Otherworld

      — Пропал? — приподняв бровь, спросил Итачи, осматривая морг.       — Да, Хокаге-сама, — ответил служащий морга, заламывая руки. Пожилой мужчина выглядел явно обеспокоенным, из-за резкого освещения флуоресцентных ламп морщины на его лице стали глубже, глаза затуманились, уставившись в пустое место. — Более того… Это уже второй случай.       — Второй? — из-за спины Итачи подала голос Изуми.       — Да, Учиха-сан, — сказал старик-служащий, заламывая руки сильнее. — Около недели назад пропало одно тело. Оно предназначалось для утилизации… Так что мы уладили это, — он сделал прерывистый вдох и встретился взглядом с Итачи. — Это были шиноби Дождя, от которых вы просили нас избавиться.       Итачи, услышав это, закрыл глаза.       Старик сделал шаг назад.       — Я не знал, что ещё сделать.       — Могли бы связаться с нами раньше, — сказала Изуми, в её тоне слышался гнев. — Мы просили вас избавиться от этих вражеских трупов после того, как будет завершено вскрытие. Мы рассчитывали на ваши компетенции. А вы теперь говорите нам, что пропал не один труп, а два?       — Мне было стыдно, — пробормотал служащий морга. — За пятьдесят лет со мной никогда не случалось ничего подобного. Но… — разбитый, он опустил руки.       — А третий? — спросил Итачи у Изуми.       — Шизуне-сан всё ещё осматривает рыжеволосого, господин Шестой.       Итачи ещё раз оглядел комнату — никаких признаков взлома, никаких следов тел, только пустой стол, на котором служащий предположительно оставил тело. Он повернулся к двери, которая, по словам старика, была закрыта и заперта на ключ, который он всегда носил на шее: «Нет окон, через которые можно было бы проникнуть», — отметил он. — «Значит шиноби».       — Закройте морг на день, свяжитесь с больницей, чтобы они оставляли всех в своём морге. Изуми, свяжись с кланом Инузука и попроси их помощи в розыске, — отдал указания Итачи.       — Хорошо, Хокаге-сама, — сказала Изуми. Она поклонилась и быстро вышла из комнаты.       — Маруки-сан, — обратился Итачи к старику.       — Да, господин Шестой?       — Вы единственный, у кого есть ключ?       — Да, господин.       — Пожалуйста, закройте морг.       — Хорошо, Хокаге-сама.       Когда старик, шаркая, вышел из комнаты, Итачи поднял руку. Через секунду перед ним появился Сарутоби Дайсен, одетый, как всегда, в униформу АНБУ и маску обезьяны.       — Установить круглосуточное наблюдение вокруг этого морга, — проинструктировал он.       — Есть, Хокаге-сама.       Ему в голову пришла одна мысль.       — Орочимару под наблюдением?       — Да, господин, он не покидал лабораторию уже несколько дней.       — Это всё.       — Господин, — сказал Дайсен, а затем исчез с тихим хлопком.       Погружённый в свои мысли, Итачи подошёл к столу, на который положили труп перед утилизацией, и уставился на пустую металлическую поверхность. Он почему-то был уверен, что это дело рук Орочимару. Хотя его охранники АНБУ были высококвалифицированными, Орочимару всегда умел сбегать от наблюдения или выходить сухим из воды в ситуациях, в которых ранее это считалось невозможным. Пришло время Итачи самому нанести визит Орочимару.       Вдалеке он услышал, как старый Маруки запирает входную дверь. Быстрым движением рук Итачи сформировал дзюцу телепортации и оказался у входной двери морга, моргая от внезапного потока солнечного света.       — Ах, Хокаге-сама, вы меня напугали, — сказал старик-служащий, трясущимися руками продолжая запирать дверь. — Что теперь будет?       — Один из наших шиноби с острым обонянием исследует морг. Если повезёт, мы скоро найдем виновного, — Итачи долго смотрел на старика. — В следующий раз немедленно докладывайте в административное здание.       