Не Генри единым или дочь Злой Королевы

      Молодая королева, стояла на балконе. Была ночь, тысячеголосый шум дворца затих, сменившись сонной негой. Луна, пробираясь сквозь роскошную крону королевской яблони, причудливыми узорами переплетала вымощенную камнями тропинку, что вела к вырезанной из мрамора альтанки.       Но красота летней ночи не трогала ее сердце. Боль наполнила ее душу, излив слезами на бархатную кожу. Ее правая рука покоилась на уже заметном животе, поглаживая его успокаивающими круговыми движениями. Но ребенок не успокаивался, воспринимая волнение будущей матери.       - Тшшш, милый, - горячие слезы снова заструились по лицу. - Успокойся, прошу.       Прошло несколько месяцев с тех пор, как молодая королева Реджина узнала о своей беременности. Решение избавиться от ребенка, появившегося после жестокого убийства ее возлюбленного Даниэля, стало известным ее матери и она помешала этому, вынудив Реджину подписать магический контракт. Она должна была выносить и родить ребенка втайне от короля и отдать его Коре Миллс. Сначала молодая женщина была рада избавиться от нежеланного и ненужного ей плода... Но со временем...когда ребенок начал расти и она уже могла почувствовать его шевеления и толчки...она вдруг осознала со всей отчаянностью и ужасом, что она собственными руками отказалась от родного дитя. А ведь она никогда не хотела походить на свою мать...да она хуже нее. Та по крайней мере от нее не отказывалась.       - Ты снова плакала, - утром в ее покои без предупреждения ворвалась Кора. Она с легкой тревогой осмотрела дочь. Слегка подпухшие глаза, впалые, горячие лихорадочным румянцем щеки. - Так нельзя! Ты...угробишь, и себя, и ребенка.       - Я не могу... - горько прошептала Реджина, не реагируя на крик матери.       - Нужно было думать раньше, Реджина! - Кора, отвернулась к окну, скрывая собственные эмоции, - если тебя это успокоит, с ним все будет в порядке. Он будет жив и здоров. Все остальное тебе знать не нужно.       - Не могу отдать.... Я не хочу, не могу..! - Молодую королеву затрясла истерика. Кора одним движением обездвижила дочь и что-то прошептав, подула на нее. Облако белесого дыма окутало женщину и она затихла.       - Фрея, - в покои, низко поклонившись вошла служанка, - когда Ее Величество проснется, дашь ей сока, но предварительно капни одну каплю зелья умиротворения.       В руки Фреи опустился флакон с сине-фиолетовой жидкостью.       - И впредь, если состояние королевы будет ухудшаться, давай ей раз в день это зелье, но не переусердствуй - оно может навредить ребенку.

***

      Слуги стараясь не шуметь, пересекали большой зал, который был наполнен криками роженицы. Молодая женщина уже несколько часов терпела схватки, срываясь на жалобные вскрики: ребенок шел очень тяжело. Вспотевшие повитухи бегали вокруг нее, раздавая указания взмыленным служанкам. Вода, чистые полотенца и стимулирующие зелья, в бешенном круговороте сменяли друг друга.       Кора нервно ходила рядом, наблюдая за процессом: через три дня возвращался Леопольд и Реджина должна была его встречать в главной резиденции. Женщина подошла к окну. Ее противостояние с Темным набирало оборотов. Старый черт вспомнил о контракте, который она по своей глупости когда-то подписала. И теперь требовал своего. Ребенок не должен был достаться ему. Но видимо Реджине все же придется стать ученицей Темного. Так он на какое-то время упустит это из виду. И возможно Кора успеет передать дитя тем, кто по ее мнению, сможет противостоять Румпелю, а заодно и помочь ей. Она рассчитывала, что с помощью загадочных боевых магов она сможет наконец-то получить власть, о которой так долго грезила. Долгожданный крик прервал ее мысли и повитуха протянула ей орущий теплый комок.       - Кто? - Донесся слабый голос Реджины, пытавшейся разглядеть ребенка.       - У вас девочка, миледи, - с улыбкой произнесла повитуха. Слабо улыбнувшись в ответ, молодая королева бессильно упала на подушки, глаза ее закрылись и она потеряла сознание.       Кора протянула сияющий красно-белым светом флакон и велела испуганно взирающей на нее молоденькой горничной:       - Как только королева проснется, дай ей это выпить. И еще, - в кармашке служанки звякнули новые флаконы - эти помогут ей возобновить силы и здоровье. Ни слова об этом никому!       И Королева сердец растаяла в магическом вихре. Она не видела, что ее дочь очнулась и была свидетелем ее разговора. Только сил на то, чтобы даже отозваться у Реджины не осталось вовсе. Она могла только сминая руками простыни шептать:       - Не позволю...верни мне дочь..., - пока служанка трясущимися руками не влила флакон с зельем в ее искривленный от плача рот.

