Скульптура древнего жреца Касалы.

Сайно ненавидит просыпаться по утрам и это неоспоримый факт, который знают все в его патруле. Поэтому, когда он встречается с коллегами и те шарахаются от его выражения лица, Сайно даже не удивляется. Он сомневается, что выглядит сейчас нормально, потому что из-за ночи с аль-Хайтамом проспал от силы четыре часа, что никак не сопоставляется с его привычным режимом сна. Но это он припомнит ему позже, а сейчас придётся сконцентрироваться на деле, хотя, если честно, как таковых сил и желания нет совсем. — Утро начинается не с кофе, — доносится до Сайно, когда он потирает переносицу, стоя у входа в музей. Он по прежнему пытается прийти в себя и не понимает откуда взялась такая усталость, если с его работой он должен был уже привыкнуть ко всему, но, возможно, дело просто в аль-Хайтаме и в его влиянии. Скорее всего, Сайно просто хочет побыть наедине с ним и на какое-то время позабыть о привычной рутине, и просто дать себе возможность немного отдохнуть. Сейчас это было бы как раз кстати, но эти мысли вызывают рассеянность и поэтому Сайно не сразу понимает кто к нему обратился. Хотя голос он отдалённо успел узнать. Под покровом ночи, уличных фонарей и мигающих полицейских машин на заднем фоне, перед ним красовался Тигнари в своём привычном белом халате, будто бы только что вернулся из судебно-медицинского отделения. Вот его Сайно тут точно не ожидал увидеть. Это что должно было произойти в музее, что даже судмедэксперт сюда пожаловал? Разве это была не просто кража имущества, о которой ранее его предупреждали? Или о чём-то успели промолчать? — Что здесь забыл многоуважаемый судмедэксперт? — спокойно спрашивает Сайно, хотя не особо обращает внимание на свой хмурый тон. Он понимает, что это никак не обидит Тигнари, тот прекрасно знает состояние своего друга по утрам, особенно, когда тот просыпается без желания или оно попросту не задаётся, как сейчас. Поэтому Тигнари лишь коротко улыбается и протягивает своему собеседнику стаканчик с кофе, который тот не сразу замечает, но с радостью принимает. Сейчас он поможет Сайно немного пробудиться и подготовиться к работе, всё-таки у них есть немного времени, чтобы что-то обсудить, потому что пока что их не окликивают и не пускают внутрь. Возможно, обследуют территорию и разбираются с хозяевами музея. — Пока что не могу сказать точно, но, скорее всего, начальник понимает твоё состояние по утрам после пробуждения. Он ведь уже давно на опыте, поэтому, чтобы утихомирить твой пыл, он вызвал меня. Но это сугубо мои личные предположения за совместные годы работы с тобой, — Тигнари коротко улыбается, замечая как небо постепенно начинает светлеть, — а так мне действительно интересно, что же там такого произошло. После открытия этого музея неделя даже ещё не прошла. — Что бы там не произошло, я не собираюсь вести себя любезно, если вместо меня могли послать кого-то другого и дать мне провести спокойно свой единственный выходной, — Сайно хмурится, но кофе всё равно допивает, чувствуя себя порядком бодрее после него, но раздражение от этого всё равно никуда не уходит, а ощущение неудовлетворённости тем более. «Сейчас бы к аль-Хайтаму», проносится в голове и Сайно действительно хочется закатить глаза. На самом деле до знакомства с аль-Хайтамом, ему трудно было сказать видит ли он себя в романтических отношениях с людьми в принципе или нет. В отличие от замкнутого секретаря, Сайно являлся достаточно открытым человеком, который притягивал других людей и чаровал своей снисходительной и тёплой аурой, если, конечно, исключить те дни, когда у него было просто отвратное настроение. Способность быть опорой и поддержкой для других людей, появляться в необходимых ситуациях и выручать в тяжёлые моменты жизни всегда играли ключевую роль в характере Сайно и, возможно, именно это так полюбилось другим