Otherworld

      Возможно, Шикамару слишком сильно любил Страну Огня и Коноху. Она была в самый раз. Там никогда не бывало слишком влажно или слишком холодно. Там не шёл беспрерывно дождь, и она не была подвержена засухам. Благодаря умеренному климату лес был зелёным в течение всего года, и даже когда листья увядали, они украшали ветви несколько недель спустя.       Или, возможно, размышлял Шикамару, разглядывая гигантский мегаполис Амегакуре, это было потому, что Коноха не была построенным у грязного озера городом из металла, с небоскрёбами, уходящими далеко в небо. В воздухе висел серый смог, его частицы проникали в лёгкие и заставляли глаза щипать, чем дольше он оставался неподвижным, наблюдая за передвижениями в столице. Неудивительно, что большинство шиноби Дождя, с которыми он сталкивался, носили противогазы — жизнь в таком загрязнённом месте, несомненно, породила людей с претенциозными прозвищами, такими как Ханзо Саламандра.       Он лениво задался вопросом, похож ли бывший лидер Амегакуре на саламандру. Это было бы не самое странное, с чем он когда-либо сталкивался. По крайней мере, на этот раз он мог приписать это чрезвычайно разумной причине, а не результату использования чакры.       — Вы что-нибудь видите? — спросил он стоявшую рядом с ним Микото.       Матриарх Учиха заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Вездесущая влажность во время дождя несколько завила её волосы. В отличие от Айи, которая ворчала по этому поводу по дороге, Микото собрала волосы в конский хвост и игнорировала тривиальные неудобства.       — Ничего необычного, — доложила Микото, багровый Шаринган метался с одного места на другое. — Четыре охранника у ворот, включая того, который занимается регистрацией. Я полагаю, что самый безопасный способ проникнуть в город — это перелезть через стену. Патрули на западной стороне обходят периметр каждые пять минут. Забраться внутрь и спрятаться, чтобы избежать патруля, должно быть легко, — она изобразила невесёлую улыбку. — Судя по их чакре, они генины, — посыл был ясен.       «Определённо гадюка. Я рад, что она на нашей стороне».       — Где Асума и Айя?       — Там, — сказала Микото, указывая в сторону отдалённого места за самым высоким небоскрёбом. — Они не двигались с места с момента прибытия.       Шикамару кивнул в знак согласия и сцепил пальцы вместе, обдумывая ситуацию. Чужой город в чужой стране. Врываться не вариант — это спровоцировало бы международный скандал, и он почему-то думал, что Шестой, скорее всего, не будет этим доволен. Они могли бы поступить так, как предложила Микото: проникнуть со стороны и собрать информацию, не будучи обнаруженными. Или замаскироваться, притворяясь туристами или беженцами. Но скольких туристов привлекла бы Амегакуре? И большинство беженцев добирались до одной из Пяти наций, а не до Амегакуре. Все знали, что это единственное место на земле, где не следует находиться.       Значит, через стену. Следующим делом он стал рассматривать свою команду: в идеале он должен был стать напарником Асумы. У них были самые тесные отношения и многолетний совместный опыт. К сожалению, ни один из них не был опытным сенсором. Айя чуяла опасность, а у Микото был Шаринган. В подобных условиях, когда оставаться невидимым имело первостепенное значение, предпочтительное развитие событий требовало бы, чтобы Асума и Шикамару были в паре с кем-то более опытным в этом аспекте.       «Тогда Айя с Асумой? Нет, она так же скомпрометирована, как и он», — решил Шикамару, на время закрыв глаза. — «Микото сформирует команду с Асумой. Я буду с Айей».       Микото пошевелилась. Она нахмурилась, глядя на что-то невидимое, её взгляд был прикован к определённому зданию.       — Что такое?       — Я… Я не знаю. Что-то привлекло моё внимание. Но через секунду исчезло.       «Чудесно», — подумал он, осматривая то самое здание, на которое глядела Микото.       Оно возвышалось точно в центре Амегакуре, среди сияющих неоновых огней и чёрного дыма, спиралью поднимающегося в воздух, — колоссальная башня, которая поднималась так высоко, что он едва мог видеть, где она заканчивается. Одну из сторон украшало гигантское лицо, из которого высовывался такой же гигантский язык. Он задавался вопросом, вёл ли рот внутрь башни, но не мог увидеть этого с того места, где находился.       — Давайте пока не будем трогать это здание, — сказал Шикамару. Микото кивнула, но казалась обеспокоенной, так как её глаза сосредоточенно сузились. На секунду ему показалось, что её Шаринган выглядит необычно, но затем она моргнула, и её глаза снова стали полуночно синими. Он пожал плечами, взял палочку, которую дала ему Айя, и, решив, что ветер дует как надо, сломал её. От палки исходил аромат. Он положил её обломки рядом с собой и стал ждать вместе с Микото в дружелюбной тишине.       