Сердце твоё - лёд, значит я буду бить в голову.

“-Уже месяц меня мучает бессонница. И при ней все становится таким…нереальным, все и всё становятся копиями…копии, копии слов, дней и вещей. Я никогда не думал, что так возжелаю проверить, что меня ждет после смерти, потому что даже это было бы куда интереснее, чем каждый день смотреть на врача, который делает одно и тоже Каждый День” Здесь горько пахнет. Что то терпкое поселилось внутри его горла, терзает его своим перманентным вкусом…Ах, как же он мог забыть, что это вкус таблеток и микстур, которые кажется составляли крупную долю его организма. Забавно, он пил антибиотики, которые разрушают печень, а чтобы сохранить орган пил таблетки которые поддерживают ее работу жертвую другими. Словно порочный, замкнутый круг, он никогда не будет полностью здоров. Это удручало. Его глаза словно отвыкли видеть оттенки помимо монохромных, красных и синих. Потому что ежедневно только голубые стены, алая кровь и серая реальность его сопровождали. Вторник. Месяца я не знаю, как и точно ли сегодня вторник… “-Она сегодня в розовых носках с полосками…Я не успел разглядеть каким они цветом, но могу предположить, что серые…В среду были, вроде, точно такие же…”- Является ли это настолько извращенной формой банальной скуки, ведь Хан буквально настолько устал от пересытившиго однообразием "дня Сурка”, что стал обращать внимание на совершенно неинтересные и ненужные детали, той, с кем никогда прежде не говорил, ему буквально плевать кто она. Она выполняет свою работу и криомант даже доволен, что девушка не заводит с ним бесед, хотя, честно признаться простого человеческого общения ему и вправду не хватает…Как то врач промовливалась о том, что раньше младший брат заходил каждый день к нему в палату, и это жгучей болью ударило под дых. Мужчина провел несколько дней в теплых ощущениях того, что все таки кому то нужен черствый брюнет, хотя, ощущение быстро выветрилось, когда его покои оставались такими же горько пустыми. Никто к нему не пришел за две недели, никогда не звонил, ни писал ни-че-го. День за днем он был один. Неделя за неделей, привычно. “-Что мешает ему прийти”- Обиженно думал Хан, никогда не признаясь, что словно ребенок желает внимания, ему одиноко и от осознания того, что если вдруг одной из множеств ночей он издаст свой последний вздох, рядом никого не будет. Стоило ли того многолетние выстраивание прочной стены между собой и социальным строем, обществом и людьми чтобы просто они никогда не ранили его. Он слишком горд, чтобы первым позвонить Куайю, и если он и вправду не нужен брату, то навязываться не станет. Би Хан уже месяц как обрел осознанное существование, вышел из комы. Пробуждение было отнюдь не сладким. Он потерял часть воспоминаний, в первые дни совсем не помнил кто и что, только лишь рассказы о прежнем нем помогли порыться в потемках памяти и растормошить его воспоминания. И мозг видимо на свое усмотрение решил засунуть в “корзину удаленных”. Они слишком травмирующие, слишком опасные для здорового функционирования рычажков и винтиков внутри сложной машины под названием “чувства”. Хан сам на себя не похож, он совсем не доедает, слишком мало двигается и чувствует, будто нарощенные временем и трудом мышцы атрофировались. Скоро, словно рудимент его исполинского тела они и вовсе отвалятся, оставив криоманта в истощавшей оболочке слабака. Ах, как же он этого боится, и кажется самый кошмарный сон не сможет сравниться с тем, кем он постепенно становится день за днем мучительно наблюдая за увяданием, что еще сильнее подкашивало его хрупкое эго. В его палате нет зеркал, потому что он не желает видеть свое отражение, сторонясь его словно огня. Он боится лишиться защитной оболочки, стать тем, кого надо защищать, стать зависимым. -Помни про меня - А сиплый голос в его голове никуда не уходил. Если в первые дни он посещал Хана только во снах, то теперь он сопровождает его каждый день, нашептывая самые отвратительные, пугающие и мерзкие вещи. Но брюнет сильный, правда сильный и он выдержит, он никому не скажет, что творится в голове, потому что его голова - только его и ответственность за нее несет только он. Или, он просто верит в то, что сильный, ведь былая сила была утеряна еще много лет назад, когда и был утерян настоящий Би Хан, перерождаясь в собственную блеклую копию…Еще одну копию. Но со временем он привык, просто игнорировал лежа на кровати и смотря в потолок, такой приевшийся, но он никогда не будет родным для Хана, никогда мужчина не возжелает его видеть просыпаясь в холодных покоях. Каждый вечер, до утра он просто крутился в холодной постели. Возжелал обрести призрачное ощущение теплого человека обжимая скомканное одеяло, жертвую таким нужным теплом от него, потому что в палате невозможно холодно, до того, что испарение постоянно сопровождали каждый его вздох. А еще, в палате невозможно одиноко, даже для самого одинокого человека на планете просто невыносимо. *** “-Вторник, если я не сбился со счета”- Прокрутил у себя в голове криомант, в который раз наблюдая как невысокая брюнетка снова перетягивает эластичными бинтами его предплечья. Те жутко болели. Знойно напоминая о себе пульсацией, которая словно отдавалась по мозгам, нещадно барабаня по нервным окончаниям заставляя ее еще сильнее гудеть. Он смиренно глядел как она аккуратно вытягивает очень длинную, тонкую иглу из потемневшей вены, и кажется даже боли не было, настолько у девушки легкая на укол рука или он просто привык и смирился. Игла бабочка легко была извлечена, а потом заменена на