У меня на тебя есть особые планы

      Игорь знал: он больше не мог любить. Просто было нечем.       Его сердце — его несчастное сердце — было разбито настолько, что от него ничего не осталось.       Игорь похоронил отца и вместе с тем половину себя, своего сердце.       Он похоронил Юлю и ребенка в ней и вместе с тем другую половину себя и все то, что у него осталось от сердца.       Игорь опустил руки и закрылся от всех. Ходил к психотерапевту, пил таблетки и говорил врачу: не делайте из меня нормального человека, у вас не выйдет, все, чего я хочу — чтобы вы не дали мне совершить самоубийство.       Просто потому, что не хотел причинять боль Прокопенко и Диме.       Он знал, что больше не случится чуда, не будет исцеления. Ничего больше не сможет вернуть его к жизни. Ничто больше не заставит его чувствовать.       Ну, только если не придет фея крестная и не махнет волшебной палочкой и в один момент Игорь ощутит себя новым и блестящим, что, конечно, было невозможно.       Но она взмахнула.       Жизнь влетела в кабинет, лохматая, тяжело дышащая:       — Очень извиняюсь, клянусь, не специально! У вас пробки в два раза хуже, чем в Москве, и откуда столько? Здрасьте, Федор Иваныч, Артем Геннадыч.       — Ну, мы вас ждали! — сказал Артем Геннадьевич, начальник отдела нарконконтроля, полковник. — На планерке и думали как раз представить. И так, хотим представить Петра Юрьича, перевелся из Москвы, из ГУНКа! Надеемся, что в рекомендациях не врали и что ваши сильные стороны в самом деле стрессоустойчивость, а не умение стоять в пробках полчаса…       Петр Юрич фыркнул, казалось, едва язык не показал, и плюхнулся рядом с Игорем. Игорь тут же втянул запах его духов — вишнево-терпкий, и настоящий запах — нежный и мягкий. Петя посмотрел на него:       — Подумаешь, опоздал, че бубнить-то сразу? Он у вас всегда такой ехидный?       Игорь посмотрел на его лицо и растерялся. Такой светлый и такой красивый! Глаза темные и блестящие, волосы светлые, лезущие в лицо, губы смеющиеся… Игорь на миг даже дар речи потерял, а в итоге пробубнил:       — Понятия не имею… Я не из наркоконтроля.       — Блин, жаль, — Петя надул губы. — Я-то думал, что мне повезло работать с таким красавчиком, как ты. Но экскурсию-то проведешь?       — Да… Да, конечно.       Петя лукаво ему улыбнулся и, поправив волосы, посмотрел на начальника наркоконтроля, который зачитывал что и где им нужно поменять. Прокопенко же, глядя на Игоря, глазам не поверил. Тот, будто впервые за полгода тьмы, был похож на человека.       Петя овладел Игорем быстро, и сам Гром не понимал: как? Почему, когда приходит Петя, все светлеет и наполняется смыслом? Почему его смех заставляет его улыбаться? Почему само присутствие Пети уменьшало пульсирующую боль в его груди?       Почему Петя оказался таким?       Таким человеком, который сказал в ответ на слова Грома о том, что ему давно разбили сердце и теперь вместо него только ноющая боль:       — Тогда ты ошибаешься. Если бы у тебя не было сердца, то там бы ничего и не болело. Тебе его разбили, а не уничтожили. Соберем, дядь, не волнуйся.       Петя не спрашивал подробностей, а Игорь не хотел рассказывать. Хотел спрятать эту часть себя от Пети, не хотел, чтоб он жалел его и волновался — жалости Игорь уже нажрался.       К Пете тянуло всем своим естеством, Игорь дышал им, жадно вдыхая запах его кожи и волос, разглядывал, думал о нем. И боялся. Боялся, что если сблизится с ним, то потеряет его. Если полюбит, то его тут же отнимут у него самым жестоким способом.       Но как Игорь мог сопротивляться этому? С Петей он снова начинал жить, рядом с ним его наполняла чувства по самую макушку, Игорь задыхался этим.       