кирпичи, вытаскивая сигареты и закуривая одну. Он представляет, как весь оставшийся гнев утекает в ночной воздух вместе с едким дымом, который он выдыхает.              Он выкуривает одну сигарету, прежде чем слышит вой автомобильной сигнализации. Он смотрит на парковку. Уже поздно; хотя не на столько поздно, но на улице холодно, так что никто не должен здесь торчать. Он видит, как мелькают огни. Он бросает умирающий окурок в сухую траву и идет туда.              В нескольких ярдах он видит, как кто-ползает рядом с орущей машиной, ругаясь и шипя сдавленным шепотом. Он сразу узнает человека, потому что, конечно же, он узнает. Это Аарон — стоит на коленях на асфальте, его руки бегают по машине, как будто он может успокоить ее и заставить замолчать.              Эндрю наблюдает за ним какое-то время. Затем выдает:              — Что ты делаешь.              Аарон смотрит на него широко раскрытыми глазами.              — Я просто, — запинается он, — «я просто шел, а потом эта машина… — он неопределенно указывает на орущее авто.              Эндрю засовывает кулаки в карман толстовки.              — Машина выскочила на дорогу и сбила тебя, — заканчивает он.              Аарон сурово смотрит.              — Ой, завали, — он начинает вставать, явно неуверенно держась на ногах, все еще крепко сжимая бутылку, хотя она уже почти пуста.              Эндрю видел, как однажды Кевин выпил полторы бутылки водки еще до того, как приблизился к подобной стадии, но Аарон меньше ростом и метаболизм у него сильно медленнее, а Кевин — пограничный алкоголик — у него безумный уровень невосприимчивости к алкоголю, так что, на самом деле, это не должно удивлять, что спиртное так сильно ударило Аарона в голову за такой короткий срок.              Эндрю наблюдает, как его близнец, спотыкаясь, поднимается на ноги. Звук автомобильной сигнализации начинает напоминать стоматологическую бормашину, превращаясь в один непрерывный шум, который, кажется, впивается прямо в череп Эндрю. Аарон снова спотыкается, и Эндрю думает о том, что было много лет назад: мертвый взгляд Аарона, когда тот был под кайфом, то, как он съеживался от Тильды или держал себя в том состоянии с помощью веществ, что был невосприимчив к ударам, отключался от всего.              Эндрю сжимает челюсти от боли, которая начинает пронзать его висок, гнев, возникший ранее, возвращается снова, находясь на поверхности и срывая слова с его губ.              — Ты — идиот.              Аарон поворачивается к нему, моргая.              — Что?              Он слышал. Эндрю говорил достаточно громко, чтобы его голос был слышен через вой сигнализации.              Лицо Аарона уже достаточно красное от опьянения, теперь краснеет и от гнева. Похоже, он тоже вот-вот взорвется. Вспыльчивость должны быть у них в крови.              — Все дело в ней, не так ли, — продолжает Эндрю, его голос холоден и резок, как ветер. — Ты расстался с чирлидершей. Ты не можешь валяться здесь, как…              Аарон делает шаг вперед и рычит:              — Ее зовут Кейтлин, а не чирлидерша, — он тычет пальцем, в опасной близости от груди Эндрю; в опасной близости от того, чтобы ему этот палец оторвали. — И из всех людей вообще не тебе говорить мне, что с моими ебучими чувствами.              Пальцы Эндрю дергаются. Мышца на челюсти Аарона сокращается.              Затем дверь Башни распахивается, и кто-то кричит:              — Эй, какого хуя ты творишь с моей машиной?              Они оба оборачиваются и видят, как к ним приближается какой-то тупой качок. Эндрю смотрит на Аарона и видит, что его лицо не выражает ничего, а костяшки пальцев побелели вокруг бутылки; опьянение и злость прошли.              Парень продолжает идти к ним, его длинные ноги несколькими яростными шагами сокращают расстояние между ними. Он направляет ключи на машину, и она блаженно замолкает, хотя в ушах Эндрю все еще раздается фантомный вой.              Парень проходит мимо них с суровым взглядом, прежде чем обойти вокруг свою машину. Это даже не крутая тачка, это ебаная Киа; ей несколько лет, она вся во вмятинах и сколах, а этот парень ведет себя так, будто это не ебаться McLaren. Он поворачивается к ним.              — С хуя ли вы третесь у моей машины? — он снова требует ответ.              Прежде чем Эндрю успевает хоть как-то среагировать, Аарон выдает:              — Мы ни хера не делали с твоим дерьмовым минивэном, братан. Засунь свой член обратно в штаны.              Парень моргает.              — Что ты только что сказал? — он хмурится. — Я бы следил за словами на твоем месте, ты, микроскопический гандон.              Аарон закатывает глаза так сильно, что почти теряет равновесие.              — Ну конечно, надо было приплести сюда рост, — говорит он, лишь слегка невнятно произнося слова. — Единственная микроскопическая вещь здесь — это твой мозг, мудила.              Парень делает шаг вперед. Эндрю перемещается, но Аарон уже бросается в бой всем телом, стремясь ударить под дых. Каким-то чудом качку прилетает в челюсть, его голова откидывается назад. Он отстраняется.              Аарон склоняется над рукой, сильно прижимая ее к животу.              — Ебать!              Парень быстро приходит в себя, двигая челюстью, как будто проверяя, что у него все еще есть полный диапазон движений.              — Какого хуя? — он в гневе.              Он начинает двигаться так, словно собирается броситься на Аарона, но Эндрю оказывается первым, вставая между ними. Он двигает запястьем, следя за тем, чтобы лезвие ножа в его руке отражало свет фонарей на парковке.              — Вали, — говорит он безучастно. — Сейчас же.              — Боже, — парень начинает пятиться. — Ты ебаный псих.              Он поворачивается и идет обратно к башне, выкрикивая через плечо последнее «блядские уроды». Эндрю убирает нож, как только дверь за парнем закрывается, и, повернувшись, видит, что Аарон сжимает руку, которой врезал этому парню в челюсть. Вся его рука дрожит, но трудно сказать, от боли ли это, от адреналина, от алкоголя, от холода или от комбинации всех четырех факторов.              Он смотрит на Эндрю, прищурившись.              — Он же расскажет о том, что видел нас с холодным оружием или что-то такое. Ты не можешь просто взять и направить нож на человека.              Эндрю пожимает плечами, его внимание сосредоточено на руке Аарона. Кажется, она уже опухла и приобрела цвет на костяшках пальцев. Тут нужен лед. Эндрю сжимает свою руку, все еще покрытую синяками и порезами от предыдущего спарринга.              — Ты не можешь просто бросаться на людей с кулаками. Особенно, когда ты в такой херовой форме.              Аарон невесело усмехается. Кажется, он мог бы ответить, но затем на мгновение отвлекается, когда внезапно вспоминает, что все еще сжимает в руках бутылку виски. Он подносит ее к губам и высасывает последние капли.              Он дрожит. Затем, выглядя немного растерянным, он поворачивается и прижимается костяшками пальцев к дерьмовой Киа, прислоняясь лбом к прохладному стеклу. Кажется, весь гнев улетучивается, он опускает плечи, расслабляет мышцы, словно его высасывают из него. Проносится дуновение ветра, и Аарон покачивается вместе с ним, закрывая глаза.              Им следует уйти до того, как этот парень вернется с подмогой, но в плечах Аарона есть что-то странно уязвимое; что-то хрупкое, что мешает Эндрю сделать шаг.              — Ты когда-нибудь чего-либо хотел, — говорит Аарон так тихо, что слова почти уносит ветром, но Эндрю их слышит. — Ты когда-нибудь испытывал это — желал чего-то настолько сильно, что это пугало. Так… — он тяжело сглатывает, — так сильно желал, что единственное, что ты можешь сделать — это уничтожить это.              Эндрю замирает, движутся только его волосы, подхватываемые ветром. Легкими прикосновениями они водят ему по лбу. Он даже не дышит.              Аарон продолжает, не осознавая этого:              — У меня... не может быть чего-то такого, — он хмурится, и слегка ударяет кулаком по стеклу, сильно сжимая костяшки пальцев и морщась от боли, вызванной этим действием. Затем он делает это снова, удар вызывает тихий глухой звук. — Она заслуживает лучшего, я знаю, это так, но…              — Не смей.              Эндрю чувствует, как вырывается собственный голос и вибрирует в груди, но не слышит ничего, кроме звона в ушах, как будто автомобильная сигнализация поселилась в его лобной доле навсегда.              