новую. Это ежедневный обряд, один из многих предстоящих ему за грядущие десять часов рабочего дня. Если в первую неделю он яростно сопротивлялся, то сейчас, он наверное просто сдался. Просто принял тот факт, что для того, что бы не умереть ему приходиться “унижаться”, показывать свою слабину и беспомощность. Собственная уязвимость ранила сильнее чем острее катаны засаженное между ребер, в самое сердце. Гордому ассасину в новинку такой опыт, и он предпочел бы никогда его не повторять. Конечно, больничная тема для него не сказать, что в новизну, но всегда он лежал при клановом додзе, в близь семьи. В особенности братьев, которые каждый день прибегали и навещали искалеченного ассасина, и он чувствовал тепло, чувствовал, что в нем нуждаются и даже не важно по какому поводу. Нуждаются в брате, в учителе и опекуне. Из за своего пылкого темперамента он часто сталкивался с людьми, порой с соклановцами и конечно чаще всего одерживал верх, но ценой сломанных костей и еле живого состояния, потому что гордость отступить не даст, перекроет все пути выхода пусть даже умерев, зато стоя на ногах, но никак не на коленях. Что-то вроде чувства асфиксии, возможно криомант чертов фетишист, ведь когда эго передавливало ему глотку он даже не сопротивлялся, и сполна отдавался порыву. Устало опустив голову когда та скрылась за дверью он облокотил голову, держать которую было тяжелым грузом для его шеи на мягкую подушку, поворачивая ее к окну. За ним красовалась зимняя пурга, виднелись голые деревья посаженные аллеей и Би Хан хотел бы выйти, больше всего на свете встать и прогуляться по заснеженной тропке босиком, как в детстве, невзирая на холод и голые ноги. Не обращая внимания на ледяные кончики пальцев, которые в детстве всегда были теплыми, живыми и настоящими, а сейчас они всегда холодные, даже если их согреет самый теплый человек в этом мире… Положив руку на грудь, он глубоко вздохнул, нащупывая редкие стуки под ребрами, щупая то место, желая ощутить себя вновь живым хотя бы таким примитивным способом, если ощущать человеческие он более не сможет. А считается ли человек без чувств человеком? Или эта оболочка переходит в автономный режим простого существования, не проживания жизни…И стоит ли теперь Би Ханю жить, если он больше не чувствует тепла, своего тела и эмоций, окончательно обледенев. И вновь он не заметил, как прошел день. Это все так странно, такое ощущение порой, что вот моргнешь и за окном потемнело, а порой часы тянутся днями. Он никогда не спал днем, но сейчас открыл эту возможность, просто пропустить время и вновь лечь спать ночью… А можно ли назвать просто неосознанное погружение в дебри своих мыслей “сном”? Или это просто способ самокопания. Самобичевание. На самом деле он боялся спать. Не позволял себе надолго закрывать глаза, ведь перед ними сразу появиться, тот чье лицо он никогда не возжелает видеть, тот, чей голос он не захочет слышать и воспринимать всерьез. Но этот голос всегда будет его сопровождать теперь, искушая как библейского персонажа, и когда нибудь, по канонам он склонит антигероя на ту сторону - из которой уже не вернуться. Казалось, за эти две недели он прожил свою жизнь заново в воспоминаниях. Вспомнил и перекопал все, глобально переосмысляя свою личность, жизнь и деяния. *** “-Ее носки такие…Обычные, серые….Хотя обычно это девушка предпочитает яркие носки с идиотскими вышивками…”- Криомант поднял хмурый взгляд на девушку, которая спокойно поправляла капельницу, меняя пустую емкость ранее имеющая внутри желтоватый раствор. Кажись ее совершенно в данный момент ничего не заботило, даже как то непривычно было за ней наблюдать, потому что раньше врач очень волновалась находясь в одной комнате с Ханом, он видимо давил на нее своим молчанием, пристальным взглядом глаз, а сейчас…Привыкла, аж раздражало. -Ваши носки серые, почему? Обычно вы носите что то более пестрое, я ведь прав?- С неосознанным укором сказал Хан в привычной манере. Этим видимо напугал девушку, стирая легкую улыбку с ее лица меняя на испуганную, слегка смущенную гримасу. Она застыла в одной позе, с тарой в руках и перевела взгляд на криоманта, который требовательно ждал ответа от обескураженного врача. -Что простите?- Аккуратно переспросила девушка, вскидывая бровь, думая что все таки ей послышалось и она раздувает из мухи слона. -Ваши носки.- Твердо повторил Би Хан, закатывая глаза, словно ему приходиться общаться с безмозглым ребенком без энтузиазма. -Ладно, проехали. Я бы хотел вас попрос... точнее, я хочу чтобы вы принесли мне какую нибудь литературу, книгу, прозу, поэму мне не важно - Нервно протараторил Хан, словно стесняясь за свою просьбу перефразированную в военный приказ командира. Девушка облегченно вздохнула и мягко улыбнулась, словно наполняя грудь Хана собственным теплом, любезно делясь им. Отчего тот напрягся еще сильнее, поджимая дрожащую губу, обкусывая ее острыми клыками, терзая и так сухие и колкие губы. Она согласилась, не задавая лишних вопросов удалилась из палаты и уже на следующий день на прикроватном столике красовалась темно-фиолетовая обложка с золотистыми, выбитыми буквами посреди. Он провел длинными пальцами по твердому корешку и довольно вздохнул, предвкушая предстоящее литературное приключение. На самом деле Хан любил читать, это как ничто другое его успокаивало, кажется чтение было одним из редких занятий когда он не хмурился. Кажется, этот день был единственным днем, когда мужчина смог спокойно уснуть без шума на заднем плане, а на утро довольно нежился в своей пастели, как кот ластился