В осенний вечер он сидел в его машине, ждал, пока Петя что-то в магазе купит. Играла песня, Игорь ее не слушал, но почему-то до него донеслось одно лишь предложение: мой рассудок затмевает твоя красота.       Да, именно так он себя ощущал. Будто всего его, лишенного всего живого, уставшего, затмевала та бесконечная энергия Пети, его улыбка, смех, его смеющийся взгляд. Красота Пети сводила с ума, плясала на внутренней изнанке век, когда Игорь закрывал глаза, снилась ему в бесконечных снах — вместо кошмаров Игорь ночью наблюдал Петю. С каждым разом все более обнаженного, но это было не о грязи, не о сексе. Это было о жгучей нежности, об интимности момента, о желании. Во снах он трогал Петю, гладил его и целовал, сжимал в своих руках, как ускользающий мираж, просил остаться с ним хоть на немного подольше, но сон все равно пропадал.       Петя запрыгнул в машину и улыбнулся ему.       — Ну, соскучился?       Игорь посмотрел на него, и снова — один взгляд и даже в груди что-то щемит от бесконечной нежности к этому лицу.       — Да, — сказал он спокойно.       — Это мне по вкусу, — кивнул Петя, заводя машину.       Игорь не до конца понимал: какой же Пете от него толк? Игорь скучный уставший мужик, так почему же Петя рядом? Такой яркий, громкий, такой живой? Игорь боялся ему надоесть этим, но самого не хватало на такое же проявление энергии и любви ко всему сущему, как это было в Пете. В конце концов, Петя был моложе его на пять лет, и это чувствовалось. Куда сильнее, чем того хотел Игорь.       На следующий день именно это он и спросил, когда Петя позвал к себе на обед выпить кофе.       — Слушай, Петь, я хочу прямо все спросить, а то… ну, мне уже не восемнадцать, че сиськи мять? — и сам поерзал на небольшом диванчике, сбежавшим из видео про порно-кастинги.       — Да? — Петя посмотрел на него, закрыв дверь.       — Ну… Петь… Я знаю, что веду себя, как старый дед: душный, скучный, иногда меня нужно тыкать палкой, чтобы понять, что я еще не сдох… А ты вот… ну, молодой, красивый. Стоит ли мне на что-то надеяться? Что, хотя бы, я тебе не надоел до смерти?       Петя посмотрел на него, приподняв брови.       — Понятия не имею, откуда в тебе эти мысли. Если бы я встретил мужчину, похожего на меня, я бы его удушил.       Игорь постучал пальцем по колену.       — Значит ли это, что… что я тебе нравлюсь?       Петя улыбнулся ему. Иногда Игорь угадывал в нем что-то, что Петя в обществе не проявлял. Возможно это было именно тем, за что Игорь его бесконечно полюбил, из-за чего он вдруг понял: надо же, в нем еще что-то есть и это что-то чувствует. Боль затупилась, стала почти незаметной.       Петя подошел к нему и, внезапно, просто сел перед ним, положив голову к нему на колено. И, глядя в глаза, он сказал:       — Если бы ты позвал меня сейчас замуж — я бы сказал «да» не думая.       Игорь смотрел на его лицо, полное нежности, смотрел, как Петя потерся щекой о его колено, и вдруг понял: эта сама судьба.       Страхов было еще много, они толкались в нем, затыкали его горло, заставляли его задыхаться, но Игорь, вопреки им, потянул Петю на себя, усадив на свое колени, и поцеловал.       И все стало неважно.       Игорь потер щетину, глядя на пустое место рядом с собой. Кошмары вернулись. Спустя два года счастья все началось с начала. Игорь устало вздохнул и, засунув ноги в тапочки, которые купил ему Петя — с ежиками! — пошел на кухню. По пути он посмотрел в зеркало и вздохнул. Петя очень волновался о его внешнем виде — и понятно, почему. Лохматый, не бритый и с синяками под глазами. Петя просил не беспокоиться, говорил, что медицина в частных прекрасная и им ничего не грозит.       Игорь потер колючую щеку и поставил чайник.       