Аарон отталкивается от машины и поворачивается к нему, его лицо без эмоционально, полная копия обычного выражения Эндрю.              — Не смей, — снова говорит Эндрю, и он не знает, имеет ли он в виду перестать говорить такие вещи или вообще перестать говорить.              Аарон снова бросает на него этот изучающий взгляд, как будто Эндрю действительно сказал больше, чем собирался.              Эндрю чувствует, как в нем что-то нарастает, он протягивает руку, выхватывая бутылку из вялых пальцев Аарона. Она пуста, но это не имеет значения. Эндрю берет ее и хватает за горлышко, а затем швыряет на землю.              Аарон отпрыгивает назад, но не кричит и не бросает суровых взглядов. Эндрю смотрит на осколки, они сверкают на темном асфальте в свете фонарей, как упавшие звезды. Теснота в груди начинает отпускать.              — Угроза, — наконец бормочет Аарон, и Эндрю не знает, говорит ли он о нем или о разбитом стекле.              Аарон покачивается и быстро моргает, словно приходит в себя после ступора.              — Думаю, мне пора пойти и прилечь.              Но он не двигается с места тут же. Он стоит там какое-то время, глядя в упор на Эндрю. Эндрю пристально смотрит в ответ. Затем Аарон вытирает текущие сопли тыльной стороной предплечья и направляется обратно в общежитие.              Эндрю смотрит, как он проходит несколько футов, затем следует за ним.              Он наблюдает, как Аарон, спотыкаясь, поднимается по ступенькам, ищет ключи, пытаясь отсканировать пропуск, чтобы войти, врезается в дверной проем, проходит мимо ресепшн в вестибюле, цепляется за двери лифта и чуть не падает, когда они открываются. Он заходит в лифт с Аароном, наблюдая за ним в небольшом пространстве.              Аарон пристально смотрит в ответ. Он выглядит так, будто хочет что-то сказать; жгучий вопрос читается в его глазах. Затем, так же внезапно, как и возник, этот вопрос исчезает, сменившись ошеломленным и стеклянным взглядом.              Дверь открывается, и они выходят в холл. Эндрю следует за Аароном и идет с ним к его комнате, когда Аарон внезапно замирает. Эндрю оглядывается вокруг и видит идущую к ним Кейтлин. Она смотрит вниз, кусая губу. Кажется, она могла бы просто пройти мимо них, но затем поднимает взгляд и останавливается как вкопанная. Она и Аарон встречаются взглядами; просто пристально смотрят друг на друга, ничего не говоря.              Эндрю это довольно быстро надоедает и он выхватывает ключи у Аарона из его рук. Аарон слабо протестует, но Эндрю его игнорирует. Обходя Кейтлин, шагая к двери комнаты Мэтта, Ники и Аарона, он отпирает ее и толкает, оглядываясь через плечо. Аарон смотрит на Кейтлин, затем на Эндрю.              У Эндрю нет времени наблюдать, как его брат не в состоянии принять решение. Он заходит в комнату и направляется на кухню. Он бросает ключи Аарона на стойку, пытаясь не обращать внимания на то, как его руки снова горят от холода, когда он хватает случайный стакан и несет его к раковине. Чем дольше входная дверь остается закрытой, тем сильнее у Эндрю возникает желание швырнуть этот стакан с водой в стену.              Затем заходит Аарон. Вода начинает переливаться из стакана, пока Эндрю наблюдает, как его брат проходит мимо кухни в гостиную, не глядя на него. Эндрю поворачивает вентель, глядя пристально на воду, капающую из крана.              Он несет переполненный стакан в гостиную, не обращая внимания на воду, которая выливается через край на ковер. Аарон плюхается на диван, обхватив голову руками. Эндрю ставит стакан на журнальный столик, прежде чем повернуться и пойти обратно на кухню. Он идет к морозилке. У Мэтта есть пакеты со льдом в двери. Он хватает один из них.              Эндрю возвращается в гостиную и швыряет пакет со льдом прямо в Аарона.               — Ой! — Аарон вздрагивает и потирает руку, наклоняясь, чтобы поднять пакет с пола. — Какого хуя…              Он обрывает сам себя, смотря на пакет со льдом так, словно впервые в жизни видит что-то подобное. Он поднимает глаза и видит перед собой на столе стакан с водой. Затем он переводит взгляд на Эндрю и... Нет.              