к теплому одеялу комкая его в руках, прежде обнимая во сне. И кажется, он даже частично смирился с своим одиночеством, все такие, это чувство ему знакомо с пеленок, ему не привыкать. И именно в этот день он понял, что частичка чего то внутри подала признаки жизни, огненными искорками, он почувствовал силу текущую по венам и впервые самостоятельно поднялся на дражащих ногах, опираясь о капельницу на колесиках, которая предательски скользнула по кафелю, тяня за собой тело, которое без сопротивлений по инерции двинулось за ней. И он прошел несколько метров, кажется вот вот будет завтрак, удивительно, но и его не хотелось пропускать. Такое приевшееся за две недели меню казалось таким желанным для него и он готов был пойти за ним хоть на край света, и это не казалось таким большим расстоянием. -Я хочу поесть в столовой.- Твердо заявил мужчина встав напротив уже идущей в его сторону медсестры. Она взволнованно подняла глаза на пациента, который сейчас казался словно каменной, или корректнее выразиться ледяной глыбой, несместимой. -В этом отделении нет столовых…Я думаю вам стоит вернуться в лежачее положение…- Робко парировала, или как минимум старалась парировать девушка, отойдя на пару шагов назад, оставляя пространство брюнету, и он как кажется совершенно не собирался отступать. -Я тогда буду есть где угодно, кроме палаты! *** Месяц, ровно месяц он заточен уже не в четырех, а несколько в большем количестве стен, имея силы ходить по длинному коридору отделения. Нескончаемые двери одинаковых палат были пусты, так что в очередной раз машинально открывая прикрытую нумерованную дверцу и наблюдая идеально убранную и нетронутую палату тяжело вздыхал. Он видел только двух врачей за все время, и это были его медсестры который брали анализы и досматривали его пару раз в неделю, складывалось порой ощущение, что в этом мире нет людей и вовсе кроме ихней троицы. А из головы никогда не уходила физиономия младшего брата, хотелось верить, что он ждет Хана словно женушка отправившая своего суженного на кровопролитное побоище. Каждую ночь ему помогала засыпать чашка черного чая и мысли о Куай Ляне. Без последнего, он просто не мог спать, его темная душонка не могла провалиться в сон без согревающих мыслей о пироманте. И пусть он возможно не ждет, надежда таилась между ребер, одаряя его стимулом выбраться из больничного корпуса. Жить. Думая о чем то своем он вел внутренний монолог с альтер-эго. Их беседы переросли в что то более обыденное и повседневное, говорили чаще всего о чем то приземленном - о погоде или рисовых шариках с креветками, которые ел Хан, глядя в окошко выходящее на парковку. И от осознания такой беспочвенной, практически компанейской беседы с тем, кто каждую ночь искусно и до ужаса извращенно убивал его, разрывал сепами на куски Хана слегка скосило, он скривил губы и хмыкнул. Не желая думать о мрачном он перевел внимание на то, как люди копошатся и живут своей жизнью, которой был лишен Хан. Это чувство безысходного бытия его уничтожало и перетирало в порошок каждый день. Глядя как дети бегают за своими родителями, как влюбленные парочки обжимаются там - снизу и не могут отлипнуть друг от друга, а он тут один. Прочувствовали бы они его настрой сейчас, то кажись стали бы тесниться друг к другу еще сильнее. Такой голод по социальному общения кажется невозможно вынести, но Хан по участи терпел. -Би Хан, как твое самочувствие?- Раздался глубокий, бархатный баритон где то за спиной, и теплая рука легла на плечо, бережно поглаживая неприкрытую голубым кимоно часть тела. Внутри все болезненно сжалось и он перестал дышать, осознавая только что сказанное. Казалось ребра вот вот передавят лёгкие, он поперхнулся воздухом и удивлённо ахнул. Криомант мелко вздохнул, глядя на отражение человека стоящего позади с приоткрытым в немом удивлении ртом, его глаза округлились и брови беспомощно поползли вниз, ему вдруг стало так стыдно…Противно от самого себя, от того что он из себя представляет. Глядя в отражение Куай Лян не мог поверить, что всего лишь месяц может прибавить лет десять к настоящему возрасту человека на вид. Опухшие мешки под глазами превращающиеся в натуральные черные дыры поглощающие здоровую кожу, служа пестрым напоминанием организма о том, что здорового сна в его жизни не было давно. Его лицо редко выражало что то кроме безразличия, раздражения и усталости, словно на физическом уровне его мимические мышцы атрофировались. Катастрофические нагрузки от хлопот управления новым кланом просто убивали в нем человеческую сущность. Старательно задувая пламя в его сердце, слабо горящее, вспыхнувшее новой силой когда его оповестили о том, что брат жив, что вышел из комы. Хоть и он был не одинок: Скорпиона окружали люди, которые искренне восхищались им и его упорством. Прочной опорой стоял приемный брат, понимающий и надежный, он часто подменял старшего в важных делах по организации клана, ведь теперь имеет право влиять на него как сосоздатель возведенного детища Скорпиона, который словно птицей Фениксом обернул рассыпавшийся в прах на его собственных руках Лин Куэй в что то до того новое, невиданное и сложное как “Ширай Рю”, именуя в честь близкой подруги Харуми, которая в самом начале помогла встать на ноги молодому Китайскому клану. Ширай Рю базировался под отеческим крылом Лю Кана, оберегающим его как собственное детище с таким же трепетом как Шао-Линь и собственных послушников. Комната Скорпиона лишь имитировала жизнь: стеллаж с растениями и книгами красующийся у стенки, постоянно заполняемый мелочами