Отношения у них с Петей развивались стремительно. Отпустив страхи, на их месте появилось столько страсти и обожания к Пете, что Игорь не знал, куда это все деть! Уже через год он сделал Пете предложение и через три месяца они поженились. Любовь Игоря переполняла, и он видел, каким счастливым от этого был Петя. Ведь Игорь всегда искал, как хоть немного выплеснуть все эти чувства, как хоть немного снизить это давление в его груди от щемящей нежности, и Петя это чувствовал. Игорь целовал его, гладил, обнимал, касался, дарил подарки, постоянно звал на свидания — со стороны казалось, что они неразлучны. И Петя таял, даже не до конца веря, что можно быть таким любимым и так сильно любить в ответ! Он улыбался, смеялся и был самым счастливым.       В общем, любви в Игоре оказалось настолько в избытке, что, стоило один раз не надеть презерватив, как Петя забеременел. Врач очень удивился этому — сказал, что попыток может быть до года, а то и до двух лет, а тут с одного раза! Игорь потом шутил про великую Петину фертильность, а Петя — про очень активные сперматозоиды Игоря.       Поглощенный счастьем скорого отцовства, Игорь старался отгонять ужасы прошлого. Старался не думать о беременной Юле, которая лежала на полу в луже крови и застыла навеки пустым взглядом, устремленным в небо. Ему пришлось снова пойти к врачу, чтобы купировать все это с самого начала, но, не успев он даже начать пить таблетки, Петя начал жаловаться на сильную усталость и кровотечения. Бледный, Игорь отвез его в больницу, где Пете назначали уколы и лежать. Петя и лежал, а Игорь на работе сходил с ума от нервов и поскорее бежал домой, к Пете. Не отходил от него, спрашивал о его самочувствии. В итоге вскоре Игоря ждало еще две новости: хорошая и плохая. На УЗИ выяснилось, что у Пети многоплодная беременность — двое однояйцевых близнецов, а вторая, что было принято решение положить Петю на сохранение.       И, оставшись один в квартире, Игорю начали сниться сны. Сначала только Юля, и Игорь проживал этот ад снова и снова, вскакивая и, оглядываясь, вытирая пот с лица. Это он терпеть мог, но когда вместо Юли больное воображение рисовало Петю… Игорь понял, что нет, этого не выдержит, и теперь почти не спал. Просыпаясь от кошмара, он больше не мог заснуть и шел на кухню, притворяясь, будто три ночи — самое то время, чтобы выпить чая перед работой.       И он сидел на кухне, запустив пальцы в волосы и смотря на чашку уставшими, сонными глазами. Это было пыткой. Невыносимой пыткой.       Он был измотан, психика, столь хрупкая после пережитого, трескалась и шаталась, жить становилось невыносимо. Ему казалось, что у него снова отбирают счастье, но на этот раз он сам. Просто неспособностью радоваться, неспособностью трепетно гладить Петин живот, здороваясь с близнецами.       Он закрыл лицо руками, тяжело выдохнул и спросил отчаянно в пустоту:       — Блять, да за что, сука, за что?!       Петя приподнялся на своей царской койке — Игорь в обычных больницах никогда таких кроватей не видел! — и нахмурился.       — Ты с каждым разом выглядишь все хуже!       Игорь фыркнул.       — Волнуюсь.       Он не врал. Он и вправду волновался: казалось, обо всем и сразу. О Пете, о детях в нем, о будущем и о прошлом. Голова болела от этих мыслей, мозг зудел где-то внутри — Игорю хотелось вскрыть свою голову ломом и хорошенько его почесать.       — Все хорошо, Игорек, врач хвалит, говорит, на днях выпишут. С малышами все окей, и со мной тоже. Кровотечений уже неделю нет! Разве что токсикоз начался, и хочется только лежать, жрать и блевать.       — Значит, этим и займешься дома, — кивнул Игорь, присев на стул рядом и, взяв руку Петю в свою, прильнул к ней щекой, трясь, устало закрыв глаза.       Петя с сожалением на него посмотрел. Видел, что Игоря что-то мучило, но тот не подпускал, как бы Петя не просил. Петя давно догадался об этой стороне Игоря — скрытной, которая будто бы хотела утаить от Пети любое несчастье, с которым Игорь был знаком. Будто бы он пытался выстроить для Пети идеальный мир, лишенный любого несчастья, и будто и не понимал, что это было невозможно.       