Эндрю направляется к входной двери.              — Стой!              Эндрю слышит скрип дивана, когда Аарон встает; слышит, как он спотыкается, как стакан опрокидывается на журнальном столике и последующие ругательства. Эндрю уже распахивает дверь и выходит в холл. Кейтлин все еще здесь, смотрит в сторону лестницы, но оборачивается на звук. Надежда у нее в глазах угасает, как только она видит в дверях не того близнеца, а на лице появляется страх, прежде чем она быстро отводит взгляд, опустив голову.              Эндрю смотрит на нее секунду, затем делает шаг в сторону своей комнаты, когда дверь позади него открывается.              — Эндрю, стой! — Аарон здесь, тяжело дышит, его штаны мокрые в том месте, где он, предположительно, пролил воду.              Эндрю не ждет, и, похоже, Аарон все равно слишком отвлечен, когда замечает Кейтлин, потому что тот замолкает. Эндрю добирается до двери, вытаскивает ключи и без проблем открывает ее. Он слышит голоса, входя в темную комнату, оставляя позади светлый холл; дверь захлопывается за ним прежде, чем он успевает разобрать хоть слово.              В эту ночь Аарон больше не появляется у его двери.              ——              Эндрю рано идет в постель.              В какой-то момент между лежанием спиной к стене и попыткой не прокручивать в голове снова и снова события дня, Эндрю засыпает. Он не знает, в какое время закрыл глаза и сколько прошло, но когда кто-то входит, в комнате по-прежнему темно.              Эндрю автоматически напрягается, когда силуэт заполняет дверной проем, его рука тянется под подушку в поисках ножа, прежде чем голос произносит:              — Дрю.              Он тут же разжимает руку и ненавидит себя за это. Он моргает в тусклом свете, щурясь.              — Мы вернулись с тренировки, — продолжает Нил, говоря очень тихо, почти шепотом. — Мы собираемся спать.              Это предупреждение; он не хотел, чтобы Эндрю проснулся от их суеты по комнате.              Эндрю просто моргает, глядя на него. Кевин отталкивает Нила, врываясь в комнату, и направляется к своей кровати, включая лампу. Он ставит свой телефон на зарядку, возится с подушками и ничего в этом мире его не волнует. Эндрю видит, как Нил хмурится, затем закрывает за ними дверь спальни и направляется к лестнице у своей кровати. Он смотрит на Эндрю, прежде чем подняться наверх, его лицо непроницаемо, и вот он пропадает из поля зрения, и Эндрю чувствует, как он устраивается сверху.              Кевин ложится в постель и, не говоря ни слова, выключает свет. Тренировка, должно быть, была жесткой — ах, какая неприятность.              В комнате быстро становится тихо. Нил остается над ним неподвижным, как скала, хотя Эндрю практически чувствует волны напряжения, исходящие из него. Он задается вопросом, это просто нервы перед завтрашней игрой, которые не дают Нилу уснуть, или он способен думать и о других вещах.              Впервые за несколько часов Эндрю задумывается о газетной вырезке. Всего на минуту, но мысль об этом — как удар под дых — время, проведенное без необходимости рассматривать бумагу не смягчило остроту. Синяк на его боку начинает жечь, как будто его действительно снова ударили по ребрам, и он прижимает ладонь к больному месту. Он неизбежно думает о словах Рене.              Поговори с ним. Спроси его.              Что тут скажешь? Все и так на виду. Если бы это было какое-то недоразумение, Нил бы этого не скрывал. Если бы ему не было стыдно за это, он бы принес вырезку Эндрю. Он знал, что это значит.              Гнев вспыхивает так же, как синяк, остро и болезненно. Еще больше слов Рене проносятся в его голове, как автомобильная сигнализация.              Это так больно.              Эндрю хочет откинуть одеяло и встать, чтобы пойти покурить; покататься на машине; нанести серию ударов, но Нил, несомненно, попытается последовать за ним, поэтому он остается на месте и держится за этот гнев, за этот горящий камень, и закрывает глаза в темноте.       Он просыпается через некоторое время — может, прошел час, может, десять минут. Слабое движение ощущается по кровати. Он снова хватается за нож, прежде чем его мозг распознает прерывистое дыхание — звук, который он узнает где угодно. Он заставляет собственную руку замереть, прежде чем она обхватит лезвие.              