Otherworld

— День первый —

      — Дерьмо, — воскликнула она, когда споткнулась обо что-то, что показалось ей упавшей веткой, и нырнула головой в грязь. Повинуясь инстинкту, она первым делом очистила от грязи глаза и моргнула, но обнаружила, что безжалостная и непроницаемая темнота стала её постоянным спутником. Сопротивляясь порыву лечь и заплакать, Сакура стиснула зубы, поднялась из грязи на ноги и выпрямилась.       Чувствуя себя уязвимой посреди леса, оставшись без зрения, Сакура протянула руку и нащупала дерево. Её пальцы скользили по коре, дрожа от шока, пока она обдумывала, что делать дальше. Должна ли она продолжать продвигаться к центру леса и пытаться найти дорогу туда даже без зрения? Или, провалив испытание, должна вернуться туда, откуда пришла?       «Нет. Первым делом — выживание. Нужно выжить. И как нам это сделать?»       — Обито-сенсей научил тебя слушать, — зашептала Сакура, утешая себя воспоминанием об учителе и его кривой улыбке. — Киба научил нюхать. Саске — планировать наперёд. Слушай, нюхай, планируй, — она издала смешок, несмотря на слёзы, горящие в уголках глаз. — Слушай, нюхай, планируй, — повторяла она, как мантру, вдыхая и впитывая все звуки, наводняющие Лес Шиккоцу.       «Думай, Сакура, думай, — подумала она про себя, сосредоточившись на шелесте листьев. — Это то, что делает Шиккоцу, когда проваливаешь испытание? Лишает тебя зрения и оставляет вечно скитаться?.. Этого не может быть. Кацую предупредила бы тебя».       «Вот только она предупреждала, — раздался голос Внутренней Сакуры. — Она сказала, что испытания будут опасными и изменят жизнь».       «Я не могу быть слепой».       «Многие слепы».       «Но не я. Я медик».       «Ты не можешь исправить всё и вся своей чакрой, Сакура, — сказала Внутренняя, издевательски смеясь. — Здесь ты даже не можешь ею пользоваться. Что ты собираешься делать? Вернётся ли жизнь в твои глаза?»       Сакура вцепилась в дерево, впившись ногтями в кору, и к горлу её подступила желчь. Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в ушах, пока она вдыхала и выдыхала.       — Я выйду отсюда и всё исправлю, — поклялась она. — Здесь мне не нужны ни еда, ни питьё. Мне просто нужно найти путь вперёд или назад.       В груди сжалось, когда она обдумала оба варианта — даже когда у неё всё ещё было зрение, Сакура заблудилась в Шиккоцу. У неё не было ни единого шанса найти дорогу назад благодаря одной лишь чистой удаче.       «Скорее бы увидеть, как ты это провернёшь», — сказала Внутренняя Сакура.       — Скорее бы, — вздохнула Сакура, прежде чем подавить страх, который угрожал захлестнуть её.

— День третий —

      «Сколько секунд в вечности?»       Сакура, слишком занятая измерением размера корня, который преграждал ей путь, не ответила. Она проводила кончиками пальцев по коре, чтобы найти проём внизу, или понять, что лучше обойти дерево, а не измерять его масштабы.       «Са-ку-ра».       — Что?       «Сколько секунд в вечности?»       — Этого никак не измерить.       «Как думаешь, ты будешь заперта здесь вечно?»       — Буду, если не перестанешь доставать меня.       «Интересно, а здесь время течёт так же, как снаружи? — размышляла Внутренняя, расхаживая взад-вперёд. — Как думаешь, Киба и Саске всё ещё живы? А Обито-сенсей? Может, они попались Акацуки».       Сакура подавила волну страха, сопровождавшую дерзкие вопросы Внутренней, и сосредоточилась на текущей задаче.       — Они живы.       «Тик-так».

