Прости

Глава 31. «Ненависть — самая тяжелая и самая отвратительная цепь, какой один человек может связать себя с другим, ибо кольца этой цепи пропитаны злобой и страхом.» Ева чувствует, что ее сковывает эта цепь. Она короткая, тянется от одержимости Тимура, проходит через штампы в паспортах, замыкается на бледных запястьях Евы. Она не позволяет уйти далеко, но всë-таки держит на расстоянии. Как бы Клименко не старалась, эту цепь не разорвать всеми теми словами о любви или поступками парня. Он сломал ее сильнее, чем старался починить. «В любви всегда есть доля безумия. Но в безумии всегда есть причина.» И безумие ее заключается в том, чтобы доказать Ильясу правду и открыть другую сторону брата. Показать, что добро не всегда им является. И эта цель стала первостепенной. В этом и есть та самая доля безумия. Пусть чувства и затмили основной план, но это более важно на данный момент. Ева стоит у знакомой двери и не знает, стоит ли ей сейчас появляться. За дверью семья, уют, тепло. То, чего никогда девчонка не ощущала на себе и вряд ли ощутит уже. Ее чувства всегда выходили ей боком — она сама себе это говорит каждый день, понимая ситуацию вокруг. — Смотри, тётя Ева! — Аня с усталой улыбкой передает ребенка в руки гостьи. — Как ты? — В порядке. — Клименко обнимает малыша и идет за хозяйкой на кухню. — Саша? — Как пришел с больницы, так и сидит в детской. Я пыталась объяснить, что люди не выходят с комы за два дня. Ну, не всегда. Поговори с ним. — Ты уверена, что я могу помочь? Ему нужно успокоиться, принять это и надеяться на лучшее. — Поговори, пожалуйста. Я не так близка с Ромой, поэтому не могу в полной мере понять, что вы оба чувствуете. Дима с ним говорил в первый же день, он тогда хотя бы поесть вышел. Пожалуйста. Клименко целует Сашу в носик и отдает в руки матери. Да, ей самой хотелось бы поговорить, почувствовать поддержку и разделить боль. Именно поэтому она заходит все-таки в детскую и садится на диванчик рядом с Сашей, заглядывая в потрепанную записную книжку. — Мы справимся. — Плисакин сам берет руку девушки в свою и натянуто улыбается. — Он сильный, ты же знаешь. — А ты разве нет? — Ева переплетает пальцы их рук и внимательно заглядывает в глаза парня. — Красные. Спишь хоть? — Да, пару часов сегодня успел подремать. Показатели стоят на месте. — Стабильность — тоже хорошо. Главное, что хуже не становится. Мы его вытащим, как он вытаскивал нас. — Почему ты дома не появляешься? Там Ильяс, Тимур, они бы поддержали. Не оставайся одна. — Мой дом — наша квартира. — У вас всë в порядке? — Нет. Я разберусь с этим обязательно. — Говори мне сразу, если что-то происходит. Ева, ничего не скрывай, не делай что-то одна. — Ты бы хоть попытался вести себя нормально. Аня вся на изжоге, Сашка капризничает. Возьми уже себя в руки. Как ты мне тогда сказал? — Наматывать сопли на кулак легче, чем встать и сделать хоть что-то хорошее для своего будущего. — Да, слово в слово. Запомнил? — Я всë помню, что с тобой связано. Знаешь, мне кажется, что Рома не случайно пострадал. Есть вероятность, что пострадает Дима, ты или я. Кто-то на нас нацелился и не просто так. — Я разберусь. Вы меня спасали, моя очередь. Только попрошу кое о чём. — Ты что-то знаешь? — Ничего не говори никому. Ане, Диме, Тимуру, Ильясу. Только я и ты. Если что-то найдешь или узнаешь, то сразу же звони мне. Так нужно. Нельзя сейчас никому доверять. — Детка, что ты задумала? — Я прошу только об этом. Я всë тебе расскажу, правда. Потерпи немного. Я всегда рядом, звони мне, пиши, приходи. Мы не чужие люди. — Я люблю тебя, малышка. Прости, что говорю это сейчас, когда тебе уже не до этого. Всегда расчитывай на меня. — И я тебя люблю. По-человечески искренне, правда. Мы ведь семья. — Если что-то пойдет не по твоему плану, то возьми пожалуйста эту книжку и прочитай как-нибудь. — Саша отдает записную книжку в руки девушки и улыбается, стараясь скрыть влагу в уголках глаз. — Будь сильной, девочка. — Всë, хватит, мы будто прощаемся. — Ева крепко обнимает парня и впервые за столько месяцев чувствует легкость в