Мой 9: Вдребезги

***

Песня: 5УТРА — Давай сбежим (Искорки)       Христофор задумчиво смотрел в большое, от самого пола до потолка, окно. Снег уже лег ровным белым слоем и слепил глаза. В кабинете папы ему было тепло и уютно. Он крутил в руках чашку с горячим чаем, вспоминая свое детство. В отличие от сестры-близнеца, он не был шебутным сорвиголовой. Это её проказы доводили нянек и воспитателей до истерики. Христ же рос спокойным и тихим ребёнком, но с твердым характером. Он не закатывал истерик, но предпочитал общению сверстников общество папочки, прилипая к тому, словно хвостик. Отец в своих детях души не чаял и Христа всегда называл «единственной кровиночкой», а Машку «любимой маленькой занозой». Машка росла настоящей принцессой — требовательной и капризной, а родители ей во всем потакали. Христ же смотрел на это скептически серьезно, не одобряя такого же отношения к себе. Развивался не по-детски быстро, посвящал много времени учебе и книгам. Машка же, достигнув совершеннолетия, быстро нашла себе принца и укатила с ним за границу. Единственное, в чем он завидовал сестре — это возможность родить ребенка. Когда у Христа появился маленький племянник, он с родителями тут же вылетел к сестре. Круглосуточно помогал молодой маме, все свое свободное время отдавая малышу. Теперь же и ему судьба послала крохотный шанс на создание райского уголка в душе. Да только выглядело это насмешкой. Видимо, грезы сестры о любви и розовых воздушных замках, сказались и на нем. Христ понимал, принимал и знал особенности своей расы, но вот столкнуться вживую с таким первобытным поведением оказался не готов.       — Христик, родной, ну не печалься ты так, — отвлек от раздумий голос папы.       Христ отставил чашку и повернулся лицом к родителю.       — Все в порядке, пап, правда, — уверил омега Артема Валерьевича.       Старший омега тяжело вздохнул, поднялся со своего кресла вперед и внимательно посмотрел на сына.       — Ты же понимаешь, что как у Маши не будет никогда? Вся эта любовь, тихие размеренные свидания и неспешное начало отношений — это для людей, — Артем подпер подбородок ладонями. — Мы лишены всего этого ввиду своей физиологии. У Старко на первом месте инстинкты, пара и потомство. Омежья психика гибче, она подстраивается под поведенческие особенности темпераментных альф.       — Да понимаю я все, пап. Только легче от этого не становится, — Христ тяжело откинулся в кресле. — Омежья сущность просто орет дурниной, хочет сдаться. А здравый рассудок говорит держаться от Иванова подальше.       — На тебе слишком большой отпечаток оставило людское воспитание, Христ. Тебе это и мешает. Правила, устои, все это не дает тебе двигаться вперед и принять свою сущность. Доверься инстинктам, прими себя тем, кто ты есть. Не стоит спорить с природой.       — Спасибо, пап. Я подумаю над этим, правда, — Христ доверительно посмотрел на Артема Валерьевича. — Мне нужно идти, дети ждут. Занятия у логопеда уже закончены.       — Иди, сынок, — Артем ободряюще улыбнулся сыну.       Христ вышел из кабинета папы и тут же уперся лбом в прохладную стену. Как же было обидно: все его скромные детские мечты и желания были разбиты вдребезги. Слезы накатывали удушливой волной. Омега сейчас не мог себе дать волю, чтобы выплакаться. Утерев влагу с глаз, он поправил костюм и решительно двинулся в группу к детям. В группе уже стоял шум и гам. Христ похлопал в ладоши, привлекая к себе внимание. Десять ребят, замерев, посмотрели на своего воспитателя.       — Собираем игрушки и рассаживаемся за столы, — произнес Христ. — Сейчас у нас будет математика.       Дети поспешили выполнять распоряжение. И лишь один Матвей остался сидеть за столом. Парень выглядел уныло. Христ не мог проигнорировать угрюмый вид мальчика.       — Матвей, что-то случилось? — ласково спросил он мальчишку, присаживаясь рядом.       — Христофор Денисович, — мальчик встрепенулся и посмотрел на воспитателя, радуясь, что хоть кто-то поинтересовался его проблемой. — Родители Вити Кошкина на все новогодние каникулы уезжают во Францию, — затараторил он быстро. — Там Диснейленд. Я тоже очень хочу в Диснейленд.       — Почему бы тебе не сказать об этом дяде? — Христ улыбнулся.       — У дяди как всегда много работы и совсем нет на это времени, — Матюша вновь поник.       — Я думаю, что тебе все же следует об этом поговорить с Владимиром Дмитриевичем. Может, он сможет что-нибудь придумать? — омега игриво подмигнул мальчику.       — Вы мне вечером поможете ему это сказать? — с надеждой в голосе попросил Матвей.        — Хорошо, — скрепя сердце, согласился воспитатель. — А пока что убирай игрушки и готовься к математике.       Христ пересел к себе за стол, а пока дети готовились, у него было немного времени поразмышлять. Если он скажет, что Иванов ему не нравится, то соврет. Да и их последний разговор в конференц-зале, месяц назад, не оставил омегу равнодушным. Альфа на коленях, умоляющий, искренне просящий прощения за недостойное поведение, такой большой и грозный, заставлял что-то в глубине души ликовать. И, к стыду Христа, он понял, что имеет власть над этим несгибаемым самцом.       Христофор, незаметно для себя, прикипел к Матвею. Не выделял того, конечно, среди других детей, но кое-где помогал и делал поблажки. Первые две недели с той встречи Иванов не появлялся в детском саду, Матвея забирали няни. Омега понимал, что, скорее всего, альфа боится не сдержать инстинкты и сорваться. В первые дни своего появления после двухнедельного отсутствия, Иванов никак себя не проявлял. Вежливо здоровался и прощался, ни словом, ни жестом не намекая на прошлый конфуз, будто и не было ничего. Лишь опасные искорки, мелькающие в потаенных уголках глаз, говорили о том, что никто не забыт и ничто не забыто. Хищник выжидал свою жертву. Это пугало рациональную сторону Христа и внушало опасение, а вот внутренняя омега трепетала под этими взглядами.       Когда до Нового года оставались считанные дни, Иванов начал постепенно идти в наступление. Всем и так было понятно, что Владимир свой шанс не упустит. Ожидалось затишье перед бурей. Первое предложение альфы подвезти до дома Христофор отклонил категорическим «Нет», как и остальные последующие. За этим прилетело предложение сходить в ресторан и посетить выставку. Потом пошли встречи после работы с чередой букетов: от огромных и самых дорогих, до скромных, милых и маленьких. Цветы безжалостной омежьей рукой всегда оставлялись на капоте машины альфы. Потом Христ, гордо задрав подбородок и не говоря ни слова, проходил мимо, садился в свой автомобиль и уезжал. После цветов пошла тяжелая артиллерия — подарки в виде украшений с бриллиантами. Христофор фыркал, напоминал Иванову, что не проститутка и купить его не получится. Альфа скрипел зубами, улыбался в ответ, спокойно извинялся и опять просил прощения. Омега с упорством осла отказывал Владимиру. И так каждый день. Родители все это видели, качали головами, но не вмешивались. Даже отец отказал Христу в просьбе как-то повлиять на Владимира и сделать тому внушение, чтобы тот, наконец, отстал. Христу казалось, что он безмерно устал от этих ухаживаний.       — Успокойся, — сказал тогда отец. — Христ, ты так говоришь, потому что Иванов размяк и перестал на тебя давить альфой. Твоя омежья сущность не воспринимает его, как доминантного партнера. Твоему организму не хватает адреналина.       — Бред! — выплюнул Христ. — Раньше же я как-то жил нормальной спокойной жизнью обычного человека.       — Так то раньше было, — усмехнулся отец. — Теперь ты встретился с альфой, и организм подсознательно стал перестраиваться.       — Ты же на папу не давишь! Я же вижу, как ты его любишь. Значит, можно как-то жить и без всего этого?       — Можно, есть такие пары. Мы с папой уже много лет вместе, моя кровиночка. И, конечно же, я его безмерно люблю. У нас было много недопонимания в начале. Нервы я ему тоже потрепал. Действовал по незнанию. Разница в том, что папа сразу принял меня как альфу, когда разобрались что к чему. Мне не нужно было его продавливать. Да и мой Артёмушка никогда не отличался сильным и стойким характером, в отличие от тебя. Ты же так и просишь, чтобы тебя согнули в бараний рог. Омега омеге рознь. Кто-то сдается быстро и покоряется, а кому-то жизненно необходима борьба.       Иногда Христ, оставаясь один на один с собой в комнате, предавался истерике, топал ногами и стучал кулаками по стене. В такие моменты рассудительный омега переставал себя узнавать. Подумав над своим поведением на досуге, Христ пришел к неутешительным выводам — ему чего-то не хватало. Точнее, что-то не хватало его внутренней истеричке, которая до встречи с Ивановым никак себя не проявляла. Разве Иванов не воплотил его мечты в реальность? Альфа пытался ненавязчиво проявить себя, не давил, не принуждал, давая Христу право насладиться нормальной людской жизнью. Так чего еще желать? Но истеричка внутри продолжала голосить и что-то требовать, для Христа пока непонятное.       Христ погрузился в себя, не замечая ничего вокруг. Дети уже уселись на свои места и с ожиданием смотрели на воспитателя. Встряхнувшись, омега прогнал прочь ненужные воспоминания и принялся за урок.

