У меня на тебя есть особые планы

      — Ты что, опять эту дрянь ешь?! Я же просил ее в дом не тащить, что непонятного?!       У Игоря дернулся глаз и он посмотрел на пачку чипсов на своих коленях. Как Петя услышал запах с другой комнаты — загадка. Игорь сказал:       — Ты говорил так про сушеную рыбу. И про шаву… Но не про чипсы.       Да, когда шаверма стала под запретом в этом доме Игорь понял, что идет ко дну. Он ел ее просто после работы у ларька, но Петя чувствовал запах изо рта, морщился, ругался и пинал его чистить зубы.       — Да оно же воняет, мог бы и догадаться!       — Ладно. Хорошо, — выдохнул Игорь, прикрыв глаза, сам думая, что нет, нихрена не хорошо, — я доем и больше покупать не буду.       — А сейчас мне на балкон уйти, чтобы запаха не чувствовать?!       Игорь раздраженно выдохнул, встал и выкинул чипсы в урну, громко хлопнув дверкой ящика, в котором она стояла.       — Теперь ты счастлив?!       Петя не ответил. Игорь потер лицо руками и, взяв сигареты, заперся на балконе, хмуро глядя на улицу. Моросил дождь, выл ветер, Игорь даже вздрогнул от холода. Как Петя из любимого супруга превратился в старую каргу он понятия не имел. Игорь, конечно, знал, что во время беременности омеги становятся раздражительными и им все не нравится, но не до такой же степени! Петю все выводило из себя, все ему не нравилось! Вчера он наорал на Игоря за то, что тот три раза мимо него прошел. Мешает он ему читать видите ли! Позавчера Игорю пришлось спать на диване — на этот раз Петю раздражал тот гель, которым он помылся и заявил, что его мутит от запаха.       Потом были бесконечные просьбы. Купи это, забери то, зайди сюда, домой приходишь, заебанным — ой, я забыл, еще вот это надо купить. А у Игоря уже не то что глаз дергался, у него вся правая сторона лица дергалась. Полдня на работе носишься, потом за Петиными хотелками и вместо спасибо «фу, воняешь, иди на диван» и «ой, не ешь это, выкинь».       У Игоря уже голова от этого всего болеть начинала! Дома — ни минуты спокойствия, вечно крики, оры, все не то, все не так! Даже ночью разбудит и скажет, что картошки жареной хочется, а такую вкусную только Игорь умеет. Игорь тогда глянул на него очумевшими глазами, на что Петя надул губы и «ну ты же не откажешь своему беременному супругу?». Игорь прорычал сквозь зубы «не откажу» и пошел готовить эту треклятую картошку. А когда пришел — Петя уже спал. Игорь разбудил его, на что тот отмахнулся и заснул снова. Игорь взял подушку, ушел на балкон и орал в нее минут пять. Легче это не сделало.       Он не понимал, что вообще с Петей происходит! То есть, нет, конечно знал: беременность! Но в начале такого не было, а сейчас терпеть уже было невыносимо. Игорю казалось, что Петя таким образом мстил ему за то, что ребенка вынужден вынашивать один он и напополам они эту ношу не разделят. Но его поведение!.. Нет, это было невыносимо. Если в начале Игорь сам очень переживал, что не может ему помочь и облегчить его состояние, то сейчас все, чего он хотел — ночевать на работе, чтобы домой не приходить. Периодически, когда он сильно заматывался дома или накануне было слишком громкая ссора, он просто писал Пете «у меня ночная», а сам ложился спать в родном обезьяннике. А на утро-то как хорошо было! Никто не топает, не бубнит, не хлопает дверьками и не стучит сковородками. Петя, конечно, готовил очень даже сносно, а за время беременности будто бы и хорошо, но даже самая вкусная еда теряла свою прелесть, когда тебе ее под нос сует омега с таким недовольным лицом, будто он эту яичницу из собственного ребенка сделал!       Докурив, Игорь постоял еще немного, пока совсем не замерз, и, выдохнув, вернулся в дом. Петя был на кухне, что-то готовил. Вот посмотришь — чудо же чудное! Красивый такой, трогательный с этим животом, даже движения у него волшебные, изящные, а рот раскроет — и пиши-пропало. Игорь тяжело вздохнул и пошел на кухню.       — Что готовишь?       — Борщ.       — О, класс, люблю его, — обрадовался Игорь внезапному приятному открытию впервые за весь день в этом доме.       — Я знаю. Ты же вчера сказал, что борщ хочешь.       Игорь тупо кивнул. И это его тоже сильно раздражало, потому что в такие моменты он чувствовал себя беспомощным и понимал, что где-то ошибался. После каждого их конфликта Петя почему-то сильно затихал, а еще смотрел на Игоря странно, но тут же отворачивался. Спросить что случилось или просто как он себя чувствует Игорь не мог, слова из глотки не лезли. И, немного постояв, мучаясь этой неловкостью, он ушел в другую комнату, чувствуя, что Петя проводил его тоскливым взглядом.       Утром снова было небольшое выступление, на этот раз по делу, и Игорь чувствовал себя даже гадко от того, что поступает уже просто Пете на зло, мстит за свои прошлые обиды. Потому что недавно Петя устроил Игорю скандал по телефону просто за то, что он пошел с Димой и Юлей после работы выпить, и столько наговорил, что Игорь до сих пор злился. Там Игорь узнал, какой он плохой, раз прется бухать, зная, что его беременный супруг дома ждет, и что он, наверное, за Димой ухлестывает, а может и за Юлей, и все равно, что Игорь никогда не был по альфам, и вообще — после они в сауну поедут, проституток трахать. Вечер был испорчен и Игорь, хмурый, вернулся домой, чтобы там они поссорились из-за не опущенного стульчака. В общем, мечта.       И сегодня Игорь, словно мелкий пацан, на напоминание о том, что сегодня они в театр идут, Игорь сказал:       — Я не могу. У меня ночная.       Петя глянул на него, растерянно моргнув. Поставил рядом с ним его чашку кофе и спросил:       — Ты прикалываешься? Я за месяц у тебя спрашивал и ты сказал, что все ок.       Игорь пожал плечами, жуя. Месяц назад Петя не вел себя как злостная сука, вот и вся разницы. Он думал, что Петя закатит скандал или что-то такое, но он просто смотрел на Игоря и молчал, а после встал и ушел в спальную. Игорь удивленно за ним проследил. Хмыкнул. Странно. Приболел, что ли? Тут такой повод, Петя должен был такое шоу устроить, что вся квартира бы знала, какой Игорь Гром гандон. Ну, Игорь уже привык им быть за это время.       Он молча ушел на работу. Петя в последнее время перестал его провожать, хотя раньше — всегда до двери. Улыбнется, поцелует, и они еще минут пять помилуются, пока Игорь не опоздает, куда только можно.       Дима видел, что Игорь домой не спешил. Ночной у него по графику не было, а время уже семь часов. Дима задержался по работе, но сам Игорь бумажки перебирал, что явно не было срочным делом. Дима потоптался на месте. Он знал, что у них с Петей не ладится в последнее время, и слышал как в прошлый раз Петя ему всякое в телефон орал. Юля только покачала головой и сказала: не лезь, а то виноватым сделают.       Дима не понимал: как тут можно не лезть? Сама Юля просто, наверное, не видела, что ситуация явно ухудшается с каждым днем! Сам Дима Петю ни в чем не винил, как он бы там себя не вел, понимал его положение, а Игорь? Игорь, наверное, в плену ссор и конфликтов, забывал.       Выдохнув, он встал и подошел к Игорю:       — Ты сегодня допоздна?       — Да с бумажками решил разобраться, — не поднимая головы, сказал Игорь.       Дима потоптался, а после, подвинув стул, сел напротив Игоря. Гром поднял на него взгляд исподлобья и вскинул брови.       — Игорь… ты домой возвращаться не хочешь, да?       — Нет, с чего ты взял? — соврал Игорь, продолжая листать бумажки с равнодушным лицом.       — Что у тебя уже несколько внезапных ночных было, когда ты тут просто ночевал.       Игорь фыркнул. Дима продолжал:       — Нельзя так, Игорь, Петя беременный.       — О, поверь, я знаю, что он беременный. Лучше всех знаю.       — Так в чем проблема? Ему тяжело, помощь нужна.       — Ну так иди и помоги, только если он в окно тебя выкинет в конце, то я не виноват.       Дима закусил губу и сказал:       — И что же он такого делает?              И Игоря понесло. Он, не отрываясь от бумаг, но явно и не воспринимая текст с них, в подробностях рассказал, кажется, каждую их ссору, каждый раз, когда Петя несправедливо до него докапывался. Дима со стороны ничего особого страшного в этом всем не видел. Да, неприятно, но не более, ничего, к чему нельзя быть терпеливым. К концу рассказа единственный, за кого он волновался — был Петя.       — Ну, вот так как-то. Весело очень. Круто, — сказал сквозь зубы Игорь и посмотрел в стену. Внезапно, когда он высказался, стало легче, и он даже вздохнул. Спросил: — Ну и что ты думаешь по этому поводу? Вижу, что что-то думаешь.       — А ты что думаешь? Что Петя плохой и, пока он так себя ведет, недостоин твоей любви?              Игорь аж замешкался. Ответ он прекрасно знал, ведь он вел себя именно так, но когда Дима сказал это вслух… Игорь только отмахнулся:       — Ай, Дим, спросишь хрень всякую.       — Игорь, извини, конечно, но из вас двоих отвратительно ведешь себя только ты.       — Не понял, — Игорь хмуро посмотрел на Диму, такого взгляда обычно многие пугались, даже Дима, но сейчас он не дернулся.       И Дима начал, поняв, что молчать не может, слишком обидно ему стало за Петю:       — Тебе напомнить, как вообще известие о Петиной беременности вам далось? Что вы решили, нет, ты решил аборт, и Петя покивал и согласился.       — Ну так а что делать было, квартиры не…       — Нет, ты меня дослушай. И Петя пошел, где узнал, что при аборте и его здоровье будет высокий риск бесплодия. Тебе напомнить, как он к тебе пришел, как ты сам это с охуевшим лицом рассказывал?       — Да Дим…       — Я знаю: ты помнишь. Помнишь, кем ты был в глазах Пети, что он в слезах просил его не бросать хотя бы первое время, пока он не освоится.       — Да это потому что прошлое у него было тя…       — И как потом он думал, что эта беременность тебе не нужна, и ребенок не нужен.       — Но я…       — Да, я знаю. Нужна. Нужен. И ты спокойно объяснял ему, что любишь его, не бросишь, и не хотел же ты в ответ на эти слезы на него наорать и не приходить домой, пока он снова не станет милым?       — Да, но это дру…       — А его токсикоз? Когда он из-за него прям среди участка в обморок упал? Как потом на сохранении лежал? А после? Угроза выкидыша? Второе сохранение? Как ты в участке сидел с красными глазами? И разве ты подумал: лучше я подольше на работе задержусь, пока ему получше не станет? Нет, ты был рядом, помогал ему и поддерживал. А сейчас что? Думаешь, Петя по приколу так себя ведет? Нет, что-то не так, и ему нужен ты, но ты решил: о, мне не нравится, как ты себя ведешь, так что я буду обижаться на тебя и не приходить домой. Ведь я имею полное право на тебя обижаться, ты всего-то дважды лежал на сохранении и боялся потерять ребенка, ты всего-то вынашиваешь его, а после должен будешь сам родить, восстанавливаться с месяц и кормить его до трех лет. А я? А я обижаюсь на тебя за то, что ты не шелковый. Самому не смешно? А что после родов будет? Обидишься на него за то, что на его сиськах ребенок висит, а не ты?       Игорь с ответом не нашелся. Он стушевался, уставился куда-то перед собой и сжался в плечах. Да, теперь он понял, он прекрасно понял.       — И скажи спасибо, что я не Юля, которая: я в отношения не полезу, хуже сделаю. Вы, альфы, думаете, одним и тем же. И еще скажи спасибо, что я не пошел к Пете, а то ты бы очень удивился, что на ночь не приходит уже он.       — Да Дим, я понял все… — пробубнил Игорь. Да, Дима, может, был очень мягким и все такое, но когда дело касалось несправедливости к омегам, он мог прям голыми руками отпиздить.       — И что ты понял? — хмуро спросил Дима.       — Цветов ща куплю, спрошу, что с ним, почему, что, как, буду рядом, успокою, не буду дуться и вести себя как ребенок…       — Смотри мне. Я завтра Пете позвоню — если он не будет веселым и довольным…       — Да понял я, понял, все пошел, — и тут же встал, уже и про документы забыл, и про все. Только глянул на Диму и сказал: — Спасибо.       — Сочтемся, — уверенно кивнул он и поправил очки.       Игорь купил самый дорогой букет, конфет и еще тортик, Петя на сладкое сейчас был особенно поваден — шутил, мол, вроде альфу ждут, а жрет сладкое так, будто омегу. Игорь, пока ехал в метро, пребывал в самом отвратительном настроении. Да, он вспомнил. Вспомнил два сохранения и почему сейчас Петя так рано в декрет и ушел и почему Игоря гонял по всем магазинам. Потому что риски высокие и Петя едва-едва вырвался из больницы домой, потому что врачи по-хорошему хотели его до конца беременности оставить на сохранении. А Петя домой захотел, быт им обустраивал в новой квартире, еду ему готовил… А Игорь что в ответ? Ты не ласковый, поэтому я тебя не буду любить? Было мерзко от своего поведения. Да, до этого он был идеальным мужем, ночевал у его палаты, всегда был рядом, утешал, и квартиру они как быстро купили, просто… Игорь сглотнул. Просто он злился на Петю за то, что он, после всего этого страха в его жизни, после боли, не был шелковым.       Игорь тихо зашел в квартиру — обычно он хлопал дверьми и топал, а в этот раз хотел сюрприз сделать. Но сюрприз сделали ему. Игорь, сняв обувь, аккуратно подошел к ванной, услышав странные звуки и, прислушавшись, замер. Петя плакал. Игорь поднял на дверь щенячий взгляд. Как часто до этого? Как часто днем? Почему? Из-за него? Если бы он услышал этот плач раньше, поменяло ли это хоть что-то в его отношении к Пете? Или нет?       Игорь сглотнул, отошел и хлопнул дверью. И тут же послышался звук воды — Петя, видимо, включил, чтобы не было слышно всхлипов. Игорь снял куртку, прошел на кухню. Ужина его, конечно, не ждало — он ведь на ночной якобы… Ему подумалось: вдруг вся Петина злость на него была всего лишь защитой? Игорь ранил его, а Петя боялся показать свою слабость, поэтому пытался ранить в ответ? Игорь не верил, что сам мог превратить их дом в поле боя для Пети.       Он принялся ждать, а вода все шумела. В порядок, наверное, себя приводил…       Когда шум исчез, Игорь повернулся к коридорчику, ведущему в ванную. Петя вышел совершенно спокойным, без единой эмоции, истерику выдавала только едва заметная краснота вокруг глаз, которую Игорь в ином случае и не заметил бы. Но все равнодушие сменилось удивлением, когда Петя заметил букет.       — Это кому?.. У тети Лены какой-то праздник?.. — пробормотал он.       Ну вот, — подумал Игорь, — довел собственного омегу до того, что он не сразу думает, что букет ему.       — Иди сюда, — спокойно подозвал Петю Игорь к себе. Петя воровато посмотрел на него, но неуверенно подошел ближе, так сжавшись, будто ждал удара. — Это тебе.       Петя поднял на него ошалелый взгляд. Замер, рот раскрыл, но ничего сказать не смог. Принял букет, глубоко вдохнул и принялся быстро моргать — чтобы прогнать слезы. Игорь вспомнил, что Петя на протяжении всей беременности был очень плаксивым из-за гормонов, а тут еще и Игорь со своими перфомансами.       — Кис, ну ты чего? Плачешь?       Петя мотнул головой и принялся утирать слезы, судорожно вздохнув. Игорь качнул головой и притянул его к себе, обняв. Нежно погладил по животу и прошептал:       — Тшш, все хорошо.       Хотя какое там?       