Старик рассердился на его тон: он стиснул зубы, а в глазах его промелькнуло знакомое выражение — презрение и ненависть, тщательно запрятанные, но выбравшиеся на поверхность после предостережения Итачи. Это выражение было знакомо Итачи с детства. В конце концов, став Хокаге, он не избавился от своей фамилии. К чести Маруки, тот снова взял себя в руки и низко склонил голову.       — Конечно, Хокаге-сама.       Как только Маруки зашаркал прочь, рядом с Итачи снова появилась Изуми.       — Все Инузука на миссиях, — объявила она, — но я нашла кое-кого, кто готов помочь.       Из-за угла ковылял Инузука Киба, тяжело опираясь на костыль, а вокруг него метался Акамару. Время от времени огромный белый зверь издавал лай, который, казалось, сотрясал саму деревню, прежде чем, наконец, остановился прямо перед Итачи и Изуми и опустился на задние лапы.       — Господин Шестой, — пропыхтел Киба.       Итачи оглядел его — Цунаде говорила, что Кибе понадобятся месяцы восстановления и физиотерапии, прежде чем он снова сможет ходить на своих двоих. Но это, похоже, совсем не испугало Кибу.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил он.       — Как калека, — проворчал Киба, а затем быстро добавил: — Хокаге-сама.       — Вижу, ты не потерял чувства юмора, — сказал Итачи с улыбкой. — Изуми объяснила тебе ситуацию?       — Пропали тела. Я должен помочь найти того, кто их похитил? Рассчитывайте на меня, господин Шестой.       — Изуми, ты можешь вернуться в административное здание. Я буду там, как только мы закончим, — сказал Итачи, шагнув к Кибе. Не глядя, прислушалась ли она к его указаниям, Итачи протянул руку, схватил Кибу за плечо и телепортировался с ним в морг.       — Фу, — сказал Киба, сморщив нос. — Ненавижу запах мертвецов.       — Это стол, с которого забрали тело.       — Хм, — сказал Киба, усердно пробираясь к столу. Он втянул воздух на пробу: — Я не узнаю этот запах…       — Это был один из найденных в Дожде членов Акацуки.       — О, боги, и старина Маруки потерял его? — воскликнул Киба. Он покачал головой и вдохнул. — Запах трупа всё ещё чувствуется, но он слабый… и кроме тех, что лежат здесь, я не чувствую запаха никого, кроме вас, Изуми-сан и самого старого Маруки.       Почему-то Итачи не был удивлён.       — Понимаю.       — Должно быть, очень сильный шиноби, раз знает, как скрыть свой запах.       Итачи каким-то образом был уверен, что Киба знал, кого он подозревал.       — Действительно, — сказал Итачи. — Ты уверен?       — Определённо. Никаких других запахов.       Кивнув, Итачи перенёс их обоих наружу.       — Спасибо за помощь, Киба.       — В любое время, господин Шестой, — Инузука на мгновение замолчал, прикусив губу своим острым клыком, прежде чем поднять глаза на Итачи. — Вы… получали известия от Сакуры?       — Она отбыла в Шиккоцу этим утром. Насколько я понимаю, это может занять какое-то время. Цунаде-сама упоминала, что в лесу Шиккоцу время работает по-другому. То, что для нас дни, может быть всего лишь часами для Сакуры-сан, пока она проходит через испытания. Нам просто нужно подождать.       — Да, — кивнул Киба. — Она справится.       Итачи инстинктивно посмотрел на свою ладонь и вспомнил, как ощущалась её кожа, когда она держалась за неё: тёплая и манящая. Улыбка, которой она одарила его, то, как покраснели её щёки, и то, как она была уверена в своём возвращении.       — Она скоро вернётся, — произнёс Итачи, не зная, сказал он это, чтобы успокоить страхи Кибы или свои собственные. — Она сильная женщина.       Киба издал смешок.       — Это точно.