      ***

      — Дядь Вова! — воскликнул Матвей и бросился со всех ног к альфе. Иванов подхватил мальчика на руки и обнял.       Христ поморщился и посмотрел на часы. Всех уже давно разобрали, оставался лишь племянник несносного альфы.       — Вы опять опоздали, — омега сложил руки на груди и укоризненно посмотрел на альфу.       — Прошу прощения, пробки, — сухо бросил Владимир. — Нужно было кое-что уладить.       Христофор подошел поближе. От него не укрылся жадный взгляд Владимира, что торопливо осматривал омегу с ног до головы, будто обнажая. Краска прилила к лицу Христа, а по коже расползлись непрошеные мурашки. Христ неосознанно заправил за ухо выбившуюся прядь из косы и постарался взять себя в руки.       — Матвей хотел бы вам что-то сказать, но стесняется, — голос показался самому себе слишком хриплым и каким-то заигрывающим.       Альфа ухмыльнулся. Видимо, понял свое влияние на омегу.       — Я слушаю, — Иванов игриво подкинул парня на руках.       — Дядь, я в Диснейленд хочу. Витька Кошкин едет. Поехали тоже?       — Хм, — альфа посмурнел. — На новогодние каникулы у меня были планы.- Матвей тут же сник. — Но идея хорошая. И я её поддерживаю. Давай сделаем так, я сегодня же поговорю с отцом Кошкина, он работает у меня начальником аналитического отдела, возможно, они не откажут и возьмут тебя с собой? Пойдет?       — Ура! — радостно заорал Матвей. Соскочив с дядиных рук, он бросился к Христофору и крепко обнял омегу за талию.       — Ну, все, — Христ потрепал воспитанника по голове. — Беги переодеваться.       Матвей, ликуя, умчался в раздевалку. Владимир и Христ остались наедине. В кабинете повисла звенящая тишина, в воздухе разлилось тягостное напряжение. Альфа сделал шаг навстречу, омега отшатнулся назад. Владимир не остановился, продолжая наступать на Христофора, пока тот не уперся пятой точкой в воспитательский стол. Кирсанову стало страшно от решительного вида альфы. Их лица разделяло всего несколько сантиметров. Чужая широкая ладонь на пояснице показалась омеге обжигающе горячей. Он инстинктивно прогнулся, пытаясь отстраниться, от чего его тело возмутительно будоражаще прижалось к крепкому телу Иванова. Близость казалась волнительно опасной: она заставляла трепетать и плавиться внутреннюю истеричку, которая резко вышла из спячки и взбодрилась; она требовала получить свое, иллюзорно запинывая в угол рациональную сторону Христофора. Владимир рыкнул, вцепился свободной рукой в волосы омеги, откидывая его голову назад, и без предупреждения впился в манящие губы. Его хватка становилась сильнее. Альфа будто хотел впаять в себя строптивца, показать, кто тут главный. Поцелуй выходил за рамки нежного. Язык мужчины не ласкал, а грубо трахал, вылизывая самые потаенные уголки рта. Было страстно, поглощающе, затмевающе все вокруг. Омега не мог такому сопротивляться. Поддавшись напору, Христ робко ответил. Неожиданно вырвавшийся из него стон совсем сорвал альфе голову. Владимир одним рывком подсадил Христофора на стол и вклинился между его бедер.       — С ума меня сводишь, — сипло выдавил альфа. — Сожрать готов. С самой первой встречи, — слова перемешивались с короткими отрывистыми поцелуями, что гуляли по лицу и щекам омеги. — Будешь моим. Не отпущу.       