Не прошло и пяти минут, как появились Асума и Айя, запрыгнув на ветку рядом с ними.       — Здесь какой-то специфический запах, — сказала Айя, осторожно оглядывая мегаполис. — Я не могу определить, что это, но пахнет опасно.       — Вероятно, токсины от испарений, — предположил Шикамару, пытаясь пошутить. Он проигнорировал брошенный на него испепеляющий взгляд Айи. — Но, тем не менее, давайте будем бдительны. Микото-сан почувствовала что-то там, в той башне, — он указал пальцем. — Мы войдём в Дождь с двух сторон и обойдём ворота. Генины патрулируют стены каждые пять минут. Мы разделимся на две команды — Асума, Микото-сан, вы Команда А. Айя-сан и я составим команду Б, — он окинул столицу ещё одним долгим взглядом, пока тот не остановился на приземистом здании недалеко от северной части города. — Встретимся на той крыше через восемь часов, чтобы оценить ситуацию и миссию, — он посмотрел на Айю. — У вас есть ещё ароматизированные палочки?       Айя хмыкнула и сунула кулак в подсумок, вытаскивая две палочки и передавая их Микото и Асуме.       — Если что-то случится, сломайте их, и мы сразу же придём.       — Ясно, — сказала Микото, прежде чем взглянуть на Асуму. На её лице промелькнуло беспокойство, но она тщательно его скрыла. Шикамару разделял её опасения: Асума не спал уже несколько дней. Под его глазами появились чёрные пятна, и он не выпускал изо рта сигарету. Но под тонким слоем усталости скрывался человек, жаждущий мести. Шикамару видел, как потемнели глаза Асумы, когда он изучал лежащую вдали деревню. Он слегка засомневался: а не стоит ли ему прервать миссию и вернуться домой? Согласятся ли Асума и Айя? Или они всё равно пойдут туда в погоне за местью?       «Дерьмо. Приемлемого выбора просто нет», — подумал Шикамару, стиснув зубы. Либо он вернётся со своим отрядом, не имея полезных разведданных, либо будет пробиваться сейчас и надеяться на лучшее.       — Свободны, — объявил он, бросив на Асуму последний взгляд, прежде чем его старый сенсей и Учиха Микото исчезли с ветки. Он поднялся со своего места и посмотрел на Айю. Как и Асума, она почти не спала во время миссии, вместо этого рыская по окрестностям их лагерей, пока они пытались заснуть. Шли дни, и она становилась всё более и более взволнованной, как будто чувствовала запах крови, но не могла пойти на него.       — Мы войдём оттуда, — сказал Шикамару, кивнув в сторону места между воротами. — Когда перелезем через стену, переоденемся в гражданских и обыщем сектор. Он выглядит достаточно людным. Мы сможем что-нибудь раскопать.       Айя кивнула, следуя за ним, когда он спрыгнул с дерева, на котором они скрывались, и подкрался к стенам. Она остановила его и принюхалась, прислушалась к патрулям и, наконец, жестом дала ему знак идти. Шикамару взбежал на заграждение, перепрыгнул через верх и спустился на другую сторону. Приземлившись, он бросился в тёмный переулок. Там к нему присоединилась Айя, морща нос, пока вдыхала все незнакомые запахи в столице.       — Неподалеку забегаловка. Отсюда чувствую запах выпивки, — сообщила Айя. — Справа от нас торговая улица с несколькими торговцами. И несколько патрулей генинов, но ничего такого, из-за чего стоило бы суетиться.       — Сперва забегаловка, — сказал Шикамару, осматривая одежду, которую носили гражданские, прежде чем покрыть себя дзюцу трансформации. Айя сделала то же самое: перед ним стояла высокая молодая женщина в скромной одежде.       — Сюда, — сказала Айя, засовывая руки в карманы и выходя из прохода. Он последовал за ней, украдкой оглядываясь по сторонам. Если широко раскидывавшаяся Коноха состояла из приземистых низких зданий, построенных и перестроенных с чувством стиля, то Амегакуре была построена вертикально. По оценкам Шикамару, она была не больше четверти всей Конохи, но вокруг и над ним были магазины и киоски, до которых можно было добраться с помощью лифтов и пересекавших город мостов. А потом появился этот запах: гнилостный запах мочи и экскрементов, который не могла скрыть даже дразняще пахнущая еда. Он задавался вопросом, насколько ужасно это было для Айи, если запах был так осязаем даже для него.       Если её это и беспокоило, она переносила это стоически.       — В баре трое мужчин, — сказала она. — На их одежде кровь.       — Скорее бы выпить пива. Думаю, я это заслужил, — сказал Шикамару в ответ, как раз когда мимо них проходил гражданский Амегакуре.       Теперь прямо перед ними была забегаловка. Огни, которые гласили «Кураоками», провисли влево, в то время как синие неоновые огни, образовавшие дракона, мерцали. «Точно забегаловка», — подумал Шикамару, оглядываясь через плечо в последний раз, прежде чем войти в заведение вслед за Айей.