подаренными Смоуком из очередной вылазки во внешний мир, который Скорпион не посещал с тех злосчастных пор войны. Его кровать небрежно расправлена, вещи валяются под ногами и Скорпион не имеет ни малейшего желания убираться в пространстве, потому что не видел смысла. Раньше на уборку его подбивал старший, потому что стыдно было представить личные покои неопрятными, когда покои того, на кого он всю жизнь равнялся всегда выглядели идеально витринными когда ни зайди. Ни пылинки, а стеллажи шкафа пироманта давно погрязли в сантиметровой пыли. Не хотелось нагонять неприятных воспоминаний. И он вспомнил Томаша, как универсальное успокоительное. Вот братец обзавелся новыми знакомыми по ту сторону, чему конечно был рад Куай, искренне рад и даже познакомился с новым объектом интереса младшего. Заттерианец показался Куайю забавным, и он дал немое согласие на общение между парнями. Даже а какой то момент сводив их в ресторан, совместно проведя время за закусками, душевно воркуя. Кажись, совершенно позабыв о том, что настоящего брата он не видел месяц, не слышал его голоса и не видел блеск его густых волос от блеклого зимнего света за шторами. Его не пускали к Хану уже месяц, этот месяц стал самым бьющим под дых, по знойно болящему и любящему сердцу, самым тяжелым потому что кажись весь его мир осыпался без регулярных посещений безмолвного тела старшего брата, который только лишь своей аурой заряжал его на борьбу - как настоящий наставник. Би Хан громко выдохнул, оглядывая строгое, словно высеченное из камня лицо Титана Лю Кана, который словно без ненависти, по отечески тепло и снисходительно глядел на растерявшегося криоманта, который внушил себе то, что его все ненавидят, что его поступок расценили все как пакт о нападении, о агрессии и ненависти ко всему сущему, в который можно было с легкостью поверить. Он никогда не был альтруистом по сути. Но в этих светящихся белках, в веках и бровях он не видел осуждения, его пугало это, ведь так непривычно быть для кого то не отвратительным предателем, наглецом и нахалом. Он смиренно опустил голову и руками взялся за подоконник, так крепко сжимая пластик в руках и прильнул вспотевшим лбом ко влажному от испарин стеклу окна. Вздохнув, непозволительно дав протиснуться страху и слабости сквозь ледяные тиски разума и позволив слезам мерно потечь с теплых щек, капая на подрагивающие ладони. Тихо, с виду было даже не понять, какую вину и горечь приходиться выносить Би Хан, даже без слов. Лю Кан лишь подошел ближе, склоняясь над удрученным ассасином, просто дав ему время на слезы. Позволив стать слабым словно перед отцовской личностью Титана. Он все без слов понял, все давным давно простил. Но простил ли себя Хан? -Господин Лю Кан?- Неуверенно вскинув бровь прошептал Би Хан, поднимая покрасневшее от слез лицо на отражение Титана. -Удивлен такому величанию от тебя- Добро усмехнувшись отозвался мужчина, убирая руки за спину, отойдя на пару шагов назад, чтобы дать криоманту свободное пространство. -Я не растерял свою воспитание- Вскинув бровь слегка возмущен сказал Хан, убирая локоны отросших волос с лица и обернулся к создателю. -Ты идешь со мной. -Я согласен. *** "-Я проклинаю тот день, когда согласился на этот ад!"- Крутил в голове криомант каждое утро, просыпаясь в сырой темницы под святилищем Титана Лю Кенга. Сам можно сказать "наложил на себя руки" ведь даже не отпирался когда ему предложили стать одним из Шаолиньских монахов. Каждое утро в храме начиналось одинаково, ровно так же как и заканчивалось. Это можно уже сказать ритуал, ежедневный обряд искупления прогнившей душонки. Пространство полностью состоящее из камня: неровные стены из булыжника и капель мерно капающая с потолка, время от времени разбавляющая гробовую тишину подземелья оповещали о том, что это место является чем то вроде выдолбленных катакомб - никак не специально залитые бетоном цокольные этажи. Здесь в принципе жить нельзя было, особенно в пробирающий холодом до костей поздний ноябрь. Выглядело как подземелье для самых опасных ублюдков земного царства. Би Хан ведь не такой, он лучше не так ли? Светом здесь служила тусклая лампада на полу у спального футона. Благодаря старинному, металлическому светильнику Би Хан мог позволить себе чтение ночью, хоть конечно его зрение оставляло желать лучшего. Слабые глаза плохо видели при легком свечении пламени внутри стеклянной защиты, но достаточном, чтобы при некотором усилии разглядывать буквы, плывущие в карих глазах. Здесь он начал вести свой дневник, что-то вроде записей для того, чтобы не сойти с ума в четырех стенах. Холод словно забирался под скальп, под ребра. Ноябрьские заморозки удивительно быстро настигли ещё осеннюю пору покрывая внушительным слоем инея пробивающуюся травку на поверхности на территории тренировочной площадки расположенной под открытым небом, и все же Хану не привыкать к колющему морозу. Ещё в больнице он замечал как по утрам мороз сковывал стеклопакеты и рисовал причудливые узоры, которые ему нравилось разглядывать, водить холодными пальцами в надежде растопить, но неудивительно что не выходило от слова совсем, он наоборот только сильнее промораживал стекло своими прикосновениями образуя новые завитки на узорах. Так он словно возвращался на двадцать лет назад, когда жить было чуточку легче, и повседневные проблемы не тяготили мужчину. Футон не представлял из себя что то согревающее, служило лишь подстилкой, чтобы он в конце концов не спал на грязи. Такому теплолюбивому человеку было тяжело ужиться в стенках три на три метра в общей