людям. Они видели в нём защиту и пример для подражания, потому начинали испытывать к нему симпатию, но даже так Сайно не мог ответить никому взаимностью, потому что до встречи с аль-Хайтамом он не интересовался романтическими отношениями в принципе и не пытался увидеть себя в них. Но что же перевернуло его мировоззрение и почему этим изменением стал именно аль-Хайтам? На самом деле, Сайно трудно ответить на этот вопрос и это то, что постоянно не даёт ему покоя, несмотря на то сколько он уже находится в отношениях с секретарём. Не то, чтобы этот вопрос мешал или вызывал какие-то негодования, проблемы в отношениях, нет, просто было интересно почему это случилось. Меняться в чём-то, менять себя, свои взгляды на мир — абсолютно естественно и нормально для каждого человека, но когда эти изменения происходят резко, они выбивают из коллеи привычную жизнь. И именно так они повлияли на Сайно, потому что он действительно не может понять, что конкретно его привлекнуло в секретаре, если изначально всё, что он умел вызывать это раздражение. Такой холодный и на первый взгляд неблагодарный человек оказался весьма трепетной, спокойной и заботливой личностью, которая просто отгородила себя от социальных взаимоотношениях с людьми на благо себе же. И такое осознание удивляло Сайно, заставляло хотеть его всё больше изучать аль-Хайтама, поддерживать с ним связь вне работы и просто попытаться понять, что он из себя представляет. Сайно казалось, что они в чём-то схожи и эта схожесть действительно не была заметной, но была ощутимой, когда они находились друг с другом, и в такие моменты Сайно постоянно ощущал себя непонятно. Будто бы они изначально принадлежали друг другу, будто бы являлись одним целым, просто даже неосознавали этого до того самого дня, до той самой встречи. Порой такие мысли казались бредовыми и Сайно мог бы списать это всё на чувства, на конфетно-букетный период у пар, о котором часто упоминал Тигнари, но если это был и он, то почему-то так и не соизволил покинуть Сайно даже спустя годы отношений с аль-Хайтамом. Ему просто до сих пор трудно поверить в то, что он связал свою жизнь с кем-то, в то, что он кого-то смог полюбить и что-то почувствовать, что-то подобное, потому что всю жизнь он просто привыкал к дружеским отношениям или рабочим, никогда не переходя что-либо выше сказанного. Он привык жить по своей собственной инструкции, по чётко выстроенному сценарию для самого себя, но даже в этом сценарии у него появились пробелы и этим пробелом оказался аль-Хайтам. Не друг, не товарищ, не жертва, но что-то такое близкое, что Сайно не до конца понимал, пока Тигнари и Кавех не вправили ему мозги. Кавеху легко говорить о любви; он у них на опыте и знает толк в многих взаимоотношениях с людьми и в самом начале действительно помогал Сайно осознать себя и принять свои чувства, хотя говорил ему, что с вкусом ему надо было бы поработать.Тигнари же относится к этому скептически; он оценивает чувства исключительно с научной точки зрения и сам никогда не желает вступать в подобные связи с людьми. Ему это неинтересно и он чувствует себя ограниченным в чём-то подобным, и в каком-то смысле Сайно его даже понимает, потому что изначально отношения для него и подразумевали какое-то ограничение. Возможно, из-за этой навязанной мысли он не желал вступать в них, но тогда почему всё это испарилось с аль-Хайтамом? Почему он не вызывал ничего скованного и ограниченного, а наоборот с ним присутствовало полное ощущение свободы во всём? Почему он поменял многое в жизни Сайно настолько, что тот порой ловит себя на мысли о том, а как он до этого жил без этого секретаря? Как он до этого жил без чувства влюблённости, без чужого тепла под боком, без того кого хочется защищать? Аль-Хайтам это что-то непривычное, не связанное с работой, а с Кавехом и Тигнари тем более, и, возможно, из-за