Декаданс

- Я сломаю твою жизнь. - Вынуждена тебя огорчить - там уже нечего ломать.

- Траур воронов, выкаймленный под окна, Небо, в бурю крашеное, — Всё было так подобрано и подогнано, Что волей-неволей ждалось страшное. - Владимир поднялся из-за стола и, пройдя вперёд, опёрся на него, глядя на девушку и легонько усмехаясь. Карие глаза за сизым дымом были едва различимы. Казалось, что ещё немного и в этом дыму его силуэт растворится. Канет в небытие, оставив лишь воспоминания, которые можно будет списать на её воспалившееся воображение... Маша была уже и сама не рада, что её фанатизм, даже некоторая одержимость Маяковским дошла до событий подобного размаха. - Вот не надо мне цитировать "Чудовищные похороны",- лишь буркнула Кирсанова. - И без этого тошно. Такая хвалебность собой смахивает на нарциссизм. Она стянула с уставших ступней кроссовки, закинула ноги на диван и, подперев голову ладонью, посмотрела на футуриста чуть усталым, но цепким и оценивающим взглядом карих глаз: - Ты ж не отстанешь, да? Владимир с демонстративной улыбкой пожал плечами, мол, не знаю, я подумаю, конечно, но ничего не обещаю. Было видно - он откровенно над ней потешается. Черт возьми, как же она могла так ошибаться в человеке столько лет? Маша и не думала, что кумир её юности может вести себя, как последняя скотина. Теперь же розовые мечты подросткового возраста странно и быстро улетучивались, как с белых яблонь дым. - Почему я? - нахмурившись, спросила Кирсанова. - Какую цель ты преследуешь? Она действительно этого не понимала. Почему она? Зачем? В городе Туманного Альбиона проживает вагон и маленькая тележка людей - бери - не хочу. Так почему из всех них именно она должна была встретиться с ним? В судьбу Кирсанова уже давно не верила. Слишком уж эфемерным было это понятие, которое не приносит ничего, кроме перманентного разочарования. Девушка верила, что судьбу творят сами люди, но здесь программа дала сбой, показав, что даже в четко прописанном алгоритме бывают промашки. Здесь не поможет никакой сисадмин, даже если он закончил все ступени обучения и имеет многолетний опыт работы с подобными ошибками кода жизни. Мужчина закатил глаза на её слова и, подтянув стул спинкой вперёд, присел напротив неё, сложив руки на стуле и положив на них подбородок. В общем, принял вид зрителя, словно это не он каждый раз устраивал представление, а она. - У тебя слишком много вопросов, Мария. Но сегодня я могу на них ответить. Не на все, но могу. Всё, что от тебя нужно - грамотно их задавать. Сигарету? Мария долгим взглядом поглядела на Владимира, раздумывая над его предложением. Принять - означало участие в его игре. Отказать - помрёт от любопытства, а это самая худшая смерть из всех, которые только возможны! "Может, поле и его, но мы можем ввести свои правила." - коварно подсказал голос разума и Мария ухмыльнулась ему в ответ, забыв, что это видит и ее собеседник. - Нет, откажусь, спасибо. - твердо произнесла она, смотря ему прямо в глаза. Маяковский, кажется, был слегка удивлен и даже опешил от её внезапной улыбки, но вида не подал, явно решив, что так и нужно. Смотрел в карие глаза с капельками застывшего солнца, которое светит, но не греет, и сам понимал, как это выглядит со стороны. А девушка знала... Нет, даже чувствовала, что вступает в опасную игру со зверем. В новый забег, который может закончиться болезненным падением. Если не дисквалификацией раньше времени. Один раз ведь уже воспользовался пистолетом, верно? - Что ж, твое право. - футурист задумчиво пожевал кончик сигареты и, выдохнув дым из легких, начал говорить: - Какую цель я преследую? Ты хочешь знать, какой у меня мотив? Она лишь кивнула, решив не растрачиваться на лишние слова. Потом подумала и, поднявшись с дивана, подошла к кофейнику, что стоял на столешнице у окна, чтобы налить себе кофе в одну из десятка белоснежных кружек. - Мотив слишком банален, чтобы ты в него поверила, девочка Маша. Это