Благословенно-проклятый

Держа в руке учебник, Чонсон вслух читал домашнее задание по истории для школьника, который в это время играл в видеоигру, гневно нажимая на кнопки джойстика. Из его уст вылетали оскорбления и некультурные слова, затем он откинул это дело и повернулся к старшему, что отвлёкся на дверь, за которой доносились тяжёлые шаги. В комнату вошёл мужчина и осмотрел обоих с непонятным для них выражением лица. Садясь на кресло напротив двух блондинов, глядел напряжённо на работника, чьи глаза опущены ради приличия. — Рики и Чонвон освобождаются от домашнего ареста,— достал пачку денег и начал отсчитывать за месяц работы парня,— спасибо, что присмотрел за ним. Теперь можешь быть свободен. Удивление было на лицах обоих, что аж глаза чуть не выпали от шока. Раскрыв рот для просьбы оставить его, Пак встал следом за отцом этой семьи и последовал по пятам, держа злосчастные деньги. Это, видимо, и ожидал мужчина, поэтому закрыл за ним дверь, как только они оказались внутри кабинета, в котором старший проводил бóльшую часть своего драгоценного времени. Достав снова пачку купюр, отсчитал  пятьсот тысяч вон, протягивая их блондину, что ещё не разобрался с теми, что ему дали до этого. Что это за взятка такая, почему он даёт так много просто за то, что парень присмотрел за детьми? Смотря с огромнейшим недопониманием ситуации, не смеет брать эти деньги, в которых явно есть подвох. — Это за молчание,— объяснил, чем ещё сильнее поверг в недопонимание юношу. Молчание? Как же забавно, что люди могут заплатить сколько угодно просто за то, чтобы ты молчал. Они платят буквально ни за что, за твоё бездействие, твои сомкнутые уста, ради чего? Он даже найти мало что успел, о чём он мог проболтаться? Пытаясь найти подходящие слова, безрезультатно раскрывает губы, а затем снова их закрывает, показывая всю свою растерянность, от чего даже из рук роняет деньги, не торопясь их собрать, ведь теперь он не ради них здесь. Это лишь приятный бонус к тому, что он желает узнать об этом доме. — Господин Ян, я хочу продолжить здесь работать,— наконец выпалил Чонсон, вскоре наклоняясь к полу и собирая купюры,— Хисын говорил, что ему одному нелегко, да и к Рики я уже... привязался. Да уж, на всё пойдёт, даже лгать начнёт. Но он настроен максимально серьёзно, если изначально он даже не верил в загадки этого дома, то сейчас он просто чует задом, что здесь есть что-то такое, от чего кровь в венах стынет, а зрачки расширяются. Тут есть тайна и она, вероятно, не одна, поэтому Пак так хватается за эту работу всеми руками и ногами, впиваясь ногтями, лишь бы его оставили. А господин Ян и не против: Рики ведь всегда был вредным, а дополнительный контроль ему не помешает. Деньги не забрал, любезно проводил блондина к комнате японца и пожелал хорошего времяпровождения, а сам после этого ушёл обратно в свой кабинет, где заперся и, вероятно, сел за договоры. Ну, естественно, Ники было интересно, о чём они разговаривали, однако сразу допрос устраивать не стал, позволив старшему немного отдохнуть от такого напряжения после диалога со столь тяжёлым взглядом и недовольной интонацией в голосе мужчины. Чонсону стало очень интересно, почему эта семья такая двинутая на религии и иконах, которые он и нашёл за той дверью. Что-то не так, он это чувствует, но сам не понимает, куда ему копать дальше, он словно в тупике. Что ему делать с этими иконами? Он взял три небольшие деревянные вырезки святых ликов, но дальнейшие действия с ними — неизвестны. Если эта семья так часто замаливает грехи, значит грехов настолько много? Спрятал иконы под кроватью Рики, надеясь, что тот не заглянет туда и не начнёт расспрашивать. Глядя на младшего, слегка улыбается и встаёт с кровати, чтобы подойти и приобнять японца, в руках которого был смартфон, а в одном ухе наушник. Поворачиваясь к Паку, тот вынимает из уха провода и встаёт, вопросительно дёргая бровью. Обвивая руками мальчишку, что выше самого работника