***

      — Итак, на что похоже второе испытание? — спросила Сакура, стараясь, чтобы голос звучал ровно, даже когда сердце угрожало выскочить из груди. Ей потребовались все усилия, чтобы смотреть прямо перед собой, а не следить за Какаши, как ястреб — у него здесь не было ни чакры, ни оружия, и, более того, здесь он не был её врагом. Она бросила взгляд через плечо.       По крайней мере, так она думала.       — Х-м-м, — произнёс Какаши.       Сакура проигнорировала то, как её сердце пропустило удар при этом звуке. Какаши, к которому она привыкла, тоже издавал этот звук. Как же увлекательно было найти другую версию того, кого она знала и боялась в реальном мире, и увидеть, насколько другим он был бы при других обстоятельствах. Что было по-другому для этого Какаши? Умер ли Обито? Выжил ли Четвёртый после сражения с Девятихвостым? Или это было что-то настолько незначительное, о чём она никогда бы не подумала, но что радикально изменило весь мир Какаши. Обито-сенсей любил говорить о таких вещах: уроки Четвёртого о мелочах, которые могут произойти и изменить целиком чью-то жизнь.       — Я не знаю.       — Ты… — она развернулась, недоверчиво глядя на Какаши. — Ты не знаешь?       Какаши уставился на неё открытым грифельно-серым глазом, оценивая её внешность сверху донизу, останавливаясь на руках, которые, как она запоздало поняла, сжимали в кулак одежду, чтобы не ёрзать. С выдохом Сакура отпустила свою одежду и заставила себя смотреть на Какаши, не отводя от него взгляда.       — Ты не знаешь? — снова спросила она.       — Я знаю, что тебя что-то ждёт в лесу, и веду тебя туда. Такова моя роль, — сказал Какаши как ни в чём не бывало.       — О.       — Разочарована?       — Я думала, ты должен был стать моим проводником.       — Х-м-м.       Она снова вздохнула.       — Почему ты пытаешься стать Мудрецом?       Сакура подняла голову и посмотрела на него:       — А почему нет?       — Большинство людей стремятся стать Хокаге или сильнейшими в своей области… — Какаши одарил её долгим, изучающим взглядом, — чтобы убедиться, что они достаточно сильны в бою и чтобы их не нужно было защищать другим. Я знаю только одного болвана, который думал стать Мудрецом, и это не ты.       Это было удивительно.       — А кто?       Пошёл лёгкий моросящий дождь, пока Какаши долго смотрел на неё. Наконец, он выдохнул и засунул руки в карманы штанов, указывая подбородком на дорогу.       — Давай продолжим. Теперь уже недалеко.       Они вернулись к своему молчаливому блужданию по лесу. Уже стемнело — только красные фонари, разбросанные вдоль дороги, давали Сакуре хоть какое-то представление о том, как далеко тропа завела её; оранжевое сияние света мягко освещало стволы древних деревьев. Пока они шли по тропинке, Сакура обнаружила, что у неё миллион вопросов, и ей не хватит ни времени, ни смелости задать их. Однако был один существенный момент.       — Ты умер?       Ответом стала тишина.       — То есть… я так поняла, все, кто здесь находится, — это отголоски тех, кто ушёл из жизни… Значит ли это, что ты умер? — она нахмурилась, краем глаза поглядывая на Какаши.       — А ты?       — Нет, — сказала Сакура, нахмурившись. — Я пришла сюда добровольно.       — Х-м-м.       «Как же он бесит», — подумала Сакура, посылая в его сторону свирепый взгляд. Он, казалось, не замечал этого, следуя за ней вплотную, ссутулясь и блуждая открытым глазом с одного места на другое, пока осматривал лес Шиккоцу. Но, несмотря на сутулость и исходящее от него отсутствие интереса, Сакура могла сказать, что на него можно положиться. Грифельно-серый цвет его глаза искрился настороженностью, а в плечах чувствовалась напряжённость, какая была и у Какаши из её мира — инстинкт постоянно быть готовым ко всему.       — Это далеко? — спросила Сакура.       — Ещё немного.       Сакура осторожно спускалась по холмистой тропке, огибая массивное дерево мацу. Вдалеке она по-прежнему видела темноту, освещённую красными фонарями, но ей казалось, что они тянулись бесконечно.       — Я хочу всех защитить, — сказала она в конце концов.       — А.       — Именно поэтому я и пытаюсь это сделать.       — Стать Мудрецом?       — Да, — коротко ответила Сакура, даже не зная, зачем говорит это Какаши. Но это определённо был не тот Какаши, которого она знала, и если он был просто проявлением её разума или эхом, она собиралась извлечь максимум пользы из ситуации и просто поговорить с ним, пока шла ко второму испытанию, которое должно было быть уже близко. — Поэтому я и пытаюсь стать Мудрецом.       — Разве недостаточно быть медиком? — беспечно спросил Какаши.       — Нет.       Между ними повисло молчание.       — Дело не в том, что этого недостаточно, — Сакура пнула ногой обломки на дороге, размышляя о своих чувствах, — дело в том, что, как медик, всё, что я могу сделать, это исцелить кого-то, когда он уже страдает от боли и сломлен. Я же хочу предотвратить это. Использовать свои медицинские навыки только в крайнем случае.       — А как насчёт того, чтобы положиться на свою команду?       — Я хочу, чтобы они полагались на меня.       — А ты думаешь, что они не могут на тебя положиться?       — Они могут… — она заколебалась, а затем остановилась посреди дороги. Этот конкретный участок леса выглядел знакомым. Нахмурив брови, Сакура огляделась, опознав покосившийся фонарный столб с облупившейся краской сбоку, который видела ранее. — Мы… ходим кругами?       — Нурикабэ, — любезно сказал Какаши. — Похоже, мы сбились с пути.       Она прищурилась, глядя на него.       — И часто с тобой такое?       — Только по средам.       Сакура долгий момент стояла неподвижно, сбитая с толку приятным тоном и спокойствием, с которым Какаши сказал ей, что они совершенно заблудились в мифическом лесу духов, как будто описывал, чем он завтракал этим утром. И это была шутка? Неужели Какаши — Хатаке Какаши — только что пошутил? Если он был таким в той странной альтернативной реальности, из которой его вытащил Шиккоцу, Сакура содрогнулась при мысли о том, какой там была она сама.       «Может, там он твой сенсей», — всплыла на поверхность непрошеная мысль. — «Или друг».       — Сегодня среда? — спросила она вслух.       — Трудно сказать.       Часть её хотела посмеяться над ситуацией, но другая часть, бóльшая, теперь начинала беспокоиться. Тропинка впереди выглядела так же, как и всегда — погружённой во тьму вдалеке.       — Нурикабэ? — спросила она.       — Это ёкай, который любит запутывать путешественников, — пауза. — Я сам сталкивался с таким много раз.       Сакура в недоверии повернулась и увидела, что Какаши задумчиво постукивает себя по подбородку, запрокинув голову к небу.       — Неужели? — спросила она, уперев руки в бёдра. — И как нам обойти Нурикабэ?       — Найти конец или выход.       — Этому есть конец?       — Возможно?       — Ка-ка-ши… — сказала она сквозь стиснутые зубы. Какаши в ответ прищурил глаз в улыбке и пожал плечами. — Ты ужасный проводник.       — Похоже, ты недовольна, Сакура.       И вот опять — фамильярная манера, с которой он произносил её имя. Никаких суффиксов, никаких колебаний при произнесении её имени, но произнёс он его почти точно так же, как его версия Акацуки, когда она столкнулась с ним во время своей последней миссии. Конечно, версия Акацуки была более угрожающей, в то время как эта версия была, скорее, приятной.       — Ты всегда такой?       Какаши посмотрел на неё долгим взглядом.       — Какой?       Это удивило Сакуру. Она взглянула на него краем глаза.       — Сильный. Умный, — она прикусила губу. — …И пугающий.       — Мы не друзья в твоём мире, да?       Она фыркнула от смеха.       — Нет. Не друзья.       — Ясно.       — …А в твоём?       — Можно и так сказать.       — О.       — Х-м-м.       Мир, в котором она дружила с Хатаке Какаши. Эта мысль показалась Сакуре почти абсурдной, но в поведении Какаши было что-то такое, что мгновенно успокаивало её. Совсем как разговор с Кибой или Ино. Непринуждённая беседа, не осложнённая долгим неловким молчанием или завышенными ожиданиями — как будто Какаши точно знал, кто она такая и что у неё внутри.       — Кто твой сенсей?       Вырвавшись из своих мыслей, Сакура опустила руки и повернулась к нему.       — Учиха Обито.       Это потрясло его. Какаши уставился на неё: его глаз слегка расширился, напряжение в плечах на мгновение увеличилось раз в десять, прежде чем он снова расслабился.       — Ясно, — он улыбнулся под своей маской, но в отличие от предыдущих улыбок, с морщинками в уголках глаз, эта была предназначена исключительно для того, чтобы скрыть его печаль. — Обито, ха.       «Вот как, значит. В его мире Обито погиб у Каннаби, да?» — подумала Сакура, долго рассматривая Какаши. — А в…? — спросила она, глубоко внутри зная ответ.       — Я.       — Я так и думала.       — Из вас троих ты всегда была самой умной.       Она усмехнулась.       — По сравнению с Кибой, все умные.       Услышав это, Какаши нахмурился.       — Киба — твой товарищ по команде?       — Да?       — А кто третий?       — Учиха Саске.       — Хм.       — А кто третий там, откуда ты?       — Гиперактивный твердолобый ниндзя номер один в Конохе.       Сакура захохотала.       — Ты уверен, что это не Киба?       — У Кибы есть немного здравого смысла.       На это она хихикнула.       — Так кто же он такой?       Какаши глубже засунул руки в карманы.       — Если моё описание ни о чём не говорит, достаточно сказать, что в вашей Конохе его нет. Ты бы знала.       Почему-то мысль о том, что в её жизни нет этого человека, вызвала у Сакуры приступ грусти, но она быстро подавила его. Она не знала этого своего третьего товарища по команде и никогда не узнает — возможно, он рано умер, возможно, в её реальности он никогда не был зачат, или, возможно, его родители просто собрали вещи и переехали в Страну Ветра в погоне за солнечным светом. Она никогда не узнает.       Сакура смотрела на бесконечную дорогу перед собой.       — Нурикабэ — это метафора?       — Почему ты так думаешь?       — Моим первым испытанием было выявление истины о страдании, которым оказалась я, — размышляла она вслух и посмотрела на Какаши. — Ради чего проводится второе испытание?       — Чтобы узнать правду о причине твоих страданий.       Она склонила голову набок, глядя на него.       — Я же только что сказала тебе — это я.       — Ты идентифицировала себя как человека, стоящего за твоими страданиями, что является первым шагом, — сказал Какаши с терпением учителя. — А это испытание, чтобы определить причину. Чем это вызвано? Почему ты чувствуешь себя неуверенно? Почему ты боишься, что тебя разоблачат как обманщицу?       Сакура воспротивилась слову «обманщица», хотя в то же время в её животе образовался ледяной ком. Стыд сдавил ей горло, она отвела глаза от Какаши и украдкой посмотрела вниз по тропинке, пытаясь спрятаться от его знающего взгляда. Она скрестила руки на груди и переступила с ноги на ногу, качая головой, обдумывая его вопросы.       — Это нормально, что кто-то время от времени чувствует себя неуверенно, — сказала она, наблюдая, как слегка покачивается синее стекло.       В этот самый момент мелкий дождь усилился, падая с крон деревьев крупными каплями, которые разбивались о её лицо и одежду, и вскоре он обрушился на неё пеленой. Она выругалась и поспешила укрыться под деревом недалеко от дороги, Какаши подошёл и встал рядом с ней, повернув лицо к небу.       — Нормально, — признал Какаши. Она взглянула на его долговязую фигуру. — Это странное место. Оно заставляет меня задумываться обо всех ошибках, которые я совершил, а я совершил очень много.       Голос Какаши был мягким и добрым, глубокое понимание подчёркивало сделанное им пронзительное замечание.       — Сакура, которую ты знаешь, тоже в себе не уверена? — спросила она.       Какаши усмехнулся.       — Всегда неуверенна и напугана.       — Почему?       — Потому что думает, что вокруг неё люди, которые намного сильнее её. Что они — мы — не нуждаемся в ней. И какой бы сильной она ни стала, как бы часто ни спасала нас, она всегда боится, что её оставят позади.       Сакура выдохнула и присела на ветку. Это описание соответствовало ей — человеку, которым она была, будучи на несколько лет моложе. Сакура с улыбкой закрыла глаза и вспомнила тот день, когда умоляла Цунаде взять её в ученицы.       — Я знаю, что я сильная, — сказала Сакура тихим, но твёрдым голосом. — И что я нужна.       — Тогда в чём же дело?       — Будь это так просто, я бы давно тебе сказала, — огрызнулась Сакура.       