Петя пытался поверить, что это только из-за того, как тяжело началась беременность и что с тем, как Петя вернется домой, Игорь почувствует себя лучше, но иллюзиями себя не тешил. Он догадывался, что причина в другом. Петя вздохнул и погладил Игоря по щеке.       — Все будет хорошо, — тихо сказал он, и Игорь посмотрел на него уставшими глазами. Один его взгляд сейчас причинял Пете боль. Так ведь и вышло: Игорь хотел спрятать его от своего прошлого, но в итоге этим же и причинял ему боль.       — Вот такие… — пробурчал Игорь неуверенно, держа на ладошках две пары вязанных пинеток для новорожденных.       — Господи, прелесть какая! — Петя едва не запищал. Он в дом зайти не успел, Игорь отнес его сумку в спальную, а принес это! Петю гормоны с головой накрыли и он чуть не заревел. Он взял одну пару, крутя. — Боже, какие они малюсенькие! Откуда?       — Тетя Лена связала… — пробубнил Игорь. Прокопенко ей передал, что Игорь сам не свой и те, наверное, тоже решили, что это все от того, что Петя на сохранении лежит, и вот, тетя Лена связала им две пары пинеток для малышей.       — Они такие чудные, не могу, — умиляясь, ворковал Петя. — Позвоню ей сегодня, поблагодарю. Положу пока их в спальную, а после устрою их в люльке, когда купим, как напоминание будет!       Игорь внезапно дернулся, побледнел — Петя это заметил. Он поднял на Игоря взгляд:       — Горь, ты чего?       Игорь качнул головой. Картинка перед глазами такая четкая промелькнула, яркая, что Игорь едва сдержал слезы. Он вдруг увидел… Вот мертвый Петя в луже крови, а вот Игорь приходит домой и видит: люлька, а в ней пара пинеток. Как напоминание. Об утерянном.       — Нет, ничего… Будешь чай? Пойду поставлю, — пробубнил он и быстро ушел. Петя растерянно посмотрел в его спину, не понимая, как ему к Игорю подойти, как спросить, как попросить, чтобы он открылся?       Петя поставил пинетки на комод и улыбнулся, любуясь. Хорошенькие такие! Обязательно надо к Прокопенко сходить на ужин! Он достал свежий снимок УЗИ и пошел на кухню. В проеме замер, склонив голову и рассматривая, как Игорь глядел в окно. Рассмотрел его силуэт и удивился про себя: просто поразительно, как в этом крепком теле, как за этими широкими плечами могло скрываться столько ранимости, хрупкости?       — Игорь? Смотри.       Он подошел к нему и Игорь повернулся к нему, заглядывая в распечатку. Широко улыбнулся и кивнул.       — Малыши совсем.       — Конечно, у меня ведь пока даже живота нет. Но они молодцы и с ними все хорошо.       — И ты. Ты тоже большой молодец, — он поцеловал его в макушку и обнял, прижав к себе. Петя прильнул щекой к его шее и вздохнул. Вот бы весь этот мрак из Игоря можно было вытянуть одним лишь снимком УЗИ…       Ночью Пете спалось плохо — он все думал об Игоре, о том, что же такого с ним сейчас происходит, что тень усталости и муки не сходит с его лица? Так что, все-таки заснув, сон был чутким, и, когда Игорь на своей стороне кровати завозился, Петя проснулся. Сначала он ничего не понял, сонно проморгался, пытаясь понять, почему он проснулся: в туалет не хотелось, живот не болел. Он поерзал — в трусах сухо, значит, кровотечения тоже нет. Игорь возле него снова поерзал, издал странный, болезненный звук, и Петя повернулся к нему. Игорь хмурился сквозь сон, казалось, он испытывал сильную боль, выглядя очень тревожным. Он резко мотнул головой, издал неясный звук, и Петя аккуратно коснулся его плеча, мягко толкая, чтобы разбудить.       Игорь очнулся тут же. Широко раскрыл глаза, глубоко вдохнул, будто задыхался и подскочил на кровать. Резко осмотрелся и, увидев Петю, облегченно выдохнул. Он тяжело дышал, глаза были широко раскрыты.       — Игорь…       — Петь, — Игорь подался к нему, взяв его лицо в свои ладони и заглянув в его глаза своими — напуганными. Петя посмотрел в ответ и нежно погладил его по щеке. Игорь снова издал облегченный вздох и прижался губами к его лбу.       Петя мягко коснулся его руки, погладил и спросил:       — Горь, тебе кошмары снятся?       — Просто плохой сон.       — Я видел у тебя таблетки. Ты их пьешь от кошмаров, да? Это из-за них ты плохо спишь последнюю неделю?       Игорь посмотрел ему в глаза — устало, но спокойно.       — Петь… не надо тебе об этом думать, ты сейчас должен думать только о себе.       — И о своем муже, отце моих детей. Или ты в самом деле думаешь, якобы я могу просто закрыть глаза на твое состояние? Игорь, не веди себя так, ты причиняешь мне этим боль.       Игорь ошарашенно на него посмотрел.       — Правда?..       Он ведь думал, что спасает Петю от боли, скрывая это, он никак не ждал, что оно… все равно причинит Пете боль.       — А ты как думаешь? Что я смотрю на своего мужа, который чем-то мучается и думаю: «ох, ну, это не мое дело»? Думаешь, я не волнуюсь? Игорь, мы в браке, я беременный от тебя, какой еще уровень близости тебе нужен, чтобы ты смог довериться мне полностью?       Игорь тяжело выдохнул и прикрыл глаза.       — Хорошо, Петь, я понял. Ты прав. Прости меня. Я… сделаю чай, ладно?       — С каких пор ты так чай любишь? — цокнул Петя. — Ладно.       Игорь с очередным тяжелым вздохом встал и поплелся на кухню, Петя за ним, замотавшись в халат. Он присел на стул и посмотрел на Игоря, который в самом деле начал делать чай. Может ромашку какую? Игорь же просто занял руки, чтобы немного собраться. Поставив одну чашку он сбито с толку посмотрел на Петю, будто впервые его увидел. Погладил его по волосам и сказал:       — Сначала моего отца застрелили на моих глазах. После — убили мою беременную девушку. Мне снится, что ты на ее месте. Вот.       Петя не знал, что сказать. Дыхание перехватило. Так странно: у Игоря за плечами целая катастрофа, смерти, мучения, и оно все вмещается всего в несколько фраз. Петя крепко сжал его руку. Игорь вздохнул и сел рядом с ним. потрепав Петю по колену.       — Не надо слов, — попросил Игорь. — Их уже было достаточно. Просто… вот правда. И как ты лег на сохранение меня снова начали мучить кошмары. Как ты пришел в мою жизнь — их почти не осталось. А теперь снова. Сначала снилась Юля, теперь на ее месте ты. И снова навязчивые мысли: что ты умрешь, а я… а я не знаю, смогу ли жить дальше, — он крепко сжал его руку в ответ и зажмурил глаза, будто прогоняя слезы.       Петя теперь смотрел на него абсолютно по-другому. Игорь так страдал, он пережил такое…       — Ты очень сильный, Игорь, раз нашел силы любить меня и любить наших детей. Спасибо тебе. Ты делаешь меня счастливым.       Игорь вздохнул и кивнул. Это были хорошие слова — да, они понравились ему. Правильные слова.       — На каком сроке была Юля?.. — осторожно спросил Петя.       — Я не знаю…       — Как? Она не говорила?       — Я… я не знаю. Про беременность мне сказал Разумовский, сама она ничего не говорила.       Петя с сомнением на него посмотрел:       — А если… если он соврал?..       Игорь посмотрел на него. Об этом он не думал…       — Просто, ты же убирал ее вещи, да? И ты не нашел ни одного теста на беременность? Она бы сохранила его, чтобы показать тебе. Да я свой до сих пор храню, вон, в альбом про наших малышей вклеил!       Игорь почесал щеку и кивнул, хмурясь.       — Да, это странно, но он мог быть просто в том месте, куда я не лез. Я же не рылся в ее вещах, все они вызывали боль и я просто… просто убирал их. Но твоя теория… Да, возможно, он мог просто соврать, чтобы сделать мне еще больнее.       