Художник и Шут

//////////////////////////////////////////////////////        Андрей вздохнул и поправил длинные рукава рубахи своей. Он не понимал, от чего согласился сходить со всеми к ближайшему озеру (Яков рядом жил, рыбу там ловил да и облагородил всё сам) и искупаться, тело же придётся всё-таки обнажить.        Да, художник понимал, что Мишка не отвернётся и защитит от любых нападок и оскорблений, но что-то внутри вопило об опасности и безрассудности подобного решения. Князев активно глушил данное чувство, помогая Горшку собирать вещи для похода, пусть и маленького и недалёкого. Судя по радостным воплям Балу и Ренегата, те двое раздобыли чего-то хмельного и явно не одну бутылку. Так что из-за Саш вряд ли получится уйти трезвыми домой, скорее всего, у Яши придётся заночевать. А перед этим выслушать бубнёж Цвиркунова. — Ты чёт тих сегодня, неужто в воду раньше времени опустили? — шут растрепал волосы тёмные и хохотнул от шутки своей же. — Можно и так сказать… просто, понимаешь, страшно мне… — сглотнул нервно бывший король и полотенца в сумку сложил. — Что скажут ребята, когда тело моё полунагое увидят? — У всех нас шрамы имеются, никто даж не обратит внимания должного, — частично Гаврила врал: все обратят внимание на рубцы. — Миха, не ври мне, пожалуйста, — Андрей посмотрел в тёмные глаза парня. — Шрамы такие имеют либо суицидники, либо жертвы колдунов, либо… некроманты после пыток… — волнение в кончиках пальцев ощущалось. — Что звучит наименее позорно? — А ты не обязан рассказывать всем историю происхождения отметин, — пожал плечами Миха. — У нас тут все эти… чудики, ребята просто поглазеют чуток, потом уймутся. — В каком смысле «чудики»? Это по меркам города? — поднял бровь художник. Разобраться со всеми местными терминами трудно, порою казалось, словно в ином мире находишься, а не в человечьем. — По самым обычным, — шут передал одну из сумок супругу своему. — Ну-с, смотри-ка, — дверь избы Гаврила плотно закрыл и жестом поманил любимого идти за собою. — Начнём с Лосика и Поручика. Первый, мал того, что огромный и выглядит, аки леший заросший, так ещё и в добавок он шрам на половину спины имеет, эт от подковы разгорячённой. Рене напрямую никогда не говорил, но и без этого ясно, что отец его так за ориентацию. — Деревенские за это калечат? — нахмурил брови Андрей, волосы его ветер слабый растрепал. — Так он ж из града, по-моему, даже из столицы. А там всё совсем уж плохо, не мне тебе об этом ведать, Княже, — в парня жирная муха врезалась, и тот поморщился. — А Поручик, вообще, ходить нормально не в силах. Ногу его волк покусал, Рене хоть обработал и лечил, но кость неправильно срослась. — Погоди, а как они тогда дойдут до Яши? Их дом самый дальний, там идти да идти, — поэт поправил лямку сумки на плече и продолжил свой ход. — У Пора есть личный транспорт, — хихикнул Миха в кулак. — Саши серьёзно приедут на лошади? — спросил бывший король. — Зачем Поручику лошадь? У него лось ручной имеется, — щут поставил ладони к голове, изображая рога. — Как заберётся на него Сашка, как заорёт, так и поедет быстрее всех.        Князев некоторое время непонимающе смотрел на супруга, а потом снизошло озарение. Раздался громкий смех. Всё-таки клички порою играли злую шутку с их хозяевами, любой незнающий примет всё за правду чистейшей воды. — Потом Балу с Мышей, алкаша два. Знаешь, как познакомилися они? — увидев, как художник помотал головою, Горшок продолжил. — Я и Шурка однажды в город поехали, остановились в гостинице, решили в трактир сходить, отметить приезд, так сказать. Желания нажраться, аки свин, у меня не было, от этого я вернулся в номер. А Балу решил остаться, там он увидел Мышу — она рыдала, обнимая пива кружку. Села к Машке наша блондинка, правда, тогда брюнетка, и давай выпытывать, чего случилось. Оказалось, Маха — ведьма, за измену она превратила супруга в осла, и тот сдох, потом к ней горбун проклятый лез, она топор наколдовала и горб ему отрубила к чертям собачьим. — Маша? Ты что-то путаешь или снова шутишь надо мной, — закатил глаза бывший правитель. — Не шучу, Мышка в стрессовых ситуациях убить способна! — заверил шут. — Ты сбил меня. Ну, короче, Маша и Шура долго-долго говорили и пили вместе. И в какой-то момент к ним подошло двое мужчин, они приняли нашу парочку за распутных девиц и начали предлагать того этого. Правда, через пару минут вся банда погрызлась, Машка и Шурик под стол спрятались, а следом и свалили оттуда в дом Мыши.        