этого дома, вздыхает и боится сам не знает чего. Ему просто страшно за его будущее, за последствия любопытных поисков не пойми чего, ощущение, что за это получат и Хисын, и Чонвон, и Ники. Погладив спину того, Нишимура усмехается и отходит, особо не поняв то, что же не так с этим парнем. Вечером того же дня состоялся семейный ужин, на котором присутствовали и Хисын с Чонсоном. Было вкусно и сытно, но молчание застревало комом в горле и не давало Паку даже разжевать еду нормально, оседая в голове, а в ушах разносилось звоном. Сыновья были напротив работников дома, позвали даже домработницу Ёын, которая задержалась из-за уборки комнаты Яна-младшего. Комнату приёмного ребёнка она никогда не убирала, поскольку он не позволял, оправдываясь личным пространством и вещами, которые и без неё на своих местах, и вообще ему уборка не нужна, он сам в силах за собой убираться, а глаза косо глядели на Чонвона, словно договаривая "в отличие от некоторых". Замечая то, с каким напряжением ест блондин, да ещё и с пустой тарелкой, на которой ранее была лишь куриная ножка, японец берёт тарелку с рыбой и половину перекладывает ему, однако Джей вдруг отскакивает и, закрыв рот, делает неловкий поклон. — Мне... пора. Господин Ян, позвольте мне сегодня переночевать у себя дома,— обратился к мужчине, взгляд которого всё не отрывался от младшего сына. — Хорошо. — Нет! Ты хочешь оставить меня одного на целую ночь?— возмутился вдруг Рики, следом вставая за своим прислугой,— Джей, ответь. А ни то... я уволю тебя! — Рики, сядь,— сдержанно произнёс старший в семье. — Джей, что с тобой?— хотел было побежать за ним, но его попридержали Хисын и Чонвон, получившие пару ударов кулаками,— пустите! Да что с ним?!— с надеждой глядит на Ли, дабы тот хоть немного объяснил резкую перемену настроения его же друга. Успокоив его, сели обратно и шатен передвинул тарелку слева к себе, сам решаясь поесть рыбу. Подняв взгляд на остальных, прекрасно понял, что не один Нишимура ждёт объяснений, поэтому вздохнул и положил приборы на стол, чуть звеня ими о тарелку. — У него аллергия на рыбу,— начал, первым же предложением удивив многих,— когда ему было лет то ли восемь, то ли девять, его в школе угостили суши, а он и не знал, что там бывает рыба. Он съел очень много, из-за чего его увозили на скорой и он чуть было не... Прервался рассказ на том, что блондин всё-таки встал и ушёл быстрым и широким шагом, видимо, желая извиниться перед нянем, а заодно взял с собой ещё одну куриную ножку: либо сам съест, либо утешит ею старшего. Благо Чон ещё не ушёл, только собирал вещи и успел даже спрятать в своей сумке те самые иконы. Появившийся юноша его напугал и заставил спрятать сумку за спиной, ведь в ней то, что не должен видеть Ки. К губам вдруг прижалось что-то вкусное и липкое, что аж рот открылся и парень надкусил мясо, блаженно улыбаясь. Сидя на подоконнике и позволяя мелкому положить голову на свои колени, Джей поглаживал его волосы и смотрел на улицу, которая вдруг наполнилась густым туманом, что даже силуэты людей были еле видны глазу. Рики такой странный, полный чего-то странного, таинственного и... пугающего. Он выглядит вполне обычно, но вот взгляд кажется каким-то кровавым, жадным, агрессивным. Страшно смотреть в эти зрачки, а движение бровей словно сковывает тебя и подчиняет его чарам. Он будто демон в церкви среди этих икон, святых ликов и молитв. А может так на Чонсона действует эта церковная атмосфера и он просто двинулся. Положив ладонь на грудь младшего и вздохнув, чувствует под рубашкой школьника цепочку. Достав её, Нишимура приподнялся и начал искать пальцами застёжку, чтобы отстегнуть её. Как только он повернулся к Паку, то протянул это украшение, словно дарит что-то очень нужное и важное. Но это был простой крестик. Он не большой, но и не маленький, серебряный, никакими камнями не украшен, просто среднестатистический крестик, который вешают крещёным детям. Ещё недолго осматривая этот подарок, Чонсон не смеет его повесить на шею, поэтому оставляет в кармане брюк. — Я пойду в душ,— оповестил Ники, взяв свою пижаму и трусы,— держи его как можно ближе к себе, он тебе пригодится. — Божья помощь?