***

      Эмма Свон, задумчиво пиная камушки по мостовой, направлялась к особняку мэра. Весь город казалось вымер, хотя было только семнадцать тридцать. Видимо события прошедшей ночи сильно повлияли на биоритмы горожан. Или же они оказались верны себе и просто спрятались в свои норы, едва запахло грандиозным происшествием.       Эмма же, едва вернулась в лофт к родителям, тут же была завалена кучей вопросов от матери. Снежка интересовалась буквально всем и шерифу пришлось слово в слово передать свою встречу с незнакомцами. К счастью, Мэри-Маргарет не слышала весь разговор Миллсов и информация о новоявленной сестре не коснулась ее сознания. В отличие от Эммы, которая пребывала до сих пор в легком ступоре.       К тому же те странные ощущения не прошли. Просто стали слабее. Эмма неуверенно потопталась возле белоснежной двери с металлическими цифрами и села на ступеньку: врываться особняк Реджины было плохой идеей: они уже не пытались друг друга немедленно испепелить, но и радушные объятия не раскрывали друг другу. Хотя...интересно, какие объятия Миллс? Эмма часто задумывалась об этом, когда видела как Реджина обнимает Генри. Да еще Эмме не хотелось вызывать недовольство невольных гостей мэра: почему-то у нее было стойкое ощущение, что с этими ребятами лучше не связываться и хотя она не успела посмотреть на магическую дуэль их предводительницы с Темным, было и так ясно, что магический потенциал Форсбергов в сотни раз превосходил весь Сторибрук вместе взятый. Да и очевидно, что и магия была у них другая.       - Здравствуйте, я Бьёрн, а вы - шериф Сторибрука, - светловолосый мальчишка, с легким норвежским акцентом, приветливо улыбнувшись, поинтересовался, - а почему вы не входите? Над чем вы задумались?       Пронзительные голубые глаза заглянули, казалось в самую душу. Такому взгляду не хотелось лгать.       - Боюсь, что буду нежеланным гостем, - вырвалось у Эммы и она распахнув широко глаза продолжила выдавать собственные тайны: - хочу, чтобы меня обняли...как Реджина обнимает Генри...       Зажав себе рот ладошкой, Свон с зарождающейся паникой в глазах, смотрела на паренька. Тот хитро глянул на нее и вдруг посерьезнев, перевел взгляд за спину Эммы.       - Упс...Ваше Величество, - Бьёрн учтиво склонил голову, и шериф, медленно, словно в слоумо, повернула голову. Однако карий взгляд не светился привычной холодностью, а на губах не играла саркастическая улыбка. Казалось Реджина плакала, глаза были слегка припухшие, а на щеках еще не сошли красноватые пятна. Впервые Эмма видела Королеву без ее брони.       - Что-то случилось, шериф? - Голос был безжизненным. Эмма отчаянно замотала головой.       - Нет, я...просто хотела поговорить...узнать, как там ты и...мисс Форсберг...       Почему-то Эмме казалось, что фамильярничать не имеет права. Реджина тяжело вздохнула и отошла в глубь дома:       - Скоро будет ужин. Думаю, есть смысл войти.