сложности совершенно не держащие тепла в себе. Но признаться честно он ещё не в таких ситуациях жил и выживал. Изнурительные тренировки подготавливали его не только к этому, а некоторые жизненные ситуации загоняли ещё в более жестокую ловушку. За спиной криоманта стояла не одна смертельная миссия, задача которую все считали невыполнимой, но обладатель такого чуткого ума и секущей на корню тяжелой руки прошел через огонь, лед и медные трубы и это не сломало Би Хана, а наоборот закалило его словно изысканную скульптуру из непоколебимого гранита. Би Хан ненавидел просыпаться здесь, он через силу и слипшиеся глаза вставал с футона, чувствуя как тело адски ноет от неровного пола и мягкой подстилки, которая принимает форму камней, как острые части вбиваются в спину. Кажется каждая косточка решила добить и так невыспавшегося, усталого уже с утра мужчину. Хотелось завалиться на пол и просто остаться там, и даже холод был бы нипочем. Просто спать, просто ничего не делать. Но нельзя, он не может ударить в грязь лицом перед Титаном, которого и так уже раз подвел, и такого больше не повторится. И пусть Хан до сих пор не принимает его политику по отношению к собственному клану, пусть он слишком мягок к людям и их проступкам чего криомант не понимал, но все таки он сейчас помогает брюнету встать на ноги и оправится от лечебницы, так что стоит просто принять изнурительные тренировки, идиотский правила и нереальные условия существования как должное и потерпеть, к тому же это мракобесие не должно идти так долго. Как его осведомили мужчина будет здесь торчать еще около месяца. Перед завтраком он обязан был выполнить ряд тренировочных заданий на улице в минусовую температуру. В начале бег у святилища, а потом уже комплекс упражнений под личным надзором Титана, который беспристрастно оценивал идеальные движения Хана своим надменным молчанием, раздражая последнего. Он не привык, когда его вот так, словно он вернулся в свои пятнадцать лет находясь в приклановом додзё выполнял неловкие упражнения по атлетике перед старым сенсеем, который постоянно палкой бил по неправильно стоящим конечностям оценивают. Он ни разу за прошедшие пару недель не слышал нарекания к выполнениям задач ровно так же как и похвалы, и не то, чтобы последнее ему так нужно, но все таки его крайне напрягало сие времяпрепровождение, которое сопровождало только скупое молчание. Потом завтрак, рис и мясные шарики поедались криомантом в гордом одиночестве. В тишине стен пустой столовой. Би Хан справедливости ради ненавидел есть в компании, сильнее ненавидел приготовленную за него еду, по этому не пользовался услугами поваров при дворе Лин Куэй, предпочитал небольшую кухоньку в своих апартаментах: холодильник и собственно выбранные на рынке неподалеку продукты, в полной уверенности, что никто не подсыпал ему яд или что похуже в еду. Возможно его вечная паранойя не раз спасла собственную жизнь от неприятелей, надеявшихся на то, что грандмастер есть тоже самое, что и более низшие чины клана вместе, его никогда нельзя было уловить в общей столовой, в отличии от Томаша и Куайя. После завтрака Би Хан принимался за уборку храма, наверное - это единственное из всего вышеперечисленного доставляло ему удовольствие. Он эстет и перфекционист. Наводить порядок было его сущность. Очень нравилось тактично махать метлой по полу, протирать стекла с характерным скрипом, в котором Хан находил что то мелодичное, по своему наслаждаясь звуками блещущей в ведре воды и шлепанья влажной тряпки о полы. Он правда любил уборку, он можно сказать медитировал таким образом отдаваясь процессу полностью. Но из сказочного “зазеркалья” мира его всегда выбивал до того раздражающе спокойный и размеренный говор Титана, что он скрипя зубами оборачивался на его голос, сжимая в ладонях деревянную ручку швабры. Он прекрасно знал, что с минуты на минуту подойдет Господин Лю Кен, но каждый раз слепо надеялся, что тот забудет про него. Он ни разу не забыл. И Би Хану льстило такое внимание к собственной персоне, но он ненавидел Титана еще сильнее за его вовлеченность и пунктуальность, он словно ждал целый день чтобы с упоением рефлексировать на тему внутренних проблем Би Хана, словно паразит забираясь в череппмную коробку и только по его презрительному выражению лица все читал. Как открытую книгу, вчитываясь в каждую строчку с огромным вниманием. Дотошно. Их разговоры всегда были словно сюрреалистичными для Хана. Он сам мало говорил, скорее слушал и нехотя анализировал, чтобы хоть как то отвечать на вопросы Титана проявляя банальное уважение. От этих нудных бесед его разве что только чашка зеленого чая спасала. Терпковатый вкус качественных трав вводил его по закромам мыслей, и кажется под аккомпанемент напитка он даже лучше воспринимал информация немного остывая. На самом деле, в детстве Би Хан искренне восхищался монахом. Его исключительные манеры, холодный рассудок будоражили малолетнего Хана и он мечтал стать таким же дипломатичным как хороший знакомый его отца. Но этот знакомый отчаянно не желал замечать мальчишку, словно знал, что вырастет из этого любознательного и отважного ребенка…Заранее одаряя вниманием младшего брата, который в отличии от старшего не так и был заинтересован ниндзюцу, не так был заинтересован в клановых делах, внутриполитических играх и многом другом…Но он был интересен Титану, до боли под ребрами, где скеребутся десятки брошенных кошек разрывают парня изнутри, до слез отчаянья и не понимая…До того момента, когда он понял, почему так тянется к Лю Кану…Банальная потребность в отце, в старшем наставнике которого у него не было все детство. Из дебрей мысли его выбрали пощелкивание пальцев перед глазами, он резко выдохнул обращая внимание на все такое же миролюбивое выражение лица, чуть сгущенное краской обеспокоиния. Би Хану стало противно от этого человека, и он в собственной манере надменно приподнял подбородок и фыркнул. -Би Хан, ты здесь?