Ветер в ладонях

Отец как-то сказал Юнги: — Ты должен показать, кто в доме хозяин. Нельзя уступать и давать слабину, нельзя просить и нельзя говорить:"извини», если хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьёз. Мин был ещё подростком, ему было лет тринадцать, но эту фразу он почему-то запомнил, как истину в последней инстанции, и активно воплощал её в жизнь со всеми, с кем у него были дружеские, деловые или личные отношения. Потом несколько лет спустя, наломав столько дров, сколько было можно, Юнги задумался, почему вообще он запомнил именно это. Отец ушёл, когда Юнги было пятнадцать. До этого он несколько лет мотал нервы матери Мина, ему самому и младшей сестре. Но маме, конечно, досталось больше всех. Отец врал, изменял, часто куда-то пропадал из дома и неожиданно появлялся вновь. Его почти никогда не было рядом в самые ответственные моменты. Ни на дни рождения детей, ни когда Сонми заболела скарлатиной и у неё поднялась температура под сорок, ни когда у Юнги было двустороннее воспаление лёгких. Как-то Мин слышал, как мать тихо призналась подруге-соседке: — Лучше б выпивал, честное слово. Позже выяснилось, что у любовницы отца родился маленький сын, и он подал на развод. Юнги было пятнадцать. Сонми двенадцать. Мать вздохнула с облегчением и растила детей одна. Хоть ей было и нелегко. Как говорится, сжала зубы и вперёд. Отца Мин больше не видел. Он пару раз звонил и пару раз присылал им с сестрой немного денег на Чусок, а потом испарился, словно его и не было. И вот надо же, что именно девиз этого неуважаемого им человека так врезался и впитался в мозг Юнги. Более того, он применял этот девиз на практике. И всё было бы ничего, пока он не потерял Хосока. Единственного человека, который был ему по-настоящему дорог. Помимо матери и сестры, разумеется. После Хосока были другие отношения, были попытки, были свидания и связи на одну ночь. Но Юнги чётко осознавал: он никогда больше так и не полюбил. Может быть, потому что его сердце всё ещё было занято бывшим?

~2023~

— Ты куда? — Хосок смотрит, как Юнги, выбравшись из-под их ночного укрытия, надевает штаны, неловко прыгая на одной ноге. — Мне отлить надо, — бурчит Мин, застёгивая ширинку. Уже утро. Сколько времени, неясно. Телефоны давно сдохли. Точнее телефон Юнги. Хосоков потерян. Часы в эту командировку Чон не надел, даже сам не знает, почему. Правда, вряд ли бы они сильно ему пригодились сейчас. Спина Юнги скрывается за деревьями. Хосок тоже одевается, а потом понимает, что ужасно хочет пить. Есть хочется тоже, но терпимо, а вот жажда мучает нехилая. — Я пойду поищу воду, — сообщает Чон Юнги, когда тот возвращается, — пить хочется. — Может, пошарим ещё раз там? — Мин кивает в сторону обломков. — Мы уже смотрели и не нашли. Хосоку не хочется признаваться, что ему немного жутко рыться среди обломков того, что было самолётом и среди обугленных трупов. — Я всё же гляну. Ты подожди меня. Если что, пойдём вместе искать реку или что тут есть. Через минут десять они идут по лесу в другую сторону от того направления, куда двигались вчера, когда пытались найти выход из леса. У Чона не особо хорошо с ориентировкой на местности. Ему всё кажется одинаковым. Юнги выглядит более уверенно: идёт так, будто знает, куда идти. Впрочем, он всегда был таким. Брал на себя лидерство, даже когда понятия не имел, что делать. Сначала это казалось милым. А потом у Хосока складывалось впечатление, что Юнги так делает, только чтобы покомандовать. — Мы едем в этот отель, и точка. Дешевле, и он почти в центре. Не надо тратится на транспорт, — безапелляционно заявляет Мин. — Мы вчерашние студенты, у нас каждая вона на счету. Твоя стажировка вообще бесплатная. Хосок помалкивает. Он устроился стажироваться в «Астреллу», он всегда хотел попасть именно туда. Через месяц ему выдали такую смешную зарплату, что, можно сказать, что он стажировался за бесплатно. Но многие их бывшие однокурсники были в таком же положении. Так что жаловаться не приходилось. Юнги приспичило поехать на несколько дней на Чеджу. Хосок не то что бы был против. Ему хотелось, но он также и понимал, что их ресурсы очень ограничены. Плюс они снимают квартиру. Вдвоём платить, конечно, сподручнее, и всё-таки…родители им больше не помогают. Точнее, им обоим неловко брать у них деньги. И кредиты за обучение всё ещё не выплачены. Юнги работает в «Kim Solutions», и у него есть какая-никакая зарплата. И им обоим приходится подрабатывать. Пока негусто у них с финансами, в общем. Но и не сказать, что они совсем нищеброды. Просто поездка сейчас, так или иначе, ударит по бюджету. Билеты, проживание в отеле, еда. Говорят, на Чеджу недешёвые рестораны. Место туристического паломничества всё-таки. Чон предложил отметить Чусок дома. Его вполне бы устроило заказать или наготовить еды и смотреть телек вдвоём. Можно и к Сокджин хёну с Намджуном наведаться разочек выпить за праздник. Но Мин непреклонен. Едем на Чеджу, и точка. «… и точка» — одно из любимых выражений Юнги. Как и «я так решил», «я сказал, значит, так и будет», «я знаю, как лучше/надо». В какой-то степени Хосоку это было на руку. Он считал себя человеком, который обделён лидерской жилкой, и в тот момент он на сто процентов доверял Юнги принимать решения, касающиеся их обоих. Даже когда оказывалось, что эти решения далеко не самые лучшие, Чон закрывал на это глаза. В основном, конечно, потому что любил Мина и прощал ему промашки. Поездка на Чеджу не удалась. Сначала их утомила дорога. В четверг вечером они выехали на автобусе, спать в котором было не очень удобно. Потом был паром, и они на него чуть не опоздали. Было ранее утро и очень хотелось спать. Хосок мечтал лишь об одном, — принять горячий душ и отоспаться в мягкой постели. Но не тут было. Сначала они плутали в поисках гостиницы, — Юнги что-то напутал, и она была вовсе не в центре. Когда они, наконец, были на месте, оказалось, что гостиница попросту ужасна. Их номер был крошечным, и это ещё было пол беды. Там не было горячей воды, а постель была словно каменная. Всё постельное бельё, хоть и было чистым, но оставляло впечатление сырости. Спать больше не хотелось, — Хосок начал злиться на Юнги. Тот же вместо того, чтобы признать свою ошибку, ругался на всех, включая персонал и Хосока, чем окончательно испортил тому настроение. Кофе в этой богадельне был отвратителен, а к концу пятницы Чон почувствовал, что он заболевает. Им пришлось потратиться на лекарства, что не входило в их бюджет. И хотя Юнги не сказал ему ни слова, Хосоку было не по себе. Они почти ничего толком не увидели: Хосок провалялся субботу в гостинице с температурой, а Мин не захотел идти один. Вечером они предсказуемо поругались. — Что, нельзя было проверить заранее, где находится отель? — Хосок шмыгал носом и говорил хриплым от боли в горле голосом. — Я проверял! Эта улица, где гостиница, похожа по названию на ту, что в центре, — шипит Юнги, — Мангедон и Маннедон. Я что, виноват, что они такие названия дали?! Ты тоже хорош. Обязательно надо было есть два мороженых накануне поездки? Не ел бы не заболел бы! — При чём тут мороженое?! — Хосок поражён, как ловко Юнги его обвинил в том, что он заболел, — Я простудился, потому что мы Бог весть сколько искали эту клоповью нору, и тут нет горячей воды! — Надо было теплее одеться! — Опять я виноват, да? Прекрасно! — Хосок отворачивается от Юнги. Всё воскресенье они едва разговаривают. Хотя Мин и приносит ему бульон и ромашковый чай, и Чон благодарен, но он всё-таки злится на своего парня.