***

      — Ты такая же ловкая, как и всегда?       — А ты? — бросила Микото в ответ, осматривая окрестности.       Асума ухмыльнулся, хотя юмор не коснулся его глаз. Он смотрел на город, пока не обнаружил то, что искал: пара шиноби с протекторами Дождя, выглядевшими отполированными и новыми. Генины, или, возможно, новоиспечённые чуунины. В любом случае, они им не ровня. Он поднял подбородок и указал на них Микото, которая прищурила глаза и кивнула.       Секунду спустя она появилась перед ними, схватив одного за горло и пристально глядя в глаза другому. Шиноби, на котором она использовала Шаринган, замер на полуслове и опустил руки. В следующее мгновение Микото вырубила второго.       — Что ж, это ответ на мой вопрос, — сказал Асума, закуривая сигарету. — Вижу, последние два десятилетия, проведённые в качестве матери-домохозяйки, не притупили твои чувства.       — На это нет никаких шансов, когда твой сын Шестой, а муж — Фугаку, — парировала Микото. — Брось этого рядом с контейнером, ладно? — попросила она. — Когда закончим, я сделаю так, будто они отключились пьяными.       Асума сделал, как было велено, перекинув мужчину через плечо, а затем направился с ним в переулок и прислонил его к контейнеру. Он заглянул внутрь и обнаружил пустую банку из-под пива, которую зажал между пальцами мужчины. Довольный своей работой, он вытер ладони об одежду шиноби и присоединился к Микото.       Она присела на корточки перед вторым шиноби и потянулась, чтобы открыть его веки, её Шаринган завращался. Он поднял голову и уставился на Микото.       — Как тебя зовут? — спросила Микото.       — Сонохара Юхи, — ответил мужчина лишённым каких-либо эмоций голосом.       — Звание?       — Чуунин.       — А твой друг?       — Микаги. Чуунин.       — Отлично, — сказала Микото. — Кто главный в Дожде?       — Мой Лорд Ангел.       — Ангел? — повторила она, краем глаза поглядывая на Асуму. — Не Ханзо Саламандра?       — Ханзо умер десять лет назад.       Это привело их обоих в замешательство. Асума поднял брови, услышав этот любопытный факт, в то время как Микото повернулась к нему, не понимая. Связь с внешним миром прекратилась всего несколько месяцев назад. До этого Амегакуре поддерживала её. Что же здесь произошло?       — Кто этот Ангел? — продолжала настаивать Микото.       — Наш спаситель, — ответил мужчина, и его губы тронул смешок. — Убил Ханзо и его дружков. Теперь у нас есть кров, еда и безопасность, — его лицо вытянулось. — Теперь мы свободны.       — Где нам найти Акацуки? — спросил Асума, бросив взгляд на Микото.       Мужчина повернулся к Асуме, ничего не видя.       — В крипте Башни Бога.       — Башни Бога? — переспросила Микото.       — Самая высокая башня в Дожде, с которой он наблюдает за всеми нами и охраняет нас, — пробубнил мужчина. — Они там.       — Как нам попасть в крипту?       — От центрального входа спускайтесь по лестнице на уровень минус двенадцать. Правая дверь.       — Сколько их там?       — Трое.       — Спасибо, — сказала Микото, вырубая его. Она повернулась к Асуме. — Сообщим остальным?       — Хм, — произнёс Асума, глядя на Башню Бога. — Давай сначала осмотрим её.       Микото поднялась на ноги и внимательно посмотрела на него.       — Ты предлагаешь это серьёзно или потому что жаждешь крови?       — И то, и другое. Разведка полезна. Но башня — большая территория. Мы должны заранее её исследовать и проверить, с кем имеем дело, прежде чем вызывать остальных. Это не чрезвычайная ситуация.       Матриарх Учиха некоторое время обдумывала это. Проникнуть на вражескую базу в составе всего двух шиноби было бы безответственно. Однако они были здесь не для того, чтобы сражаться — они были здесь, чтобы заполучить информацию. Они были вполне способны проникнуть в крепость незамеченными и подтвердить информацию, полученную от Сонохара.       — Зашли и вышли, — заявила Микото. — Осматриваем башню и проверяем, сколько там охранников. Посмотрим, сможем ли мы проскользнуть в крипту. Затем докладываем Шикамару. — Он кивнул и уже было двинулся к башне, когда твёрдая ладонь скользнула под его руку и схватила его за бицепс.       Микото пристально посмотрела на него.       — Я знаю, что ты злишься, и у тебя есть на это полное право. Но мы пришли сюда не на верную смерть. Если тобой движет гнев, это не поможет ни команде, ни Конохе, — она заколебалась. — Куренай не понравилось бы видеть тебя в таком состоянии.       — Куренай мертва, — проговорил Асума, и, когда он объявил об этом вслух, яма в его животе превратилась во всеобъемлющую, зияющую пустоту. Шикамару посоветовал ему выплеснуть всю свою ярость и негодование, но этот момент лишь усилил злобу и горечь. Независимо от того, как далеко он пытался отодвинуть это, вид его жены и нерожденного ребенка, покрытых кровью и проткнутых чёрными прутьями, не покидал его. Было похоже на то, как если бы этот образ был выжжен на его сетчатке — тот представал перед глазами, даже когда Асума закрывал глаза.       — Знаю, — сказала Микото, теперь её голос звучал мягче. — Но мы всё ещё здесь. И даже если ты страдаешь и чувствуешь, что больше нет ничего, ради чего стоило бы терпеть — есть. Это трое твоих детей — три отличные причины, и одна из них здесь, с тобой. Давайте убедимся, что он доберётся до дома вместе с нами, хорошо?       