Кавказские страсти

      За окном ярко светило солнце и весело щебетали вернувшиеся с юга птицы, когда редкой красоты юноша лет восемнадцати — хорошо сложенный, высокий и темноволосый, — наконец, завершил своё письмо, которое переписывал уже в третий раз, недовольно комкая предыдущий вариант, секундой позже летевший в мусорное ведро. Ещё раз пробежавшись по посланию взглядом будто бы бархатных карих глаз, он аккуратно сложил его и поместил в конверт, чтобы передать почтальону, ожидавшему его возле входа в поместье.       Покончив с письмом, Пётр — именно так звали молодого человека, — надел пальто и вышел в сад, устроившись на скамейке под начавшей распускаться ивой с томиком стихов Байрона. Был ранний апрель, и весна только-только вступала в свои права, но ощущение весенней свежести уже вовсю витало в полуденном воздухе.       Юноша пытался сосредоточиться на байроновских строках, но чтение не шло, ведь его мысли были лишь об одном — о том бессовестном господине, Григории Александровиче Печорине, о котором он узнал совсем недавно — и, кому, собственно, и было адресовано отправленное письмо.        Несколькими днями ранее, приехав домой с учёбы на пасхальные праздники, он совершенно случайным образом услышал разговор своей маменьки с отчимом — и выяснилось, что маменька до сих пор не знает, от кого из двоих своих любовников произвела его на свет! Понять это по внешнему виду не предоставлялось возможным, ведь он и в детстве, и сейчас был её копией. Так вот: тот самый Григорий Александрович мог быть либо его отцом, подлейшим образом сбежавшим от его матери, княжны Мери Лиговской, находившейся в положении в шестнадцатилетнем возрасте; либо же убийцей его отца — в тот далёкий год он вызвал на дуэль, а затем убил на ней второго ухажёра его матери, молодого офицера Грушницкого, сыном которого он также мог быть.        Петя с рождения воспитывался мамой и бабушкой, а затем в его жизни появился и отчим — добрейшей души человек, который отнёсся к нему, как к родному ребёнку. Мальчик всем сердцем любил свою семью и никогда не чувствовал себя в чём-либо обделённым, но всё же, время от времени он ловил себя на мыслях о том, что желал бы узнать хоть что-то о своём отце — но как бы ни пытался он расспросить о нём своих родных, те не рассказали ему ничего помимо того, что он умер ещё до его появления на свет, а потом и вовсе переводили тему разговора.       И вот теперь, став уже почти что взрослым юношей, он вдруг узнал, что его отец, возможно, всё это время был жив и здоров; сейчас, быть может, где-то живёт, чем-то занимается, и нет ему никакого дела до сына, да и никогда не было... Однако же, он желал встречи с этим человеком не от того, что хотел сделаться членом его семьи, вовсе нет: Пётр глубоко презирал этого Печорина, хоть и не был знаком с ним лично, и ему хотелось лишь посмотреть в глаза негодяю, подло бросившему его мать, — тогда ещё совсем молодую девчонку, и отказавшемуся от собственного ребёнка; или же хладнокровно отнявшему жизнь у его отца — тогда ещё совсем юноши...