~2023~

Хосок снова ухмыляется своим воспоминаниям. Они оба были слишком молоды, глупы и упрямы. Большинство причин, по которым они ссорились, были не то чтобы совсем ничтожным, но не существенными. Также бурно, как они ругались, также бурно они и мирились. Их примирения точнее всего можно было назвать секс-марафонами. Как-то к ним пришла соседка, — жаловалась на слишком громкие звуки. Чон улыбается, вспоминая это. Было и хорошее, конечно. Секс определённо попадал в эту категорию. Также Юнги, хоть и был порой несносен, был заботлив и хотел для них лучшего во всех смыслах. В том числе, и материальном. Мин был амбициозен и быстро продвигался по карьерной лестнице. Хотя тот факт, что Юнги его подавлял и любил покомандовать, а также часто спихивал на Хосока ответственность, не добавляли позитива. Конфликты между ними становились всё более и более частыми и затяжными. В итоге, Чон терпел, терпел, а потом не выдержал, собрал вещи и ушёл. Вспомнив об этом, Хосок тяжело вздыхает. Юнги с некоторым беспокойством смотрит на него, косясь. — Ты в порядке? — этот тон Хосок помнит: Юнги делает вид, что ему пофиг, но ему не пофиг. — Да, — кратко отвечает Чон, — настолько, насколько можно в подобной ситуации. Мин не отвечает, лишь коротко кивает, давая почувствовать, что он понимает. Водоём, который они, в конце концов, находят, выглядит не как река и не как озеро. Скорее, как большой и не слишком чистый ручей. Но выбирать не приходится. Они спускаются к нему с небольшого бережка и пьют, зачерпывая воду прямо руками. У воды вкус земли, но Хосоку всё равно. Мину, видимо, тоже. Он пьёт и не жалуется. — Что нам делать? — они напились и теперь сидят на берегу. Довольно холодно, но, тем не менее, светит солнце, и это уже неплохо. — Я, если честно, не знаю, — кажется, это первый раз на памяти Хосока, когда Юнги не притворяется, что он контролирует ситуацию. — Нас скоро найдут, — с уверенностью заявляет Чон. — Наверное… — тон голоса Юнги вовсе не кажется уверенным. — Я когда-то читал, что если некоторая часть чёрного ящика повреждена, координаты падения могут быть сбиты. Если это наш случай, то всё затянется надолго. — А, может быть, это и не наш случай, — с надеждой произносит Хосок. — Может быть, — Юнги не спорит, и это снова удивительно. Они сидят ещё какое-то время на берегу. Каждый из них думает о чём-то своём. — Есть кое-что, что я хочу давно сказать тебе, — произносит Юнги, — две вещи, на самом деле. Чон устремляет на него взор. — Прости меня за всё, — вполголоса произносит Мин. — Я был совсем не подарком. Прости. И ничего не говори, пожалуйста. Юнги встаёт и уходит, очевидно, к месту падения самолёта. Через пару минут Хосок встаёт и идёт следом. Он не решается спросить, какая вторая вещь, что хотел сказать ему Мин.