Художник и Шут

//////////////////////////////////////////////////////       Андрей был рад тому, что в избе Миши не находилось большого зеркала. Лишь какой-то осколок, оставшийся от прошлых жителей. Больше не имелось возможности рассматривать своё толстое уродливое тело так тщательно. Парень поправился с того времени, как уехал со дворца. Об этом сообщил до скрежета в зубах радостный Миша. Конечно, для шута не страшно набрать вес, ведь жир быстро превращается в мышцы. У Князева ситуация иная: чёртова наследственная склонность к полноте. Отец поэта не мог похвастаться фигурою стройной, но это не мешало ему постоянно напоминать сыну о полноте. «Княже, ты так поправился, эт в хорошем смысле!»        Андрей закусил губу нижнюю и закрыл глаза, стараясь с мыслями собраться и не завыть волком во всю глотку. Естественно, Миша обидеть не хотел, он из-за всех своих сил пытался поддерживать, хоть и получалось не всегда. Но даже за такое бывший король готов расцеловать и кружить Горшка, держа того на руках. Но последнее навряд ли удастся провернуть с физической формой художника. Только с приездом в деревню Андрей смог в полной мере оценить свои силы, кои оказались слабее, чем у остальных. Нет, Князев не сравнивал себя с Ренегатом, а вот с Мишей — да. Некогда правитель узнал горькую правду о последнем: шут поддавался во время поединков и дрался не в полную силу. Это стало ясно после того, как Князь стал свидетелем шуточной дуэли Лося и Горшка, последний ни капли не уступал громадному сопернику, а в конце сумел уложить Леонтьева на лопатки. В сердце Андрея поселилась тупая обида на возлюбленного от осознания того, что тот не воспринимал его всерьёз и боялся навредить. Беглый король не поднимал эту тему напрямую, страх сломать столь хрупкую идиллию слишком велик и силён.        Князев сидел в их с Мишей избе, пока Горшенёв колол дрова на улице, и рассматривал руки свои, на коих виднелись шрамы и несошедшие до конца раны. Дабы никто из деревенских не видел этого, приходилось носить максимально закрытую одежду. В замке такой фокус срабатывал просто прекрасно, а в новом месте жительства просто ужасно. Всему виной была жара, от которой даже без рубахи седьмым литром пота обливаешься и ходишь, аки мышь, в воду опущенная. По-хорошему надо переодеться в лёгкие вещи и не париться, как буквально, так и переносно. Одна мысль, что все увидят шрамы и жир во всей красе, вводила художника в натуральный ужас и вызывала желание снова начать резаться. Но сделать этого не удавалось из-за Гаврилы. С приездом в деревню Андрей поклялся шуту, что больше никогда не причинит себе боль намеренно. Только вот тогда поэт и мысли не мог допустить о том, насколько трудно держаться будет. Кожа зудела слегка, требуя провести по ней лезвием ножа острым и пустить вниз кровь яркую. Каждый раз приходилось одёргивать себя и занимать голову чем-то другим.        Парень натянул рукава до самых ладоней и лёг на кровать со вздохом тяжёлым. Месяц прошёл с начала новой жизни, и пелена радости, свободою долгожданной вызванная, спадала, обнажая вставшие поперёк горла проблемы. После того свидания у водопада, когда Мишка случайно вспомнил Генриха, в голове беглого правителя сразу проскочили вихрем мерзкие картины прошлого: вот Генрих с презрением диким смотрел на Сергея, стараясь не язвить, ему и Андрею было около четырнадцати. Взгляд шахматиста гордый, дерзкий, презирающий, надменный и самоуверенный до дрожи в коленях. Будущий король походил больше на котёнка своими глазами, не интересовался он делами государства, тянуло его больше в сторону обычной жизни, смешанной с творчеством. «Белый» бесился от разговора на тему отношений между людьми одного пола, считал их подросток омерзительными и гнилыми, о чём не раз заявлял при своём отце и дяде. Андрей молчал, слушая одни и те же речи по кругу, кажется, пятидесятому. Рука подростка потянулась к куску мяса, но по ней ударил король: «Хватит тебе на сегодня, — буквально прорычал сквозь стиснутые зубы мужчина. — И так на свинью подходишь, неужто ещё жрать за обе щёки вздумал? Позоришь меня!» — Генрих не сумел сдержаться и хохотнул. «Андрюха, забудь, что тебе говорили в клоповнике, впереди тебя ждёт новая жизнь», — говорил Горшенёв во время первого ночлега после побега.        Князь лежал на коленях парня и внимательно слушал его. Раны больше не приносили облегчения морального, только грузом давили на плечи. Только в тот момент уже бывший король начал в полной мере осознавать тот факт, что стал тем, кого буквально презирала почти вся знать. Любовь к своему полу, а конкретнее, к Мише, походила собой на закрытый от всего мира сундук, что каждая тварь стремится разрушить. Да, браки между двумя мужчинами были разрешены законом, но таким парам предстояло пройти через ад. Андрей никогда не задумывался об этом из-за полного погружения в проблемы государства.        Князев прекрасно слышал, как ко двору подошёл Балу и начал спорить с Горшенёвым о чём-то. Поэт не мог понять, чем именно не угодил лучшему другу шута – причин для ненависти не давал от слова совсем, жил рядом с Мишей, наслаждался им да учился проявлять нормально эмоции, не трясясь от страха быть застуканным кем-либо. Бывший правитель слышал о трудностях деревенской жизни и видел обычных людей: крепких, загорелых и со шрамами на руках. В новом месте жительства у каждого, даже у Маши, имелись старые рубцы на теле, но они оставлены не по доброй воле, а из-за каких-то несчастий и случаев неудачных.        