Он хотел посмеяться над Микото, называющей Команду Десять его детьми. Они не были его плотью и кровью. Он инструктировал их в течение нескольких лет, пока все они не стали чуунинами, и с того момента они превратились в его подчинённых. И всё же, когда он открыл рот, чтобы возразить ей, он подумал о том, как однажды Чоуджи подложил кусок мяса ему в тарелку в ресторане якинику, как Ино выбирала лучшие цветы для его свиданий с Куренай, и свои долгие игры в сёги с Шикамару. Он вспомнил их улыбки, когда они подарили ему серьги, такие же, как у них.       Асума закрыл глаза и проглотил комок в горле. Он сделал прерывистый вдох и повернулся к Микото, которая мягко похлопала его по плечу и жестом пригласила следовать за ней.       Они подошли к основанию башни, где стоял на страже генин. Микото с лёгкостью обезвредила его — завертелся Шаринган, и она поймала юношу в иллюзию.       — Тебе не кажется, что что-то не так? — спросила Микото, когда они заметили лестницу, о которой говорил Сонохара.       — Слишком просто. Я ожидал большего сопротивления в крепости Акацуки. А видел только генина, — согласился Асума, заглядывая вниз по лестнице.       — Наверху есть ещё шиноби, — сказала Микото, обращая к потолку багровые глаза. — И несколько — внизу. Но не похоже, что это крепость.       — Возможно, чуунинам дают ложную информацию, — предположил Асума, пряча руки в карманы. Его пальцы сомкнулись вокруг смятой пачки сигарет, но он решил не подносить её ко рту. — Давай спустимся.       Микото беззвучно последовала за ним вниз. Лестничная клетка была пустынной и грязной на вид, из стен торчали массивные трубы. Время от времени она прижималась к ним щекой, прислушиваясь, но ничего не обнаруживала. Зловещее ощущение, что они идут прямо в ловушку, кольнуло её в затылок, волосы на руках встали дыбом. Она оглянулась через плечо, когда они спускались, почти уверенная, что увидит, как кто-то смотрит на неё, но и её глаза, и Шаринган сказали ей, что там никого нет. Даже иллюзии.       Нахмурив брови, Микото следовала за Асумой, пока они в конце концов не достигли этажа, где, по словам Сонохара, они могли найти Акацуки.       За закрытой дверью Микото слышала приглушённый разговор. Она подала знак Асуме, который выхватил свои клинки чакры и присел как раз в тот момент, когда Микото ударила в дверь с достаточной силой, чтобы та открылась.       Трое шиноби вскочили, прикрывая глаза, когда разрушенная дверь подняла пыль в комнате. Микото бросилась вперёд, уклоняясь от удара первого шиноби, одновременно двигаясь, чтобы убить второго. Позади себя она услышала отзвук клинков Асумы, когда те просвистели в воздухе. Она вонзила кунай в лицо шиноби — мальчику не старше Саске — уклоняясь от атаки другого. В мгновение ока мир стал алым, когда Микото поймала парня в ловушку иллюзии, которая длилась всего две секунды, позволив Асуме начисто отрезать ему голову.       Они выдохнули и посмотрели друг на друга, всё ещё сидя на корточках на полу и внимательно прислушиваясь. Сканируя окружающую среду в поисках сигнатур чакры, Микото встала на ноги, когда убедилась, что никого не осталось.       — Вот и всё.       — Хорошо, — сказал Асума. — Тот парень сказал, что их трое.       — Это не Акацуки, — сказала Микото, разглядывая протекторы Дождя. — Если это так, то они пехотинцы, но не те, кто напал на команду Куренай.       Асума стиснул зубы, оглядывая комнату. Трое мужчин играли в какую-то игру: по всему обеденному столу были разбросаны карты. Несколько пустых бутылок из-под пива валялись как на столе, так и на полу, и в комнате стоял отчётливый запах дыма, который заставил его пожалеть, что он так и не закурил. Он перешагнул через отрубленную голову к двери и проверил её. Грязная душевая с примыкающей ванной, которая выглядела так, словно не видела губки с тех пор, как Ханзо встретил свою кончину. Другая дверь открывалась к вешалке для одежды, на которой висели два потрёпанных жилета.       — Сюда, — позвала Микото. Третья дверь вела в коридор с мерцающим светом. Она выскользнула в коридор, и Асума последовал за ней.       Других дверей не было: узкий коридор вёл в ярко освещённую комнату. Асума глядел, как Микото потянулась за кунаем и жестом велела ему подождать. Он остановился и оперся рукой о прохладную бетонную стену, ожидая, пока она осмотрит территорию.       — Похоже, всё чисто, — прошептала Микото.       Он одобрительно хмыкнул и последовал за ней внутрь.       Две колонны разделяли пополам комнату, которая была белой, за исключением пола с волнистым коричневым узором. С другой стороны, под любопытной стелой, изображающей нескольких ангелов, в большой чаше, наполненной белыми цветами, лежали три человека. Асума застыл, но женщина продолжала шагать к ним.       — Они мертвы. Все они, — сказала Микото Асуме, когда добралась до места упокоения.       Цветы были сделаны из бумаги. Микото потянулась за одним и восхитилась мастерством, с которым те были сложены. Человек, лежавший ближе всех к ней — женщина с голубыми волосами в плаще Акацуки — имела сделанное из бумаги украшение для волос. Микото задалась вопросом, она ли его сделала.       Вторым человеком был мужчина с волосами цвета охры. Если ей нужно было составить обоснованное предположение, то мужчина был примерно одного возраста с Итачи. Он также был одет в мантию Акацуки, но держал что-то в руке. Она протянула руку, чтобы проверить — это был маленький деревянный брусочек, окрашенный в красный цвет.       