скука. Скука всегда тянет в дорогу, в приключения... Кружка, которую держали тонкие пальцы, дрогнула в её ладони. Девушка недоуменно уставилась на широкую спину мужчины, который даже не дёрнулся, даже не обернулся к ней. Казалось, нанеси она сейчас ему болезненный удар статуэткой из бронзы, стоящей на столе, он вряд ли отреагирует так, как реагируют все. Лишь обернётся и улыбнётся, держа в зубах сигарету. - Почему я? - проигнорировав ответ на первый вопрос, она задала следующий, машинально сделав глоток холодного кофе, который пить было невозможно. Изучение спины было занятием неблагодарным и очень утомляющим, но она хотела дождаться хотя бы одного человеческого движения от Владимира. - Ты интересная. - широкие плечи мужчины чуть поднялись, потом также опустились, говоря, ничего личного, сестрёнка. Хотя, личное было, в этом сомневаться даже не приходилось. - Ты замираешь, смотря на луну. Ты читаешь Рождественского в переулках. Ты потеряла вкус к жизни и уже даже не пытаешься его вернуть. А, знаешь, почему? Он обернулся, тут же поймав её изучающий взгляд, как капкан ловит свою незадачливую жертву. Голова Маяковского склонилась вбок, к левому плечу. Так обычно делают собаки, когда смотрят на хозяина и послушно ждут команды, но сейчас девушка не была хозяйкой положения. Не она отдавала приказы, но и не собиралась их выполнять. - Ты знаешь меня всего сутки и уже смеешь давать мне характеристику? Достаточно опрометчиво и самонадеяно. - бровь Марии иронично приподнялась, намекая на сарказм и издёвку, но её глаза были зло прищурены. Ей не нравилось происходящее, она не желала быть главной героиней дешёвого романа с полки магазина, а потому всеми фибрами души противилась и превращалась в язвительную особу. - А тебе не кажется, что тебя слишком уж заносит? Она отвернулась от мужчины, решив, что теперь его очередь разговаривать со спиной, и обратила свой взор на улицу за стеклом. Там кипела жизнь, несмотря на нависшее тяжёлое серое небо. Здесь же, казалось, что мгновение застыло. - Ты не хочешь его возвращать. В коконе из отсутствующих эмоций тебе легче, потому что они не мешают думать. - он продолжил свой монолог как ни в чем не бывало, словно не слышал ее колких слов. Но сомневаться не стоило - он их слышал, успел оценить и сделать соответствующие выводы. - Тебе нравится мир без красок, потому что только так он становится правильным, целостным. Твоим. Твой мир серый, но в нём тысяча оттенков серого, словно на палитре художника-неумехи. Маша лишь вздрогнула, продолжая смотреть в окно на начавшийся дождь. Он окутывал мир холодной пеленой небесных слёз. Эти слёзы стояли и у неё в горле. Ей отчаянно хотелось закричать, забиться, словно в агонии, вырывая эту горечь из своей груди с корнем, но вместо этого она стояла и смотрела на серый мир, неожиданно видя яркие краски. Страшная правда из чужих уст. То, чего она всегда боялась услышать от кого-либо. Твою мать... Лишь одинокая слеза скатилась по щеке, но тонкая ладонь тут же стёрла это доказательство слабости. - Почему ты жив?.. - шёпотом спросила Кирсанова. А ведь действительно. И выглядит как-то подозрительно, учитывая последние фотографии, где он был уже полысевшим, с заострившимися чертами лица. А здесь перед ней - молодой мужчина... Она не обернулась и тогда, когда почувствовала его за своей спиной. Он просто стоял рядом. Не тянул рук, не порывался обнять хрупкие плечи, которые своим видом этого просили. Лишь стоял. - Я не человек. - прошептал Владимир ей прямо на ухо, всколыхнув своим дыханием парочку прядей. - Я уже поняла, что ты исчадие ада. - бесцветно отозвалась Маша, сделав глоток кофе и продолжая глядеть в окно. - Но почему ты жив? - Я уже сказал тебе правду. Если ты настолько утопла в своем сером Санкт-Петербурге, что не видишь очевидного - мне тебя жаль. Мария отставила прочь кружку. Вздохнула. Хмыкнула от собственных мыслей и развернулась, глядя на мужчину. - Что, подбираешь очередную