— День седьмой —

      — Я устала.       «Ты идёшь уже довольно долго».       — Пока я здесь, мне не нужно есть и пить. Само собой разумеется, что я бы и не уставала, — сказала Сакура, усаживаясь, прислонившись к стволу дерева. Она подняла голову, прислушиваясь к звукам, но казалось, что шум леса здесь уменьшился. Звуки, которые она слышала, когда только вошла в Шиккоцу — шелест листьев, пение птиц и даже скрип деревьев — всё исчезло. — Думаешь, это очередное наказание Тэнгу за то, что я провалила его испытание?       «А ты провалила?»       — Я коснулась чего-то, кроме пола.       «Твоё испытание состояло в том, чтобы противостоять теням на экране».       — О чём это ты?       «Ты знаешь, о чём. Просто осознаёшь это только сейчас».       Сакура сидела прямо, теребя ткань своей рубашки, пока перебирала в голове события третьего испытания, как делала снова и снова с тех пор, как Тэнгу вбросил её где-то в Шиккоцу и оставил слепой и потерянной.       «Не прикасайтесь ни к чему, кроме пола», — говорил Тэнгу.       «Следующие два испытания предназначены для того, чтобы ты нашла свой путь к становлению Мудрецом — естественным проводником — и приняла человека, которым станешь», — говорил Итачи.       «Вы прикоснулись к тому, что не принадлежит вашему миру», — говорил Тэнгу.       «Как он это остановил?» — спрашивал Итачи.       Перед ней возник образ Итачи — не измождённого проводника, а сильного Каге, — настолько яркий, что казалось, будто он обжигал её ныне бесполезную сетчатку.       — Ему я не противостояла, — прошептала Сакура листве. — Я была слишком занята проводником.       «Почему Шестой должен быть частью твоих страданий?» — спросила Внутренняя.       В груди сжалось.       — Для каждого человека по-разному, — процитировала Сакура проводника. — Для некоторых это означает, что нужно избавиться от своей привязанности к живому миру или конкретным людям.       Внутренняя Сакура хохотнула.       «Так что, тебе просто повезло, да?»       — Помолчи.       «Тик-так, Сакура».

— День двадцатый —

      — Как я могу отпустить того, кто никогда не был моим?       «Он твой. Он не из тех, кто держится за руки со всеми своими шиноби», — сказала Внутренняя, заплетая прядь волос в косичку.       — То, что у него могут быть чувства ко мне, не означает, что он мой.       «Ты думаешь о нём как о «своём», — рассмеялась Внутренняя. — Твой Итачи. Не то чтобы ты вообще об этом не думала. Я тебя знаю. Я тут живу. Я видела твои маленькие фантазии, надежды и мечты, и даже те образы темноволосых зеленоглазых детей. Ты совсем не изменилась со времён Саске».       — Хватит.       Внутренняя больше ничего не сказала.

— День двадцать первый —

      — Если мне нужно отпустить Итачи… Значит ли это, что я никогда не смогу иметь дорогого мне человека? Он это имел в виду, когда сказал, что мне нужно принять того человека, которым я стану?       «Возможно».

— День тридцать седьмой —

      Сакура поняла, что лес постоянно меняется. Ей потребовалось несколько дней, чтобы ознакомиться с этим небольшим участком леса, прикоснуться к деревьям и камням, запомнить мох и камешки. Ее эйдетическая память могла бы послужить для создания мысленной карты леса, которую она заполняла бы по мере дальнейшего его исследования, но она осознала, всё это было напрасно, поскольку древнее дерево внезапно стало стоять там, где всего несколько дней назад был круг из камней.       Опустошённая, Сакура стояла в чаще, глотая слёзы и горе.       — Слушай, нюхай, планируй, — успокаивала она себя.       «От этих советов мало пользы в месте, где ты больше ничего не слышишь и не чувствуешь запаха, — отметила Внутренняя. — Или ты не заметила, что слух тоже пропадает?»       — Здесь просто тихо.       «Или, может быть, тебя мучает Тэнгу. Разбирает на части, кусочек за кусочком, пока ничего не останется. Как думаешь, что он заберёт после слуха?»       — Он не забирает мой слух.       «Забирает. Тебе просто слишком страшно признаться в этом».