Асума остановился рядом с ней, чтобы рассмотреть последнего человека: мужчину, заметно старше первого. Болезненного вида, со впалыми щеками. Несмотря на то, что он тоже был одет в плащ Акацуки, Микото мгновенно заметила, насколько он худой. Как и первый мужчина, он держал в руках деревянный брусок. Из интереса Микото вернулась к женщине и закатала той рукава, обнаружив последний красный брусок в её правой ладони.       — Они определённо Акацуки, — отметил Асума.       — А ещё они мертвы уже какое-то время, — заметила Микото, сканируя тела Шаринганом. — Их система чакры деградировала. Их нет уже несколько месяцев, если не лет.       — Это их усыпальница? — предположил Асума, изучая стелу. — Ангелы?       — Но почему? — Микото оглядела троицу. Даже принимая во внимание внешность измождённого мужчины, они не могли быть старше сорока лет. Акацуки начали свою деятельность в стране Дождя около двух десятилетий назад. Это был какой-то ритуал? А что это за деревянные бруски? Она взяла один такой у женщины — тот легко выскользнул из негнущихся пальцев.       — Что это?       — Не знаю. У них у всех по одному такому, — сказала Микото. Дерево было отполировано до совершенства, в верхней части просверлено небольшое отверстие, через которое была продета тонкая веревка. Она размышляла над значением бруска, переворачивая его, и чуть не уронила, когда заметила, что было на обратной стороне.       — Что? — спросил Асума. Он двумя большими шагами преодолел расстояние и взял деревяшку из её рук. Его глаза расширились, когда он рассматривал ту в течение долгого времени, прежде чем поднять на неё взгляд. — Почему это выглядит таким знакомым?       — Так рисовал лягушек Джирайя, — сказала Микото, активируя Шаринган и осматривая периметр. Удовлетворённая тем, что они по-прежнему были одни, она повернулась к Асуме. — Я помню это с тех времён, как бывала у Кушины. Он подписал все свои книги для неё и Четвёртого вот так.       — Ты уверена?       — Абсолютно.       — …мне нужно покурить, — сказал Асума, снова разглядывая нарисованную лягушку.       Микото потёрла глаза ладонями, обдумывая полученную информацию. Конечно, о Джирайе ходили слухи. Когда-то самый выдающийся шиноби Конохи, стоявший в очереди на то, чтобы стать Хокаге, исчез на несколько лет в разгар войны; ходили слухи, что он остался в Дожде, чтобы помочь местным жителям, но Микото всегда подозревала его в простом дезертирстве и возвращении, как только на горизонте всё стало чисто. Он никогда не был самым надёжным из шиноби и любил жить по своим правилам.       Но что, если эти слухи были правдой? Был ли он тем человеком, что стоял за Акацуки? И что насчёт этих троих?       — Нам нужно взять их с собой, — сказала Микото, потянувшись к подсумку, чтобы вытащить пустой свиток. — Акацуки поймут, что кто-то проник внутрь: мы оставили там эти тела. Мы можем запечатать их и посмотреть, что мы сможем узнать о них в Конохе. Это место, — она махнула рукой, — является достаточным доказательством того, что они важны.       Он кивнул.       — Думаю, нам пора отчитаться перед Шикамару, — добавила Микото, открывая свиток. — Мне потребуется некоторое время, чтобы запечатать этих троих. Сможешь добраться до входа и вызвать их сюда? Мне было бы интересно услышать мнение Шикамару об этом святилище, — она снова огляделась. — Пока оно выглядит безопасным.       Он колебался, не желая оставлять её в этом месте. Но Микото была джоунином с многолетним опытом. «На улице ещё и курить проще», — подумал он.       — Будь осторожна. Увеличь уровень своей чакры, если что-то случится. Я скоро вернусь.       Микото кивнула, но не посмотрела на него: она положила свиток на пол и развернула его, сперва направляясь к трупу синеволосой женщины.       Асума нырнул в коридор, мимо комнаты, где находились мёртвые шиноби, и прислушался к движению на лестнице. Там было тихо. Он продолжал двигаться, пока не добрался до входа, где обнаружил двух шиноби, стоящих рядом с генином, которого они вырубили ранее. Он прижался к стене и заглянул за угол, внимательно прислушиваясь к любому звуку или движению, доносящемуся откуда-либо ещё в башне, а затем вытащил один из клинков чакры. Наполнив его своей чакрой, Асума выждал время и приготовился бросить его в сторону двух шиноби, которые теперь стояли достаточно близко, чтобы попасть под его оружие одновременно.       Однако, когда он отвёл руку назад, на него что-то опустилось. Он закашлялся, едва не выронив клинок, когда перекувырнулся назад, уклоняясь от того, что приближалось к нему, только чтобы понять, что там никого не было, лишь намерение убить — настолько сильное, что он едва мог дышать. Асума заставил себя двигаться и повернулся к трём шиноби, которые стояли у входа, держа оружие, но они были сфокусированы на чём-то помимо него.       Однако вместо страха, которого он ожидал и который испытал сам, все трое были охвачены благоговением.       — Мой Лорд, — произнёс один из них — человек, которого они вырубили ранее. Он издал почти истерический смех, сжал кулак и объявил с ликующей ухмылкой: — Конохский отброс, наш господин позаботится о том, чтобы ты никогда больше не вторгся в наши дома!

