Прости

Глава 19. И Ева, и Ильяс встречаются в столовой только после обеда. Вчера они проговорили почти всю ночь и разошлись около четырех утра по комнатам, поэтому сегодня позволили себе выспаться в полную силу. Тимур звонил несколько раз обоим, но прекратил после того, как на домашний ответила домработница и сообщила, что все еще спят. Им всем нужен отдых, так что это только к лучшему. Ильяс видит обратную сторону той стервы, что работает на его брата. Ева Валерьевна точно бы не приехала к нему в дом помогать лечиться, а потом не говорила бы с ним до четырех утра о скучных фильмах производства СССР. Она не стала бы спорить о том, кто будет мыть посуду, варить кофе и тащить в дом два тяжелых пледа. Всë взяла на себя и почти без остановки улыбалась. Это хороший знак, но кое-что не давало покоя. Почему она здесь и что ей может угрожать? Если Тимур решил спрятать девушку в собственном доме, то это может означать только две вещи и обе плохие. — Либо ее хотят убить, либо ты опять влюбился. — Ильяс внимательно изучает лицо брата на экране смартфона и усмехается сам себе. — Классно, второе. — Н-нет! — Тимур ставит телефон на какую-то опору и закуривает прямо в номере. — Я же говорил, Саша попросил меня… — Поговорим дома. — Ты слово держишь? — Мне даже не приходится. Она и так ведет себя максимально дружелюбно, что нет и малейшего шанса рычать в ее сторону. — А я говорил, что она хорошая, ты просто не знаешь ее. — Ладно, поднимаю белый флаг! Домашняя Ева — хороший человек. Доволен? — Как ей моя комната? — Впечатлила. — Ильяс берет телефон и идет к двери в комнату брата. Когда старший переворачивает камеру на девушку, Тимур моментально расплывается в улыбке. Его взгляду открывается такая уютная девочка, еще и на его кровати, а в дуэте это всë заставляет сходить с ума. Она что-то задумчиво разглядывает в планшете и совсем не замечает посторонних у дверей. Ноги согнуты в коленях и подмяты под себя. Черные волосы прямыми локонами свисают с одной стороны, с другой бережно убраны за ухо. Гаязовы невольно засматриваются на картину и забывают друг о друге и нарушении личного пространства. — О, привет! — Ева улыбается и машет в сторону двери, что заставляет обоих братьев придти в себя. — Тут Тимур. — Ильяс показывает девушке экран смартфона и проходит в комнату. — Привет! — Девушка снова машет и улыбается еще сильнее. — Ильяс разрешил взять твой планшет. — Да, конечно. — Тимур прикусывает нижнюю губу, чтоб не расплыться в улыбке еще больше. — Он тебя не обижает? — На твоем месте я бы волновалась за брата. — Удивляет, что вы оба живы и даже рядом сидите спокойно. — Я не бью больных, а он тощих. Да, Ильяс? — Я же извинился. — Старший закатывает глаза и отворачивается от Евы, которая наоборот двигается ближе, чтоб было лучше видно Тимура. — Представляешь, вчера я чуть не свалилась с вашей лестницы, Ильяс поймал меня и сказал, что я тощая! — Значит не так уж всë гладко. — Тимур так же улыбался в экран. — Это мелочи, по сравнению с тем, что было. — Отмахивается Ильяс и смотрит куда-то в потолок, пока рука Евы не падает на его плечо. — Ильяс обещал мне показать игровую. — Напоминает девушка и сжимает плечо парня сильнее. — О, точно. Надеялся, что ты забудешь. — Игровую? — С нотками сомнения спрашивает Тимур. — Игровую, Тимур. На первом этаже у нас игровая. — Ладно, мне бежать пора. Вы звоните если что, а то я могу тут со скуки умереть. Ева и Ильяс дружно машут руками и Тимур отключается от видеозвонка с быстрым «люблю вас». Клименко замирает на пару секунд, но старший Гаязов отвлекает ее толчком в плечо и зовет за собой. Девушка блокирует планшет на котором читала какую-то книгу на странном сайте. — Тут так пахнет вкусно. — Ева присаживается на качель и вдыхает полной грудью. — Вечерний первый морозец и старая листва. Скоро зима. — Люблю снег. — Ильяс укрывает ноги девушки пледом сильнее, чтоб точно нигде не продувало, что заставляет ее невольно пождать губы в улыбке. — Я не очень. Раньше любила. Там, где я жила с мамой, снег