Князев не сдержался и громко рассмеялся, согнувшись пополам. В голове вертелся примерный образ Шуры в то время, от такой картины стало только смешнее. — Дальше Балу упал в колодец, его еле вытащили, а через пару дней Мыша уже ехала с нами в деревню, — подытожил рассказ свой Гаврила. — Вот такие у нас парочки. — А Яша? — сросил Андрей, взяв парня под локоть. — А Яша странный. Он одновременно со всеми, но при этом один, даже дом дальний выбрал. Про него известны некоторые мелочи, например, скрытая любовь к игре на гитаре, но слишком много о нём неизвестно толком. Странный тип, — пожал плечами Горшок, очевидно не понимая, что ещё можно добавить. — Ещё рыбачит много и капканы медвежьи по лесу ставит. Не ходи туда один, а то попадёшь. — Миха, я точно не слепой и смогу заметить значок, — пара уже приближалась к нужному месту. — Яша не ставит значки, всё время забывает это делать, а возможно, просто не хочет, — совсем тихо произнёс музыкант.        Андрей ничего не ответил, замечая, что тема не из самых приятных для супруга. Последнего, если быть откровенным и честным, до жути пугал Цвиркунов. Да, в деревне считалось, что именно Шура в курсе всего и является местным мозгоправом, но, на самом деле, такую роль занимал именно Яков. Он никогда не спрашивал напрямую, но знал всех вдоль и поперёк. Парень будто воспринимал окружающих его товарищей, как книги. Так же читал их от корки до корки, внимательно изучал и чему-то своему улыбался.        Шут головою своей тряхнул, отгоняя мрачные мысли. В данный момент всё это не так важно. С Яшей можно разобраться и потом (или это сделает сам рыбак, но уже со слишком любопытный товарищем).        Парни уже прибыли к нужному месту, поздоровались с присутствующими и начали раскладывать свои вещи. Первым рубаху скинул Ренегат, обнажив спину свою огромную и шрам от раскаленной подковы на ней. Андрей смотрел немного заворожённо и даже нагло, хотя и понимал, что за такое действие хромоножка Поручик в речке утопит или просто отпиздит так, что на четвереньках до конца жизни придётся ходить. — Чего, Андрюха, не уж-то в замках ваших нет ни у кого травм таких? Не отвечай, знаю, что понятия не имеешь. Просто внимание твоё привлекла конкретно форма и размер шрама моего, — Лось наклонился к старшему, сделав вид, будто обувь свою расшнуровывает. — Да, это отпечаток от самой настоящей конской подковы. Нет, не сам себе её оставил и не лошадь. Отец мой эт сделал, когда узнал, что я не по девкам хожу. Он пытался выбить из меня «дурь голубую», — Саша замолчал ненадолго и посмотрел прямо в глаза художнику. — Как видишь, у него ни черта не получилось, — Леонтьев кивнул в сторону Щиголева и счастливо улыбнулся, немного глупо и по-детски, так, как это делают самые преданные создания.        Бывший король ничего не ответил, просто слов не нашёл. О прошлом своём Лосик, как ласково обзывал его Миша, говорил без боли, лишь некая тоска, с сожалением смешанная, слышалась в басистом голосе. Хриплом немного, но приятном. — Ты извини, конечно, но разве не грустно от непринятия семьи? — не удержал язык за зубами старший. — Моя семья сейчас собачится с Балу из-за того, чей рецепт рагу лучше, — снова с любовью произнёс младший. — От меня отреклись, Андрей, зачем мне грустить по людям, которым я не нужен? — парень сел рядом с поэтом на свою рубаху, ботинки где-то в стороне лежали. — Я Сашу повстречал, пусть он, порою, вредничает и колется, аки ёжик, но люблю его настолько сильно, что готов руку по локоть в костёр засунуть, если только Саша захочет этого. — Как ты ещё