своей невписанности в привычную жизнь Сайно он так и приглянулся, но это всего лишь догадки, которые бы Кавех всё равно посчитал сильной влюблённости и наоборот порадовался бы за своего горе-друга. За его счастье. Хотя аль-Хайтам порой всё же плохо влиял. Порой он слишком сильно заседал в голове так же, как и желание просто побыть рядом с ним. И именно это происходило сейчас. — Влюблённые люди не перестают меня удивлять даже спустя столько лет отношений, — задумчиво произносит Тигнари и на его лице возникает лёгкая улыбка из-за чего Сайно чувствует себя смущённо и досаженно. — По мне так заметно то, что я слишком влюблён в аль-Хайтама? — спрашивает он. — Не то, чтобы влюблён; влюблённость штука быстротечная и в отношениях постепенно исчезает, а на её месте появляется так называемая любовь, где оба партнёра привыкают к друг другу и укрепляют тем самым свои отношения. У вас давно не влюблённость, а именно любовь. — Сайно всё-таки не сдерживается от закатываний глаз. Мало ему аль-Хайтама с его лекциями, так тут ещё Тигнари. — И вот эта любовь меня удивляет, я бы сказал. Именно в случае с тобой. Никогда бы не увидел тебя в чём-то подобном. — Точно также, как Кавех аль-Хайтама, — почему-то выдаёт Сайно и Тигнари коротко смеётся. — Именно поэтому вы и сошлись. Рядом с Тигнари Сайно пусть и чувствует себя сконфуженно, когда тема касается любви и отношений с аль-Хайтамом, потому что он сам до конца не может поверить в то, что способен на что-то такое; в то, что способен полюбить человека настолько и перейти с ним на другой этап взаимоотношений. Но, несмотря на это, с Тигнари об этом разговаривать намного проще. Возможно потому, что он легче принимает чувства Сайно и пусть порой занудствует своей лекцией по поводу человеческих чувств и своим мнением на этот счёт, он одобряет отношения с аль-Хайтамом. Не то, чтобы их не одобрял Кавех, скорее от Тигнари он хотя бы не слушает полуторачасовые лекции о том, что ему следовало бы поменять свой вкус и выбор в партнёрах. — Идём разбираться, чтобы ты быстрее оказался в объятиях своего аль-Хайтама, — небрежно говорит Тигнари и идёт в сторону входа, немного смеясь оттого, как толкает его Сайно и что-то бурчит в след. * * * Музей встретил Сайно приглушённым светом и какой-то мрачной атмосферой изнутри. Глянцевый пол и мраморные стены, что вчера так ярко сверкали после премьеры, сейчас покрывались необъяснимыми трещинами, ведущими лишь к одной единственной пустующей витрине без экспоната. На лице Сайно отражается лёгкое удивление, когда он осознаёт чего именно не хватает, и на секунду мнётся на одном и том же месте, чем вызывает недопонимание на лице Тигнари. — Что не так? — спрашивает он. Тигнари оглядывает пол, дабы найти возможных жертв и мысленно прикинуть, какая ему предстоит работёнка на сегодня, но, ничего не обнаружив, решает оглянуть помещение целиком и понять всю суть проблемы. — О, Архонты. На том самом месте с пустующей витриной Тигнари подмечает не только огромную тучу стекла, разлетевшегося по полу, которое когда-то являлось частью этой самой витриной, но и вдобавок к нему то, что осталось от бывшего экспоната, скорее всего от какой-нибудь мраморной скульптуры. На самом деле, не выглядело это всё как какое-то ограбление, и теперь Тигнари понимает почему вызвали именно Сайно, потому что перед ними происходит какая-то необъяснимая ересь с которой обычно имеет дело именно он. То, что являлось имуществом музея, по всей видимости, просто испортили, но так, чтобы это запомнилось надолго, иначе Тигнари не может объяснить тот факт почему на том самом месте преступления была образована огромная дыра в стене, которая продолжала понемногу осыпаться, формируя тем самым незамысловатую фигуру. Возможно, фигуру этого же исчезнувшего экспоната. — Вандализм, — произносит он вслух и продолжает оглядываться, пока