- Что то в этом вопросе словно тупо ударило по мозгам, и он слегка нахмурился. Голос в голове, который особенно часто язвительно подавал о себе знать по время занятий с Титаном отозвался. Он тут, но какой именно он? -Би Хан, напоследок я просто хочу сказать…Есть одно древнекитайское сказание и звучит оно так: Люди рожденные с родинкой на пути слез обречены лить их всегда. Но только тебе решать, по какому поводу ты их будешь лить…- Лю Кен мягко улыбнулся, поклонился в привычной манере и скоропостижно оставил новоиспеченного монаха один на один с собой. -Что?- Сухими губами прошептал Хан. Машинально потянувшись к лицу прохладными ладонями, поглаживая щеку с родинкой под глазом. Остальной вечер прошедшего дня прошел ровно так же как и прошлые вечера. Занятия атлетикой и Кун Фу, ужин и личное время… Свое личное время мужчина предпочитал проводить за чашкой чая и романом, в блокноте подмечая особо интересные моменты. Ловко ухватившись за ушко чашки он приблизил ее к лицу, вначале по привычке вбирая ноздрями запах чая, прочувствовав его всеми обонятельными рецепторами, и только потом через несколько секунд распробывая его вкус, смакую несколько маленьких глотков обжигающих глотку не отрываясь от текста. Пока в какой то момент его бесстыдно не оторвали. Бах И он словно провалился куда то, последнее что мелькнуло перед глазами это книга и то как быстро он закрывает глаза погружая все в темную пелену. И вот перед его взором уже достаточно знакомая картина. То же темное пространство, и ровно тот же дух терпеливо ждет его каждый вечер своевольно отрывая от личных дел. -Что тебе нужно?- Страдальчески в полустоне зарычал мужчина, складывая руки на груди весь визуально вытянувшись, выпрямился и величественно поднял голову. -Мне не нравится то, как вы с Лю Каном разговариваете- Твердо заявил Нуб-Сайбот, недавно представившись своим настоящим именем ранее не ведающему Би Хану. Неудивительно, но они достаточно быстро притерлись друг к другу и даже достаточно жестокий и отречеренный Нуб-Сайбот, в котором Хан находил более опытного наставника часто сходился с собственными мыслями и взглядами. Они часто друг друга цитировали в многочасовых ночных диалогах, когда криоманту не спалось. Он стал незаменимой опорой для брюнета в столь тяжелое время - тем, в ком по настоящему нуждался не до конца повзрослевший мужчина. -Что прости? С каким пор я должен учитывать твое мнение по поводу того, что сам решил- Недовольно шикнул мужчина пытаясь выглядеть сдвиг хоть на миллиметр в физиономии духа, скрытой за накидкой. Тщетно. -А с чего ты взял, что сам решил это?- Парировал Дух, за доли секунд обратясь за Би Ханом, который стоял на вскидку с сотни метрах от темного ассасина. Его призрачно ледяные руки невесомо прошлись по его плечам, усаживая на секундой назад материализовавшийся стул надавливая на плечи. Напряженный Би Хан насильно усаженный в кресло откинулся на спину, закидывая ногу на ногу и поднял голову, смотря в бесконечно серые глазницы направленные точно в себя. Его всегда пугали эти глаза, но так же всегда манили, хотелось узнать что там твориться, за мертвенной белой пеленой. -Тебе же здесь не нравится верно? Зачем терпеть, ты уже давно полностью здоров! Сбеги, просто сбеги и не оборачивайся! Это общество недостойно тебя, они не способны понять твои идеи!- Нашептывал в ухо Би Хану Нуб-Сайбот, подстрекая на то, что изменит его жизнь бесповоротно. Он всегда высказывал такие радикальные идеи и криомант даже прислушивался к некоторым. Би Хан четко знал почему он здесь. В конце месяца он сможет уйти, но не один. И он будет смиренно терпеть все тренировки, разговоры и проповеди, но дождется его. -Ох вот в чем дело.- Утробно зарычал ассасин, читая мысли Би Хана. Сжимая его плечо в собственной ладони, наклоняясь. - Мы причиняем боль тем, кого любим- Вздохнув обреченно сказал Нуб-Сайбот на ухо криоманту, словно прочувствовав боль, которая днями и ночами терзает сердце Би Хана. Словно понимал боль, но нет, играл на чувствах криоманта. Имитировал их, но никак не чувствовал и это прекрасно знал Би Хан. -Я не хочу причинять ему боль- Отрешенно сказал Хан, опуская голову и мотая ей из стороны в сторону. -Тогда вопрос в том, любишь ли ты? Способны ли мы любить? - Эти слова подожги и так напряженного Би Хана на грани взрыва и нервного срыва. -Хватит!Я больше не хочу с тобой говорить! Убирайся!