выпадал уже в начале октября. Здесь же к декабрю только ждать. — Почему теперь не любишь? — Мама разбилась с отчимом из-за гололеда. Отец тоже не справился с управлением из-за первого снега. Не успел поменять резину. — Просто со снегом у тебя связаны только плохие воспоминания. Давай в этом году попробуем изменить это? — Каким образом? — Ты меня тут лечишь, хотя отношения у нас с тобой сложились не очень. Я обязан ответить тебе чем-то хорошим. У нас есть дача за городом, мы с Тимуром там иногда появляемся, чтоб отвлечься от этой суеты. Зови свою семью, отдохнем там все вместе. Познакомимся наконец. — Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее. — Почему? Тимур говорил, что они хорошие ребята. Если забыть о том, что они его чуть ли не пинками выгоняли от тебя. — Я поговорю с ними. Когда? — Как только выпадет первый снег. Назовешь любой день, тогда и поедем. — Ладно, уговорил. — Я попрошу Веру сделать нам какао. Любишь его? — Тысячу лет не пила. Давай. Ильяс улыбается и Ева тоже. Она впервые видит такую улыбку у строгого начальника. Вряд ли в офисе кто-то догадается, что он может быть таким мягким и заботливым. И Клименко откровенно льстит, что она единственная, кто смог увидеть его таким. Странно, что ц него нет ни девушки, ни хотя бы любовницы, которая могла бы сейчас быть с ним. — Да, всë отлично. — Сонно шепчет девушка, слушая взволнованного Рому на том конце провода. — Я пытался освободиться раньше, чтоб отвезти тебя на кладбище. — Виновато говорит парень, и, судя по звуку, выпускает табачный дым. — Уже десятое? Ужас, я совсем за числами не слежу. Не переживай, я сама съезжу. — Опасно. — Отец, я буду в порядке, не переживай. — Позвони Диме, если он в адеквате. — Дима публиковал историю с какой-то хаты часа два назад, так что вряд ли. Я поеду на такси и не буду его отпускать, идет? — Я попрошу своего… — Нет! Только не твоих людей. Они и на шаг не отойдут от меня, так что прекрати. Я не скажу тебе адрес Тимура, так что не найдешь. — Серьезно? — Парень тихо смеется. —Думаешь мне сложно найти адрес крупной шишки города в лице Ильяса Гаязова? У Тимура на фотках геолокация отмечена, так что через тридцать секунд я буду знать твое местоположение. — Я поняла, что ты крутой дядька. Всë, не нужно твоих людей, я попрошу Ильяса. Если он плохо себя чувствует, то я не поеду вообще. Сходим послезавтра. — Позвони мне. — Есть, босс! Ева сбрасывает звонок и встает с кровати. Мысленно ударяет себя головой о стену, потому что чуть не пропустила годовщину смерти матери. Так глупо. Ильяс замечает, что настроение у девушки совсем не такое, как было два предыдущих дня. Он мягко интересуется, все ли в порядке, потому что так и не узнал причину ее нахождения в своем доме. Нет, ему было за радость с кем-то просто вот так поболтать, поиграть в настольные игры и банально не есть в одиночестве, но вопросы никуда не делись. Тимур ответов не давал, а сама Ева думала, что здесь она только для просмотра за болеющим Ильясом. — Я постою недалеко. — Старший смотрит на двойное надгробие супружеской пары и гладит Еву по плечу. — Передай их маме. — Клименко присаживается на корточки и кладет на черную плиту букет белых хризантем. — Я бы съездила к ней, но сам понимаешь, что далеко и я совсем себя запустила. Надеюсь, что вы там видитесь и не злитесь на меня. Слез нет уже давно, но противное чувство вины обволакивает каждый орган внутри. Ева задерживает дыхание на несколько секунд, чтоб хоть как-то перебить тот скулеж в грудной клетке. — Я не приходила в твой день ни разу, ты уж извини. — Девушка медленно встает на колени и касается голой кожей, что выпирает из прорезей на джинсах, холодной земли. — Я каждый день злилась на тебя. Злилась за твою зависимость, которой ты сломал жизнь себе, своей жене и мне. Я даже винила тебя за то, что Роме, Саше и Диме приходится возиться со мной. Когда Саша продержал меня месяц в закрытой комнате, я только тогда поняла, что сама виновата в их страданиях. В своих, прости, буду винить