гадость в мой адрес? - хмыкнул Маяковский, в ответ также твёрдо смотря на девушку. - Да нет. - пожала она плечами с присущей ей пофигистичностью. - Размышляю о том, что Брики очень хреново поступили, когда заперли тебя под дверями комнаты, раз ты настолько озлобился. Да, Мария точно знала, куда бить, как сделать человеку побольнее. Она знала, что Лиля Брик была его слабым местом, хотя, не понимала подобной мазохистической привязанности к своему палачу. Даже считала это за открытое унижение. Всё нахальство и надменность сползли с его лица, словно маска или вечерний макияж от жары. Кожа побледнела, челюсти крепко сжались и лишь теперь Маша увидела, что его глаза чёрные, словно смоль. Но это было невозможно ни при каком раскладе, ведь у Маяковского карие. Что же происходит?.. - Не тебе меня судить, девочка. Ты хоть знаешь, что такое любить, но не быть любимым? - Давай, начни себя жалеть ещё, это же признак истинного мужчины. - едко отозвалась она, неловко усмехнувшись уголком рта, а после прямо бросила ему в лицо: - Знаю. И слишком прекрасно. Но мне хватило мозгов, чтобы понять, что эта затея не приведёт ни к чему хорошему. А ты что? Пустил себе пулю. Да, джентльмен, что здесь еще скажешь? Маяковский сделал лишь один шаг вперёд, но настолько широкий, что заставил её вжаться в холодное стекло. Казалось, что еще миг и она сольется с дождем за окном воедино. Будет оседать каплями на асфальт, падать на нос непослушным детям, петь никому не понятную, даже самой себе, песню... - Ты позволяешь себе слишком многое, девочка. - А я не люблю, когда кто-то, стащив одежду с областного пугала, ставит меня в рамки. Девушка непокорно дернулась, вырываясь из хватки сильных рук, которые удерживали её. Тряхнув волосами, пошла к дивану и надела свои кроссовки. Также не говоря ни слова, прошла к двери и лишь тогда обернулась. - И да, отпусти психолога. Он действительно хороший человек. А с тобой, надеюсь, я больше не встречусь. Ло-дя. - она протянула это слишком едко. Слишком певуче. Слишком издевательски. Оставив за собой последнее слово, вышла за порог, заметив только обескровленные, сжатые в тонкую линию губы. Странно, но после этой встречи с Владимиром её жизнь словно наладилась, у неё даже появился свой определенный, не такой безумный ритм, какой был до этого: к ней вернулся аппетит, она не боялась спать по ночам и почти отвыкла от энергетиков. Даже почувствовала себя намного лучше, чем прежде. Сессия в институте была закрыта, наступили свободные от всего дни, когда Мария была предоставлена самой себе любимой. - Маш, а где у тебя сахар? Из дверного проема появился Арсений. Взлохмаченные волосы, чуть спавшие на нос очки и какой-то пришибленный вид. Хотя, у Арса он всегда был такой. Когда-то это ее забавляло. Сейчас же лишь неумолимо раздражало, словно укус комара, который постоянно чешется. "Господи, ты ведь столько раз здесь бывал, неужели так сложно запомнить хотя бы место, где стоит этот блядский сахар?!" - В первом левом шкафу. - отозвалась Кирсанова с легким раздражением, не отвлекаясь от своего занятия, а после, когда её молодой человек скрылся вновь на кухне, то она уткнулась лбом в крышку чемодана, который собирала для поездки домой, в свой родной город. "Как-то всё это сложно... Пора с этим заканчивать, иначе я так долго не протяну." - пронеслось в её голове. Взгляд карих глаз стал более жёстким и цепким, солнышки на радужке померкли, зубы сжались от злости. Девушка пыталась побороть момент проснувшейся агрессии, но не смогла - на её языке царил вкус несуществующей чужой крови, которую она хотела бы почувствовать. Ощутить, как она густыми каплями капает на её губы, заставляя глотать солоноватую жидкость и облизываться от жажды большего. Давно такого с ней уже не было. Она успела забыть, что такое вообще когда-либо происходило, но теперь, видимо, все её, скрывшиеся в прошлом, психозы решили вернуться с утроенной силой. Руки сильнее вцепились