Принцесса

Достоевский сильнее кутается в пальто — на дворе только начался сентябрь, однако ветер был настолько сильным, от чего складывалось ощущение, что сверху вот-вот посыпется снег. И это далеко не преувеличено. Он буквально продувал насквозь, и даже плотная ткань пальто никак не помогала укрыться от столь пронизывающих порывов. Дело даже не в том, что он жуткий мерзляк — окончательно замерзшие ладони, кажется, грозились отвалится. Онемевшие от холода пальцы с трудом сжимали борта верхней одежды, не давая им распахиваться, чтобы хоть как-то сохранить едва ощутимое тепло. По пыльному асфальту с шелестом, вперемешку с мелким мусором, несутся первые опавшие листочки. Они ещё не до конца пожелтели, но уже оказались сорваны ветром. Очередной бешеный порыв ветра наконец доходит и до Фёдора. Он невольно фыркает, когда темные пряди, подхваченные струями воздуха, падают на лицо и щекочут, назойливо попадая то в глаза, то на губы. Он раздражённо пытается смахнуть их, однако новый порыв ветра возвращает всё на круги своя. Несколько следующих, к сожалению, безуспешных попыток убрать волосы окончательно выводят его из себя. Проклятый день, проклятый ветер, проклятые волосы и треклятый Гоголь. Именно Гоголь. Он ведь тоже приложил свою легкую руку к его ужасному настроению, и нет смысла переубеждать его. И вообще... —Эй, принцесса. Фёдор резко останавливается. Как вкопанный. Широко распахивает глаза. С губ невольно слетает тихий шепот. Неразборчивый — смазанное начало какой-то фразы. Этот голос. Достоевский, кажется, на всю жизнь запомнил его, даже несмотря на то, что узнал о существовании этого человека каких-то пару часов. К сожалению. И зачем он вспомнил про него? Он, прикрыв глаза, несильно запрокидывает голову назад, поднимая лицо к небу, тяжело выдыхает. Как же прекрасна была жизнь мгновение назад... —Сделай одолжение, не называй меня так.—с некоторым холодком в голосе устало тянет Достоевский и, неспешно обернувшись, вдруг болезненно морщится: позади него стоял Гоголь. В одной рубашке и зажатой между большим и средним пальцами сигаретой, от которой, несмотря на ветер, струился бледно-серый дымок. От одного только вида парня Фёдору становится ещё холоднее. Мурашки табуном пробегают от самой макушки и до кончиков пальцев ног. Он недовольно фыркает, выбрасывая из мыслей дикое желание зарыться носом в воротник пальто, и заправляет растрепавшуюся прядь за ухо — теперь-то направление ветра позволило это сделать. —Ещё и куришь. Неужели настолько пал?—он закатывает глаза, благодаря ветер за то, что запах табака не доносился до его носа. —Извини, совсем забыл, что девицам благородной крови чуждо такое занятие.—Гоголь показательно делает очередную затяжку и тут же медленно выпускает дым через едва прикрытые губы. —Я же просил, не называй меня так.—слегка стискивая челюсть, повторяет Достоевский, чуть прищурившись: неужели он теперь постоянно будет слышать столь глупое прозвище? Ещё и от этого кре... человека.—Самому не надоело ещё? —Нет, не надоело.—пожав плечами, Коля с довольной улыбкой прикрывает глаза и аккуратно постукивает пальцем по бумажной оболочке сигареты, стряхивая с неё пепел.—Мне нравится. —Зато мне не нравится. Прекрати этот цирк.—в голосе собеседника появляются нотки угрозы, что не остаётся без внимания.—Иначе... —Иначе что?—Гоголь, как-то странно усмехнувшись, вдруг делает шаг вперёд, значительно сокращая расстояние между ними, отчего Фёдор невольно отшатывается, но остаётся стоять на месте, холодно смотря в чужие глаза.—Жаловаться побежишь?—беззлобно добавляет он и вновь подносит к губам сигарету. —Не переживай, я на тебя уж найду управу.—Достоевский чуть щурится, одаривая оппонента презрительным взглядом.—Так что заканчивай со своими глупыми шуточками и оставь меня в покое. Коля в свою очередь внимательно смотрит на него, с интересом рассматривая лицо парня. Пока представилась возможность. Не терять же такую удачно выпавшую карту, верно? Фёдор вдруг замолкает, однако взгляда с него не сводит — видимо, окончил свой гневный монолог и ожидает его ответа. Гоголь откровенно усмехается, ловя возмущенные огоньки в глазах Достоевского, и, чуть приблизившись, медленно выдыхает сигаретный дым ему в лицо. —Не хочу.—склонив голову набок, улыбается он и бросает почти догоревший окурок на тротуар, наступая на него. Достоевский вдруг резко отворачивается и заходится в надрывном кашле, быстро размахивая раскрытой ладонью возле лица, пытаясь хоть как-то избавиться от обжигающего нос запаха. Коля неожиданно для себя хмурится — неужели он настолько чувствителен к такому, кажется, обыденному явлению как дым? Тихо цыкнув, мысленно оставляет для себя пометку больше так не делать. Помрёт ещё, чего не хватало. —Идиот.—хрипло тянет Фёдор, смахивая с уголков глаз выступившие после кашля едва заметные слезы.—Совсем ни ума, ни фантазии?—он с нескрываемой неприязнью смотрит на парня, борясь с таким редким желанием ударить его: сильно, чтобы знал, как нужно себя вести. —Кто ж знал, что ты настолько слабенький?—хмыкает Гоголь, запуская руку в карман брюк, и, резко замолчав, окидывает его долгим, кажется, оценивающим взглядом. —Чего смотришь?—чуть не ли не рыча, выдаёт Фёдор, когда чужой пристальный взор начинает здорово поднадоедать. —Пошли.—Гоголь кивает вперёд.—А то совсем замерзнешь, принцесса.—добавляет он и, оглянувшись, обходит его, неспешным шагом направившись в указанном направлении. Достоевский вздрагивает. Как он... Неужели так сильно видно дрожащие плечи? Фёдор невольно оглядывает себя, однако ничего не замечает. Тогда что заставило Гоголя сделать столь правильные выводы... Он машет головой. Нечего думать о нём. Много чести. Поправляет пальто, вновь посильнее закутавшись, и оборачивается. Коля молча разглядывал вывеску небольшого магазинчика. —Ты же в третьем общежитие?—чуть повернув голову, спрашивает он, всем своим видом показывая, что никуда не пойдёт, пока Фёдор не подойдет ближе. Достоевский тяжело вздыхает — сегодня удача прямо на его стороне — и неохотно идёт к собеседнику. —Да.—смысла скрывать нет, он всё равно узнает. —Я тоже.—в голосе мелькнула толика радости, которой Фёдор явно не оценил, судя по не самой довольной физиономии, что он состроил.—А комната какая? —А это тебе уже знать необязательно.—кидает Достоевский и проходит мимо, не желая идти в столь раздражающей компании. —Как знаешь.—пожимает плечами Гоголь и прибавляет ходу, чтобы не отстать от своего нового знакомого.