***

      — А ты не любитель выпить, да? — спросила замаскированная Айя.       Они сидели в углу тёмного бара, исподтишка наблюдая за посетителями, которые входили и выходили, пока Айя поглощала закуску-другую. Большинство клиентов были шиноби низкого ранга или гражданскими. Шикамару ещё ни разу не увидел чуунина или джоунина. Он отхлебнул воды и повернулся к Айе.       — Не во время работы.       — А, ты правильный шиноби. Узнаю твой тип, — сказала Айя, пожимая плечами. — Держу пари, ты серьёзно относишься к трём запретам.       — Ну, я не пью, у меня почти нет денег, и нет жены.       — Ну вот, — сказала Айя, с удовольствием опустошая чашку с напитком. Она вытерла рот рукавом рубашки и осмотрела его.       — Ну вот, — вздохнул Шикамару. Он подпёр подбородок ладонью и оглядел бар. Это место загромождало обычное барахло: показной золотой кот, который не переставал махать лапой, потому что каждый раз, когда он замедлялся, какой-то посетитель хлопал его по руке. Дарума — Шикамару был уверен, она стояла там с тех пор, как была основана Амегакуре, — у которой остался один глаз: он задавался вопросом, чего же пожелал её владелец; старые декоративные свитки, набор незнакомых надписей от руки и древняя фотография бара, увеличенная почти до чудовищных размеров, которая покрывала всю стену.       — Дерьмовое место, да? — прервала его размышления Айя.       Он приподнял бровь.       — Ага.       — Вот что происходит, когда проигрываешь войну, — продолжила она, откидываясь на спинку стула. Она скрестила ноги и посмотрела на фотографию. — Люди делают всё, что в их силах, и пытаются двигаться дальше, но большую часть времени тратят на выживание и восстановление. Большинство людей приходят к выводу, что и то, и другое невозможно. Ты никогда не сможешь восстановить то, что было потеряно, лишь помнить об этом.       — Восстановить можно, — сказал он, встретившись с ней взглядом. — Просто это требует времени.       — Время — это чушь собачья, — ощетинилась Айя. — Это просто то, что люди говорят. Ты же не забудешь, каково это — потерять сы… дом. Каждый день, когда ты просыпаешься, напоминает тебе, что его нет. Конечно, ты можешь попытаться восстановить или смириться с тем, что его нет, но ты никогда не перестанешь тосковать по нему.       Шикамару сложил пальцы вместе на коленях. У него не было таланта утешать. Когда его мать потеряла брата, она несколько недель была в трауре. То же самое было с Асумой и Куренай: как он мог утешить кого-то, кто только что лишился всего своего мира? Он сказал Асуме, чтобы тот выплеснул это после их игры в сёги после похорон, так как слышал, как его отец говорил это его матери, когда она всё не переставала кипеть. Только после того, как она поплакала и смирилась с тем, что её брата больше нет, она смогла двигаться дальше. Он отчаянно надеялся, что Асума тоже сможет.       Сидевшая напротив него Айя вздохнула и сделала бармену знак, чтобы он повторил напиток.       — Он был хорошим.       — Ты о чём? — спросила она.       — О Генро. Он был хорошим.       Айя выглядела поражённой, маскировка, облекавшая её кожу, не могла смягчить напряжённость в её взгляде.       — Да, был, — резко согласилась она.       — Он этого не заслужил.       — Не заслужил.       Некоторое время они сидели молча. Когда официантка подошла, чтобы налить Айе напиток, Шикамару вздохнул и наклонился вперёд.       — Я тоже выпью.       Девушка раздражённо прищелкнула языком, без сомнения, потому, что теперь ей придётся подходить к столу дважды, но уголок рта Айи тронула крошечная улыбка. Когда девушка вернулась с его саке, он примирительно улыбнулся ей, прежде чем поднять свою чашку.       — За Генро.       — За Генро, — сказала она хриплым голосом.       Он осушил свою чашку одним глотком, саке обожгло ему язык и горло. Шикамару заставил себя не кашлять, когда жидкость потекла вниз и приятным жаром поселилась в животе. Айя ухмыльнулась и сделала ещё один глоток своего напитка, прежде чем что-то привлекло её внимание — он понял это по тому, как она втянула носом воздух. Она быстро постучала пальцами по столу, поставила чашку на место и многозначительно посмотрела на него. «Смотри в оба», — понял Шикамару.       