голове. — Люблю тебя, папа. Выходит из квартиры Плисакиных Ева с такой же улыбкой и приятным ощущением в душе. Да, она безусловно любит Сашу, он поставил ее на ноги, был рядом все эти четыре года, спасал ее и лечил. Только любовь не та от которой хочется летать. Сашу она уважает, поддерживает, благодарит. Он ее семья и всегда будет ею. Да и с Ильясом летать не хочется. Там всë намного больнее. — Ева! — Клименко чувствует холод по спине и совсем не из-за времени года и первых морозов. — Прошу, послушай! — Дай мне еще пару дней всë обдумать. — Девушка убирает руки в карманы пуховика и ускоряет шаг. — Дай мне хотя бы попросить прощения! — Тимур, поговорим через пару дней! — Я виноват, не отрицаю. — Гаязов обходит жену и преграждает ей путь. — На колени упаду, послушай! — Никаких колен мне не нужно. Просто немного времени. — Мне стало плохо после воды, а значит там что-то было. — «Что-то»? Я думала ты в этом спец. — По ощущениям — «колеса». Я сам бы никогда больше эту дрянь в руки не взял, клянусь тебе. Прости, что я чуть не натворил делов. Я виноват. Я правда не хочу терять тебя. «Дать ощущение любви, а затем растоптать.» — кружится в голове и на языке Евы. — Я видела, что это был не ты. Выдохни. Я тебе обещаю, что мы поговорим через пару дней, как только я закончу тут. Привет Ильясу. — Солнце… — Еще шаг и я разведусь с тобой. Думаю, что три дня в браке достаточно. — Напиши мне, как будешь готова, пожалуйста. — Мы еще работаем вместе, скажу в офисе. — Ева оборачивается к парню и внимательно смотрит в глаза. — Завтра в десять совещание в главном офисе, затем проверка в двух точках. Вечером, кажется, часов в пять, встреча с поставщиком. После нее у тебя командировка в «миллионник» на подписание двух договоров. Получается, что ты будешь свободен первую половину дня в четверг. Встретимся в нашей пиццерии и обсудим. Пока. Клименко заходит в подъезд и уже не слышит тихого признания в чувствах от парня. Весь путь до квартиры она думает о том, как смотрел Тимур. Страх и боль в карих глазах наталкивает только на мысли о том, что она ошибается и всë вокруг глупые совпадения. Не может человек так смотреть и одновременно быть уродом, сломавшим столько жизней. Записная книжка Саши бережно убирается на самую высокую полку в шкафу, который до сих пор хранит несколько его футболок. — Кадимчик, брат! — Ева хватает парня за руку и тащит к подъезду. — Я тебя боюсь. — Парень открывает дверь и впускает девушку вперед. — Ты же сможешь посмотреть по номеру, где он находится? — Допустим. — Отлично. Только мне нужно будет посмотреть где был телефон в определенное время. — Мужа на верность проверяешь? — Он уже п̶р̶о̶е̶б̶а̶л̶ проверку. — Клименко садится на уже любимый диван и наблюдает за Кадимом, который включает мониторы. — Там немного другое. — Рома как? — Стабильно. — Уже неделя прошла, это страшно. Я слышал, что люди в коме всë слышат. Говори с ним почаще, может это поможет ему выбраться. — Кадим, а до меня только сейчас дошло… — Клименко сжимает в кармане зажигалку и медленно встает с дивана. — Откуда ты взялся вообще? Ты знаешь Сашу, Рому и Диму. Ты даже в курсе наших дел, но мы не в курсе, кто ты такой? Парень оборачивается на девушку и начинает смеяться. Она сильнее сжимает кулаки, следит за безобидными движениями парня, и, откровенно, ничего не понимает. — Мелкая, ты чë уже придумала у себя в голове? — Кадим отворачивается обратно к мониторам и открывает нужную программу. — Просто… — Ева выдыхает и садится на стул рядом со знакомым. — Я в последнее время на каждый шорох оборачиваюсь. — Санька я узнал из-за его работы. Моя сестренка часто косячила, а он ее ловил. За помощь следствию, если было нужно, Сан Саныч не составлял протоколы на мою малую. Рому узнал на одной тусовке, даже работать с ним просился, но он меня выгнал, потому что «место твоё, Кадимка, за мониторами, а не за гаражами». Потом как-то встретились все вместе на днюхе общего знакомого. Димон яйца катил к моей девушке, там зацепились, но я п̶р̶о̶е̶б̶а̶л̶ с двух ударов. Девчонка, кстати, сама ему дала еще до