Скульптура древнего жреца Касалы.

— Я тебя прошу, только не говори мне о том, что считаешь, что в музее произошло что-то «паранормальное», — скептически повёл бровью Тигнари, не отрывая взгляда от дороги за рулём. Он, к слову, выделяет особенно последнее предложение, заставляя Сайно стушеваться на переднем сиденье машины. На самом деле он был прав, когда подразумевал себе, что люди изменились так же, как и их мировосприятие, ведь по сути после тех кадров неуютно себя чувствовал лишь он, что не скажешь о его начальнике и лучшем друге. Не то, чтобы и им не было как-то чудно после всего произошедшего, но они относились к этой ситуации более веско, как предполагает их работа. Преступление является преступлением, даже если оно весьма странное, и уверенно можно предположить, что в скульптуре была заложена какая-то бомба или прочая ересь, пусть толком и неясно с какой целью. Но на того они и вандалы, чтобы творить всякую чушь и поднимать таких, как Сайно по утрам, а после вводить в заблуждение и стушевание. — Бездна тебя дери! — сигналит Тигнари какому-то прохожему и обречённо стонет, прислоняясь лбом к рулю, пока на светофоре загорается красный свет. Странно, что сегодня у всех начинают сдавать нервы по неведомым причинам, даже до Тигнари добралась эта болячка, судя по тому как его начинает выводить из себя любая мелочь, что совершенно не свойственно для его темперамента. Не то, чтобы Тигнари и до этого был олицетворением спокойствия и безмятежности, как Хайтам, но и не сказать, что сильно отставал от него. — Что за начало дня такое? Из-за этих идиотов я пропускаю свой первый приём пищи! Кто им вообще дал права? На лице Сайно проскакивает небольшая улыбка; всё-таки, когда Тигнари за рулём он чем-то напоминает Сайно его отца, наверное потому, что для него все становятся бездарями, если на дороге портачит хотя бы один из водителей. — Лыбишься, — чеканит Тигнари, наблюдая за Сайно, — но не отвечаешь на мой вопрос, друг. И что ему на это ответить? «Да, я верю, что в музее произошло что-то паранормальное», чтобы потом выслушивать полуторачасовую лекцию о том, что паранормальность невозможна с научной точки зрения и что Сайно пора бы вырасти, потому что его работа требует доказательств для любого расследования и серьёзно воспринимать Сайно и его веру во что-то, кроме Тигнари (он просто смирился), никто не станет. Досадно было от факта того, что Тигнари всегда прав, поэтому Сайно только успевает нахохлиться, закусывая нижнюю губу. Почему-то на дороге образуется пробка, но, к сожалению, из-за своего положения ни он, ни Тигнари не могут понять причины её возникновения, потому что вид на сие происшествие заслоняет череда стоящих впереди машин. Что-то случилось на пешеходном переходе, и Сайно по прежнему не покидает ощущение того, что кому-то слишком сильно хочется испортить ему день с утра пораньше, и сначала в этом была задействована скульптура, а теперь — пробка. — Ладно, да, — он сдаётся, потому что от Тигнари скрывать не то, чтобы что-то хочется, это в принципе невозможно, учитывая его внимательность и рассудительность. Кто-то, кажется, грешил у него тем же и от этих мыслей Сайно хочется закатить глаза. — Просто в отличие от моего скептического друга, — выделяет два последних слова он, — я верю во что-то паранормальное. И под самой паранормальностью я необязательно подразумеваю каких-то «богов». Мне просто кажется, что жизнь после смерти существует так же, как и само понятие души, которая в конечном итоге покидает наше бездыханное тело. Думаю, мы можем реинкарнироваться или становиться блуждающими душами, именуемыми привидениями. — Тебя настолько зацепила эта тема с привидениями в детстве, что ты пытался со мной вызвать какого-то Германубиса после того, как начитался своих исторических книжек о древней цивилизации в эпоху Царя Дешрета, но по итогу был так разочарован, когда в конечном итоге оказалось, что всё это время призрака имитировал я. Сайно не хочет знать почему Тигнари вспоминает эту историю именно сейчас и почему у Сайно начинают так сильно гореть щёки от воспоминаний, потому что он прекрасно помнил как, будучи маленьким школопендром, в кануне ночи Всех Святых уговорил Тигнари вызвать мистического духа, который изначально являлся спутником самого Касалы, посланного, между прочим, от самого Царя Дешрета в качестве защиты этого жреца. Помимо этого Германубис был тем, кто помогал вершить божественные суды, ведь Касала по своей сущности являлся человеком, поэтому, чтобы выполнять свою работу, ему нужно было заключить контракт с данным ему божеством, тем самым став его личным сосудом. Если верить сохранившимся летописям (а Сайно в детстве верил и, признаться честно, верит по сей день всему, что связано с забытой цивилизацией пустыни, даже если половина написанного в Интернете является мифом; оттуда он, к слову, нашёл способ как вызвать Германубиса) эти двое представляли собою почти единое целое, ведь Германубис считался духом разума и поэтому был тем, кто буквально делил с Касалой одно тело, и, видит Архонт, маленький Сайно надеялся вызвать вдобавок к нему ещё и жреца, но, к огромному сожалению, потерпел неудачу. Зато этот случай определённо запомнился его отцу, ведь, когда он вернулся с работы, весь дом был украшен всякой ерестью специально подготовленной для этого несчастного вызова, а Сайно был настолько разочарован, что Тигнари не мог сдержать свой смех. Его определённо тогда травмировали. — С того момента я понял как хрупко моё доверие и как ты не щадишь его, Нари, — Сайно драматично вздохнул, прислоняя свою ладонь ко лбу, интуитивно имитируя скорее Кавеха, и такое поведение вызывает улыбку на лице так же, как и воспоминания