— День сорок пятый —

      Ступив в ручеёк и промочив ногу, Сакура осознала две вещи.       Первая заключалась в том, что она не испытывала жажды и что даже когда она поднесла руку к воде и отпила из неё, она не почувствовала утоления или облегчения, несмотря на то, что у неё в течение нескольких недель не было воды.       Вторая — она почти не слышала шума ручья. Даже когда капли воды соскользнули с её пальцев обратно в ручей, она едва смогла разобрать звук. Игнорируя растущее чувство паники и то, как сдавило грудь, Сакура опустилась коленями в воду и приложила ухо к ручью, наслаждаясь звуком бегущей воды.       Затем, впервые с тех пор, как она ослепла и заблудилась, Сакура позволила себе заплакать.       Обхватив себя руками, она плакала. Звук её рыданий звучал глухо, будто кто-то прижал подушку к её ушам. Ручей ловил слёзы и уносил их от неё, пока они не перестали литься, пока у Сакуры не заболело горло, и тогда она неохотно выбралась из ручья, рухнув у кромки воды в густой мох.       На ум пришёл непрошеный момент, который она разделила с Итачи перед уходом.       Сколько времени прошло с тех пор, как она держала его за руку и ощущала тепло? Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она вошла в Шиккоцу, свежая и готовая встретиться лицом к лицу с собой и своими страхами.       — Сколько секунд? — прошептала Сакура.       «Три миллиона восемьсот восемьдесят восемь тысяч», — сказала Внутренняя. Даже она казалась усталой — измождённой и измученной, сидя в уголке сознания Сакуры, старательно постукивая пальцем по полу с каждой проходящей секундой. Такую же усталость Сакура чувствовала в своих костях — одновременно тупую и пульсирующую. Она перекатилась на спину, устремив бесполезные глаза туда, где, как она предполагала, было небо.       — А если я не провалила испытание? — спросила она.       «А ты не провалила?»       — Ты именно это подразумевала ранее.       «Разве?»       — Я противостояла всему, что сдерживало меня или вызывало печаль.       «Но Итачи также сказал, что некоторым нужно избавиться от привязанностей к живому миру или конкретным людям. Иначе зачем бы Шестому появляться в конце?»       — Часть становления Мудрецом состоит в том, чтобы понимать окружающий мир. Понимание окружающего мира невозможно без чёткого понимания того, кто ты есть и каково твоё место в мире. Быть Мудрецом — значит быть проводником природной энергии, но этот канал должен быть беспрепятственным, — сказала Сакура, вспомнив урок Тобирамы. — Чем меньше у меня привязанностей, тем легче становится освободиться. — Она подумала об Орочимару — были ли испытания Змей такими же, как у Слизней? Должен ли он был освободиться, чтобы стать Мудрецом?       «И что думаешь?»       — Саске, Киба, Обито-сенсей, Ино, Тентен, Хината, мои мама и папа, Шишо, Шизуне-сан, — перечислила Сакура. — Все люди, с которыми я близка. Почему выделен был Итачи? Почему не моя команда? Не родители?       Внутренняя Сакура молчала.       — Итачи сказал… Пришло время мне встретиться лицом к лицу со страданием и понять, что ждёт меня как Мудреца, — сказала Сакура, резко выпрямляясь. — Он сказал, что испытания предназначены для того, чтобы я нашла свой путь к становлению Мудрецом. Испытания. Множественное число. Что если это не наказание, а Четвёртое испытание?       «А Тэнгу?»       Она замолчала.       — Я… я не знаю. Может, если я смогу найти его снова…       «Ты не найдёшь».       — Нужно попробовать.       «Три миллиона восемьсот восемьдесят восемь тысяч триста пятьдесят секунд, Сакура. Долго ты ещё собираешься продолжать в том же духе?»       — Пока не найду путь.