- Громко крикнул мужчина, вскакивая с кресла. Резким движением руки опрокидывая подобие трона где некогда сидел назад, там где стоял Сайбот. Опрометчиво, его там уже нет. И вновь, как всегда впрочем их встреча заканчивается “смертью” Би Хана. После созерцания как собственное тело истязают серпы в который раз он взволнованно охает и открывает глаза под усиносон звука разбитого фарфора, чашка выпала из рук и разбилась о каменный пол. А это была его любимая чашка Глубоко печально вздохнув пронеслось в голове у криоманта и он приподнявшись с футона, и принялся за уборку осколков. В процессе острый угол пронзил подушечку пальца, по бледной коже струилась кровь, тянулась алой словно атласной ленточкой по всей руке, а Би Хан с неподдельным интересом смотрел как теплая жидкость скользит по руке и мерно капает на пол. Совсем не чувствуя боль, весьма знакомое ощущение… *** Проходит время и Би Хан все больше и больше времени проводит с Титаном Лю Кеном. Старший мужчина завуалированно все чаще продвигает в достаточно консервативные и жестокие взгляды криоманта гуманные идеи, и Хан на удивлении себе даже принимает их, порой даже как должное но не признается себе до конца. Не признается, что многие его методы излишне саморазрушительные, резки и радикальны. Все можно было делать иначе, возможно и люди относились бы к нему иначе…Но промеж этих разговоров и так очень тревожная личность Би Хана становится апогеем своей осмотрительности в крайней степени. Ему все кажется до боли подозрительным. Косые взгляды некоторым монахом его поджигают и заставляют ненавидеть людей, страшно. Страшно, что они знают, что из себя представляет криомант. Какие поступки он раньше делал и какие слова срывались с его поджатых губ. Ему кажется, что Лю Кан догадывается о том, кто его посещает каждую ночь и Титан старательно пытается вывести разговор в русло самокопания Би Хана, его внутренних проблем. Кажется скоро богу огня наскучит разговорами докопаться до правды и он приштырит Хана болтами к разделочному столу и вскроет в начале грудную клетку брюнета, что бы убедиться в том, что сердце криоманта сгнило, а потом вскроет черепушку и вытащит из его головы паразита под именем “Нуб-Сайбот”. И вот он опять у себя. Еще пару дней…Пару дней и он выйдет, прекратится все то ,что он так ненавидит и он прекратит видеть тех кого ненавидит. Кто ненавидит его в первую очередь, или он себя накручивает…Неважно... Нуб-Сайбот его не посещал с того самого момента их последней, и кажется первой крупной ссоры за прошедший месяц. Забавно, темное инородное существо видимо может обижаться. Он кажись перечитал добрую половину огромной Шаолиньской библиотеки, это прекрасно видел Лю Кен и даже как то подметил это похвалив криоманта, на что тот недовольно фыркнул и демонстративно закрыв одну из книг, и отложил ее. Но признаться, он хотел чтобы кто то заметил собственное увлечение литературой. Литература способ забыться. Ему не нравится окружающий его мир - ему нравится долгие романы которые он с упоением читает, страницу за страницей ломая голову на тему того кто же убил чертову старушку Грейси! Ему правда интересны второсортные детективы, потому что только в этих детектива из за убогости писателя он может предугадать что будет дальше, ведь собственная жизнь словно написана садистом, который желает, чтобы главные герои в конце были несчастны, неважно насколько они будут сильны. Автор сломает их ситуациями словно град навалившимися… Завтра. Завтра на рассвете он сможет уйти, с первыми лучами декабрьского солнца он вернется домой, такие славные мысли зарядили Хана на весь день, он с особым пристрастием выполнял упражнения поражая Титана своими умениями ранее скрытыми за банальным нежеланием выкладываться на все сто, а сейчас словно он действует на две двести пятьдесят процентов. Конечно, такому строгому и самокритичному человеку как Би Хан на физическом и ментальном уровне запрещено улыбаться, но только глаза его светились счастьем, только уголки тонких губ машинально лезли вверх. Но счастью не суждено длиться вечно. Как и восход, закат не за горами. Ночь окутавшая его скромные покои казалось удивительно холодной сравнительно других ночей, удивительно непроглядно темной. Разум погружался в привычную пелену тревожности, предвещая о том, что скоро придет он, как минимум по традиции должен. Вот, прикрыв глаза он чуть поджал ноги и сомкнув губы старательно пытаясь уснуть как по щиколоткам пробежался леденящий холодок. Безусловно обычное явление для темницы где приходилось пребывать, так что мужчина даже внимания особого не предал старательно жмурясь в попытках скрыться от изморозка. Вот и капанье воды с потолка на пол, раздражающее явление которому Хан увы не мог препятствовать. И вдруг в нос ударил легкая гнилая вонь, словно открыли соседнюю створку камеры, где десятилетиями гнил человеческий труп предавшийся паразитами оставляющими в нем свои соки и личинки, придавая еще больше красок спектру отвратительного аромата который тащился по полу тяжелым запохом, оседающим тошнотворным осадком где то в легких будя рвотный рефлекс от которого Хан в сею же секунду вскочил с футона рукой прикрывая рот истерично бегая глазами по темному помещению пока не заметил его. Попятившись назад, к ледяной стене уперевшись в нее спиной он распахнул слипшиеся глаза. Страх окутал такого бесстрашного ниндзя, и он возжелал просочиться через стену в другую комнату. Это нечто только одним своим существованием сковывало его тело, держало словно невесомой, но в такой сильной хватке, сжимая саднящее горло. В углу комнаты сидел Нуб-Сайбот в позе лотоса, в классической медитативной позе словно пока Би Хан пытался заснуть теневой ассасин наблюдал, не издавая ни звука. -Мое предложение все так же игнорируется тобой Би Хан?- Тихо просипел дух, склонив голову в бок. Хан не верил тому, что его воображаемый “друг” в какой то момент стал весьма обоняемым и наверное осязаемым нечто. И это пугало только сильнее, их многочисленные встречи всегда заканчивались бесчеловечным истязанием тела криоманта, закончится ли и эта встреча тем же? Сможет ли плод его воображения стать могущественнее чем сам фантазер. -Нет нет нет, это сон…Все сон и ты! О, ты плод моего больного воображения!