Игорь поцеловал его в лоб, дожидаясь, пока Петя чуть придет в себя. И как он мог злиться на Петю, если сам довел его до того, что он стоит и плачет от того, что Игорь соизволил принести ему цветов? Игорь нежно поцеловал его волосы, погладил по затылку, животу, и Петя поднял на него неуверенный взгляд:       — Ты же… ты же на ночной.       — Уже нет. Прости, что испортил тебе вечер. И день. И последние три недели… Вел себя, как дебил.       — Нет, просто я… я тебя провоцировал. Я знаю. Сам злился на себя, но контролировать себя вообще не выходило и я…       — Тсс, — Игорь прервал его, нежно целуя в лоб, поглаживая живот. — Ты ни в чем не виноват. У тебя же гормоны, нервы, это все нормально. Ненормально то, что я вел себя, как кретин, злился на тебя ни за что.       Петя недоверчиво на него посмотрел, будто ждал подвоха, а после, положив букет на стол, сам крепко обнял Игоря, прижавшись щекой к его плечу. Игорь мягко погладил его по плечам и принялся укачивать в своих руках, целуя и шепча всякое, успокаивая его.       Игорю казалось, что они так полчаса добрые стояли. Пока Игорь просто укачивал его в своих руках, успокаивая, и из звуков разве что тихие, едва слышные всхлипы, и от каждого у Игоря сердце болезненно сжималось.       — Я… присесть надо, ноги болят, — сказал Петя, и Игорь опомнился.       — Конечно. Пошли лучше на диван, там помягче, тебе удобнее будет. Ты иди, я цветы в вазу поставлю. Тортик будешь?       Петя посмотрел на коробку, подумал и кивнул.       — Хорошо, я чай сделаю. Ты бандаж надел, принести тебе?       — Я только снял, долго носить нельзя… — пробормотал Петя, удивленный Игоревой заботой. А Игорь только вздохнул тихо, подумав, что еще месяц назад забота от него для Пети была априорной, а стоило повести себя, как говнюк, и Петя смотрел на него удивленными глазами, будто бы его мужа кто-то подменил.       Игорь поставил чайник и занялся букетом, едва впихнув его в вазу и надеясь, что он не повалится. Заварил чай, нарезал торта и вздохнул. Спасибо Диме… Это так странно. Вчера еще к Пете не было ничего, кроме ответного раздражения, а сейчас только абсолютное понимание и желание Пете помочь. И себе по голове дать. Как будто бы на самом деле ничего не поменялось, но изменилось — все.       Игорь отнес в гостиную поднос с чашками, и Петя все еще глядел на Игоря удивленными глазами. Игорь присел рядом и положил ладонь на Петину поясницу, погладив и чуть нажав, массируя. Петя тихо спросил:       — Ты больше не злишься на меня?       Игорь подвис на миг. Вроде очевидно было, что его собственное раздражение не спрятать, что Петя все видел и понимал, и от этого стало еще более горько.       — Я злился, потому что вел себя, как мудак. Ты ничего страшного не делал.       Петя покачал головой.       — Я часто хотел перед тобой извиниться за свое поведение, ты такого не заслужил. Но я не знаю, что со мной происходит. То плачу, то злюсь. А злость такая, что контролировать невозможно, в моменте кажется, что то, как шелестит пачка чипсов — это просто самая ужасная вещь в мире и мне просто хочется выйти на балкон и орать от раздражения. И я на тебя срывался. А когда в себя приходил — неловко было. Я же видел, что ты злой из-за того, что я мозги тебе ебу и дергаю постоянно и…       Петя прервался, шумно выдохнув и положив руку на живот. Игорь сам оживился, с нежной улыбкой коснулся живота, погладил, чувствуя, как их ребенок пинался. Но, подняв взгляд, Игорь улыбаться перестал. Петя хмурился и едва он выглядел слишком счастливо.       — Петь? Больно?..       — По ощущениям сейчас он вдарил мне ногой по почке. Кажется, правой…       Игорь стушевался. Петя вынашивал их ребенка, проходил через все трудности, и каждый раз, когда их ребенок толкался, Игорю это была радость, а Пете — боль. Игорь еще знал, что у Пети постоянно болит спина и ноги, что ему больно долго стоять и даже сидеть. Он так старается… И вот, сидит и извиняется перед Игорем за то, что причинил ему дискомфорт. Если до этого Игорь чувствовал себя говнюком, то сейчас — жалким говнюком.       