тебя. Но… Только в том, что ты оставил меня одну. У меня никого не было. Сейчас есть семья, конечно, но… Ты же папа. Ты должен был показать мне правильный путь. Должен был, но выбрал зависимость. Рома не говорил, но я знаю, чтл ты был под препаратами. Это не снег виноват, не резина летняя. Ты снова взялся за порошки. Поставил на всех нас крест. Я поняла, что такое зависимость. Поняла, что такое убивать себя. Мне не понравилось. Почему же тебе нравилось это до последней секунды жизни? Рано или поздно мы встретимся, но тогда меня уже отпустит обида и я верю, что ты тоже меня простишь. Спасибо, что подарил мне вторую семью своим уходом. Я постараюсь придти к тебе в тот день. Маме передай, что я ее всё равно люблю. И Ольгу не обижай, хотя бы там. Пока. Ильяс подходит к Еве и поднимает ее с земли. Она небрежно оттряхивает колени и через силу улыбается ему. Он вопросов не задает, потому что знает, что такое потерять семью. Молча садятся в машину и так же молча уезжают. Ева понимает, что не только она видела Ильяса другим, но и он ее. Двое сильных людей предстали перед друг другом без масок и скрытых эмоций. И это не пугает, что удивительно, ни ее, ни его. Рома заходит в очередное дорожное кафе. Макиавелли всегда назначал встречи в разных местах для полной анонимности, но впервые выбрал людное помещение. Хотя внутри было пусто, что достаточно странно для таких мест. Только за центральным столиком у большого окна сидел знакомый силуэт с двумя чашками зеленого чая. — Странное место. — Рома присаживается за столик и сильнее натягивает шапку на лоб. — Я же обещал выпить чая. — Глаза напротив становятся уже от улыбки и парень стягивает с ушей резиночки маски. «- Может когда-то соберемся за чайной церемонией. Как ты, Макиавелли, насчет церемонии? — Если срок кого-то из нас подойдет к концу, то буду рад провести с тобой последние минуты. Мы наконец-то сможем говорить друг с другом без всего этого театра.» — Ты что творишь? — Манько опускает взгляд в стол и совсем не желает увидеть лицо того с кем близко работал около десяти лет. — Расслабься. — Парень улыбается широко и хватает чашку с напитком, но руки все равно дрожат. — Мак… — Смотри, а ведь я никогда не боялся смерти. — Абсолютно спокойно говорит парень и делает маленький глоток. — Странно, что в некоторых ситуациях разум отделяется от тела, хотя это одно целое. Мне интересно, а у убийц руки тоже дрожат, перед тем, как поставить черточку между двумя датами? Посмотри на меня, не бойся. Времени не так много, как казалось. — Объясни. — Рома все-таки поднимает взгляд и сжимает под столом кулаки. — Вчера вечером над ухом прозвучал голос. Он только спросил чего я хочу, перед тем как расчитаться за свои грехи. Вспомнил, что обещал тебе чайную церемонию. Извини, в этой глуши с церемонией не вышло. Давай просто выпьем то, что нашлось и пожелаем друг другу удачи. — Тебя заказали? — Рипман узнал, что его ищут и захотел это прекратить. Ему не нравится, что кто-то требует с ним встречи. Но я вижу, что всё намного проще. Власть, деньги, этот чертов город и быть единственным у руля. — Война? — Холодная. Он попросил передать, что убьет любого, кто попробует выйти с ним на связь. На собрании был его очередной шестерка. Информации ноль. Но встреча с Рипманом у нас прошла лучше. У него нет тату, он совсем молодой и от него приятно пахло вишней. В темноте многое не видно, но ощущается легко. Я чувствовал его радость с каждым словом. Он любит издеваться и растягивать удовольствие. Будь осторожен, Депо, он пойдет дальше, пока не останется единственным в области, а может быть даже в стране. — Я помогу тебе уехать. Поживешь у меня какое-то время, там безопасно. — Если ты двинешься в сторону, то я так и не допью свой последний чай. Он сейчас наблюдает за нами, поэтому я потороплюсь. — Подожди! Что? — Семью береги. И себя обязательно. Но не смей сдаться. Ты сам знаешь, что нужно делать. Удачи, Депо! Раздается выстрел и теперь кафе превращается в алмазный ад с тысячей мелких осколков вокруг.