- Хан впервые признал, что он нездоров. Он потянулся, чтобы включить лампаду, быстро поджигая керосиновую лампу он направил ее в сторону Нуб-Сайбота, который слегка скривился от света и вскинув бровь пронзительно глядел на слегка более уверенного в себе при тусклом свете криоманта. Словно свет отгонит духа, как дикого зверя при виде огня. Словно он ребенок забравшись под одеяло надеющийся, что бабайка не схватит его за щиколотку и не утащит под кровать. Как наивно. Сильный поток ветра буквально выбил из рук Би Хана лампаду, которая в ту же секунду разбилась о стену и разлетелась на несколько частей, осколками сыплясь по полу с характерными звуками. Пламя лишь на мгновение вспыхнула на месте лужи керосина и в тот же момент потухло, последний раз освещая своим огнем лицо Нуб-Сайбота, который в мгновение ока встал на ноги величественно глядя сверху вниз на монаха. -Господи Боже!- Машинально воскликнул Би Хан. -Никаких господ Би Хан! Мы с тобой представляли в отце бога! Отец бросил нас двадцать лет назад, и что нам может говорить это о боге?!- Воскликнул Нуб-Сайбот, что поставило врасплох Хана, его воображаемый знакомый никогда не повышал тон. Голос его грозно, словно гром среди ясной ночи встрепыхая спокойный небосвод своим грохотом. Закрывая глаза руками Би Хан истерично шептал себе под нос молитвы, просил прощения у всех известных ему божеств. Рваные вздохи срывались с его дрожащих губ. Сегодня ночью он впервые понял, какого это чувствовать себя таким беспомощным. Вдруг рука Нуб-Сайбота схватила его за кисть руки, оттягивая ее от лица, которая она прикрывала и заставил криоманта смотреть на себя. -Плевать нам на божеств! На Будду, Отца и Лю Кана, на рай и на преисподнюю! Мы с тобой нежеланные божьи дети! Ну и Пусть! Лишь утратив все до конца, ты обретешь свободу. Мы станем тем, кем должны быть! беги, беги словно позади тебя всепожирающий пожар, и знай, что пожар этот погубит тебя! -Продолжил говорить Нуб-Сайбот держа руку которой так отчаянно дергал Би Хан, он словно под гипнозом смотрел ровно в белесые глаза ассасина, неимоверно желая отвести взгляд но он был прикован к разгорающемуся пожару внутри белых яблок. Он вырвался, отпихнул Нуб-Сайбота и стрелой выскочил из темницы босыми ногами наступив на свежебитое стекло, чувствуя как острые ребра врезаются в ногу, но ему было все равно. Он бежал, бежал словно от пожара. Ноги его привели к покоям Лю Кена, словно на автомате они его несли в знакомый небольшой домик на огромной заснеженной территории храма. Он упал прямо у дверей и скукожился в позе эмбриона подхватывая свои колени руками, чтобы увеличить площадь соприкосновения тела ради получения тепла и иллюзорного чувства защиты только-только поняв, насколько на улице холодно просто закрыл глаза. Какой черт его нес туда, но находясь рядом с Титаном он чувствовал себя под защитой, просто закрыв глаза, просто дав себе отдохнуть. Кажется так крепко в ту ночь не спали даже младенцы, ведь он провалился в долгий сон. Перед глазами мелькали разные картинки, вспышки света, сны словно фильмы ускоренные в два раза прокручивались в его воображении от чего он даже не мог воспринимать их, словно двадцать пятым кадром только намекая на свое существование. Собственное дыхание участилось, он приоткрыл рот и стал тяжело дышать вздымая грудь, руками сжимая одеяло под ними, что то сипло простонав себе под нос он приоткрыл слипшиеся глаза, перед которыми предстали минималистичные покои в классическом стиле. “-Я дома?” - Пронеслось в голове у ассасина, и он прикрыл глаза еще на немного почувствовать тепло разливающееся от этой мысли в груди, от мысли что он дома…Но что то не давало покоя мужчине, и он через себя привстав на локтях с теплой постели, сгоняя сон оглядывая покои. Нет, это не его комната и точно не его дом. Голова жутко гудела после такого резкого пробуждения. В комнату вдруг вошел статный, высокий мужчина, и в начале Би Хан его не признал, но вскоре увидел в нем Лю Кана с подносом, чайником и чашками на нем. -Тебе уже лучше Би Хан?- Озабоченно спросил мужчина своим как всегда ровным голосом. На что Хан лишь нахмурился, и сел в позу лотоса, по привычке как только тот зашёл в комнату. Чувство дежавю накрыло его с головой. -Господин Лю Кен, что я тут делаю?- Недоуменно, с толикой претензии просил криомант, поправляя распущенные волосы длинными, прохладными пальцами водя по прядям к верху. -Сегодня ночью ты пришел к моему порогу, испуганный и в полном смятении- Усмехнулся мужчина, как то по отцовски трепетно ложа руку на плечо криоманта, поставив поднос на пол. Присаживаясь рядом с озадаченным брюнетом. -Позволь разделить чашечку чая с тобой- Разливая теплый напиток по чашкам, придерживая его за носик сказал бог огня. Хан кивнул и взялся за чашку, поглаживая ее в начале пальцами, дожидаясь пока первый глоток сделает Титан после последовал его примеру и испробовал напиток, который оказался не таким горячим, как любит пить криомант. -Прохладный- Сказал Би Хан вглядываясь в зеленый чай, высматривая свое дрожащее отражение от колебаний жидкости в таре. -Ты предпочитаешь более горячие напитки?- Спросил Лю Кен. Би Хан незамедлительно приоткрыл рот чтобы ответить… -Да- Твердо заявил чужой, теплый, ласковый мужской голос на звук которого Би Хан повернул голову и взбудоражено дернулся. Он боялся, что забудет этот голос, но он всегда останется тем, что плавит внутренний лед своим пылким тембром. Би Хана словно отпустила призрачная рука, держащая в напряжении с самого пробуждения. Он мягко улыбнулся, расслабил плечи и ласково одарил взглядом студеных карих глаз лик младшего брата стоявшего в дверном проеме.