В бар вошли двое высоких мужчин, одетых в униформу шиноби Дождя. Через несколько секунд он понял, что это были первые джоунины, которых он увидел в городе. Они держались уверенно, но в их плечах чувствовалось определённое напряжение, которое, как он понял, пришло с опытом. Айя кивнула, без сомнения, понимая, куда направился ход его мыслей.       — Сузу-чан, — сказал один из мужчин официантке. — Ты как всегда прекрасно выглядишь. Как обычно, пожалуйста. — Он и сопровождавший его мужчина уселись за стойку бара.       — Вернулся с миссии, Сеймей? — спросил бармен.       Сеймей вытянул руки в воздух.       — Ага. Мне потребовалось почти две недели, чтобы вернуться домой. Можешь в это поверить? Страну Огня закрыли для иностранных гостей. Приходилось действовать осторожно.       — Конохские ублюдки, — добавил второй мужчина. — В Стране Огня происходит один инцидент, и они тут же закрывают все границы и отправляют АНБУ патрулировать повсюду.       Шикамару обменялся взглядом с Айей, которая сидела и внимательно слушала.       — Что-то о нападении Акацуки на святое место, — сказал человек по имени Сеймей. Он ухмыльнулся бармену. — Вот и славно.       — Похоже, они выполняют своё обещание, — сказал другой шиноби. Он развалился на стуле, помешивая напиток в стакане. — Много им потребовалось времени, чтобы начать действовать.       — Грех жаловаться. В последние годы здесь стало намного лучше, — парировал Сеймей.       — Это всё ещё дерьмовая дыра, — сказал другой мужчина.       — А ты в хорошем настроении сегодня, да Рицука? — бармен рассмеялся.       — Он такой с тех пор, как пришлось идти в обход, — усмехнулся Сеймей.       — Две недели путешествия — долгий путь, — сказал бармен, наклоняясь над деревянной стойкой. — Страна Облака? — попытался угадать он.       — Туман. Ещё одна дерьмовая дыра, — заговорил Рицука.       Сеймей взвыл от этого.       — Что ж, более правдивых слов ещё никто не произносил, — он в хорошем настроении хлопнул Рицуку по спине и потянулся за своим напитком.       В этот момент Айя сморщила нос. Она принюхалась, потом ещё раз, прежде чем посмотреть на Шикамару.       — Асума, — сказала она, бросая немного рё на стол, прежде чем соскользнуть со стула. Бармен что-то крикнул им вслед, но они быстро ретировались из бара.       — Где он? — спросил Шикамару, пока они мчались по городу.       — Рядом с гигантской башней, — сказала Айя. — Он сломал ароматическую палочку. Давай поторопимся.

***

      Асума бросился за угол.       Было что-то в этом намерении убить, которое в настоящее время преследовало его, — что-то очень знакомое. Он был так близок к тому, чтобы узнать, что он почти мог попробовать это на вкус, кусочки головоломки формировались, ломались и вновь формировались в его голове, пока он изо всех сил старался опередить эту чудовищную чакру, всё время молясь, чтобы Микото закончила запечатывание и вышла из укрытия. Ему стало трудно дышать, когда он споткнулся о трубу и попытался удержаться на ногах. Он уже собирался броситься в другой туннель, когда его накрыло.       Оно высосало воздух из его лёгких, от центра груди до кончиков пальцев рук и ног спиралью закрутилась паника. В одно мгновение ему стало холодно, он задрожал, когда одно лишь убийственное намерение заставило его пасть на колени. Крепко стиснув зубы, Асума попытался подняться на ноги, его глаза расширились, когда в тёмном коридоре впереди себя он услышал звук.       Место, куда его загнали, было далеко не идеальным — его окружали металлические трубы, и он находился глубоко внутри здания. В этой обстановке сложно было бы применить огненное дзюцу, но другой вариант — смерть. Не раздумывая ни секунды, Асума быстро сформировал последовательность печатей и выпустил изо рта огромное облако пороха.       К нему приближались шаги, он мог видеть тень сквозь облако.       Асума прикусил губу, позволяя полыхнуть огненной чакре. Она воспламенила облако гигантским взрывом, тепловой волной, которая, казалось, расплавила плоть на его костях и пронеслась по коридору, где ждал его преследователь. Она рассекает воздух, как будто намеревается разрушить вселенную, разрывая атомы на части, кусочек за кусочком. Асума наблюдал сухими и горящими от жара глазами, как пекло унеслось вперёд и расчистило проход.       На секунду, всего на одну секунду, Асума подумал, что ему удалось.       Затем он почувствовал это снова.       «Вот оно, — понял он с внезапным чувством ясности. — Вот как я умру».       