не раздавил Поручика? — Князев оглядел собеседника, в очередной раз поражаясь росту и размеру того. В сумме всё оправдывало кличку. — Он же меньше раза в два, если не в три… — в голове сразу возник образ того, как Ренегат, повернувшись во сне, раздавил тёзку своего, а тот просто пищит тихонько и беспомощно, аки маленький котёнок. — Он ложится на меня сверху, обвивает руками и ногами, словно лоза виноградная, и спит. А я повернуться так не смогу, — Ренегат распустил свои длинные волосы и снова собрал их в хвост, более низкий и не такой тугой, как до этого. — А ты как не оглох ещё? Горшок же храпит так, что уши в трубочку сворачиваются. — Я жил в том месте, где тишина на виски болью давила. Так, что слушать храп Миши — радость. Приятно знать о том, что не на кладбище находишься. Понимаешь, да? — Уже привычки Горшковские перенял? — вскинул бровь Леонтьев. — Говорить начал так же. Скоро трудно будет городской говор сохранять. Я уже начал забывать многие слова и стал использовать придуманные. Да, моя учительница не оценила бы этой вольности. — У тебя есть образование? Ты серьёзно ходил в школу? — вопросы крайне глупы и нетактичны, но сообразить об этом сразу не получилось. — Ага, я выучился, потом стажировку в двух конюшнях проходил одновременно: одна отцовская, другая какого-то деда. За это меня и прозвали Ренегатом. Обидеть хотели, ток этого не получилось, — взгляд Леонтьева снова направлен не в сторону собеседника, а в сторону Поручика. — Лось, ты не забудь снова свои ботинки, — Балу встал напротив парней и поправил свои волосы, по цвету напоминающие пшено. — И штаны тоже. — А ты держи свои закрытыми, а то не тока блондинкой будешь, но и иакать начнёшь, — фыркнул младший.        Кузнец закатил глаза и ушёл к своим троим лучшим друзьям. Бывший король непонимающе смотрел то на одного Сашу, то на другого. — Когда я и Поручик ещё не были официально вместе, мне удалось запомниться всей деревни не только ростом и спасением одного из жителей, — усмехнулся Саша. — Мне удалось войти в историю тем, что я вначале забыл в доме Поручика ботинки, а потом и штаны. Не спрашивай как, пожалуйста. Но щеголял я так аж до дома Яши, пока ноги не замёрзли.        Андрей попытался представить, насколько нужно погрузиться в свои мысли, чтобы забыть надеть такой важный предмет одежды. Уточнять, был ли младший хотя бы в трусах, поэт не рискнул. Он не уверен в желании узнать ответ. Ренегат посидел ещё немного и вскоре ушёл, кажется, к Поручику. Вообще, сейчас казалась странной искренность и честность Леонтьева. Изначально тот казался холодным, жестоким и властвующим. От этого поэт считал, будто конюх из города жестоко избивает супруга своего, из-за чего тот постоянно хромает. Но, понаблюдав немного за Сашами, любому станет понятно, что это бред.        В озеро с разбега прыгнул Балу, обрызгав всех присутствующих, за исключением в стороне стоящего Якова, водой. Больше всех досталось Маше, мокрой она стала с ног до самых кончиков пяток. Кузнец вынырнул из воды и результатом любовался, улыбаясь радостно. Злорадствовал, кошак седой. Его жена что-то прошептала, тихо и неразборчиво, и махнула рукой в сторону. В тот же миг волосы пловца сменили цвет с пшенично-светлого на ярко-рыжий. Остальные не стали сдерживаться и громко рассмеялись. Балунов растерянно смотрел на супругу, но вскоре сообразил, что его привычному светлому окрасу пришёл конец. Грустно вздохнув, главный кошатник деревни вылез из воды и лёг на траву мягкую, глаза свои серо-зелёные прикрыв. — Такое постоянно происходит, — объяснил подошедший к бывшему правителю Миша и уселся рядом. На теле его одни штаны, закатанные до колена, ибо солнце печёт сильно. — Кем только Шурик не был: и блондином, и брюнетом, и синевласом, вот, теперь рыжий, как лисий хвост.        Андрей улыбнулся и закатил рукава рубахи по локоть, обнажая шрамы. Никто даже не посмотрел на них. Только Балу один раз взглянул, но от комментариев воздержался. У него самого проблема была, связанная с новой причёскою.