***

—Что-то ты долго. Фёдор кидает равнодушный взгляд на источник звука — соседа по комнате, который покинул свою кровать только заслышав поворот ключа в скважине. Кладёт сумку на стул, что стоял возле небольшого стола, и стягивает с себя пальто. —Задержали. Некоторые обстоятельства.—сухо отзывается он и зачёсывает растрепанную после улицы прическу. —У меня для тебя новость.—парень мнётся: видимо, не совсем предрасположенный к разговорам вид Фёдора ни коим образом не привлекал его. —И что за новость?—он несильно потряхивает электрический чайник, проверяя его на наличие воды, и ставит его на подставку, нажимая на кнопку включения. Комната наполняется бурлящим шумом, кажется, окончательно сбивая парня с мысли. Не то чтобы Фёдору интересно, что ему решили сообщить — мягко говоря, совсем наплевать. Хочется только чтобы парень быстрее сказал эту свою новость и перестал мямлить. —Здесь мой друг живет. На другом этаже. И мы с ним подумали, что лучше жить в одной комнате... —Меня это как касается?—Достоевский обрывает его и с тихим скрипом раскрывает небольшой шкафчик над столом. —У него тоже есть сосед. Он не против сменить комнату.—неуверенно бормочет парень, по всей видимости, уже пожалев о всех своих решениях.—А ты не будешь против, если он переедет сюда? —Мне всё равно. Делайте, что хотите.—безразлично отзывается Фёдор и удивлённо вскидывает брови, смотря в пустую коробку из под чая: он же покупал её пару дней назад. Тяжело вздыхает и, кинув её в стоящую под столом урну, отключает чайник. —Спасибо. Мы быстро. Сейчас они придут, и я... —Да-да, иди уже.—вяло отмахивается он и открывает дверцу небольшого холодильника, что также стоял возле стола, в углу, и немного щурится от неприятного запаха. Парень, неловко улыбнувшись, ещё раз нервно благодарит его и, взяв телефон, кому-то звонит. Достоевский в разговор не вслушивается от слова совсем, мысленно настраивая себя на то, что на днях стоит заняться холодильником. Вздохнув, он взглядом находит бутылку с молоком и, решив, что это лучше чем ничего, берёт её с полки. Он не успевает и налить содержимое в кружку, как вдруг раздаётся стук в дверь. Фёдор вежливо отходит в сторонку, всем своим видом показывая, что он не собирается открывать, ибо это не его проблема. Парнишка тут же подскакивает к выходу. Достоевский щурится, когда двое давних знакомых слишком громко приветствуют друг друга и, не сбавляя оборотов, начинают также громко что-то обсуждать. Недовольно цыкает и подносит наполовину пустой стакан к лицу, чувствуя, как только согревшиеся губы обдаёт лёгкой прохладой. —А это, собственно, мой сосед. Николай Гоголь. Достоевский резко распахивает глаза и ошарашенно смотрит на дверь. Он же ослышался, верно? Пришедших всё ещё не видно. Стоят в коридоре. Фёдор сглатывает, со стуком опуская кружку на стол, и прислушивается — до него доносятся лишь голоса этих двоих. Может, и правда показалось... —Проходите. Нет, не показалось. Достоевский холодно смотрит на своего уже одногруппника и немного хмурится. Прекрасно. Гоголь тоже смотрит — удивлённо, в отличии от знакомого напротив. В комнате повисает гнетущее молчание. —Вы, кажется, знакомы, так ведь?—тихо спрашивает парнишка, невольно переглянувшись со своим товарищем, и тянется к стоящей возле шкафа сумке. —Есть такое.—довольно хмыкает Коля, улыбнувшись.—Учимся вместе. —Это те самые обстоятельства, что меня задержали.—сухо поясняет Фёдор, сложив руки на груди. —И тебе привет.—Гоголь закидывает руки за голову и усмехается: он мог бы вывести его из колеи одним-единственным словом, но... —Мы тогда пойдём. Всего доброго. Взяв ещё пару сумок, оба быстро, за что Достоевский им благодарен, покидают комнату, вновь оставляя после себя тишину. Тяжелую, мрачную. —Я не пойму только, где я так нагрешил, что Господь послал мне такое наказание.—наконец произносит Фёдор, которому надоело, что его открыто разглядывают, и тянется к кружке. —Родился таким красивым, принцесса. —Закрой рот, пожалуйста.