***

      Ужинали они в полном молчании. Кроме Бьёрна, уплетающего за обе щеки фирменную лазанью и жадным взглядом поедающего всю остальную снедь, за столом присутствовали Хельга, Каиса и Эмма. Женщины не отставали от всеядного подростка, и в иные дни, Королева, возможно была бы рада от столь высокой оценки своей стряпни. Но сама хозяйка дома покинула гостей, так и не притронувшись к своей порции и пошла проверить состояние Лагерты.       Когда она коснулась руки дочери, в ее сознание вихрем ворвались воспоминания, а вместе с ними - забытые чувства. Содеянное ею острыми осколками впилось в сердце, вырывая из груди рыдания сожаления и крики ярости. Ее дочь, ее маленькую принцессу забрали, не дав прикоснуться, почувствовать тепло родного тельца, вдохнуть ее запах... И кто это сделал? Родная мать! Все эти годы она жила с пустотой, с ощущением утраты, и все попытки заполнить ее сердце были провальными, потому что единственный человек, которому было это под силу, сейчас лежит здесь в ее спальне, тяжело ранен и прерывисто дышит.       Миллс открыла окно, впуская вечернюю прохладу. Ветер нежно прошелся по ее пылающему лицу, принося облегчение. Лагерта все-так же лежала на кровати, только ее черты разгладились, выражение тревоги исчезло и ее лица, а дыхание стало глубоким и ровным. Она спала.       - Магия уже начала свой процесс лечения и госпожа скоро поправиться, - Реджина вздрогнула от неожиданности, услышав позади голос Хельги. Та понимающим взглядом смотрела на Королеву, которая была смущена и раздосадована одновременно. Реджина не желала, чтобы кто-то видел ее страхи и колебания. Она сама еще не могла разобраться в собственных чувствах. - Госпожа Лагерта будет рада познакомиться с вами поближе. Она весьма благоразумна и понимает людей.       Хельга, оставив недоумевающую Реджину стоять посреди комнаты, так же бесшумно вышла. Королева недоуменно провела ее взглядом. Гнев начал помалу заполнять ее естество: они посмели думать, что она может нести угрозу собственной дочери?!       "Ты предала ее, отказалась...хотела избавится, не помешала матери...смирилась с судьбой..." - Собственная мысль пронзила ее, словно кинжал. Реджина зажав рот рукой, опустилась на край кровати. "- Что если она меня ненавидит? За то, что я сделала..."       - Я виновата перед тобой, Лагерта... Я позволила своим эмоциям взять вверх, а когда осознала...я...не помешала произошедшему... Ты думаешь, что я ненавидела тебя, потому и отдала....Это не так...я полюбила тебя. Ты была такой крохой, когда появилась на свет...Небо...Я больше всего на свете хотела тебя обнять и прижать к груди, вдохнуть твой запах...я...       Рыдания не дали ей закончить. Склонившись, женщина оплакивала упущенные годы, свою слабость перед матерью и отказ от собственного ребенка.       Ей было больно. И если в былые времена, она выплескивала свою боль на окружающих, то теперь предпочитала копить ее в себе, терзая и без того измученную душу.       Увлеченная самокопанием, женщина не услышала, как дверь в спальню открылась и в ней, переступая с ноги на ногу стояла Спасительница. Она изменилась на лице, когда увидела страдания железной мадам мэр. В этом было так много безысходности, тоски и боли, что сердце Свон не выдержало. Она преодолев несколько шагов к Миллс, схватила ее в охапку и крепко обняла. Та немного помешкав, робко в ответ обвила ее шею руками.       Когда она поднималась наверх, желая проведать новую знакомую, то ожидала увидеть Реджину в кабинете или на крайний случай - комнате Генри. Но услышав сдавленные рыдания, из комнаты, где располагалась Лагерта, она подумала, что случилось что-то непоправимое. Сама картина скорбящей Реджины вызвала в ней такие эмоции, что Эмма и не подозревала о их существовании. С появлением чужаков в Сторибруке, все пошло наперекосяк. И теперь сжимая в своих объятиях потихоньку успокаивающуюся Королеву, Эмма чувствовала умиротворение, как будто бы искала это всю свою жизнь.

***

      Тихий говор доносился из гостиной. Наличие в доме еще около десятка людей никак не влияло на комфорт мэра Миллс. Они были практически не заметны. Облюбовав расположившееся неподалеку кафе "У бабушки", иностранцы проводили там большую часть времени, превращаясь из молчаливых магов в шумных воинов, иногда оставаясь там на ночь, когда вечер был особо удачен. Но нельзя сказать, что владелица была против таких шумных посиделок, благо они привлекали дополнительных посетителей, которые были не против потратить звонкую монету, чтобы послушать по-старинке рассказы о неизведанных землях, морских чудищах и разных диковинных традициях.       Прошло уже четыре дня с момента появления чужаков в городе. Сторибрук помалу входил в обычную колею. Лерой уже несколько раз попадал в обезьянник, Руби безуспешно пыталась окрутить близнецов, попеременно стоя им глазки, а Мо Френч заливался стыдливым румянцем, едва в его поле зрения появлялась неприступная Каиса.       Только чета Прекрасных, на удивление вела себя тихо, по - очереди забирая Генри из школы и пытаясь расспросить Эмму о состоянии раненой волшебницы, на что та отнекивалась, не желая предавать на суд своей эксцентричной матери, те новые ростки симпатии или дружбы, что теперь связывали ее с семьей Миллс.