с Тигнари. Трудно сказать почему Пустыня изначально так сильно тянула Сайно к себе. Пусть сейчас у неё нет пригодных условий для полноценной жизни и единственное, что её спасает это туризм и научные исследования из-за сохранившихся каким-то образом священных храмов, посвящённых (или как некоторые источники утверждают принадлежавшие) Царю Дешрету, живописи, архитектуре и летописи среди бескрайнего песка, любовь и интерес к ней из-за этого не угас. Пусть тайна бедствия, которое произошло в ней и погубило всё живое на своём пути, оставив после себя лишь беспредельный песок, не будет никогда разгадана, увлекаться ею Сайно меньше не станет. — О, ну да, только для тебя, мой дорогой друг, — Тигнари фыркает. — Но если серьёзно, то ты знаешь, что я тебе скажу по поводу всей этой ситуации. — он выглядел непреклонным, продолжая тему от которой почти что оба успели улизнуть из-за ностальгии. — Знаю, и я соглашусь с тем, что твои замечания будут звучать куда более рассудительнее для моей работы. Может, это тебе нужно было стать криминалистом, а мне судмедэкспертом? — Архонты, нет, — Тигнари закатывает глаза, пока Сайно прыскает в кулак, — потому что я могу представить приблизительное количество фотографий, которые бы ты отправлял изо дня в день, будучи на месте работы. Кавех и так шарахается каждого сообщения, отправленного тобою в наш общий чат, когда знает, что сейчас ты находишься рядом со мной. А если бы ты стал судмедэкспертом он бы вообще отказался от тебя. — Не всё так критично, — негодует Сайно. — Естественно, Кавех это же не аль-Хайтам, которого даже трупами не удивишь. — Тигнари замечает как пробка постепенно начинает рассасываться, хоть до конца и неясно каким образом она образовалась. Кто-то действительно сегодня насолил и ему, и Сайно вдобавок. — Но если говорить без шуток единственная причина по которой тебе лучше быть криминалистом заключается в том, что лучше тебя никто эту работу не выполняет. Я не вижу другого настолько ответственного и стойкого человека, топящего за справедливость перед каждой жертвой любого происшествия. Благодаря тебе многие ублюдки уже давно сидят за решёткой и лишь мечтают о твоей скорейшей кончине. — Чего им в любом случае не дождаться, — между делом добавляет Сайно, а Тигнари не может не согласиться с этим. Уж кого-кого, но чтобы прикончить Сайно или обдурить его это нужно постараться. Но результат всё равно оказывается плачевным. — И дело не только в этом, просто многие дела могли бы быть нерешёнными или же подкупленными, но ты не принимаешь ни то, ни другое не в сторону своей работы, не в сторону твоих подопечных. Поэтому как генерала тебя некоторые ненавидят из-за того, что ты легко можешь сдать одного из своих сотрудников, узнав о его подкупленности, но именно за это тебе благодарны другие люди, именно за это и другие твои заслуги восхищается каждый и в том числе я. Потому что таких людей, как ты, Сайно, поистине мало в этом мире. Почему-то похвала, которую Сайно получает от близких ему людей, постоянно воспринимается слишком остро и он чувствует растерянность, когда ему нужно что-то сказать на такое в ответ. Почему это с ним происходит, объяснить, на самом деле, трудно, но, возможно, ему просто нравится и тем не менее смущает сам факт того, что для близких ему людей он является примером для подражания и многие гордятся им, его заслугами и мечтают о справедливости в мире так же, как и он. Этот разговор заканчивается спокойно; Тигнари скорее довольствуется румянцем на щеках своего друга, который мягко просвечивается на его смуглой коже, но Сайно даже не удосуживается взглянуть на него в ответ. Он просто уставился в окно, наблюдая за дорогой, когда машина наконец тронулась с места. — Мне нужно к Кавеху, — спокойно произносит Сайно, краем уха улавливая смешки со стороны Тигнари, потому что в данный момент Сайно так сильно напоминает детскую версию себя этим смущением, что не улыбаться попросту не получается. — Заедем, но сначала вернёмся в полицейское отделение. Нам в любом случае нужно отдать отчёт Ризли о проделанной работе. — И сдать анализы, которые мы успели извлечь из места происшествия. — задумывается Сайно. Почему-то его что-то волнует в этих анализах, а он всё никак не может понять что. — Да, — соглашается Тигнари, сворачивая на дороге, — в любом случае, это дело быстрее закроется, мне так кажется. Ведь чего стоит анализу крови идентифицировать внешность преступника? В их мире Тейвата с нанотехнологиями и не такое возможно сейчас. — Какой глупый поступок, однако, — он закатывает глаза и Сайно согласно кивает. Но что-то всё равно не так. — Если успеем, то по дороге заедем в пекарню, я сомневаюсь, что Кавех вообще завтракал или нормально спал, учитывая как ответственно он подходит к своей работе и желает обучить студентов искусству. — Сайно так привык к этому, что не успевает даже удивляться, потому что Кавех всегда был таким: с жаждой отдать всё, но не всегда во благо себе. Даже если люди в этом не нуждаются. Сайно не сомневается в мастерстве Кавеха, скорее понимает, что порой люди этого не ценят, и этими людьми в жизни Кавеха могут быть, что студенты, что его заказчики по работе. К слову об этом. — Как он успевает работать преподавателем и архитектором одновременно, я всё никак не пойму? Это звучит, как риторический вопрос, потому что для Кавеха нет ничего невозможного. Ему слишком нравится перетруждаться ради собственных идеалов. — У тебя же получается работать криминалистом и шутом, так что же может мешать ему немного в другом плане? — небрежно выпускает Тигнари за что на протяжении всей дороги выслушивает огромную тираду о том, как же он плохо понимает высококачественный юмор.