Шаги Нила тихие, когда он сходит с лестницы и идет по комнате, его вздохи приглушены, как будто он закрывает рот рукой, чтобы задушить любой звук. Очевидно, он только что проснулся от кошмара, что не было чем-то необычным в ночь перед игрой, не говоря уже о начале чемпионата.              Дверь спальни распахивается, петли бесшумны. Мгновение спустя она плотно закрывается — тихий звук в темноте. Эндрю долгое время ничего не слышит. Затем раздается слабый звук льющейся воды; раковина в ванной. Должно быть, в этот раз все действительно очень плохо.              Эндрю садится, свесив ноги с кровати. Затем он останавливается. Он сжимает руки в кулаки, впивается ногтями в ладони, внутренне проклиная себя. Его тело движется на автопилоте, уже приняв тот факт, что он собирается встать; может, пойти на кухню и заварить чашку кофе без кофеина; может, найти Нила в ванной, взять его за ворот и оттащить от зеркала и воспоминаний на крышу, и позволить ветру и холоду вернуть его в реальность, снова сделать Нилом — здесь, с ним — до тех пор, пока кошмары не покинут его взгляд и Нил не сможет смотреть на него с тем тупым выражением, которое обычно принимает его лицо.              Вместо этого Эндрю просто сидит, застряв в нерешительности настолько сильно, что каждый мускул напряжен.              Нил здесь, прямо по коридору. Эндрю может представить, как он хватается за край стойки в ванной, костяшки пальцев белеют, а глаза избегают своего отражения.              Эндрю находится в полуметре от вырезки, спрятанной в наволочке Нила. И это приковывает его к постели.              Медленно он заставляет себя забраться обратно под одеяло, стиснув челюсти. Он заставляет себя лежать здесь, уставившись в темноту, прислушиваясь к малейшему шуму за дверью спальни. Он слышит, как отключается вода, а затем ничего.              Он долгое время остается среди этого ничего. Сон не приходит. В комнате начинает немного светлеть, или, возможно, это его воображение. Он не смотрит на часы на тумбочке Кевина; он не хочет знать.              В конце концов, когда ночь становится слишком длинной и темной, чтобы в ней зарождались какие-либо мысли, он встает. Он идет к двери спальни. В коридоре темно; в ванной темно. Из гостиной исходит мягкий свет. Он направляется к этому свету.              Телевизор включен, без звука идет какой-то рекламный ролик о посуде с антипригарным покрытием, мигает сине-желтым и ослепительно-белыми улыбками. Нил свернулся в кресле-мешке. Он спит, но это не похоже, что это мирный сон. Его колени плотно прижаты к груди, а руки так близко к телу, как будто он пытается стать как можно меньше.               «Может, так они тебя не найдут» бессмысленно выдает мозг Эндрю от недосыпа.              Брови Нила нахмурены, глаза крепко зажмурены, как будто ему больно. Эндрю смотрит на него. Он хочет его разбудить. Далекая мысль, за которую он цепляется, заключается в том, что им скоро придется встать, чтобы отправиться на игру, но на самом деле он просто хочет, чтобы это выражение исчезло с лица Нила. На самом деле он просто хочет взять Нила за руки, как Нил взял его на кухне на днях, и снять каждый дюйм напряжения.              Эндрю молча подходит к другому креслу-мешку, хватает наполовину свисающее с него одеяло и набрасывает его на тело Нила — как фокусник набрасывает ткань на кролика, вот только Эндрю хочет вернуть своего кролика, а не заставить его исчезнуть.              Нил шевелится, когда одеяло накрывает его, свернувшись сильнее, прежде чем снова устроиться и слегка развернуться. Эндрю знает, что это все, что он получит.              Он опускается в другое кресло-мешок, наполнитель мягко хрустит под его весом. Он держит глаза открытыми, не отрываясь от небольшого тела, свернувшегося в кресле напротив него, пока солнце не начинает окрашивать комнату в тусклый оттенок синего; пока картинка на телевизоре не переключается на утренние новости; за пять минут до того, как сработает будильник Кевина.              Затем Эндрю встает и возвращается в спальню, как раз перед тем, как просыпается Нил.