***

      - Я удивлен, что ты еще здесь дорогуша, - знакомый трескучий голос, вырвал Белоснежку из раздумий. Она сидела в парке, несмотря на раннее утро и смотрела на пруд по которому плавали утки. Бессонная ночь вынудила ее ни свет, ни заря подняться с постели и выйти подышать свежим воздухом, благо Генри с Дэвидом решили пропустить школу и пойти в лес на рыбалку с ночевкой.       Женщина с опаской покосилась на Рупельштильцхена. Тот по-прежнему опирался на трость, хотя лицо его выглядело более изможденным, и казалось за эти дни он сильно исхудал, словно вместе с тьмой, он лишился части жизненных сил.       - А где мне быть? - Короткостриженная брюнетка недоуменно с подозрением посмотрела на старого интригана.       - Ну, тебе разве не сказали? О твоей новой родственнице? Даже родная дочь предпочитает тебе других людей...ах, Эмма...может зря ты изменила ее? Она все равно тянется к своей судьбе...как вы там говорите? Мы всегда находим друг друга..?       Еще притворно поцокав языком, старик, пряча довольную улыбку, пошел прочь, не забыв кинуть несколько горстей корма проголодавшимся уткам. Лерой, сидящий в кустах с улочкой в руке, удивленными глазами смотрел на то, как грозный Темный подзывает шебутных птиц, щедро рассыпая семена растений.