в чемодан, когда помимо вкусовых галлюцинаций Машу посетили и картинки, что произвольно появились в её буйной головушке. Такие... Вкусные. Такие желанные и кровавые, что становилось страшно. - Маша, а батон где? - раздался крик парня с кухни. Девушка до хруста сжала зубы, а ладони - в кулаки. Отчаянно захотелось кого-то избить до полусмерти и желательно ногами... "Господи, чёрт с этими шмотками - ешь свой бутерброд и сваливай уже!!!" - Арсений. - Кирсанова поднялась с колен и вышла на кухню, глядя на Арса, растерянно стоящего посредине комнаты с ножом в руках. - Хлебница прямо перед твоим носом. Ты прекратишь меня бесить или нет? Сколько уже можно? Под конец фразы она почти что рычала, зло смотря на своего парня. Сейчас контроль чувств ей был не нужен, потому что она сама хотела выпустить их наружу, показать, насколько зла и взбешена. Она хотела их отпустить, чтобы испытать облегчение, некоторую отрешённость. Ей нужен был срыв. Жизненно необходим. Молодой человек внимательно посмотрел на Марию и вдруг усмехнулся, чуть подкинув столовый прибор в своей руке: - Да, прекращу. Всё для тебя сделаю. Как пожелаешь. - и вогнал нож себе в грудную клетку, засадив её прямо по рукоятку в теплую плоть. Кирсанова пошатнулась, смотря, как кровь отвратительно заливает белую футболку, а сам Арсений в это время смотрел на неё и безумно улыбался, чтобы потом упасть на зелёную плитку. Падал тихо, лишь с глухим стуком тела. И девушка поняла, что громко кричит... ... Мария рывком села на диване, отбросив с себя плед, словно тот внезапно стал самой опасной вещью на Земле. По телевизору шёл диснеевский мультик, но его яркие цвета не могли разбавить те мрачные краски кошмара, который только что явился девушке, как следствие вчерашнего дня. Она прерывисто выдохнула, прижала руку ко лбу, проверяя температуру и, прикрывая глаза, выключила телевизор. В полной темноте девушка встала и пошла на кухню, чуть не споткнувшись о стоящий в коридоре собранный чемодан. Зажгла висящий на стене светильник, допила остатки своего холодного кофе, чтобы потом сесть за кухонный стол и замереть, глядя в темноту оконного проёма и чувствуя, что сегодня что-то обязательно произойдет. Это ощущение витало в воздухе, как обычно в жару чувствуются сладкие удушающие духи. Марию это ощущение всегда бесило, потому что её скептицизм был основной причиной шаткой, но психологической устойчивости. А последние события выбивали бренную землю из-под ног девушки, что заставляло её раздражаться все сильнее и сильнее. Воспоминания о вчерашнем дне метеором неслись мимо неё, словно Маша летела по длинному тоннелю со множеством огней. Она не успевала сообразить, где что, но ясно помнила всю гамму своих ощущений, которую испытывала. Девушка успела принять одно из нелёгких, но облегчающих её жизнь решений - порвать отношения, в которых в будущем ей, если и было отведено место, то явно не первое. Вот и её сегодняшний кошмар был навеян вчерашним решением, но силу он получил только сегодня. Стал твёрже, явнее. Девушка посмотрела в коридор на уже собранный чемодан и легонько улыбнулась, чувствуя, что поступает правильно. Да, так хорошо. Так будет легко. Мария поднялась из-за стола, хлопнув в ладоши, включила на своем телефоне один из множества альбомов Химического романса и встала возле плиты, чувствуя небывалый душевный подъём. Сейчас ей хотелось творить, а потому девушка выгребла всё, что только было в холодильнике и, танцуя под вокал исполнителя, принялась магичить. К трём часам ночи, когда кухня уже была похожа на натопленную баню от жара плиты, а с готовкой было покончено, Мария присела за стол, подвинула тарелку и принялась с небывалым и непривычным для неё аппетитом уплетать. Вот что это было - поздний ужин или ранний завтрак? Единственное, что в это мгновение знала девушка - так это то, что ей безумно вкусно. Вдруг в комнате стукнуло окно и Кирсанова подняла глаза, встречаясь со взглядом карих