Он всегда предполагал, что в конце концов его жизнь не промелькнет незаметно. Тратить последние секунды своей жизни на то, чтобы сожалеть о давно минувшем или вспоминать счастливые моменты, не годится. Существовала только одна жизнь и одно время, в которых можно было жить, и он прожил их на полную катушку. Но даже Асума не смог удержаться от мыслей о том моменте, когда три неопытных генина встали перед ним и передали свои жизни в его руки; он подумал о том времени, когда он стоял на церемонии выпуска Академии и ему указали на команду Ино-Шика-Чоу, которую ему назначили; времени, когда он назвал Чоуджи толстым, а Шикамару зажал ему рот рукой; времени, когда Ино почти победила Сакуру, и он так сильно гордился ею; времени, когда Шикамару стал чуунином; времени, когда Чоуджи спас жизнь Ино на миссии и плакал, потому что боялся потерять её; как Шикамару впервые разбил его в сёги; как им прокололи уши, и они с гордостью носили серьги своей Команды Десять.       А после этого всё, что он видел, была Куренай.       И крошечная темноволосая девочка, держащаяся за её юбку.       Сквозь навернувшиеся на глаза слёзы он заметил приближающуюся к нему фигуру. Ему потребовалась секунда — один вдох, прежде чем вспыхнуло узнавание. А потом он упал, и всё вокруг забрызгала кровь, и дыхание казалось пронзающей его горло молнией.       И внезапно больше не было ни дыхания, ни сердцебиения, лишь обжигающий жар, который становился всё холоднее, и холоднее, и холоднее, пока не осталось ничего, кроме тишины.       «Папа», — послышался голос. — «Ты идёшь?»       «Мираи», — догадался он, когда в глазах потемнело.       «Асума», — позвал другой голос, знакомый, нежный и мягкий, как всегда, когда они бывали вдвоём.       «Куренай…»       «Здравствуй, сын», — услышал он третий голос.       «Старик…»       «Однажды я сказал тебе, что не имеет значения, что ты делаешь, пока ты живёшь или умираешь так, как тебе нравится. Ты доволен, сынок? Ты защитил дорогих тебе людей?»       Как в старом фильме, начали мелькать сцены из его жизни. Он видел их все: своё детство, которое игнорировал его занятый отец, свой подростковый бунт, окончание академии — он видел Генму, и Гая, и Обито, и Рин, и Какаши, и Минато, и Райдо, и Кушину, и Аобу, и Цунаде, и Орочимару, и — ох...       «Нет. Ещё нет. Осталось сделать ещё одну вещь».       Знакомый запах табака вкупе с грубым смехом отца заставили его вздрогнуть, за чем последовал самый отвратительный звук, который он когда-либо слышал. Когда он вернулся оттуда, где был, ему потребовалась секунда, чтобы понять, что звук исходил от него. Он с огромным усилием открыл глаза и обнаружил, что лежит на металлическом полу, где его повалили, в луже собственной крови. Стиснув зубы и с силой, которой, как он думал, больше не обладал, Асума запустил палец в собственную кровь и начал вырисовывать символы на стали.       Он молился, чтобы Шикамару нашёл сообщение — он понял бы, что с ним делать.       Когда он закончил рисовать, его веки закрылись, и он снова оказался в темноте, но это была тёплая темнота, похожая на пробуждение ото сна тёплым летним днём. Если бы он только открыл глаза, он был уверен, что там была бы Куренай, держащая на руках его дочь. Если бы он только открыл глаза, он был уверен, что смог бы подержать свою малышку на руках.       Если бы он только мог открыть глаза…

***

      — Асума… — Шикамару задохнулся, спотыкаясь, когда бросился к своему бывшему учителю.       Асума лежал в луже крови, ничего не видящий, но с улыбкой, украшавшей его теперь умиротворённые черты. Рядом с ним сидела Микото, сканируя окружающую обстановку Шаринганом.       — Я оставила его одного всего на минуту, — сказала Микото, с непонимающим лицом глядя на Шикамару. — Мы кое-что нашли в башне — он собирался позвать вас. Его не было не более пяти минут…       Шикамару упал на колени, в ушах звенело, пока его разум отчаянно пытался догнать реальность. Он протянул руку и коснулся ладони Асумы — холодной. Рядом с его ладонью было несколько иероглифов, написанных кровью.       Н А С       Там было что-то ещё, но неразборчиво. Не в силах пошевелиться, Шикамару стоял, глядя на Асуму, должно быть, секунды, но казалось, что прошла вечность, даже когда Микото и Айя схватили его и труп Асумы и совершили обратный призыв из Дождя.