Андрей снова ощутил себя белою вороной, он единственный, кто самостоятельно изуродовал своё тело. Таких людей считают психами, больными, ненормальными или просто обезумевшими жертвами колдунов да некромантов. Реакцию ребят страшно представить. Точно презирать начнут. Может Миша не выдержит такого позорного мужа и выгонит из деревни. По телу художника вмиг промчался целый табун мурашек, а к горлу подкатил ком неприятный.        Но Миша никогда так не поступит, ему-то плевать на мнение остальных. В замке он не раз и не два это доказывал. Но происходило-то всё вдали от друзей Гаврилы! Что, если к их шепоткам мерзким шут возьмёт да прислушается? Тогда точно настанет конец всему: выгонят бывшего короля в лес и оставят без средств защиты. Андрей даже дня не сможет протянуть в одиночестве, находясь при этом в диком горе. Тогда смерть точно станет лучшим выходом из ситуации. Услышать смех Миши в свою сторону казалось настолько ужасным, что хотелось рассыпаться в прах при таком раскладе. Как в легенде старой про хозяйку старинных часов.        А почему это Миша смеяться должен?        Руки дрожать перестали – стоило только мысли этой пробежать в голове. Князь посмотрел на шрамы свои и призадумался. Миша слишком рисковал собственной жизнью ради счастья бывшего короля. Именно Горшок первый заметил всю фальшь замка. Именно шут залатал все порезы без осуждения и презрения. Он искренно переживал и боялся, словно здоровяк, увидевший нож гадалки (история пересказана Мишей со слов пьяного старика из трактира). Вспомнилась и та неловкая нежность, смешанная с бесконечным трепетом, когда гитарист повязки менял по дороге домой. Он мог бы спокойно плюнуть на состояние Князева и ехать максимально быстро, но не стал так поступать.       Так зачем же ему сейчас предавать?        Парень не смог найти ответа на вопрос, как бы не копался в своих мыслях путаных. Поэт испытал фантомные прикосновения к телу своему, словно Миша рядом находился и пальцами мозолистыми по коже водил. Так робко, как только он умеет. Возможно, чувство возникло от того, что в окно летний тёплый ветер подул, но плевать на это хотел Князь с высокой колокольни. Стало дышать легче. Поэт набрал в грудь воздуха побольше и ощутил, как нос щекочет целая гремучая смесь запахов: цветы, трава, лошади и приготовленная Машей картошка, что лежит в печи и ждёт часа своего. Андрей закрыл очи свои и узрел, как воображение рисует одно из полей, где Миша решил заночевать.        Даже там всё было уютно. С шутом это чувство возникало постоянно, словно он являлся частью Князя, наконец, найденной после длительного проживания без неё.        Как Горшок мог касаться столь жирного тела?        Открыв глаза, парень закатил рукава по локоть и осмотрел свои руки. Кажется, с глаз спала толстая пелена, коей увешивали разные люди долгие года. Жира не было, только кожа да кости. Бывший король резко подскочил на ноги и начал растерянно искать тот огрызок зеркала, завалявшийся где-то в избе. Андрей должен убедиться, что увиденное является правдой, а не бредом, вызванным жарой. Нужная вещь нашлась в сундуке под грудой одежды. Князев стянул с себя рубаху, кинул её прямо на пол и попытался как можно лучше разглядеть своё тело. Взору поэта предстала невероятно худая фигура и, действительно, походила на скелет. Беспокойство Миши вмиг прояснилось, и Андрей закрыл свой рот рукой, дабы не взвыть.        Как давно художник похож на труп? Месяц? Год? Все двадцать четыре года жизни?        Слова отца и Генриха пролетели в голове вихрем, но боль не причинили, только пустоту оставили после себя. Всё было ложью, и Миша открыл глаза Андрею на реальную сторону проблемы. Возможно, родственники кровные говорили правду, но тогда у Князя начался переходный возраст… А ведь Генрих тоже не мог похвастаться телом стройным. Те насмешки были попыткой сломать морально поэта и занять его место на престоле. Да, если бы шахматист прямо заявил о своём желании без тупейших намёков, Андрей отдал бы корону и ушёл, куда глаза глядят. «Знаешь, Андрей, — говорил Горшенёв на том привале, поглаживая чужие волосы. — Глядя на тебя я вещь одну понял: король — это судьба, ты не выбираешь её, она просто даётся. А вот шут — дар, не каждый им может стать. Но кто будет, тот поставит весь мир на колени свои».        Сейчас смысл этих слов, наконец, дошёл до Князева, и тот, упав на колени, рассмеялся в руки, приглушив тем самым звук. Горшок снова оказался прав, он всегда прав, как бы сначала не хотелось отрицать этого.        Бывший король поднял осколок зеркала, положил его на стол, а сам натянул на тело рубаху, убрал за собой весь беспорядок в избе, после чего закатил рукава до локтя. В комнате стало слишком душно, а терпеть этого Андрей не собирался ближайшие... никогда. Миша точно не осудит, а на остальных внезапно стало глубоко плевать. У каждого свои скелеты в шкафу, а если ребята и попробуют осудить, поэт найдёт, что им ответить. Он имеет полное право на нормальное отношение к себе. Даже несмотря на свою любовь к парню. Эти чувства не делали Князя ни хуже, ни лучше, они просто есть.        С рук и ног, словно кандалы стальные сняли, и, наконец, дали шанс всё исправить. И Андрей обязательно сделает это.