глаз, которые в прошлый раз были черными. "Да, удивительно... Еще одна тайна, которую мне придется разгадывать. Ненавижу загадки." - Ты бы хоть окно закрывала на ночь, а то черте-кто может ввалиться. - насмешливо обронил Владимир, присаживаясь на противоположный стул, напротив девушки. - Черте-кто и ввалился. - усмехнулась она, пожав плечами. Почему-то её сознание абсолютно спокойно отреагировало, что он вошел через окно в квартиру, расположенную на третьем этаже. Она даже не удивилась его приходу, а как раз наоборот - ждала, чувствовала. Знала, что рано или поздно он всё же придёт. - У тебя сегодня явно хорошее настроение - не рычишь, не пуляешься гадостями... Поразительно. - со мхатовскими паузами выдал Маяковский, пряча свою улыбку в уголках губ, а после достал сигарету и попытался подкурить. Попытался - потому что у него это так и не вышло: Мария выхватила из рук мужчины зажигалку и погасила огонь, захлопнув металлическую крышку со звонким щелчком. - Курить - на балкон! В комнатах - нельзя! - отрезала девушка авторитарно, показывая, что не желает слушать дальнейших возражений. Однако, их не последовало. Владимир широко улыбнулся и спрятал сигарету во внутренний карман своего чёрного пальто. - Договорились, девочка. - пошел на компромисс поэт, снимая свою шляпу насмешливым жестом. - Рада, что мы пришли к согласию. - с легкой издевательской улыбкой пропела Кирсанова и, поставив зажигалку на стол, решила продолжить свою ночную трапезу, словно ничего и не происходит. - Ты серьёзно будешь есть? - с некоторым удивлением спросил Владимир, без разрешения притянув к себе её кружку с кофе и сделав глоток. Чуть сморщился от отсутствия сахара и поставил посуду на место. Девушка, тщательно следившая за каждым его движением, чуть победно улыбнулась, но тут же спрятала эту улыбку. "Так тебе и надо - нечего трогать чужие вещи. Вроде, взрослый интеллигентный человек, а всё туда же." - Да. А ты чем-то недоволен? - Ну, я думал, что, когда девочки по ком-то мечтают, то у них в горло кусок не лезет. Они постоянно хотят быть поближе к объекту своих мыслей и всё такого рода... - задумчиво произнес поэт, легонько пожав плечами. Выражение лица у него было самым серьёзным, но по смешинкам в глазах можно было понять, что Маяковский откровенно стебётся над девушкой. - Ты ошибся, Вова. - положив на тарелку свой столовый прибор, Мария сцепила ладони в замок и глянула на Владимира: - Ты уже не мечта, а мой персональный кошмар, ничего личного. А, учитывая то, что ты считался и до сих пор считаешься мертвым, то мечты о соседнем с тобой месте на Новодевичьем кладбище меня мало прельщали. - девушка мило улыбнулась легкой извиняющей улыбкой с толикой издёвки и вновь приступила к остывающим спагетти. Маяковский ухмыльнулся на её слова. Он также понимал, что сейчас у них идёт негласная борьба, на кону которой стоит призовое место Лучшей гадюки Санкт-Петербурга, но эта борьба была шутейной, нежели реальной. - Между прочим, место достаточно козырное, скажу я тебе. Пейзажи вокруг завораживают - надгробия, в отдалении деревья... - Владимир нарочно мечтательно поднял глаза вверх, активно играя на публику. - Вот там бы и лежал себе спокойно, чего откопался-то? - Да знаешь, как-то скучно стало. Постоянно думал, кому бы нервы на кулак помотать, а тут ты - какая удача! - Ну, кому как, не назвала бы это удачей... - Да брось, девочка Маша, всё не так уж и плохо. Когда ты ещё посидишь в компании такого гениального человека, как я, м? - Маяковский лихо подмигнул, чуть подавшись вперёд, мол, я весь такой неотразимый, видишь, да? - Вот если б ты ещё и Достоевского с собой зацепил - цены бы тебе не было. - хмыкнула Мария, накручивая макароны на вилку и делая пафосный вид, что ей не интересен такой диалог. - Спасибо, только этой бороды мне не хватало. Он же веселье своей нудностью подпортил бы! - на лице Владимира показалось лёгкое отвращение, а поднявшаяся верхняя губа показала