Игорь покачал головой, посмотрев в сторону.       — Но…       — Но тебе от этого уже не легче. Ты большой молодец. Так много делаешь для нас, для меня… Ты так меня любишь, что я… что я бы в жизни не догадался, что когда-то с тобой случилось такое. Таблетки совсем не помогают?       Игорь почесал шею и покачал головой.       — Сплю чуть лучше, но кошмары все еще снятся. Ты видел.       Петя вздохнул и подался к нему, крепко обняв его и погладив по волосам.       — Справимся, Горь, обязательно справимся с этим, я обещаю. И со мной все в порядке будет, и с детьми. Ты к доктору ходишь?       — Да так… немного.       — Может поменяем его тебе? Найдем того, с кем тебе будет приятнее и проще. Тебе обязательно надо ходить и пробовать разные техники терапии. Так же нельзя. Ты спишь плохо, тревожишься… Детям нужны счастливые, спокойный родители.       — Я понимаю… — кивнул Игорь. смотря в глаза своими, уставшими.       — Молодец, — он поцеловал его в висок. — Мне пока все равно велено лежать. Завтра принесу справку своим, получу бухтения в спину, а потом буду искать тебе врача по советам. Ок? Ты главное ходи, присматривайся.       — Хорошо, Петь. Я буду стараться. для тебя. Для них.       — Спасибо, — прошептал Петя, целуя его лицо. — Это очень много. Ты большой молодец. Я бы на твоем месте… даже не знаю, смог бы. А ты… ты не просто смог. Ты сделал меня счастливым.       — А ты — меня. Рядом с тобой появился смысл.       Петя улыбнулся, нежно гладя его по волосам и заглядывая в его глаза — немного тоскливые, но с надеждой. Петя верил, что у них все получится. Чай так и остался остывать на столе, а они спрятались от всего мира в своей спальной. Обнимались, целовались, нежились, и этим убаюкивали друг друга. Это впервые за долгое время, когда Игорь смог заснуть после кошмара. Засыпая, он нежно гладил Петю по волосам, вдыхая аромат его кожи.       Да, он справится. И все будет хорошо.       Он верил: война кончилась, пришло время для покоя.       Пинетки сели ровно так, как нужно. Игорь с нежностью смотрел, как Денискины и Женькины ножки, в забавных пинетках, лежали на его ладони — такие крошечные, сразу все четверо помещались на одной его ладони. Женька дернул ножкой во сне и причмокнул.       В груди у Игоря гуляло долгожданное облегчение.       Он поднял взгляд и улыбнулся Пете, который, совсем вымотанный родами, устало смотрел то на своих детей, то на Игоря. Петя улыбнулся в ответ.       И благодарность. Да, бесконечная благодарность.       В том числе к себе прошлому, который смог вдохнуть жизнь, которой от Пети несло за километры. Который смог полюбить. Раскрыться, излечиться.       Игорь поднес Дениску к Пете, когда он начал кряхтеть и сопеть, и, когда Петя прижал его к своей груди, тут же успокоился. Женьку Игорь взял на свои руки — чтобы теплее было, близнецы друг к другу постоянно жались, и к Пете — особенно нежно, будто по его ритму сердца угадывали, что это он с ними был эти долгие девять месяцев.       Игорь поцеловал Петю в плечо сквозь ткань больничной рубахи, погладил по браслету на его руке с надписями о дате и времени родов.       — Петь…       — Знаю, Горь, знаю.       — Да, но… спасибо.       — Двадцатое за последний час, — вздохнул Петя с улыбкой. — Люблю тебя.       — А я — тебя. Бесконечно. И их.       Петя кивнул и прислонился к его плечу, закрывая глаза.       Спустя двадцати трех лет — с вычетом первых двенадцати, вполне счастливых лет детства — жизни Игорь смог стать счастливым отцом и мужем без оглядки на прошлое.       Петя хвалил психотерапевта, а Игорь — его.       Он просто знал: Петина любовь излечила его полностью.       Да, он это знал.       А детское кряхтение дало жизни чему-то новому в нем, чего-то, о чем он и не мечтал.