— День шестьдесят первый —

      «Ты же знаешь, что не сможешь выторговать себе выход, верно?»       — Я не торгуюсь.       «Торгуешься. Ты делаешь всё возможное, кроме логичной вещи, которая заключается в том, чтобы принять тот факт, что Итачи не станет частью твоей жизни».       — Саске, Киба, Обито-сенсей, Ино, Тентен, Хината, Мебуки, Кизаши, Шишо, Шизуне-сан, — ответила Сакура.       «Никто из них не был изображён на экране сёдзи».       — Все они более важны.       «Так ли это?»       Она подумала о тёплой ладони Итачи, его доброй улыбке и о том, как он составил ей компанию на реке Накано после потери Куренай и её ребенка.       «Пятьдесят девять секунд, возможно, ничего бы не изменили», — сказал он.       «Время иногда меняет абсолютно всё, Хокаге-сама», — ответила она.       «Я знаю», — произнёс он.       — Да.

— День восемьдесят шестой —

      — Это было ошибкой?       «Да».       — Я не найду путь, да?       «Да».       — Сколько?       «Семь миллионов четыреста тридцать тысяч четыреста секунд».

— День девяносто девятый —

      — Почему ты спросила меня о том, сколько секунд в вечности?       «Знала, что нам не сбежать».       — Я тебя ненавижу.       «Ты ненавидишь меня, потому что я говорю тебе правду, а ты не хочешь её принять».

— День??? —

      Сакура сидела посреди мшистого участка и кричала так громко, как только могла.       Не помогало.       Ни один звук не проникал в её уши.

— День??? —

      «С днём рождения».       «С которым из них?»       «Тебе лучше не знать».       «Скажи».       «Если в реальном мире время течёт с той же скоростью, что и здесь, поздравляю, тебе двадцать пять».       Сакура остановилась как вкопанная. Тело её покачивалось взад-вперёд, пока она пыталась справиться с усталостью, подсчитывая дни.       «Нет», — сказала она, делая шаг вперёд.       «Теперь готова отпустить?»       Что-то сорвалось с её губ — всхлип или фырканье — и Сакура, волоча ногу вперёд, вытерла слёзы, которые не могли пролиться.       «Что тут можно отпустить? Здесь всё заканчивается. Я больше никогда никого не увижу».

— День??? —

      Сакура ползла.       В какой-то момент она перестала спрашивать Внутреннюю, сколько времени прошло. Перестала переводить секунды в минуты, а затем в часы, в дни, в недели, в месяцы и годы. Она вообще перестала разговаривать со своим Внутренним «Я», зная, что чем больше она разговаривает с подсознанием, тем ближе она к тому, чтобы улечься в мох и никогда больше не вставать. Она перестала надеяться, что найдёт Тэнгу — такая слепая и глухая, — её единственной надеждой было прокладывать бесконечный путь вперёд в попытке однажды найти либо спасение, либо погибель.       Вот Сакура и ползла.

— День??? —

      Она ползла.

— День??? —

      Она ползла.

— День??? —

      Она ползла.