***

      Требовательный грохот вырвал из раздумий Реджину, что невидящим взором смотрела через окно на укутанную в сочный плед из плодов яблоню. Последние дни ей стало немного легче переносить расставание с сыном, который снова не хотел ее видеть. Возможно, это случилось благодаря девушке, мирно спавшей наверху в ее спальне. Она уже начинала приходить в себя после долгого лечебного сна, возвращаясь из страны грез в реальность на несколько минут. С каждым ее пробуждением период бодрствования увеличивался, как и надежда на их будущее. Теперь Реджина точно не могла просто взять и отпустить снова обретенную дочь. Ни теперь, ни когда либо еще. Правда ее настрой омрачало то, что она не знала, как на нее отреагирует Лагерта. Ведь они только виделись от силы минут пять, прежде, чем она ввязалась в смертельный поединок с Темным.       И Эмма...все эти дни она была рядом. Будто что-то изменилось в самой женщине. Словно те стены, что были возведены самой жизнью, рухнули в один миг, обнажив старые шрамы души и открыв сердце новым чувствам. С той памятной минуты, когда раздираемая чувствами Реджина, не могла сдержать своих рыданий, и Спасительница просто сграбастала ее в охапку, неосознанно укрывая ее своей магией, словно убаюкивая и успокаивая, они начали тесней общаться. Эмма не вспоминала о минуте слабости Королевы, прекрасно зная, что это не та тема, которую хочется обсуждать. Они просто общались на разные темы, словно старые подруги, хотя одна из них изо всех сил прятала щемящую нежность за глупым подростковым поведением и неряшливыми манерами.       Вчера они снова засиделись, по - очереди проверяя состояние раненой, давая своего рода отдых неустанно следившим за состоянием своей госпожи Хельге и Каисе. С начала с ними сидел Бьёрн; мальчишка был очень начитан для своего возраста и буквально захлебывался, рассказывая им разные истории. Было видно, что парню очень не хватает общения и он старается понравиться своим невольным слушательницам. Потом оны играли в "Монополию" и когда Реджина выиграла у них три раза подряд, Бьёрн сдался, отчаянно подавляя зевок, и ушел спать, в одну из гостевых комнат. Они с Эммой еще долго сидели, смотря премьеру нового ужастика от Стивена Кинга. Сюжет их так увлек, что когда фильм закончился, они еще долго обсуждали его, и не заметили, как край неба окрасился в насыщенно-алый свет, предвещая рассвет нового дня.       В дверь теперь барабанили ногами, отчего вибрация разносилась по всему дому. Разъяренная Королева резко распахнула дверь и очередной удар Белоснежки пришелся в пустоту, заставив незваную гостью покачнуться и неуклюже схватится за косяк двери, спасая себя от падения.       - Где Эмма? Что ты с ней сделала, ведьма? - Снежку буквально трясло от преизбытка эмоций. Она подступила к Реджине. Та демонстративно сложила руки на груди и гневно сверкнула глазами:       - Какого черта, ты врываешься в мой дом с пять утра? Кто дал тебе право вырывать людей из сна, только потому, что тебе приснился очередной кошмар?       Это была отсылка к детству Снежки, когда она просыпаясь с криком на губах, бежала длинными коридорами к своей мачехе, чтобы та успокоила ее от очередного кошмара. Нолан упрямо поджала губы.       - Где Эмма?       - Я здесь. Мам, что ты делаешь? - Растрепанная и сонная Свон недоуменно взирала на дышащую гневом мать и молчаливо пылающую яростью Реджину.       - Эмма...почему ты не ночевала дома? Что ты делаешь в доме этой...ведьмы? О...она тебя околдовала?       Эмма нахмурилась.       - Никто меня не околдовывал... Мне не пять лет! Мам, уйди, - шериф видела какой неестественной ровной стала спина Королевы. Все те тоненькие ниточки доверия, что успели появится между ними за эти несколько дней были безжалостно разрушены грубыми претензиями Снежки. Сказка, в которой пребывало сознание Эммы, разрушилась, оставив после себя горькое сожаление.       - Эмма, ты не знаешь ее так, как мы с твоим отцом! Она способна лгать и изворачиваться. Она никогда не измениться. Она скрыла от всех свою дочь-ведьму, заставила меня поверить, что я причастна к смерти Коры, она...       - Ты действительно была бы причастна к ее смерти, если бы не наше вмешательство, - по лестнице ведущей в холл, осторожно спускалась Лагерта, держась за поручень.       Возмущенные крики вырвали ее из сонной неги, и она решила проверить, что происходит, так как впервые за эти дни она почувствовала себя полностью оправившейся. Пока она шла к гостиной, она слышала весь разговор и решение вмешаться, пришло само собой.       - Мисс Форсберг!       - Лагерта!       Встревоженные одновременные вскрики Реджины и Эммы еще больше подстегнули Снежку:       - И ты скрыла ее от нас! Еще одна ведьма... Только Коры не хватает...Эмма, пойдем!       - Простого, неотесанного человека можно перевоспитать, но человек, мнящий себя совершенным, неисправим, - холодная ухмылка украсила губы девушки. Она, преодолев последнюю ступеньку, прислонилась спиной к стене, перенеся вес с больной ноги на здоровую. - Вы, мисс...       - Миссис, - машинально поправила ее Снежка, та небрежно махнула рукой:       - Неважно. Вы совсем не с того начинаете знакомство с родной сестрой. Такое чувство, будто манерам вас учил плотник с верховьев Тибра, а выражаться - сапожник из трущоб Рима...       Выражение лица Снежки было бесценно. Ее глаза широко раскрылись, рот смешно округлился, руки задрожали.       - Ты...ты....       - Да, я...