А вас я попрошу остаться

«Besame, besame mucho. Como si fuera esta noche la ultima vez…» Роман шевелил губами, беззвучно подпевая песне по радио. Из кухни время от времени доносились русские ругательства — Кеша готовил ужин. Он сам вызвался и убедил, грозно указав Роману ножом в сторону гостиной, что помощь ему не нужна. Тот решил уступить и позволить Кеше доказать в первую очередь самому себе, что он всё ещё может делать обычные вещи, несмотря на увечья. Поэтому Роман просто сидел в кресле, лениво листая газету и стараясь абстрагироваться от чувства голода. Для Кеши это важно, а значит можно подождать. На кухне что-то звякнуло, потом загрохотало. А затем тишина — никаких крепких русских словечек вслед не полетело. — Sweetheart? — Роман отложил газету в сторону. — Всё хорошо? Ответа не было, поэтому он, наплевав на запрет вмешиваться в процесс, тут же пошёл на кухню. Открывшаяся картина заставила выругаться уже его: сковорода, тарелки и овощи валялись на полу, а посреди всего этого стоял Кеша, пустыми глазами глядя на окровавленную культю. Роман подлетел к шкафчику, достал несколько чистых полотенец и сначала аккуратно промакнул рану, убедившись, что она неглубокая, а потом замотал сухим полотенцем. — Ничего, ничего страшного… — бормотал Роман. — Сейчас обработаем, ладно? Кеша? Тот молчал, но в глазах у него застыл ужас, а грудь вздымалась часто-часто. — Любимый, Кеша… — Роман приобнял его за плечи, уводя из кухни, подальше от залитого кровью стола. — Всё хорошо, слышишь? Он усадил Кешу на диван в гостиной, удерживая полотенце одной рукой, а второй прижимая того к себе. — Дыши, дорогой, дыши, всё в порядке, ты со мной, тебе ничего не угрожает… Кеша дрожал, Кеша находился сейчас в совсем другой реальности и чувствовал, что вот-вот умрёт. — Какой шестой элемент в таблице Менделеева? — внезапно спросил Роман. Часто заморгав и нахмурившись, Кеша выдавил только: — Ч-что?.. — Шестой элемент в таблице. Какой? — Углерод… — после паузы прошептал Кеша. — Отлично, молодец. А двадцать второй? — Роман медленно поглаживал его по плечу. — Скан… — его дыхание понемногу успокаивалось, дрожь стихала. — Н-нет, титан… — Восемьдесят шестой? — Я н-не п… Рад-дон… — Замечательно. Ты замечательный, знаешь? И мы сейчас сидим в нашей гостиной, обнимаемся и всё у нас хорошо. Ты со мной, а я с тобой, и никто… Слышишь? Никто никогда тебе больше не навредит. Сейчас ты здесь, в безопасности, со мной. — Я с-с тобой… В гостиной… П-прости, я… — Ты увидел кровь, руку и потерял связь с реальностью, так? — Д-да… — Кеша сглотнул и уткнулся Роману в плечо. — Ромочка… У-у меня заболела кисть и пальцы, н-но как оно может б-болеть, если его нет? И н-нож соскользнул, я-я… — Тшшш, всё хорошо, так бывает, я читал, так бывает, — Роман поцеловал его в макушку. — Я ни на что не гожусь теперь, ж-жалкий калека… — Эй, — Роман дёрнул плечом, чтобы Кеша поднял голову, и положив ладонь ему на щеку, зашептал: — не смей так говорить. Ты не жалкий и ты способен приготовить чёртов ужин. Просто, хороший мой, тебе нужно привыкнуть, не спешить. В чём-то тебе может понадобиться моя помощь, пока ты не приноровишься. Но не смей списывать себя из-за одной неудачи. — Одной? — Кеша шмыгнул носом с невесёлой улыбкой. — Вчера у меня ушло семь минут на то, чтобы застегнуть рубашку, и в процессе я оторвал пуговицу. Я ведь правша. Нужно было попросить моджахедов, чтобы отрезали левую. — Ты научишься, — упрямо сказал Роман, — не нужно опускать руки… — Руку. У меня одна осталась. — Ты понял, что я имею в виду. — Слепому ты бы сказал смотреть в оба, да? — Ты невыносимый… — Уверен, ты рад, что в Афганистане мне не отрезали язык. — Да, я рад. Перестань язвить, я знаю, что тебе больно и страшно. Но ты должен понимать, что я рядом и всегда буду. Всегда. — Я не хочу быть балластом, я должен сам о себе… — Ты никогда не будешь для меня балластом, понял? Дай себе время, а мне дай позаботиться о тебе. Совсем немного. Кеша вздохнул и чуть заметно кивнул. Роман поцеловал его в лоб. Они будут готовить ужин вместе, каждый день. Через три месяца Кеша приготовит его сам. Отбивные окажутся немного пересолены и жестковаты, но Роман будет божиться, что это самое вкусное, что он когда-либо ел.