Христофор даже не мог ответить или возразить, окончательно и бесповоротно плавясь в крепких руках. Мокрый язык гулял по обнаженной шее, успокаивая и уговаривая не бояться. Руки альфы пробрались под рубашку и оглаживали бока, прижимая и удерживая на месте омегу, что мог в любой момент взбрыкнуть. Христ пребывал словно в дурмане. Отрезвила его резкая и неуместная боль в изгибе шеи. Омега встрепенулся, попытался вырваться, но был тут же крепко прижат Владимиром. Альфа, не обращая внимания на слабые трепыхания, принялся вылизывать пострадавшее местечко.       — Что… что ты сделал? — сглотнув комок в горле, спросил Христ.       — Ну тише, тише, прости. Это было неизбежно. Не после того, как ты заставил меня помучиться ожиданием, — ласково прошептал Владимир, подув на шею. — Знаешь, сколько мне понадобилось терпения в первое время?       — Я спрашиваю: что ты сделал?! — заорал Христ и, собрав все силы в кулак, наконец-то смог оттолкнуть от себя альфу.       — Христик, успокойся, — Владимир выглядел растрёпанным с горящими глазами. Он примирительно поднял ладони вверх. — Это метка. Укус альфы.       Христ ахнул и прижал ладонь к ране. Внутри что-то оборвалось. И только истеричка, несмотря на обстоятельства, хотела радоваться и прыгать до потолка.       — Животное, — сквозь слезы процедил Христ. — Какое же ты все-таки животное!       Владимир хотел было кинуться к омеге, чтобы успокоить того, но Христ выставил свободную руку в предупреждающем жесте. Лицо Владимира закаменело.       — Не смей ко мне подходить, скотина! — потрёпанный парень сидел на столе, упершись в него руками.       — Я не буду извиняться, — жёстко отрезал альфа. — Ты сам меня вынудил своими плясками вокруг да около. И да, ты прав, я животное, как и ты! Напомнить тебе, что мы произошли от волков, а не от обезьян? Инстинкты взяли верх, — альфа раскинул руки в жесте «ну, уж прости». — Я пытался за тобой ухаживать как все нормальные люди и что? Ты только нос воротил. Все имеют право на ошибку. Я её совершил в первый день нашего знакомства, раскаялся, но ты даже не дал мне шанса все исправить. Это похоже как раз на то, когда желанная самка крутит хвостом у самца, добиваясь, чтобы её нагнули.       — Пошел вон! — Христ задохнулся от таких слов. — Ты мне вообще даже не нравишься!       «Ложь», — ехидно вставила полуудовлетворенная истеричка. До полного катарсиса ей не хватило секса прямо в кабинете.       — Нравишься — не нравишься, — передразнил альфа, — смирись, моя красавица.       Владимир поправил свою одежду и повернулся к выходу.       — В общем, у тебя неделя подумать над своим поведением. Трогать не буду. Встреть нормально Новый год с семьей. Потом Матвей уедет на каникулы. И если до этого времени твои омежьи мозги не подружатся с мозгами человека и не придут к консенсусу, то будем разговаривать по-другому.       — Сво-о-олочь! — прошипел рассерженной кошкой Христ, сузив глаза. Сняв с ноги туфлю, омега замахнулся. Владимир пригнулся вовремя, туфля ударилась об дверь. Альфа захохотал мотая головой и вышел из группы.       А Христ задумался. Неужели он и вправду себя так отвратительно вел? Это же все равно, что водить куском мяса перед носом голодной собаки. Омега разочарованно застонал. И все равно, это не оправдывает Иванова. Он не имел права без позволения кусать Христа.       «Еще немного, и мы ему и не такое разрешим», — хихикнула истеричка. Как бы прискорбно не было, но она знала о чем говорит.