Остыло...

      Дум. Дум. Дум.       Ничего не меняется. Снова эхо подошвы по бетону. Серые стены. Дверь. Поднос в руке. Скрип железной шторки.       — Олег? — Серёжа давно вычислил периодичность, с которой ему приносили еду, так что звук его совершенно не напугал. Наоборот. Он ждал этот противный скрип. И в этот раз куда сильнее, надеясь услышать голос родного человека ещё раз.       Волков от одного лишь имени опешил. Как обычно молча поставил поднос в щель. Но теперь ему непривычно хотелось услышать Сережин голос. Так же сильно, как и Разумовскому хотелось слышать Олега, пусть даже это станет обманом друг друга о том, что все хорошо... а может всё и есть хорошо?       — Выпусти меня, ублюдок! И это после всего, что я сделал для тебя? — Серёжа со всей дури ударил по железной двери. Ещё. И ещё. — Ты слышишь меня, я знаю, слышишь. Выпусти меня, гнида ты поганая!       Олег отошел еще на шаг, сжимая кулаки до побеления, но молчал, ожидая, что тот еще выкинет. Хотя мог уже подняться, и так было понятно: сегодня разговора не получится.       — Олеж... Волче, выпусти, родной, я... я не могу тут находиться, — тут же жалобно тянул Серёжа, словно вот-вот расплачется. — Волче, Олеженька, родненький мой...       Он подошел к щели, и постарался осторожно заглянуть в нее, соблюдая дистанцию. Олег понимал, что у друга и правда проблемы. Сочувствовать получалось очень хорошо, до пугающего просто после всего, что было в прошлом.       Разумовский стоял на коленях перед дверью и со слезами на глазах глядел в открытую щель двери, стараясь не терять этой надежды на свободу.       — Если я... карандаши принесу?       — И альбом... пожалуйста. Если можно... — тут же притих Разумовский.       Так всегда было легче для Сережи. И время протекало быстрее. Олег это прекрасно помнил, иначе бы и не предлагал. Помнил, как Разумовский изрисовывал все поля в тетрадках во время скучных уроков, как в долгих поездках он разрисовывал листы блокнота пейзажами...       — Хорошо, — кивнул он, — до завтра потерпишь?       — Потерплю. А ты поговоришь со мной завтра? Ты завтра придешь, Волч? — он говорил непривычно спокойно. — Куда я без тебя, Волче? Я подожду. Я из Сирии тебя столько ждал. И карандаши подожду...       Волков кивнул. Правда, быстро осознал, что друг это не увидит, и негромко ответил: — Приду.