ряд ровных и белых зубов. Сам же поэт откинулся назад, на спинку стула и сцепил руки в замок. - Да я и вижу, что пати-хард тут так и прёт. - с доброй и даже ласковой улыбкой понимающего психиатра кивнула девушка, а после поднялась и закинула тарелку в мойку, чтобы тут же её помыть. Избавившись от наблюдательного взгляда Кирсановой, Володя окинул взглядом небольшую кухоньку, фигуру Марии, стоящей у рукомойника, а после глянул в коридор, замечая там собранный дорожный чемодан. И это ему не понравилось. - Уезжаешь? - поинтересовался мужчина, не меняя своего тона. - Да, домой. - не отвлекаясь от своего дела, произнесла девушка. Она не подала вида, что от этого вопроса тут же напряглась, словно натянутая гитарная струна - чуть коснись и что-то случится. - А что? - Да нет, ничего. - он чуть пожал плечами, параллельно раздумывая, сколько этому доморащённому скептику понадобится времени, чтобы раскрыть главную тайну его существования. Учитывая её интеллект - не слишком много. Учитывая её скептицизм - дело грозит затянуться. Ну ладно, так будет даже веселее играть. - Кофе будешь? - Нет, спасибо. Маяковский чуть поморщился, едва подумал про кофе. Этот напиток он никогда не любил, предпочитая пить больше черный чай. Ну, или что покрепче... Честно говоря, такой, как он, способен чувствовать вкус еды. Даже более того - еда помогает сдерживаться. Но это тоже самое, что есть червей, когда рядом у тебя лежит кусок мраморной говядины с самым наилучшим гарниром, салатом и приправами, которые только бывают... В общем, примерно одинаково, но от первого варианта - никакого удовольствия. - Так почему ты жив? - Маша развернулась, вытирая руки полотенцем и смотря на сидящего на её кухне поэта. - Опять тот же самый вопрос? - Владимир чуть усмехнулся, приподняв бровь и слегка закатил глаза. - Что-то ты повторяешься, Мэри. Он не логичен, ведь... Я и не умирал. - Почему же ты тогда выглядишь на двадцать пять, если тебе на данный момент должно быть сто двадцать восемь? - Я удивлен, что ты до сих пор не догадалась. - поднявшись со стула, он засунул большие пальцы ладоней в карманы своих брюк и подошел к Марии. Остановился, смотря на нее сверху-вниз крайне задумчивым взглядом, словно он был ученым-генетиком, а она - неизвестной зверюшкой. И ему было крайне интересно узнать, что же в ней такого диковинного. - Вот тебе мое домашнее задание, ты девочка умная, справишься: пошурши литературой, гугл тебе в помощь... По мере произнесения фразы, он наклонялся к ней все ближе и ближе, видя её чуть бледноватую кожу, которая в темноте походила на мрамор. - И узнай, кто или что я такое. - он выдохнул окончание ей прямо в шею, смотря на синие прожилки мелких вен под кожей и на самую большую, которая билась, словно птица, от зачастившего пульса. Он слышал каждый стук её сердца, которое вдруг ускорилось, едва мужчина оказался настолько близко к ней. Алый язык скользнул вперед, облизнул собственные пересохшие губы, желая податься ближе и ощутить уже, познать. Но в самый последний момент он отстранился. Усмехнулся ей на прощание, круто развернулся, заставив полы своего чёрного пальто взлететь в воздух, лениво забрал со стола шляпу и скрылся за входной дверью. Со стуком входной двери Мария отмерла. Чуть растерянно посмотрела ему вслед, не зная, что и думать. Что за странная реакция? Что же он имел в виду?.. Он ведь пошутил, да?.. "Не шутил. - хмыкнул голос разума. - Проверь свою самую безумную теорию, которая только может быть." "Но..." "Проверь. Человек не может зайти в квартиру через окно на третьем этаже и ты это знаешь." Маша выпустила из рук полотенце и лишь тогда заметила на руках узоры от ткани, которую она слишком сильно сжала в руках. А ранним утром девушка уже садилась на поезд, готовясь отбыть домой. Ее мысли не были заняты ночным гостем, а родителями и предстоящим разрывом. И лишь где-то на краю сознания, словно пожарная сигнализация, неоном искрилась надпись: "Узнай."