Какаши рассмеялся, что привело её в бешенство.       — Давай попробуем другую тактику. Кто ты такая и чего хочешь?       Обдумывая вопрос, Сакура слушала, как дождь барабанит по листве.       — Я… хочу стать сильнее.       — Для чего?       — Чтобы спасать тех, кто нуждается во мне. Чтобы быть достаточно сильной, чтобы защитить всех?       — С какой целью?       — Это дорогие мне люди, почему бы мне не защитить их?       — Разве они не могут защитить себя?       — Конечно, могут.       — Тогда зачем?       — Ну… Может, не всегда. Они сильные, но…       — Но?       — Проклятье, Какаши, дай подумать!       — Нет. Именно так ты попала сюда — потерявшись и пытаясь понять, кто ты и кем ты хочешь быть. Почему ты стала медиком?       — Чтобы защитить…       — Это всё, что ты делаешь? Защищаешь других?       На глаза Сакуры навернулись слёзы, когда она спрыгнула с ветки под дождь. Кипя от ярости, она обернулась, и её глаза расширились, когда она увидела, что тёмная дорога ведёт к новой точке в лесу. Вдалеке она увидела костёр и сереброволосого человека, одиноко сидящего на бревне.       — Кто это?       — Он тебя не касается, — сказал Какаши, скрестив руки и строго посмотрев на неё своим серым глазом. — Это всё, что ты делаешь?       — Конечно, нет.       — Ответь на вопрос, Сакура.       — Я даже не понимаю, в чём вопрос!       — Чего ты хочешь?       — Я хочу, чтобы это закончилось! — закричала она, по её лицу потекли слёзы. Расстроенная, она вытерла их и оскалилась: — Я не хочу, чтобы кто-нибудь снова пострадал. Хочу перестать сражаться с другими и видеть, как… — она задохнулась, вспомнив Куренай и её нерождённого ребенка, и ощущение сердца Куренай в своей руке, когда то перестало биться. — Я хочу, чтобы миссии приносили радость, каждый день. Хочу охранять людей от грабителей, или находить потерянные вещи, или помогать исследовать лекарства. — Она упала на лесную подстилку и, рыдая, вцепилась руками в грязь. — Я хочу, чтобы дети ходили в академию и не были вынуждены сражаться, когда закончат её. Я не хочу видеть, как мои друзья уходят на миссию, и не знать, вернутся ли они. Я хочу, чтобы весь этот мир изменился.       — Почему? — тихо спросил Какаши.       — Потому что я не ожидала, что жизнь будет такой, — сказала Сакура, зная, что он услышит её даже сквозь шум дождя. — Я запомнила все эти правила шиноби, но никогда не понимала, что они означают, пока не столкнулась с потерей товарищей по команде, когда мне было двенадцать… Я никогда не понимала, что быть шиноби означает, что мне придётся делать это, — она подчеркнула свою мысль взмахом руки. — Я думала, что моя жизнь будет другой — я хотела, чтобы она была другой, — Сакура с трудом сглотнула и посмотрела на Какаши. — Я заставляю себя отказаться от того, чего хочу, и стать куноичи, которая нужна моей команде, чтобы оставаться в живых… И заставляю себя уже очень давно, — она улыбнулась ему и почувствовала вкус своих слёз. — Я всегда старалась изо всех сил угодить другим. Всё, что я делаю и решаю, в первую очередь ради других.       — Это то, что принесло тебе страдание? Поэтому ты являешься источником?       — Да, — кивнула Сакура. — Я не могу винить никого другого. Никто не несёт ответственности, кроме меня.       — Молодец, — сказал Какаши, одарив её очередной улыбкой, собравшей морщинки в уголке его глаза. Он встал со своего места и стряхнул со штанов случайный лист, повернувшись к таинственной тёмной поляне позади себя. Какаши некоторое время смотрел на костёр и сидевшего там мужчину, прежде чем снова повернуться к ней. — Ты прошла своё второе испытание и можешь продвигаться дальше.       Сакура улыбнулась и убрала мокрую прядь волос с глаз.       — О, и Сакура?       — Да?       Он потянулся к ней, и она инстинктивно закрыла глаза. Большая тёплая рука опустилась ей на плечо.       — Вы трое спасли меня, — признался Какаши тихим шёпотом. — Если есть ещё один я, блуждающий и действующий против Конохи, это очень одинокий, злой и грустный человек.       Тяжесть его руки покинула её, и когда Сакура открыла глаза, она обнаружила, что прислонялась к дереву — дождь наконец прекратился, а Какаши и таинственный костёр исчезли.       Как и дорога.