как вы и сказали, ведьма, хотя правильнее будет сказать волшебница из клана Форсберг и законнорождённая дочь королевы Реджины. И пока ваши оскорбления не пресекли грань дозволенного, настаиваю на вашем удалении в более благоприятный климат для вашей души, - сарказм так и сочился из каждого слова девушки. Она отзеркалила позу Реджины, добавив схожести между матерью и дочерью.       Снежка еще пребывая в шоке, стояла не двигаясь, пытаясь сложить в голове пазл. Она безусловно слышала, и разговор Миллсов и подсказка Румпеля должна была сложить все кусочки воедино, но они ускользали от ее внимания. Снежка была охвачена желанием уберечь Эмму от общения с Реджиной и упустила столь важную деталь, которая теперь ввергла ее в шок. Шериф, пытаясь разогнать сгустившуюся атмосферу, подошла к матери и дернув ту за рукав, с извиняющейся улыбкой, брошенную в сторону Реджины, вывела мать из дома.       - Мы..пойдем...спасибо...       Реджина облегченно выдохнула, едва за Нолан и Свон закрылась дверь. Она потерла виски, чувствуя подступающую мигрень. Лагерта расценила это по-своему:       - Простите, что вмешалась, не люблю хамов.       Реджина вскинула голову на дочь. В ее зелено-карих глазах застыло сожаление.       - Нет, что ты... ты все сделала правильно... - Королева окинула взглядом напряженную фигуру девушки: - Как ты?       - Лучше, - поморщилась дочь. Она переступила с ноги на ногу и с облегчением выдохнула, когда Реджина не удержавшись подошла к ней и провела рукой над больным местом. Тянущая боль сменилась приятной прохладой. Стеснительная улыбка заиграла на губах девушки: ей была приятна такая забота, хоть и не привычна.       - Спасибо.       Королева замерла, всматриваясь в такие одновременно знакомые и незнакомые черты.       - Ты наверно голодна, - сглотнув, женщина опустила глаза, напомнив себе, что она не имеет права был слишком навязчивой. Она до сих пор не знала, как к ней относиться дочь и что нужно ей сделать, чтобы искупить свою вину. - Я могу приготовить завтрак. Что ты обычно ешь?       - Да я не слишком разборчива в еде, - Лагерта улыбнулась, вспомнив питательные но абсолютно неаппетитные завтраки в школе магии. Желудок протестующе заголосил. - Буду весьма признательна, если вы дадите что-то перекусить.       - Тогда думаю, тебе понравиться полный английский завтрак? Ты когда-нибудь пробовала его? - Реджина ослепительно улыбнулась дочери и принялась выкладывать продукты на стол.       Лагерта внимательно осматривалась. Ей понравился интерьер кухни, состоящий из современной кухонной техники в черно-белых тонах. Солнце начало пробиваться сквозь полузакрытые жалюзи, отчего помещение визуально стало больше.       Девушка засмотрелась на быстрые отточенные движения женщины. Она была красива. Ее мать. Когда она улыбалась, сердце девушки радостно сжималось, но она понимала, что это всего лишь дань вежливости. Лагерта знала от Коры историю своего рождения. Знала, кем был ее отец, грубо берущий свою юную жену, не заботящийся о ее чувствах и здоровье. Знала, что она была нежеланным ребенком, и ее мать, тогда девятнадцатилетняя жена короля, больше всего на свете хотела избавиться от нежеланного последствия насилия, и только вмешательство бабушки спасло ее жизнь...       Лагерта не осуждала мать. Она прекрасно понимала чувства молодой напуганной женщины, оставшейся один на один со своими страхами и болью...но временами ее накрывала обида и тогда она не могла справиться с эмоциями, позволяя горьким сиротским слезам, орошать подушку.       Именно этим ее и поддел Темный, когда той ночью бросил ей в лицо фразу:       "- Хочешь стать Хранительницей клана? Думаешь, что это возможно для плода насилия и боли, коим ты и являешься? Тьма в твоей душе не исчезнет. Ты - порождение темной энергии. Тьма - твоя врожденная часть...Прекрати сопротивляться ей..."        От грустных мыслей ее отвлек быстрый топот по лестнице и радостно-изумленный окрик брата:       - Сестренка! Ты очнулась!       - Бьёрн, братишка, - прошептала в его волосы девушка, отвечая на крепкие объятия мальчишки.       После пропажи отца, они с братом еще сильнее сблизились. Лишенные матерей, брат и сестра поддерживали как могли друг друга. Бьёрну было всего несколько минут от роду, когда его мать, белокурая красавица Ингигерд, не выдержала тяжелых родов и навсегда закрыла свои пронзительные, как у Бьёрна, голубые глаза. С тех пор, Лагерта была вынуждена заменять младшему братишке мать, а иногда и отца, сутками пропадавшего по делам клана. Не удивительно, что детей конунга Асгейра связывали нежные братские отношения, ставшие примером идеала в суровом мире магической Скандинавии.       Когда Лагерта увидела, как Темный держит ее брата за горло, душа его магической плетью, ярость забурлила в венах, выплеснувшись ледяным потоком наружу. Она не могла потерять еще и брата. Критической точкой, побудившей ее к проведению магической дуэли стали слова Румпельштильцхена о ее происхождении, а дальше, она просто использовала все свои знания полученные в академии магии и едва не погибла...       Реджина украдкой наблюдала за слившимися в крепких объятиях ребятами и поневоле сравнила порывистого и энергичного Генри с задумчивым и начитанным Бьёрном. Форсберг обладал чувством такта и демонстрировал джентельменское воспитание, на протяжении этих нескольких дней, то помогая ей нести покупки к машине, то учтиво открывая перед ней дверь и отодвигал стул, во время их совместных приёмов пищи. Складывалось впечатление, как ей вскользь поведала об этом Эмма, что парень просто пытается показать себя с хорошей стороны, чтобы им были довольны и не отказывались от его присутствия рядом. Возможно, он просто был старше одиннадцатилетнего Генри Миллса и уже понимал тонкости психологических отношений.

***