этого. Ну а потом я им помогал, если было нужно. Для меня это не сложно, а они всегда помогали в ответ. Я благодарен Роме за то, что он не взял меня в свою тусовку. Я позже только понял, что вряд ли бы справился и жил бы с этим спокойно. Тебе повезло быть частью этой семьи. — Да ладно тебе, ты же нам как младший приемный ребенок. Ну или сын соседки. Выбери, что понравится. — Ты всегда была щедра на комплименты. — Оба смеются и даже приобнимают друг друга по-дружески. — Давай номер и говори время. — Там за несколько дней нужно будет. — Да хоть за год. Ева смотрит на непонятные символы на экране, затем на карту мира, которую Кадим приближает до масштаба одного их городка. Ева понимает, что следить нужно за единственной зеленой точкой из нескольких красных. — Единственное место где номер был активен в каждый из этих периодов. — Парень приближает еще и показывает на номер дома. — Только это ведь не жилой дом? — Верно. — Ева прикрывает глаза и медленно выдыхает. — Старый склад техники Гаязовых. — Ну, так всë хорошо. Твой муженек катался сюда по работе, а не баб жахать. — Склад закрыт лет шесть уже. Его еще отец их закрыл как аварийное здание. А посмотришь еще один номерок? Мне нужно знать, был ли он здесь вообще? — По данным могу прогнать геолокацию только за последний год. — Меня устроит. — Давай номер. Уже через десять минут слышится уверенное «нет». Ева благодарно обнимает Кадима и испаряется из его квартиры, отказываясь от очередной «романтической встречи с банкой карлсберга». Клименко уже почти три часа сидит во дворе, скрываясь под капюшоном черной куртки. Она внимательно смотрит на здание с заколоченными окнами и дверьми. Чего ждет? Надеется, что здание действительно закрыто и Тимур здесь не появится. А лучшим исходом будет то, что здесь не появится вообще никто, кто мог бы вызвать подозрение. Увы, не всем мечтам суждено сбываться, поэтому после полуночи появляется пара человек и скрывается с обратной стороны здания. Через несколько минут туда же идут еще люди и еще. Ева насчитала восемь человек. Что можно делать в такое время в заколоченном здании? Ответ верный — здание принадлежит Рипману. — Саш, а если здание, где хранят н̶а̶р̶к̶о̶т̶и̶к̶и̶ и возможно даже их изготовляют, принадлежит одному известному в городе человеку, то его посадят? — Клименко ставит на землю канистру с каким-то горючим, что стащила из гаража Ромы. — Он хранит там н̶а̶р̶к̶о̶т̶у̶, конечно посадят. — Настороженно отвечает Плисакин на том конце провода и медленно вздыхает. — Где ты и во что вляпалась? — Но если человек не причастен к этому? — Он владелец здания, он в любом случае понесет ответственность. Ты дома? — Да, в магазин вышла и пришла одна идея. Спасибо. Ты поел? — Да, поел, всë в порядке со мной. — Может соберемся и выпьем, как в старые добрые? Например, через час у меня. Я позвоню Газяовым, а ты тащи Диму. — Вот так спонтанно? У тебя точно… — Бери жену, Лелюка и тащите свои задницы ко мне. Я знаю, что на эти выходные вы сплавили ребенка. Откроешь своим ключом, если я не успею с магазина. Жду! Ева сбрасывает звонок и ждет еще десять минут. Ильясу и Тимуру отправляет сообщения о месте встрече. Через минуту после сообщения из здания выходит две фигуры и исчезают за детской площадкой. Пазл сложился. Клименко ведет дорожку из остатков горючего от крыльца здания. Она радуется, что отец Гаязовых любил экономить и все щели были забиты досками. Они горят хорошо. Щелчок зажигалки и пачка от сигарет начинает тлеть. Еще щелчок и она уже вспыхивает. Клименко улыбается от наслаждения и бросает горящую бумагу прямо к мокрой дорожке. Через час по всем местным каналам гремит новость о пожаре. Ева наигранно удивленно смотрит в экран мобильного и показывает Ане. Ильяс матерится, потому что его выдергивают из-за стола ради «старой развалины, которая н̶а̶х̶у̶й̶ никому не нужна». Тимур бежит за братом, забывая даже о жене, которую пытался вывести на разговор уже десять дней. Только Саша всë время смотрит прямо на Клименко, понимая, что на ней кофта, которая уже почти два года валялась в гараже Ромы.