Он нежно погладил Петин живот и сказал:       — Петь, ты не виноват. Ни в чем. Да, поводы глупые, странные и иногда меня это в самом деле бесит, но это нормально. У тебя гормоны, ты устаешь, ты боишься и тебя вообще не должно волновать, как бедный Игорь Гром, который не занят тем, что растит в себе ребенка, чувствует себя от просьбы убрать пачку чипсов. Я вел себя, как говнюк, забыв о том, через сколько ты прошел и проходишь. На этом все. Никаких но. Была одна проблема и она сидит перед тобой. Хочешь психовать — психуй. Я бы и не так, наверное, психовал, если бы каждый день меня любимый человек по почкам бил…       Петя удивленно на него смотрел, медленно моргая, будто и не знал, что сказать. Да, Игорь догадывался: Петя, наверное, ночами придумывал речь, какой извиниться перед Игорем, а теперь узнал, что извиняться, оказывается, должен Игорь.       Глядя на растерянное лицо Пети, он улыбнулся, чмокнул его в губы и сказал:       — Прости. А ты большой молодец.       Петя просто моргал и кивал.       — Я… ну… Игорь, я в последнее время два и два плохо складываю и я сейчас не до конца понимаю, что происходит…       — Ну, у тебя будет время понять и привыкнуть. Все хорошо. Если ты что-то надумал плохого — забудь об этом. Я тут и все хорошо. Мне правили мозги. Еще раз прости. И еще раз спасибо. Ты очень сильно стараешься для нас. Для него.       Петя, наконец, улыбнулся и сам потянулся за поцелуем. Перед сном Петя снова был привычно ласковым — о чем Игорь забыл за почти месяц этого мрака, в котором вел себя, как обиженный ребенок. Игорь приласкал Петю, много целуя и наглаживая, а сам Петя отвечал, особенно настырно поднимая руки Игоря вверх, к особо чувствительной сейчас груди.       Игорь на следующей же день притащил Диме коробку дорогих конфет и бутылку вина. Дима пофыркал, но принял, сказав, что это слишком малая цена за сохранность Петиного ментального здоровья. Игорь, впрочем, был согласен.       Конечно Петино раздражение никуда не исчезло. Игорь догадывался, что когда ты мало спишь, устаешь, у тебя все болит, а еще твои органы пинают, то сложно быть слишком счастливым. Конечно психовал, злился и ругался, но только Игорь в ответ больше не испытывал никакого раздражения, только сочувствие. Ведь Петя злится не потому, что он злой, а потому что ему больно. И, зная этот факт о своем беременном омеге, никакой агрессии в ответ и близко не было. Игорь только послушно делал то, что просил Петя, а после спрашивал, как он себя чувствует, хочет массаж или горячую ванную. Петя смотрел на него круглыми глазами и резко успокаивался, будто вспоминал: он в своем доме, со своим альфой, он в безопасности.       И вот, когда Петя растолкал Игоря ночью, потому что ему очень захотелось белого шоколада, Игорь, конечно, разозлился, но, пыхтя, начал вставать, чтобы сходить в круглосуточный. Петя глянул на это и сказал:       — Нет, знаешь, я понял, что хотел не шоколадки.       Игорь зевнул и глянул на него:       — Тогда думай быстрее, пока я снова не заснул…       Петя утянул его обратно в кровать и лег на его грудь. Игорь удивленно глянул в светлую макушку. Петя сказал:       — Я просто хотел убедиться, что в такое сложное время для себя я могу на тебя положиться. И почему-то сейчас понял — да, могу.       Игорь, сонный, смотрел в потолок, плохо понимая, что там вообще Петя говорил. Он спросил:       — А с шоколадом-то что?       Петя рассмеялся и поцеловал его в щеку.       — Купишь после работы.       — Ладно, — зевнул Игорь и, повернувшись, закинул на Петю ногу, снова засыпая. Петя ткнулся лицом в его шею и тихо вздохнул, тоже стараясь заснуть, пока их ребенок не решил устроить внезапный кикбоксинг у него в матке.