Сайно задумывается и рассматривает отверстие в стене на небольшом расстоянии. Он надевает свои перчатки, чтобы в случае чего собрать какие-либо анализы, хотя, судя по всему, им в любом случае придётся это сделать, потому что вандалы, совершившие нечто подобное, не могли улизнуть бесследно. Сайно в этом уверен, поэтому осторожно подходит к стеклянному фасаду и оглядывает то, что от него осталось, подмечая про себя странные детали. Что-то здесь было не так. Не только в отсутствии логики преступления, но в факте того, что все трещины, которые покрывали мраморными стены, брали своё начало именно от этой дыры. С какой силой нужно было так сломать стену, чтобы это отразилось на соседние? А самое главное — для чего? — Какой смысл заключался в подобном преступлении, если они изуродовали сам экспонат? — вслух произносит Сайно и чуть хмурится, оглядывая остатки мрамора под собою, которые принадлежали бывшей скульптуре. Хотя вопрос был весьма риторическим, потому что за весь свой опыт работы Сайно повидал немало странных вещей и люди никогда не переставали его удивлять своими поступками. Но в этом случае что-то действительно было не так. Скульптура изуродована и от неё мало что осталось в конечном итоге, но тогда почему целы остальные экспонаты музея? Что не так было конкретно с этой скульптурой, что с ней решили поквитаться не самым лучшим образом? Сайно на миг задумался, приседая на корточки и рассматривая остатки мрамора под ногами. — Тут не только изуродовали экспонат, кто-то надеялся испоганить сам музей, но, возможно, что-то ему помешало, — предположил Тигнари и достаточно неплохо, но что-то Сайно подсказывало иначе. Оглядывая остатки бывшей скульптуры, он подмечает на некоторых кусочках мрамора засохшую кровь, но, помимо этого, его удивляет другой факт. Сайно не является экспертом в архитектуре, но и зрение его не подводит. Почему-то бо́льшая часть обломков, казалось бы, создавала собою незамысловатый рельеф снаружи, но тогда по такой задумке сама скульптура должна была быть пустою изнутри. Из этого можно предложить, что тогда и уничтожена она была не просто так, возможно, в ней хранилось что-то, что требовалось другим тем вандалам, но пока остаётся только предположением. Сайно не архитектор, но он знает того, кто поможет ему убедиться в своих догадках, поэтому забирает один обломок для себя. В любом случае ему придётся собрать эти остатки, чтобы взять анализ крови и выявить опечатки пальцев, но даже если их он и не найдёт, анализ крови во многом поможет. — Нам нужно собрать анализы. Я заметил, что на некоторых останках присутствует засохшая кровь. Если мы продолжим поиски, скорее всего найдём что-нибудь ещё, — говорит Сайно и приподнимается, оглядывая помещение в поисках чего-то ещё, что, возможно, он пропускает, — но меня волнует кое что другое. Разве в музее не должно быть камер видеонаблюдения? Даже если их повредили, сама запись должна была сохраниться на жёстком диске. — Об этом я хотел поговорить, — доносится вслед до Сайно и он оборачивается с Тигнари на знакомый голос, оглядывая перед собою новоприбывшего начальника. Тот подходит к ним своей фирменной плавной походкой, разминая слегка затёкшую руку, будто до этого он был занят чем-то, что ужасно вымотало его. Сайно даже задумывается о его приблизительном местонахождении здесь, ведь его-то точно оповестили намного раньше его подопечных. — Что не так? — спокойно спрашивает Тигнари, скрещивая руки на груди. Единственный глаз капитана устала сверкает синевой в приглушённом свете помещения и Сайно понимает, что чувствует себя странно от всего происходящего. Кажется, где-то глубоко внутри у него опять затаивается непонятная тревога, которой обычно не место на работе, но сегодня она решила напомнить о себе. * * * Охранная система музея не встретила Сайно как-то необычно, наоборот в