— усмехается, наматывая цепочку на руку и закрепляя застёжкой. Эта ночь была очень тревожной, за окном лил дождь, завывал ветер, рядом сладко сопел приёмный ребёнок семейки Ян, а Чонсон вертелся с одного бока на другой и обратно, никак не улавливая намёки на желание поспать. В голове лишь "открой, открой, открой". Он хочет открыть ещё одну дверь, взял один ключик из связки и, возможно, он может открыть ещё какую-нибудь дверь. Но одному идти страшно, а Хисын в том же крыле дома, что и родители двух сорванцов, идти к другу небезопасно. Делая глубокий вдох, встаёт с кровати и босыми ногами ступает по паркету, стараясь не издавать ни единого шороха. Как только он оказывается возле двери, что была на кухне за холодильником, как показывал план за портретом Пэкко, достал украденное из кабинета отца Рики и Чонвона. Эта дверка действительно там была, но какая-то она... маленькая. Около метра с хвостиком. Это её делает даже более интригующей, что аж руки так и потянули ключик к скважине и вот же чудо! Отворив скрипящую дверь, наклоняется и проходит внутрь, включая фонарик на телефоне. Куча сундуков, причём больших, в которых можно хоть человека спрятать, если сильно захотеть. На удивление сломать замок на этих сундуках было просто, точнее просто открутить пару саморезов из ушек ножом, который блондин прихватил на всякий случай. Только он оторвал одну проушину, как глаза его нацелились уже на стены, где были фотографии и записки. Прикреплены они на жвачки, показалось забавным, пока на фото он не увидел просто ужасающий кадр: женщина, чья кожа полностью облепила кости, словно кричала, а одного глаза у неё не было вовсе. Из-за истощения она выглядела до мурашек пугающе, словно монстр, отдалённо напоминающий человека. Далее фото строительства и явно этого дома, ведь улица та же. Под этим фото был маленький ребёнок, но почему-то в правом нижнем углу были три отпечатка пальцев тёмно-тёмно бордового цвета. Затем какое-то здание, на котором была надпись на японском, который Чонсон, к большому сожалению, не учил. Сверху фото жениха и невесты, видимо, супруги Ян, но лицо девушки было вырвано, неаккуратно, но больше ничего не затронуло. Пара записок на английском и латыни, который Сон решил нагло сорвал, чтобы позже уже разобрать, и спрятал в карманах. Когда наконец Джей вспомнил о сундуках, то продолжил потную работу над взломом. Выдохнув, наконец открывает самый массивный и готов кричать от шока. По телу пошли мурашки, дрожь, пот холодными каплями стекал по вискам, а на глаза начали наворачиваться слёзы. В голове лишь один вопрос: "Куда я, чёрт возьми, попал?". Рука выронила нож и сам парень, упав с ног, начал отползать от этого ужасающего сундука, в котором находились кости, а над ними влаственно возвышался человеческий череп, кожа с которого не полностью слезла, покрываясь отвратительной плесенью и в процессе гниения. Воняет ужасно, как он не почувствовал сразу этот запах? Взяв обратно кухонный нож, слышит вдруг откуда-то из дома крик, а после него шум, словно что-то большое упало. Выбегая, судорожно закрывает дверь, оставив тот сундук открытым, а холодильник задвигает обратно на своё место. Включив свет на кухне для большей возможности хоть что-то увидеть среди кромешной тьмы, жмурится, как только по коридору расползается яркий свет от люстр. Перед ним вся семья и даже домработница, что звонила в скорую и диктовала адрес. Тело Чонвона бездвижно лежало на нижних ступеньках главной лестницы, рядом сидела госпожа Ян, Рики выглядывал сонный из своей комнаты, а господин Ян проверял пульс и дыхание. Нож в руках Пака насторожил остальных и он нервно указал на кухню, всё так же трясясь от ужаса. — Я резал колбасу... Лишь бы никто не подумал, что это он...