— День??? —

      «Ненавижу тебя, — сказала однажды Внутренняя, после, казалось, вечного молчания. — И надо тебе было его трогать. Ты уже заблудилась, сойдя с тропинки после предупреждения, и вместо того, чтобы прислушаться к предупреждению Тэнгу, ты коснулась Итачи?»       Она вспомнила, как глядел её проводник — широко раскрытыми глазами, потрясённый и опечаленный, хотя в них, казалось, вспыхнула надежда, которую он давно потерял. Что такого остановил Шестой, что случилось с младшей версией Итачи? Свою болезнь? Что-то ещё?       «Знаю, — просто ответила Сакура, слишком уставшая даже для того, чтобы продолжать ругать себя. В забытом уголке леса Шиккоцу Сакура привалилась к дереву и позволила усталому телу отдохнуть. — Но я не жалею об этом».       «Чего?» — сорвалась Внутренняя.       Сакура улыбнулась, и по её щекам покатились слёзы.       «Я не жалею об этом. Никогда не могла игнорировать чужую боль. Такая вот я».       «Ты проходишь через всё это, потому что похлопала кого-то по ноге. Даже не того, кого ты знаешь. Кого-то с лицом любимого человека. Стоило оно того? — Внутренняя Сакура вскочила и принялась расхаживать по её сознанию. — Вот это всё? Стоило оно того?»       Она попыталась разобраться в своих чувствах, представила, как бы всё обернулось, если бы она не трогала Итачи, оставив его сидеть позади неё, ошеломлённого и тоскующего по тому, чего у него никогда не будет, одинокого даже в загробной жизни, и поняла, что никогда и не смогла бы противостоять нарисованному на экране сёдзи Шестому. Она никогда бы не повернулась спиной к тому, кто нуждался в ней. Если оставаться верной себе означало, что ей придётся скитаться по этому лесу до конца своей жизни, то именно это она и сделает.       «Да».       Внутренняя, казалось, успокоилась, прекратив своё беспрестанное хождение.       «Да?»       «Я не виню себя за сделанный выбор. Я не жалею об этом. Я знаю, что это было правильно, даже если всё закончилось вот так», — Сакура издала усталый, беззвучный смех.       «Ты сказала Какаши, что ты причина своих страданий. Ты делала всё, чтобы в первую очередь угодить другим. В чём здесь отличие?»       «В том, что я решила его утешить. Даже зная о последствиях, если бы можно было повернуть время вспять, я бы попыталась утешить его и тысячу раз. Я приняла решение. Я несу ответственность… И я прощаю себя».       С улыбкой на лице Сакура продолжала рыдать, обхватывая себя руками, повторяя эти слова в уме снова и снова. Несмотря на ситуацию и бесконечность всего этого, Сакура внезапно почувствовала облегчение.       Шорох травы предупредил её о чьём-то присутствии поблизости.       Сакура вскинула невидящие глаза, пытаясь определить источник звука — звука! Пока она мотала головой туда-сюда, её уши наполнялись сладкой мелодией, создаваемой пением птиц и плеском реки неподалеку.       — Кто здесь? — спросила она, и тон собственного голоса вызвал очередную волну слёз.       — Что ты делаешь в таком месте, как это? — произнёс голос, ближе к ней, чем она ожидала. Он был грубым от старости, но его тембр был успокаивающим.       Что-то внутри Сакуры сломалось, когда она услышала мужской голос, и она мгновенно потянулась к нему. Он опустился перед ней на колени и издал хрипловатый звук удивления, когда Сакура обвила руками его шею, благодарная за присутствие другого существа после того, как провела всё это время в одиночестве. Она долго плакала в его рубашку, не позволяя ему отстраниться, пока её плач не превратился в рыдания, а затем в тихую икоту. В ответ он почти неловко погладил её по голове. Смутившись, Сакура отпустила его и вытерла слёзы.       — Тэнгу оставил меня ослеплённой в Шиккоцу… Он забрал у меня и слух, но тот только что вернулся, — объяснила Сакура, ошеломлённая и обрадованная внезапным возвращением звука после… Нет, она не хотела знать, сколько времени прошло, даже когда Внутренняя шептала ей на ухо о сотнях миллионов секунд. — Где я?       Старик издал звук, который, возможно, означал его веселье, а может, и нет.       — Моя рука прямо перед тобой. Возьми её.       Она потянулась и коснулась его руки. Его кожа была тёплой, мягкой и рыхлой, как будто не так плотно прилегала к мышцам, как раньше. Несмотря на это, Сакура чувствовала, что он всё ещё силён для своего преклонного возраста — мышцы напрягались, когда он поддерживал её другой рукой, которая, как она ощущала, была отрезана чуть выше локтя.       — Ты вошла во внутреннее кольцо леса Шиккоцу. Это Сансара — конечная точка для тех, кто стремится стать Слизневым Мудрецом.