ней почему-то вся гнетущая атмосфера немного испарилась до того момента, пока их начальник не взялся за демонстрацию единственной сохранённой записи на видеокамере. — Вы так сдержанны сегодня, это совсем не похоже на Ваше привычное поведение, — подмечает Сайно и усаживается на рядом стоящее кресло, наблюдая за тем, как смуглый мужчина после его слов коротко улыбается и издаёт какой-то уставший смешок. А ведь Сайно прав. Они находятся вполне себе в дружеских отношениях и Сайно (да и остальные его коллеги) уже давно привык к разной модели поведения своего начальника, но ведь чаще всего он расслаблен, пусть и достаточно сосредоточен на своей работе, и всё же никогда не откажется от шуток Сайно, которые помогают в напряжённой обстановке, но сегодня ему даже не до этого. От этого как-то непривычно и не по себе. Будто бы это утро изменило привычное поведение и даже настрой. Синие волосы, собранные в небрежный низкий хвост, сползают на плечо мужчины, когда он открывается от экрана в приглашающем жесте. И, на самом деле, лучше после этого не стало. Сайно стал наблюдать за тем как на экране красовался тот самый отдел со скульптурами и пару минут действительно ничего не происходило до того момента, пока камера не перелючилась на одну из скульптур, коим и являлся древней жрец Касала. Его витрина постепенно начала трескаться неведомым Сайно образом и от этого он слегка нахмурился, надеясь на то, что ему просто померещилось, но увиденное не вылезало из головы. Постепенно эти трещины стали сопровождаться нескрываемым треском и в какой-то момент стеклянная рама попросту не выдержала и лопнула, представляя экспонат во всей красе. Сайно хотелось что-то сказать, но он просто умолк, потому что в следующий момент камера стала выдавать ошибку записи экрана и картина на мониторе резко потухла. Показалось, что это и был конец всей записи, но в следующее мгновение она опять заработала, вот только уже представила то помещение, которое Сайно с Тигнари успели обследовать сами: отверстие в стене на месте той древней скульптуры, а также то, что от неё осталось в конечном итоге на полу. Трудно сказать, что Сайно думает на этот счёт. Слова вертятся на языке, но никак не могут слететь с него. С одной стороны действительно произошла какая-то чертовщина (да и такое видео явное тому подтверждение) и не сказать, что Сайно относится к ней как-то скептически. В отличие от аль-Хайтама, который верит по большей части тому через что прошёл сам или увидел собственными глазами, Сайно вполне себе допускает существование многих вещей и паранормальность тоже сюда входит. Вот только такие суждения никак не вяжутся с его работой, потому что она требует реальных доказательств и явных факторов происшествий чего-либо, ведь именно от этого зависит расследование дела. И мало кто в современном обществе будет разделять мнение Сайно, потому что уже не тот мир и не те люди, чтобы верить в существование богов или чего-то потустороннего, как раньше. — Есть мысли на этот счёт? — молчание прерывается вопросом начальника и его привычным прикосновениям к плечам в подобных напряжённых ситуациях. Кэйа кажется спокойным, но от Сайно всё равно не ускользает недопонимание, которое высвечивается и на его лице, и на лице Тигнари. — Много вопросов и так мало ответов, — подаёт голос Тигнари и ему согласно кивают оба мужчины. Сайно задумывается над тем, какого принимать что-то подобное такому человеку, как Тигнари, который ко всему относится с научной точки зрения и слабо верит в существование чего-либо за гранью человеческой реальности. В каком-то смысле он разделял мысли аль-Хайтама и почему-то от этого сравнения Сайно почувствовал себя странно. Он только сейчас осознал тот факт, что не знает, как собирается дома рассказывать всё произошедшее на работе, потому что слова и объяснения никак не вяжутся в голове.